Воспоминания-2

                ЮНОСТЬ  И  МОЛОДОСТЬ

      В дополнение к ранее изложенному.
      После войны многие ребята в Кронштадте пошли работать, а некоторые в вечерние школы догонять упущенную учёбу.
      Этот период хорошо продемонстрирован в фильме  «Весна на Заречной улице». Он понятен тем, кто создавал этот фильм и кто прожил те послевоенные времена. 

      Я эти годы помню, т.к. мои братья как раз пошли в школы рабочей молодёжи (ШРМ). В дневную школу они уже не годились по возрасту, да и надо было что-то зарабатывать на жизнь.         
      Старшего брата  взяли работать помощником кочегара  в котельную на ул. Аммермана. (Кто он такой, я тогда не знал.)
      Среднего брата  взяли слесарем в цех по ремонту  пушек  на кораблях в Ремзавод.
      
      Поэтому вечерами после грязной работы, вернувшись домой, переодевшись, помывшись в раковине на кухне, перекусив, шли в ШРМ четыре  раза в неделю. Среда и суббота и воскресенье для них были без учёбы, почему среду и называли маленькой субботой. Но среда, суббота тогда были рабочими днями.
    
     Старший успел (или не успел окончить 5-й класс) и бросил школу. В 1949 году  женился на 19-летней кронштадтской красавице.
      Средний окончил 7 классов ШРМ и позже вечерний техникум медицинских электроприборов, недалеко от Балтийского вокзала уже в Ленинграде.
      
     Вспомнив этот фильм «На Заречной улице», я восхищаюсь его правдивостью и соответствию тем событиям, которым мы были когда-то свидетелями.
      Не обязательно, чтобы это происходило в мартеновском цехе или в слесарном. Это было везде в бывшем СССР. Но речь не об этом.
    
      В 1945 году я пошёл в 1-А класс 424 средней школы на Коммунистической улице. От дома около километра.
      Первой моей учительницей была добрая улыбчивая старушка (как мне казалось), жила в нашем доме. Как звали её, не помню.
    
      В наших классах дневной школы учились  переростки, не успевшие найти себе работу. Хулиганили над учителями, как хотели. Я об этих ребятах упоминал в предыдущих рассказах.  Потом эти переростки куда-то сгинули и мы уже учились спокойней без них. 
      
     Со второго класса по пятый классным руководителем у нас оставалась Нина Николаевна Чайкина,  видная, высокая молодуха, с русыми волосами и карими глазами.
     В начальных классах у нас был урок пения. Занимались мы в маленькой комнате, где стояло пианино. На этом уроке мы безобразничали, не придавая значения уроку пения.
   
     Учителем был Иван Игнатьевич Орёл  (может, и не Иван), маленький полненький еврей в очках с тяжёлой оправой, носом орла и лысеющей головой.
     У него была привычка заигравшегося ученика выводить за дверь класса, крепко сжав его под локоть до синяка, или ущипнув. Делал он это спокойно, не торопясь. А нашкодивший ученик не мог дождаться конца этой экзекуции, пока его не отпустят за дверью.
   
    Тут же оказывался проходящий по своим владениям директор школы.
     И начинались неприятности, вплоть до исключения из школы. Чаще бывало, что учительница отбирала портфель и заставляла сидеть после уроков у дверей учительской, пока сама не закончит проверять выполненные на уроке задания. Подобная участь не однажды коснулась и меня.
      
    Женой этого Орла была тоже Орёл, толстая старая еврейка в длинном одеянии, скрывавшем её, наверно, «красивые» ноги. Она в школе была завуч.
     Этот Орёл, как нам казалось, пытался за нашей Ниной Николаевной ухаживать.  (Знала ли об этом его жена Орлица?)
      
      Во время урока Орёл позволял себе приоткрыть дверь класса, просунуть свою лысину в очках в щель и заявить:
      «Нина Николаевна, я купил для вас молоко».
      «Спасибо, Иван Игнатьевич».
      
      Дверь закрывалась, и урок продолжался. Ученики хихикали.
      Затем в шестом и седьмом классах классным руководителем стал Пётр Георгиевич Жгун, высокий моложавый красивый мужчина. Ему на переменах ученики гасили слюнями папиросу, которую он, расхаживая, держал сзади.
      А потом, поняв почему папироса погасла, в сердцах произносил:
      «Дураки!»
 
