1.
ДОРОГОЙ ДНЕВНИК,
Не проходит и дня, чтобы я не думала об этом. Порой мне кажется, что я уже шагнула за край, что я уже побывала за гранью сумасшествия, и теперь моя жизнь не будет прежней без неё. Если бы я только могла кому-нибудь признаться, рассказать, поведать, излить душу, но вокруг меня лишь глухие стены абсолютно не понимающих злых взглядов. Я в клетке. Мне всё казалось: вот вырасту, вот окончу школу, колледж, уеду от родителей, и всё сразу пойму. Всё непременно встанет на свои места. Я устроюсь на хорошую работу, буду жить в своём собственном маленьком доме и вскоре встречу человека, который примет меня всю и целиком. Я встречу его, и никаких границ не станет. Мы будем жить долго и невозможно счастливо. Я сама нарушу эту гнусную теорему, когда всё хорошее должно непременно закончиться, рано или поздно. Я думала, у меня будет не так, как у всех. Но каждый день, вглядываясь в зеркало, я лишь больше понимаю, что время уходит, жизнь куда-то движется, и весь этот огромный город обрастает вокруг меня страшными туловищами небоскрёбов, но я не становлюсь счастливее.
И только в редкие моменты, когда наши с ней глаза соприкасаются друг с другом, вот в эту сотую долю секунд, я живу. Но разве такой участи я себе желала?.. Разве об этом мечтают миллионы?..
2.
ВЕРА.
В какой-то момент спешка на работу становится столь же привычной, сколь и необходимой. Автобус, доверху заваленный людьми, душное метро, и почти целый километр пешком. Единственное, что может действительно скрасить этот маршрут, так это большой стакан кофе, приправленный душистой корицей, с двумя шариками сахарозаменителя – исключительно для сладости, которая никак не отразится на фигуре. Быть в тонусе, сохранить лёгкость и подвижность в теле – обязательные атрибуты успеха, и теперь это стало особенно актуально.
Вера Андреевна вошла в кафе быстрым чеканным шагом. Блестящие лаковые ботинки на плоской подошве озвучили её приход вместе с брякнувшим на двери колокольчиком.
– Доброе утро! – с готовностью поприветствовала девушка за деревянной стойкой. Позади неё красовались яркие бутыли со сладкими сиропами и пузатые баночки, где дожидались своих поклонников разнообразные сорта чая и кофе. Фирменный зелёный фартук приятно оттенял цвет её ясных глаз.
– Доброе утро, – мельком глянув на девушку, отозвалась Вера. Она каждое утро приходила в это кафе, но всё никак не могла привыкнуть к дурманящим ароматам свежей выпечки. От них буквально начинала кружиться голова, и требовательно покалывало в желудке. Вера, как всегда, без завтрака.
– Вам, как обычно? – девушка улыбнулась гостье. Чуть более нежно, чем обычно улыбалась всем остальным гостям. Гостья к этим улыбкам оставалась совершенно равнодушна.
– Да. Двойной латте...
– На обезжиренном молоке! – резво подхватила бармен.
– Точно, – сухо подтвердила Вера и глянула на часы. Через пять минут она должна быть на совещании. Ничего, подождут...
– Может, что-нибудь на десерт? Круассаны? Маффин с черничной начинкой? У нас сегодня свежайшие пончики! Только-только привезли!
Вера с предельной строгостью посмотрела на девушку, и та резко передумала перечислять остальные позиции меню.
– Только кофе.
Весь её запредельно серьёзный вид неприкрыто говорил о том, что этой девушке палец в рот не клади – откусит по локоть. Всегда в идеальных брючных костюмах, всегда с лаконичной, ухоженной стрижкой – тёмные, отливающие благородной синевой короткие волосы зачёсаны набок, открывая выбритый левый висок. Вера Андреевна Шульгина красится сдержанно, никаких ярких румян и неестественно блестящих губ. Безупречно подобранные аксессуары: швейцарские часы, серьги-капельки с чёрным камнем и ни грамма лишних деталей. Она – эталон молодого, но многообещающего руководителя: графична и притязательна, как и бесподобный серый цвет её глубоко посаженных зорких глаз, обведённых тонкой чернильной подводкой.
