Неистовый Макс

   Мне довелось учиться в аспирантуре при кафедре биохимии в одно время С Максом. Он попал на кафедру годом раньше меня. Но я был уже женат, тогда как Макс и не думал о семье.

   Макс был старшим из 3 сыновей в семье врачей. По словам младшего брата, был он самым талантливым. Макс с серебряной медалью закончил школу и поступил в мединститут, владея двумя языками – английским и французским. Немецкий он освоил самостоятельно, когда пришлось искать в старых, 30-годов биохимических журналах методики получения некоторых реагентов. Мастерство его в этом плане было столь совершенно, что польские профессора в 90-е годы заказывали ему изготовить реактивы, что было в несколько раз дешевле, чем выписывать их за валюту из-за рубежа.

   Темой его кандидатской диссертации была разработка метода выделения из биологических жидкостей белка тиреоглобулина, который связывает гормон тироксин, что обеспечивает баланс его в организме. Для работы он попросил у заведующего кафедры комнату в подвале; сам ее отремонтировал, провел воду, свет и отопление. Он мог по несколько дней не приходить ночевать домой. Часто был небрит, с обкусанными до крови ногтями и заусеницами. Зимой в перерыве между этапами работы он становился на беговые лыжи и гонял по прилегающему к институту парку. Уборщица, пани Мария, когда убирала в подвале коридор (в его лабораторию никому не разрешалось входить) нередко слышала страшный мат, когда у Макса не ладилась работа.

   После успешной защиты диссертации Макс был принят на работу ассистентом на этой же кафедре. Однако работа со студентами ему не нравилась. Его раздражали слабые знания будущих врачей, а просьбы сотрудников института проявить «гуманность» к слабакам вызывали у него ярость.

   Не выдержав испытаний педагогикой, устроился он научным сотрудником в Институт биохимии Академии наук. Здесь он был по-настоящему счастлив. Даже закрытие института в зимние месяцы из-за отсутствия средств на оплату отопления и невыплату зарплаты по нескольку месяцев он, казалось, не замечал.
Однажды я хотел увидеться с ним, чтобы проконсультироваться в отношении какой-то методики исследования, и зашел в его институт. В фойе стоял зверский холод, а на ступеньках между этажами сохла трава, заготовленная летом Максом для кроликов, на которых он проводил исследования. В этот день кроме него в институте никого не было. Кто бы согласился работать в холоде и без зарплаты?

   Докторская диссертация его была посвящена изучению новой группы биологически активных веществ – лектинов. Лектины – гликопротеины, впервые обнаруженные в бобовых, обладающие способностью специфически связываться с остатками углеводов на поверхности клеток. Эти вещества обеспечивают межклеточные контакты. В процессе малигнизации лектины могут изменять структуры поверхности клетки, которые уводят их из-под иммунологического надзора.  Лектин-иммуноферментный анализ позволяет распознавать различные варианты опухолей, а комбинация их с противоопухолевыми препаратами позволяет доставлять их непосредственно в зону роста опухоли. Важнейшее значение исследований Макса для клинической онкологии однако не было оценено должным образом, и после многочисленных мытарств с уже написанной диссертацией его допустили к защите в Институте биохимии имени А.В.Палладина в 1990 году. Став доктором биологических наук, Макс работал профессором на кафедре биохимии и старшим научным сотрудников Института биологии клетки АН Украины. И вторая его попытка найти удовлетворение в преподавании биохимии студентам ничего не принесла кроме огорчения. Сейчас его научная работа связана исключительно с научно-исследовательским институтом.

   Рассказ о Максе будет неполным, если за фанатичной увлеченностью наукой не отметить его преданность музыке. С помощью домашнего учителя он освоил скрипку, женился на профессиональной скрипачке, с которой они играли в струнном квартете и институтском симфоническом оркестре. Думаю, несмотря на «колючий» характер, его вполне можно считать гармоничной, разносторонней личностью.