      В Кронштадте ещё школьниками мы встречали толстую, как колобок,  женщину, жившую в нашем доме, брали её под ручку, помогая ей идти,  и спрашивали,  сколько ей лет. Она говорила: «99 лет». Мы удивлялись: «Так много!»
      Я только позже  понял, что она шутила с нами. Свои 66 лет она называла 99, перевернув цифры.  А мы-то думали… а теперь и сами идём туда-же, к 99 годам.
      Вряд ли достигнем.
      
      Помимо учёбы меня увлекали разные занятия.  По совету моего соседа Олега Загарова, родители стали мне выписывать из Москвы детский журнал (название забыл) с вырезками, диорамами с богатырями, раскрасками, где помещались даже схемы радиоприёмников. Это было интересное увлечение.
   
     Оттуда я и взял схему детекторного приёмника, смастерил его, наматывая проволоку на катушку, купил радиодетали и включил. Какая была радость, что в наушниках я услышал голос центральной радиостанции СССР. Это был маленький, но серьёзный успех в моей будущей профессии.
   
     «Мыльницы». Так назывались всеми карманные радиоприёмники-самоделки.
     В пластмассовую коробку из-под мыла для бани, монтировали плату приёмника, укладывали туда ферритовую антенну, настраивали и приёмник готов!
     Я тоже его сделал.      
      
    Я поставил себе целью учиться в институте радио-, или электротехники.  Так я и поступил с четвёртого раза в 1958 г. в ленинградский филиал московского энергетического института. Три года подряд, работая на заводе СРЗ-28 в Ломоносове, делал эти попытки.
    
     Наконец, поступил в Северо-западный заочный Политехнический институт, бывший филиал Московского Энергетического института.   
     После полученного высшего долгожданного  образования я почувствовал себя, якобы, оформившимся человеком. Решил учиться дальше.   
    
     Работая старшим инженером в КБЭТ, я организовал группу соискателей, желающих сдавать экзамены на кандидата наук.
     В этом деле очень нам всем помог начальник отдела кадров Андрей Андреевич Дранник, работавший до КБЭТ в НИИ «Магнитодиэлектриков» на ул. Черниговской у метро  Московские ворота.
    
      В этой группе я стал старостой. Вёл журнал посещений и совместно с основной работой  в ЦИЛ  (центральная измерительная лаборатория)  готовился к экзаменам на кандидата наук.
      
     5-го июля 1968 году я, как и многие из нашей группы, сдали кандидатские экзамены в НИИ МД по протекции нашего руководителя А.А. Дранника английский язык, диамат и истмат. Кто-то сумел сдать и экзамен по теме будущей диссертации.

     Я не сдавал, т.к. у меня не было ещё выбранной темы. С тем я и остался, не став кандидатом наук. Не судьба.
    
    Вспоминается первая механическая заводная бритва у соседа в Ломоносове Геры Гайдука. Раньше все пользовались опасной бритвой, или безопасным скребком. А для этой бритвы мылиться было не надо, всё сухо и замечательно. Иногда бывая на даче, я её завожу, и она работает, но «Филипс», конечно лучше.
                2019

                СЕФА

 Память о годах учёбы, рассказанная Леной, жившей тогда недалеко от ул. Пестеля, послужила мне импульсом вспомнить об Иосефе Исааковне Грин (до замужества Гроссман).

С ней мы учились в Северо-западном заочном Политехническом институте на ул. Халтурина, позже Миллионной в одной группе (наш вариант по заданиям был № 6). Сефа жила с Феликсом и дочкой на ул. Пестеля во дворе, где я часто бывал, чтобы вместе с Сефой  разбираться с домашним заданием, т.к. у нас с ней были задания одинаковыми.

Сефа привела меня как-то после лекций в школу недалеко от их дома, где на стене перед входом рядом с другими была помещена её девичья фамилия -- Гроссман Иосефа Исааковна, окончившая школу с золотой медалью. Похвасталась.