Картонный стаканчик появился на стойке вместе с новой порцией смущённых улыбок. Вера сдобрила молочную пенку корицей, накрыла крышечкой и с негромким «спасибо» удалилась из кафе. Она вновь интенсивно шагала в офис, набегу прихлёбывая приятно горчащий напиток. Перед турникетами в бизнес-центре ещё раз сверила часы – совещание уже началось.
– Добрый день, коллеги, – Вера быстро заняла положенное место по левую руку от генерального директора. Место ещё не стало абсолютно привычным и всегда навевало некую тревогу, с которой она всё-таки научилась справляться. – Прошу прощения за задержку.
– Задерживаюсь здесь только я, – не упустил шанса поддеть её Михаил Степанович. Он, как и Шульгина, занял свой пост совсем недавно, сменив бывшего генерального директора, отправленного на пенсию. Теперь коллектив в их студии немного сравнялся по возрасту, попадая в целевую аудиторию, с которой чаще всего приходилось работать в этом арт-агентстве. Михаил Степанович откашлялся: – Начнём, пожалуй.
Как и все совещания последнего времени, это было посвящено креативам для крупного центра Скандинавской медицины. Пожалуй, более проблемного заказчика здесь ещё не бывало. Все предложенные эскизы чахли буквально на стадии рассмотрения. Дизайнеры, целых пять штук, ломали свои гениальные головы почти круглосуточно. А Вере, как их руководителю, доставались самые злачные комментарии.
– Это же ужас! – командным голосом высказал своё мнение Михаил Степанович. – Вы, вообще, все соображаете хоть немного?!
Руслан, один из дизайнеров, отдувавшийся за вообще всех у маркерной доски, краснел, как болгарский перец.
– Я думаю, – дрожащим голосом произнёс он, поправив большие круглые очки, – это очень подходящая концепция. Молодые пары, желающие заиметь ребёнка, должны с сочувствием отнестись к героям рекламы, которые от бессилия спят в детской кроватке...
– Это катастрофа! – директор был почти в ярости.
– Это надо попробовать, – вступилась Вера, и все повернулись к ней с испугом и любопытством. – Это очень яркая иллюстрация, вызывающая громкий ассоциативный ряд. Зритель видит немолодую бездетную пару, чья жизнь превратилась в безысходность и отчаяние. Повсюду детские игрушки, одежда и мебель, но всем этим не пользуются. Никто не захочет такой участи для себя.
Милочка, которая как раз и готовила эту иллюстрацию, с благодарностью поглядела на начальницу. Шульгина еле заметно кивнула ей. Михаил Степанович призадумался.
– Ладно, – наконец, спокойно произнёс он, – чем чёрт не шутит. Готовьте презентацию. Только без всякой халтуры!
– Михаил Степанович, это ведь черновик! – робко звякнула Милочка со своего места.
– А вы ещё не поняли, что вашими черновиками мы себя уже по горло закопали с этой работой? – генеральный смотрел на Веру в упор. – После утюгов с «точёным носиком как у колибри» у нас не было ни одной серьёзной кампании. Вы что, разорить нас вздумали?
– Разумеется, нет, – мягко ответила Вера.
– Два дня, – подытожил Михаил Степанович. – Два. Слышали все? – по кругу стола послушно закивали. – За работу.
Зайдя в кабинет, Вера буквально свалилась в кресло. День только начался, а напряжение уже стало почти невыносимым. Допивая кофе, она просматривала почту. Мобильник протараторил дважды, когда последние холодные капли с шершавыми безвкусными крупинками расползлись по языку. «Мне нужно с тобой поговорить», – заявил адресат, который не так уж часто давал о себе знать за последние месяцы. Вера тут же перезвонила.
