3 рубля украла

Женщина лет сорока пяти. Полноватая. Потухший взгляд. Апатия. Усталость от жизни. Такой Светлана переступила церковный порог. Она тихо и тускло жила вдвоём с матерью, уже много лет почти ни с кем не общаясь. Зашла Фотиния в церковь, на первый взгляд, абсолютно случайно. Постояла, поглядела на иконы, купила самую маленькую свечку – как украла – поставила перед самой большой иконой. И ничего не произошло. Ничего. Ничего Светлана не почувствовала – ни облегчение, ни радости, ни помощи свыше. Ни-че-го.

– Врут всё попы. Те же мужики, только в чёрной тряпке. Всё вранье, – подумала она и ушла.

Вечером дома достала альбом с фотографиями. Посмотрела школьные, студенческие фото. Улыбка несколько раз скользнула по её усталому лицу. Из конверта достала две фотографии, когда-то разорванные пополам – бывшего мужа, с которым развелась лет 15 назад, и отца, что бросил их с матерью давным давно. И разревелась.

– Всё врут мужики. Всё врут, – прошептала она, утирая слёзы. Засунула кусочки пожелтевших фото в конверт, положила в папку и убрала на верхнюю полку шкафа.

Много раз Светлана хотела выбросить эти фото и один раз решилась. Порвала пополам и бросила в мусорницу. Долго стояла рядом как над могилой родного человека. Потом всё же достала кусочки фото и, не склеивая, сложила в конверт, а затем в общую папку воспоминаний. Всё это уже много позже она поведала мне как-то на исповеди.

Такие рассказы во время проведения таинства не приветствуются, потому что к покаянию и сокрушению о прошлых ошибках эти истории не имеют почти никакого отношения. Но я не мог остановить Светлану. Я чувствовал, что ей необходимо выговориться. Только выговорившись, успокоившись, простив всех и избавившись от обид и страхов человек сможет двигаться дальше, сможет стать счастливым, сможет увидеть Бога, сможет войти в Царство небесное уже на этой грешной земле. Другого пути нет.

Когда Светлана замолчала, я спросил её:

– Вы обижаетесь на бывшего мужа?
– Больше на отца, – ответила она, – он бросил меня совсем маленькую тогда, когда нужен был больше всего. Так из-за него и судьба у меня сложилось неудачно. Все мужики только и предавали, как будто чувствовали, что я не нужна даже собственному отцу.

Светлана тихо заплакала.

– Вы должны примириться с ним, хотя бы внутренне, – тихо сказал я, немного выждав.
– Никогда не прощу, – в голосе Светланы зазвучала сталь.
– Вы ничего не знаете. На всё ведь воля Божья. Абсолютно на всё. Все испытания и невзгоды – последствия наших грехов или попущены Господом для нашего очищения и просветления.
– Какого очищения, батюшка? Что за ахинея? Мне было 5 лет! – Света поспешно отошла от аналоя, закрыв лицо руками, и вышла из храма. Обиделась... И несколько месяцев не появлялась.

Всё это время я каялся, что так грубо попытался влезть в чужую душу и молился, чтобы Господь помог Фотинии не отдалиться от храма.

Месяца через три на одной из исповедей Света вновь подошла к аналою с лежащими на нём напрестольным евангелием и крестом. Памятуя о прошлой поспешности, я просто слушал её исповедь. Когда женщина замолчала, я спросил «Это всё?» и было хотел накинуть на голову епитрахиль и прочитать разрешительную молитву.

– Что мне делать, батюшка? – спросила вдруг Света.
– Нужно действовать не спеша, – подумал я и через несколько секунд произнёс, – вы сказали, что вспомнили, как в детстве взяли чужое. Что это было?
– 3 рубля у мамы украла, – удивлённо, но без какого-либо смущения и ощущения греховности давнего проступка прошептала Света.
– Попросите у неё прощения.
– Зачем, батюшка? – ещё больше удивилась Света, – столько лет прошло. Маме всё равно. Она и не вспомнит, наверняка.
– Ну как хотите, – по-доброму ответил я, накинул на голову Фотинии епитрахиль, символизирующую связь с Богом, и прочитал разрешительную молитву, молитву о прощении исповеданных Богу в присутствии священника грехов.

Света попросила благословить её, спокойно отошла в центр храма и спокойно отстояла литургию.

Ни в этот вечер, ни на следующий день она, конечно, с мамой о кража сорокалетней давности не говорила. Прошёл месяц или два прежде чем что-то зашевелилось в её душе. Ненавязчивый совет священника всё-таки сделал своё дело.

– Пойду извинюсь, – подумала как-то вечером Света, – не убудет. Дело плёвое. Да и ничем мне не грозит. Пусть хоть батюшка порадуется.

Света зашла на кухню. Мама возилась со свеклой, нарезая её мелкими кубиками для салата.

– Мамуля, – начала небрежно и чуть улыбаясь Света, – хочу извиниться. Глупость, конечно. Ты уже и не помнишь, наверняка, ничего. 40 лет прошло. Прости, пожалуйста, я в детстве украла у тебя 3 рубля, – Света повеселела и улыбаясь продолжала, – даже и не помню куда их дела, но ты всё равно прости...

Звук упавшего на пол ножа прервал детские воспоминания и лепят. Мама осела на стул, сильно побледнев.

– Мам, да ты что? – Света быстро налила стакан воды, присела на корточки, – мам, да не переживай. Вот выпей.

Из глаз матери полились слёзы.

– Мам, ты что? Я отдам, если так принципиально. В сто раз больше отдам.

Мама рыдала.

– В тысячу раз больше....

Света встала на колени и уткнулась правой щекой в плечо матери.

– Понимаешь, дочка, – вдруг через всхлипы произнесла мама, – я же твоего отца из-за этих трёх рублей выгнала.
– Как? Света широко раскрыла глаза, – ты же говорила, что он нас бросил?!
– Он попивал, – мама вытирала слёзы, –  я периодически устраивала ему сцены. А тут эти 3 рубля пропали. Я, естественно, на него и подумала. Мол, взял да пропил и не признается ещё, гад.
– Убирайся, – сказала ему, – чтобы духу твоего здесь больше никогда не было. Он и ушёл. Тихо и без скандалов. А тебе сказала, что он нас бросил...