Значительно позже мы с Сефой встретились случайно в автобусе, перед Светлановской площадью, и узнали друг друга. Вышли вместе, пошли к её гаражу возле ж/д. Она была в меру полна и по-прежнему красива. Там я увидел её мужа Феликса, копавшегося в машине, поздоровались, вспомнили былое, поговорили немного и я пошёл по своим делам. Они собирались куда-то ехать. Больше мы не встречались.

 Ну почему такие еврейки даже в возрасте остаются долгое время красивыми, как Иосефа? Она почти не изменилась. Многие ребята подбивали к ней клин. Не знаю, была ли она к ним благосклонна, Феликс её не ревновал. Мне нравилась их семья.

                КАК ДЕТИ

     Когда мы были молоды, но уже имели детей (это я не про себя), мои старшие братья и их знакомые рассказывали.
      Как-то Лена и Толя оставили своих и детей гостей. А сами уехали к Крохиным  на ул. Бассейную в гости. Там были гости из Таллина, мой брат с женой, я (ещё пацаном). А также Маркарьянцы Жора и Лена. Справляли какой-то праздник без детей.
   
    Анатолий был в жёлтой бобочке, на груди у него красовался нарисованный череп с костями и надпись «Не трожь, а то въебу». Это развеселило и разогрело компанию. До чего же было весело и смешно!   
 
    Вася стал защищать диссертацию по женским панталонам, читал её серьёзно вслух. Оппонентом был Толя. Ребята договорились до того, что заставили присутствующих женщин задрать свои юбки и показать, во что каждая из них одета. После небольшого конфуза и выпитого вина концерт продолжался.
    
    Было ещё холодно на дворе,  и многие одеты были в тёплые голубые штаны. А Женя Крохина – в мужские трусы, Лена Маркарьянц  -- в шёлковые трусики, что ей позволило занять первое место! Хохоту было выше головы.
   
    Лена с Толей вернулись домой затемно. Трое ребят (свои и чужие) уже спали, кто где. Вокруг беспорядок. Оказывается, дети играли в футбол. Воротами было окно!? Как они, хулиганы, ещё окно не выбили. Одному Богу известно.
   
    А Жора Маркарьянц рассказал, как они однажды после гостей вернулись домой. Тогда они жили на первом этаже в доме на пр. Просвещения, за Гражданским  проспектом. Так они не смогли попасть в квартиру. Их дети, наигравшись, задвинули шкаф к входной двери и улеглись спать. Родители еле втиснулись в квартиру домой.
    
     Жора потом говорил:
     «Это разве дети? Это же сволочи, а не дети. Родителей домой не пускают!»
      Жора ругал детей, а сам улыбался. Позволял им делать, что хотят.
     Ккак-то за столом сынок надгрыз тонкий стакан. Все ахнули, а Жора говорит, мол, организму и стекло полезно. Все захохотали.


                КРОХИНЫ

     Мичман Валерий Крохин и Женя снимали угол у тёти Лены в Кронштадте и очень подружились с нашей семьёй. Мы жили в этой же трёхкомнатной квартире вчетвером. Праздники, дни рождения отмечали вместе до конца жизни. Пели, играли, шутили.
   
     Валерий всегда первым произносил тост: «Я поднимаю эту рюмку лёгкого вина за ….»  А стопка до краёв всегда была наполнена крепким алкоголем.
     Бывало, Валера раздевался по пояс, когда мы гостили у них  в коммунальной квартире на десять семей и ночевали у них вповалку.  Валера  был не богатырь по внешности, но грудь имел волосатую.    
   
     Волосы сходились клином к пупку и ниже. Валерий говорил: «Эта дорожка вниз, к нему».
    Даже Женя, его жена, хохотала, не говоря об остальных.
    Мне не  известно, какой он парень был, но, по его рассказам, женщины его обожали.   
   
    Человеком он был, заводным, тренькал на гитаре и пел, хотя и не отличался хорошим слухом, но слова многих песен помнил и произносил на публику.  Такой же заводилой была и его Женя.
     После смерти Жени компания почти развалилась, но благодаря Валерию мы ещё собиралась.
    
     80-т с лишним лет он  прожил на свете, принимал на грудь (как он говорил) и почил на 84-м году.
    Думается, Валерий Иванович прожил счастливую мужскую жизнь, как ему было предназначено судьбой.
     О нём можно было бы рассказать по памяти моей очень много.  Жаль, что память каждого очевидца не всегда бывает правильной, справедливой.   