– Что случилось? – всё ещё не отрывая взгляда от экрана, спросила она без приветствия.
– Не по телефону.
– По шкале паршивости от одного до десяти на сколько тянет известие? – пыталась пошутить Вера.
– Твёрдая пятёрка, – уверенно ответила Арина.
– Значит, не всё так плохо? – Вера всё же увела взгляд за окно. С высоты двадцать пятого этажа виднелись мягкие облака на безупречно голубом небе. Когда-нибудь она обязательно привыкнет и к высоте небоскрёба, и к прекрасной городской панораме, и даже к дивным закатам, которые не раз ей приходилось уже лицезреть здесь, подолгу задерживаясь в офисе. Но пока этот вид умиротворял и помогал не поддаться панике, когда самый близкий и, наверное, даже самый любимый человек – двоюродная сестрёнка Арина – требует немедленной встречи с явным прогнозом тяжёлого разговора.
– Давай вечером увидимся, – попросила она тихо.
– Я не могу вырваться. У меня страшный завал. Через два дня презентация...
– Понятно, – Арина не стала дослушивать.
– Может, в «Скайпе»?
– Издеваешься?
– Пытаюсь разрядить обстановку... – Вера помолчала. – Ариш, что случилось?
– Поговорим, когда у тебя будет время, – на том конце положили трубку.
К сожалению, времени действительно не было даже на то, чтобы перезвонить. Прилетела Милочка. С вываливающимися из орбит глазами, она умоляла помочь с макетом. Разумеется, арт-директор не должен отвлекаться по таким мелочам. Разумеется, арт-директор должен звонить заказчикам, ездить на встречи, умасливать их всеми доступными средствами и лишь изредка снисходить до того, чтобы окинуть всезнающим оком предоставленные младшими дизайнерами наброски. Так бы поступил любой арт-директор. Только не Шульгина. Битый час они с Милочкой корпели над нюансами светотеней и цветовых рефлексов, пока не наступило время срочно бежать на оговорённую встречу, а после – ещё на одну.
На часах было девять, когда Вера обнаружила, что находится на другом конце города, всё ещё голодная и выжатая как половая тряпка. Она взяла такси, потому что сил и нервов на общественный транспорт уже не осталось. По дороге не отлипала от смартфона, отвечая на деловые письма и рассматривая то, что наваяла Милочка и другие дизайнеры за весь день. И вот наконец-то дом...
Перед входом в квартиру она статно выпрямилась и убрала с лица признаки усталости. Это было ещё одно железное правило – не тащить рабочие проблемы в семью, пусть состоящую всего из двух человек. В конце концов, именно для этой семьи она и старалась так самоотверженно.
– Привет, детка, – вполне весело оповестила Вера о своём прибытии. Почти не улыбаясь на работе, дома она могла себе позволить немного расслабиться.
Даша выглянула из комнаты всего на секунду.
– Привет, – тоном, полным не особенно тщательно скрываемой обиды, швырнула она в коридор.
Сняв пиджак и ботинки, Вера подошла к ней. Девушка сидела на разложенном, но не застеленном диване. Вокруг неё сгруппировались стопки журналов и каких-то непонятных конспектов. Длинная светло-серебристая чёлка, плавно переходящая в аккуратное каре до середины шеи и зачёсанная за ухо, сейчас свалилась на глаза и мешала рассмотреть выражение лица её голубоглазой обладательницы. Один висок Даша выбривала созвучно тому, как это делала Вера. Поначалу это казалось хорошей идеей. Однако теперь висок зарос, и Даша почему-то не торопилась его приводить в прежний вид.
– Эй, – тихо позвала Вера и улыбнулась вновь, – я дома.
– Я вижу, – буркнула Даша, так и не подняв лица от своей деятельности.
