Великий завет Лета

I

Космос по-осеннему сверкнёт
в  руинах чувственности, привязанности
и  бесподобной музыки.
Эта болезнь будто жаждет допинга
всепроникновенности и  всеслияния.
Имя её для меня вечно:
означает  жгучую горечь и безысходность.
Желания плоть разрезана
на ленты стона,
вибрирующего от резонанса...


Мой поклон багряно-златовласой фее –
гавань прощальной бестелесной фантасмагории:
губы твои потрескались от жажды любить.
Желание притаилось в сердце,
как пугливая лань в укрытии:
опущенный взгляд шепчет о вожделении;
улыбка – магическое действо,
обнажающее терзанья влюблённости;
спонтанность управляет тобой,
как плазмоподобным сном
Властелины Вселенной,
и свет – в каждом движении юной мимики,
в каждом жесте отвлечённости,
а утончённости грани танцуют на
тайных мечтаньях твоей нежности:
проникнуть сквозь вековую мощь древних строений.
К истокам!




2


Недосказанность. Пусто. Утро покинуло.
Так – цветок увядающий воду не пьёт…
Но зачем-то разлука прошлое вылила
на застывшие взгляды, скривившийся рот.
Что есть синий теперь перепончатый вид
за окном? Теребит чью-то ночь, чьё-то небо…
невозможность – особое право прохода!
Как улыбка младенца – свежесть твоя,
а красота не подвластна сравненью,
разве что – с юностью юного сердца,
разве что – только с нежною нежностью.

И спирали сомнений ввернуть норовит
до начала; конца. Он. Она. Только - снежно…
Поиска ради взлелеял желанье,
экстравагантностью стиснув до боли
чистую душу. Да только вот ранее
мог ли ты знать, что зовётся Любовью,
той непорочной – как ангелы Света,
бдящие святость всего мирозданья?!
Ты – индивид - не дающий обетов,
Бредишь и бредишь синими далями…

***

Бесприютность. Тоска.
Перевёрнутый мир ломано комкаясь,
плывёт ниоткуда в молчанье несносном.
И будто – я, но не я в то же время,
а сгусток скользкий бесформенных чувств…
Отраженье моё – преломление муки
на лице, как вопрос без ответа.

Тайну вдали вынашивая,
как ребёнка под сердцем,
вздыхает томно любви краюха.
Вожделение тягуче и ненасытно,
как биополе страждущего,
живущего обречённостью осени.

Безумьем обволакиваясь -
туманом липким, густым и влажным -
бреду в обречённость, стеная и воя,
под шутку абсурда скалящегося –
как дерево если корнями вверх.


Мы где-то когда-то пели пичугами...
порой гляделись друг в друга –
друг в друге блуждали...
Друг в друге – сокрыто твоё отраженье!
И как-то однажды отпразднуешь радость…
вздорная, патлатая – яга по нутру:
так красива уходящая без продолженья.
И потемнело, застыло и пали на землю...
Вьюга – вьюга