   
                НИКОЛАЙ ЯНОВИЧ

    Сын известного командующего во времена ВОВ, генерала-майора артиллерии Яна Августовича Тыкина,
    Кстати, о Яне Августовиче в интернете описаны только заслуги генерал-майора. О жене, детях, родителях – ни слова.
    Валя, жена Николая, и я  были на свадьбе у моего брата шафером и шаферицей  23.03.1957 г.
   
     В 90-тые годы я на работе перестал получать зарплату, как и многие мои сослуживцы. Надо было искать подработку для пропитания……
   
     …..Я сейчас не могу до сих пор понять, как в нашей стране могло такое случиться. Работяги, инженеры оставались по несколько месяцев, работая  без зарплаты, а наши руководители институтов, объединений, заводов купались в Чёрном, Средиземном и других заграничных морях…..
   
    Спасибо Вале и Коле за то, что взяли меня на работу по вечерам без отрыва от моей основной работы инженером в НПО «Вектор». Там я у Николая занимался составлением смет по каталогам, писал письма арендуемым, и ездил в банк с Николаем получать зарплату на всю команду.
.
    Вот в девяностые голодные годы Николай  помогал мне выбраться из нищеты.
    Мы часто виделись с Колей и Валей и на дне рождения Николая, и на 80-десятилетии брата. Со смертью брата и Коли встречи прекратились, только по телефону с жёнами.


               
                ЕЩЁ  ИГОРЬ

    Игорь (фамилию не помню),  работник областной прокуратуры, инвалид с детства по ногам, полиомиелит. Еле ходил. Но был очень весёлым, оптимистом, любил компанию и любил выпить.   
     Меня с ним познакомил Игорь. Они встретились в какой-то совместной командировке в области и подружились.
   
    Я уже жил один в однокомнатной квартире на Гражданском пр. на втором этаже. Подход к дому тогда был не облагорожен, но они, два Игоря пробрались ко мне в гости по бездорожью и со двора стали меня звать. Я их увидел в окно и стал ждать на лестнице.
    
    Вижу моего Игоря  и этого человека, который медленно поднимался по лестнице, держа перед собой два пальца в виде пистолета, направленного в меня.
    Вдруг раздался громкий хлопок (этот малый громко пукнул), и мы все захохотали.
   
   Вошли они ко мне, Игорь познакомил меня с этим Игорем, посидели, выпили, поговорили и наладились дружеские отношения.  Какое-то время мы вместе встречались. Я бывал у этого Игоря в его кабинете в прокуратуре.
    Помню, как-то мы с этим Игорем собрали мелочь, и я побежал за водкой в магазин напротив метро Выборгская.
   
   Вернулся я к Игорю в кабинет, выпили (третьим был его сослуживец). Кстати, был разгар рабочего дня. Поговорили мы и разошлись. Я пошёл к себе на работу в ЛФЗ.
    Был я и у Игоря дома, несколько минут, где-то в Озерках. Он сказал, что находится  в разводе. Я его не донимал вопросами.  Потом мы ехали с ним на его машине ко мне. Я его познакомил тогда со своей сотрудницей Катей, с которой я работал на Ферритовом заводе. Они стали встречаться, и я был этому очень рад.
   
     Как сложилась жизнь этого инвалида Игоря в будущем, мне не известно, но я его помню как весёлого жизнерадостного человека, всегда одетого в мундир с регалиями работника прокуратуры. Этим мундиром он добивался многого, его уважали.
   
     Помню, как он пригласил меня с братом в шашлычную, кажется, на ул. Ольги Форш, второй этаж. 
    В отдельном зашторенном кабинете нас обслужили по первому разряду, бесплатно. И мы втроём покинули заведение. Игорь попрощался с хозяином заведения.



                РЫБАЛКА

    Как-то в августе двоюродный брат Лёва взял меня на рыбалку в Гостилицы под Питером с ночёвкой.
    Я был холост и попросил его разрешения пригласить мою знакомую Веру. Лёва согласился, хотя его палатка была только двухместная. Но в августе ночи тёплые и, если не будет дождя, палатка и не понадобится.      
    