Она продолжала сидеть по-турецки в домашней матроске и коротких свободных штанах из серого хлопчатобумажного материала. Даша упорно делала вид, что чем-то слишком увлечена, чтобы подойти и поцеловать любимую. Пришлось прибегнуть к отточенному приёму: Вера мягко взяла девушку за подбородок и повернула к себе.
– Прости, что задержалась. Сегодня был непростой день.
– У тебя каждый день непростой, – Даша напустила на себя такую строгость и обиду, что впору подумать, что Вера утешала капризного ребёнка, которому не разрешили забрать из магазина понравившуюся игрушку.
И «ребёнок», и утешитель возраста на самом деле были одинакового. Впрочем, недовольство Дашино всё же было обосновано: Шульгина обещала прибыть в восемь, а настенные часы уже забросили стрелки ближе к одиннадцатому делению. Даша поджала тонкие губы, на её узком лице с заострённым подбородком играли топазами огромные цветные радужки, а по щёкам были рассыпаны охрой мелкие горошины веснушек. Даша их ненавидела, а Вера восторгалась из раза в раз, хотя со дня их первой встречи прошло уже полтора года.
– Не сердись, – Вера ласково поцеловала пахнущие мятным чаем губы и настойчиво потянула к себе.
Даша вывернулась.
– Я ещё не закончила, – с важностью заявила она.
– Что ты делаешь?
– Собираю информацию об истории и моделях коллекционных кукол. Я всё никак не могу решить, какие тенденции ждут впереди. Вот, смотри, – Даша развернула к Вере один из цветных журналов. – В две тысячи третьем был бум на реалистичных младенцев, который до России, конечно же, дошёл со страшным опозданием, – она усмехнулась брезгливо. – У нас всё не как у людей. Кормимся вечными европейскими объедками и сами ни хрена не создаём...
Вера пропустила мимо ушей едкое замечание, потому как была убеждена, что Даша просто понятия не имеет о той серьёзной и многообещающей работе, которую проводит её агентство, и которой заглядывают в рот не только европейские, но и американские дизайнеры. Однако спорить на эту тему было совершенно бессмысленно, да и не нужно. Вместо встречного упрёка она лишь спросила:
– А для чего тебе всё это?
– В смысле? – скривилась Даша. – Я же тебе говорила. Я иду на курсы кукольного моделирования. Я тебе говорила на прошлой неделе.
– Ах да...
– Ты что, забыла? – она нахмурилась пуще прежнего.
– Нет, – быстро отболталась Вера и отошла на шаг. – Я всё прекрасно помню. А ужин мне полагается? – она заразительно улыбалась, но в этот раз магия улыбки не подействовала. Дашины губы и не подумали отвечать.
– Суп в холодильнике стоит. Хочешь – разогрей.
Ужинала Вера в одиночестве. Может, и к лучшему, думала она, убирая тарелку в раковину. За целый день она столько наговорилась, что сейчас тишина была просто необходима. К полуночи Даша наконец соизволила убрать книжки и тетради. Единственный диван переквалифицировался в семейную постель. Вера, чувствуя приятное расслабление после рабочего костюма и тесного ворота рубашки, наслаждалась наступившей лёгкостью. Плечом она ощущала нежное родное тепло, исходящее от живого тела рядом. И хотя усталость внутри скопилась нешуточная, терпкое желание мешало окончательно провалиться в сон. Вера провела кончиками пальцев по влажной, приятно опалённой ультрафиолетом спине, кожа на которой ещё хранила на себе лучи тунисского жаркого солнца. В Москве тёплыми ветрами задувал молодой сентябрь, но воспоминания июля были слишком свежи.
Даша будто бы непроизвольно отодвинулась на пару сантиметров.
– Доброй ночи.
Вера помедлила, решая, как поступить дальше, но всё же не смогла сдержать начавшийся порыв. Она перевернула девушку к себе лицом. Властно зачерпнула ладонями её голову, притянула к себе и целовала до тех пор, пока Даша не позабыла, что изображает обиженную. Вера навалилась сверху на отныне податливое и влажное от наступившего возбуждения тело. В два счёта она оставила без последних признаков одежды обеих разгорячённых девушек. Она словно торопилась, желая забрать немедленно то, что безраздельно принадлежит только ей. Все её движения стали обезоруживающе быстрыми. Она играла хорошо изученную мелодию в самом скором из возможных темпов. Она прекрасно знала, как подвести Дашу к чарующей и безоговорочной кульминации, и в этот раз долго не церемонилась. Даша вцепилась в Верину спину всеми десятью пальцами, прижалась сильнее бёдрами к ладони. Ещё несколько движений, и накрыло сильно и бешено. Даша прекратила стонать и шевелиться. А Вера продолжала держать её одной рукой в объятиях, а другой внимать изнутри угасающим бурным пульсациям.
Она провела кончиком языка по шее девушки. Кожа на вкус оказалась такой же солёной и жаркой, как море Африки.
– Люблю тебя... – прошептала она с чувством.
– И я тебя, – Даша открыла глаза и вяло обозначила на щеке любимой что-то вроде поцелуя. – А теперь давай спать.
– Даш, я... – оторопела девушка от столь поспешного заявления.
– Я устала, – Даша наскоро выбралась из-под тяжести обнимавшего тела.
Уже начинали неприятно затекать мышцы, потому что Вера немного крупнее её собственного природного сложения. Есть даже нечто такое, что больше напоминает мужские черты, нежели женские – широкие, обрисованные рельефами мышц плечи и ярко выраженная мускулатура на спине. Всё это выдавало в Вере её прошлые увлечения тяжёлой атлетикой. И хотя со временем спортивная форма стала чуть менее спортивной, Шульгина всё равно оставалась довольно аппетитной, хоть и немного экстравагантной, девушкой. По крайней мере, раньше Даша именно так думала о своей партнёрше. А сейчас ей в самом деле хотелось немного поспать. Полностью удовлетворённый и абсолютно расслабленный организм требовал отдыха.
Вера ещё какое-то время пыталась ласками и заигрываниями привлечь к себе Дашино внимание, но всё оказалось тщетно. Та уснула глубоко и безвозвратно. Наверное, в самом деле лучше попытаться заснуть. Пусть это будет теперь вдвойне сложнее, но всё же лучше, чем мучиться дальше в постели, где ты вроде бы не один, но по факту вынужден со всем справляться самостоятельно.
3.
НАДЯ.
Колокольчик звякнул так, словно бы это неосторожный ветер решил постучать в дверь, однако в последний момент передумал и убежал дальше по своим делам. Но Надя уже безошибочно знала, о чём извещает этот звук.
– Айза, у тебя совесть есть? – вынырнула она из-под прилавка в обнимку с очередной нераспечатанной коробкой. Коробка бухнулась о тёмную столешницу, выражая тем самым всё Надино огромное негодование.
– Ну, прости, прости! – Айза быстро сняла свою почтальонскую сумку на длинном потёртом коричневом ремешке и ещё с гостевой стороны стойки подошла к напарнице, чтобы поцеловать ту в знак приветствия и извинения. – Это всё Варя! Я не виновата!
– А у тебя всегда виноваты все, кроме тебя! – Надя уже улыбалась, хотя с удовольствием бы дальше продолжила журить припозднившуюся коллегу.
В кафе становилось немного душно. Нагретое за весь день здание отдавало сторицей накопленное тепло. Надюша убрала с глаз упавшие золотые пряди с тонкими коралловыми полосами цветного мелирования. Вообще, оттенок должен был быть едва заметен, а на деле вышло довольно ярко. Но парикмахер сказала, что в этом сезоне именно так и носят. Надя решила поверить. Всё равно её нежному, мягкому личику шло буквально всё, даже зелёная форма их кафе. Айза как раз скидывала косуху и с ненавистью натягивала огромный тряпичный фартук. Ей вообще претила любая униформа. Она была девушкой, можно даже сказать, дикой, яркой и непокорной. Южная кровь искрила темпераментом и ещё не угасшим юношеским пылом. Но, как говорится, жизнь заставит – и не такое наденешь.