    Собрались в субботу рано утром втроём на Балтийском вокзале и с хорошим настроением поехали электричкой до станции Старый Петергоф.
    У Лёвы были все необходимые снасти для рыбалки и перекус  от Люси, а у нас тоже, плюс фляга спирта.
   
    В Старом Петергофе мы сели на автобус до Гастилиц, но вышли раньше, где велел Лёва. Прошли под утренним солнцем километра два до реки, потом вдоль берега, нашли островок посредине речки, перебрались туда в заросли, отдохнули.
    Затем на полянке натянули палатку, переоделись (было жарко) и занялись каждый своим делом.
   
    Лёва размотал удочки и пошёл искать удобные места для рыбалки. Я занялся подготовкой костра, Вера – готовить завтрак.
    Собрались у костра, подогрели съестное, выпили, поели, поговорили, ещё выпили и пошли на рыбалку.      
   
   Ловили, ловили, кое-что поймали, но не то. Лёва со мной решил пройти с бреднем вдоль берегов реки. Мы сняли обувь, брюки. Воды было чуть выше колен. Затем с бреднем по речке пошли вверх по течению, громко стуча палкой по воде. Действительно, в бредень попались несколько штук каких-то рыбёшек.. А рыба-то пряталась от солнца под корягами у берега. Таких заходов мы сделали несколько раз. Улов хоть не большой, но был.
   
    Пошли обедать, что  Вера приготовила. Выпивки хватало, воды  – тоже. Завалились на бок отдохнуть, но солнце ещё светило, спать было рано.
    Лев пошёл ставить донки. А мы с Верой  -- осматривать небольшой островок.
    .
    Под вечер Лёва вдруг вскочил и пошёл сквозь кусты напролом. Я думал, что он собрался по надобности в туалет. Слышу сильный всплеск за кустами. Купаться, что ли он надумал? Подхожу к крутому берегу, а он барахтается в глубокой воде, не может подняться. Берег крутой м скользкий, того и гляди захлебнётся. Я зову Веру, вдвоём мы еле выудили его из реки мокрого, пьяного, усталого. Стали сушить его одежду. А под вечер уже становилось прохладно.
   
    Что его вынудило рвануть в речку, он так и не смог объяснить. Говорит, что-то почудилось. Я подумал, что это были избытки выпитого.
    Переспали, очухались, пробовали рыбачить, но бесполезно. Нет клёва. Лев предложил пройти вдоль реки подальше вверх. Прошли. Увидели лагерь, людей, но рыбалка там не могла быть успешной. Поэтому повернули обратно.
   
    День перевалил за полдень, жара стала невыносимая, а пить было нечего. Решили возвращаться к автобусу. Все устали до чёртиков. Не шли, а тащились.
    По дороге увидели лужу. Лев сказал, что сейчас напьётся. Наши уговоры не помогли.
    -- Я так делал не раз и ничего, жив -- сказал он.
   
    Вытащил носовой платочек (не первой свежести), встал на колени, накрыл часть лужи платком и приступил всасывать водицу. Поднялся довольный и радостный , а мы с жаждой во рту продолжали терпеть. 
    Дошли до шоссе, подождали автобус, сели и доехали до электрички. Пришлось и её ждать, развалившись в тени на траве у общественного туалета.
   
     Я сбегал в магазин через ж/д, , купил попить, выпить. Поесть у нас ещё оставалось. Пока ждали поезд, наговорились, насмеялись про нашу рыбалку.
     Вера сказала, что на такой рыбалке она была первый и в последний раз. Конечно, ей досталось немало, заботясь о мужиках, не выспалась, а завтра на работу и т.д. Я же остался доволен приключению, которое мне подарил братишка Лёва.
   
    Подобных «рыбалок» у меня с Лёвой было немало. Но это уже другие истории.
    Я чувствовал себя с ним всегда спокойным, защищённым. У Лёвы были толстые пальцы и крупные кулаки. Когда-то он занимался в Кронштадте боксом. Поэтому своими кулаками Лев при необходимости мог и воспользоваться.
   
    Документально подтверждено на старой киноплёнке в день моего 50-летия на пр. Гражданском. Там Лев через стол подносит свой кулачище к объективу кинокамеры и улыбается. Мол, со мной шутки плохи, недругам не поздоровится.  А  Люся только ухмыляется.
    Таким был двоюродный брат Лёва.