– Давай товар разбирать, – дельно заметила Надюша. Всё-таки она ужасно ответственная девушка. Её не просто так дали Айзе в напарницы. – А то в бизнес-ланч тут как налетели, я ничего не успела убрать, только и делала, что салаты рубила да сэндвичи складывала.
– Слушай, можно я сгоняю покурю побырику?..
– Айза!
– Всё-всё! – Айза выставила вперёд ладони, шутливо защищаясь от гнева девушки. – Упала, зашипела, уползла! Разбирать, значит, разбирать, Надюш!
Девчонки вдвоём справлялись значительно быстрее, даже несмотря на регулярные отлынивания Айзы. Покурить она всё-таки сбежала, целых два раза, но Надя, честно сказать, давно махнула рукой на её причуды и принимала свою напарницу со всеми её невыносимыми особенностями. Айза вновь вскочила в кафе, опередив очередного гостя, пришедшего за кофе, в два прыжка.
– Добрый день! – в один голос поприветствовали девушки.
Статная дама лет пятидесяти с важным видом знатока поинтересовалась, готовят ли здесь приличный ристретто. Получив отрицательный ответ, разохалась и убралась ни с чем.
– Ой, прямо бесят эти умники! – едва не плюнула сквозь зубы Айза. – Понаучатся модных словечек и давай форсить!
– Да брось ты, – с улыбкой остепенила её Надюша. Она перебирала новые пакетики с бельгийским шоколадом для фондю. – Может, эта женщина недавно побывала в Италии и решила вспомнить приятные мгновения...
– Кто? Эта курица престарелая?!
– Айза, – Надя сдвинула брови. – Не будь такой злой, – она снова улыбнулась, на этот раз мечтательно. – Я тоже путешествовать хочу... Вот очень хочу. Знаешь, куда угодно! Хочется взять, сесть на самолёт или даже на проезд и укатить куда-нибудь вдаль, где тебя никто не знает...
Айза глянула сверху вниз на напарницу, сощурилась.
– Тьфу ты! Нашла о чём мечтать! Надо сесть и поехать!
– Ага! Будто бы это так просто...
– Просто конечно, – не унималась загоревшаяся разговором девушка.
Кажется, спорить она любила даже больше, чем курить. О себе она много не распространялась, но как-то вскользь брякнула, мол, с родителями общего языка не нашла, и предпочитают они любить друг друга на максимальном расстоянии. Впрочем, тут никакого открытия не случилось: Айза должна была бы пройти бравый путь гордой чеченской женщины от замужества до воспитания многочисленных внуков, а вместо этого ушла из дома и лихо закрутила роман с русской девушкой Варварой (есть некоторые основания полагать, что это, скорее всего, был далеко не первый её роман с девушкой...). Надя всегда глядела на Айзу с ядерной смесью чувств – от лёгкого недоумения до сочувствия и благоговения. Ей никогда не бывать такой вольной...
Айза подсела рядышком. Вообще, сидеть на работе запрещалось, но если больно не наглеть и не злоупотреблять, то иногда, когда в зале пусто и никто не трётся в ожидании кофе возле стойки, можно позволить некоторые вольности. Надя вздохнула с грустью, которая не осталась не замеченной напарницей.
– Как у тя там с квартирой-то? – участливо поинтересовалась Айза.
– По-прежнему. Бабуля моя совсем плоха. Её внуки увезли в пансионат или вроде того... Квартиру целиком сдать хотят. Это, конечно, шикарно. Только одна я не потяну такую сумму. Сама знаешь, какие у нас зарплаты...
– Да-а-а... – девушка задумчиво почесала отросший на затылке ёжик из чёрных густых волос. – Надо чё-то менять...
– Надо, – согласилась Наденька, которая и так каждый день твердила сама себе то же самое. – Только я не знаю, что. Здесь мне тоже, признаться, осточертело...
– Эй, а как же я?!
– Ну, разве что ты! – засмеялась Надя. Смеяться у неё получалось мелодично и ласково, будто бы зазвучали клавиши пианино от лёгкого шёлкового поглаживания. Наденьке очень не хотелось одолевать приятельницу своими гнетущими мыслями, но вместе с тем поговорить хоть с кем-то нужно было катастрофически. – Но нам ничего не мешает вместе подыскать другое место.
– Да не хочу я другое место, – Айза деловито двинула треугольным подбородком. – Мне здесь нравится, чё. Зарплата стабильная, работа – не мешки ворочать. А тебе просто развеяться надо.
– Это, например, как?
– Как-как?.. Завести роман, – Надя при этих словах прыснула от негодования, а Айза на полном серьёзе продолжила говорить: – Чё ты пшыкаешь тут? Нормальная тема. Самое то, чтоб освежиться!
– Ты говоришь так, словно это то же самое, что пойти купить в палатке мороженое.
– Ну, не то же самое. Но ты, Надьк, совсем зачахла, я смотрю. А это всё знаешь почему?
– Удиви.
Айза прошептала по слогам:
– От не-до-тра-ха.
– Ой, всё! – Надя не удивилась такому ответу, но не могла не возмутиться: – Вот если без шуток, я, может, и рада бы опаздывать, как ты, на работу, потому что всю ночь предавалась с кем-нибудь страсти!
– Так в чём же дело?! – Айза, наверное, правда не понимала, оттого её широкие чёрные брови подпрыгнули аж к потолку.
– Да в том, что нет такого человека!
– Ну, у тебя ж была эта... как её... Катя, во!
– Катя, – удручённо пояснила Надюша, – была два года назад. Всю душу мне промотала и скрылась в неизвестном направлении. С тех пор у меня, как ты выражаешься, ни на кого «не стоит».
– Вот я и говорю: надо чё-то менять, – Айза взяла из Надиных рук один пакетик с шоколадом, повертела его: – Давай сожрём, а? Сладкого, капец, охота.
Надя поглядела на неё искоса сначала с недовольством, а потом вдруг махнула рукой:
– А давай!
Когда закончился первый, а за ним второй и третий пакетик с шоколадом, каждая из девушек почувствовала себя уже значительно лучше. Рабочий день тёк своим чередом: приходили и уходили гости, шуршали чеки в кассовом аппарате, росла и убавлялась стопка с грязной посудой. Айза бегала курить. Наденька закатывала глаза, но каждый раз милосердно прощала эту слабость. Под вечер кафе совсем опустело. Девчонки наводили марафет в помещении перед закрытием. Внезапно Айза прекратила подметать пол и обратилась к Наде, которая как раз протирала витрину со сладостями:
– Слушай, у меня есть идея, – она мельком глянула на экран мобильного и затолкала его обратно в карман джинсов.
– И какая же?
– Приезжай к нам с Варькой в пятницу.
– Зачем?
– Ну, увидишь...
Надя оторвалась от витрины и оглянулась через плечо:
– Выкладывай.
– Да ничё такого!..
– Айза! – строго сверкнула зелёными глазками Надюша.
– Да честно! – Айза продолжала изображать сущую невинность. – Прост посидим все вместе. Может, кирнём чуток. И всё.
– И всё? – Надя прищурилась подозрительно.
– Ну, заодно и познакомишься кое с кем, – наконец, призналась напарница и снова напустила беззаботное выражение лица: – Да брось! Никто тебя не укусит!
– Ты что, в свахи решила заделаться? Айза, давай без этого.
– Да почему?! – окончательно позабыв про веник, Айза поспешила спасти свой гениальный план. Она быстро подошла к Наде и доверчивым котёнком заглянула той в глаза: – Ну, чего ты, а? Нормальная же тема. Просто пообщаетесь, я не знаю... Да – да, нет – нет. И всё! Честно!
Надя протяжно выдохнула носом и всё-таки смягчилась, помусолила в руках влажную тряпку, потом спросила:
– И... кто же это?
– Ну, девчонка одна. Знакомая. Она хорошая, честно, – Айза доверчиво захлопала густыми щёточками ресниц.
– Ты ей уже пообещала, да?
– Не, если ты против... – как будто бы Айза в самом деле могла передумать, она напыжилась важно, скорчила серьёзную гримасу и приложила ладонь к сердцу. – Не, мне-то с этого как бы ни холодно ни жарко... Я ж просто как лучше хочу...
– Ладно, – Надя уступила, сама не зная почему. – Приеду в пятницу.
– Круто! Круто! Круто! – обрадованная так, словно это у неё должно случиться какое-то невероятно долгожданное событие, Айза запрыгала на месте.
До пятницы оставалось ещё целых три дня. Надя почему-то решила, что за это время планы у всех могут ещё сто раз поменяться: вдруг та «хорошая знакомая» передумает, или Варька решит укатить к родителям в Тверь, или даже Айза поймёт, что идея её не столь уж хороша. Но в любом случае – придётся познакомиться с кем-то или не придется – Надюша была убеждена, что всё к лучшему. Она давно хотела что-то изменить. Так пусть эти изменения идут своим, положенным им чередом.
4.
ДОРОГОЙ ДНЕВНИК,
я порой сама не соображаю, что делаю, и к чему это всё ведёт. Я чувствую себя инопланетным оторвышем какой-то давно погибшей цивилизации. Некоторые называют это идеализмом, а я никак не называю и просто стараюсь верить, что всё однажды станет хорошо. Я смотрю в окно, в лица прохожих. Всё ищу что-то, кого-то... Ну зачем я даже здесь вру?.. Ищу её. И понимаю, что вернее всего не смогу найти. Я проваливаю целые часы, блуждая в так называемом виртуальном пространстве, разглядываю чужие фотокарточки. Ну почему в интернете все такие счастливые и яркие? Никто не кричит о том, как варварски одинок и обесточен, как бьётся о бетон равнодушия, не находит ни понимания, ни красоты, ни смысла. Поголовная утопия позитива и счастья... А я не могу отыскать и следа в своей жизни, что напомнил бы мне о том, что всё не напрасно, что новый день – не просто ещё один новый никчемный день, а целый огромный шанс в лабиринте моего одиночества. Я так хочу поддаться этой всеобщей истерии счастливых лиц. Фотографировать кофе, еду, карманных собачек и пушистых котов, два безымянных пальца с одинаковыми колечками, цветы, подарки, весёлые праздники.
Я верю, что у меня достаточно сил, чтобы называться сильной, но порой и эта вера покидает меня. Я отступаю на шаг и молчу, когда больше всего на свете хочется зарыдать и выкрикнуть: «Разве вы все не видите?! Разве вы все не понимаете?!» Я раздавливаюсь в сотый, в тысячный раз об эту жизнь и просто надеюсь, что не погибну окончательно.
5.
ВЕРА.
– Вера Андреевна, это вам просили передать! – яйцеголовая и хлипкая, как соломинка, Анечка застыла в дверях кабинета с букетом цветов.
Пионы. Шикарные розовые пионы, должно быть, последние в этом сезоне. Отправитель явно не поскупился на подарок.
– От кого это? – Вера удивлённо глядела на секретаршу, машинально ставя подписи на каких-то бланках. Времени изучать досконально бумаги не было, она и так задержалась на последней встрече.
– Не знаю, – Анечка завистливо оглядела букет. – Ничего не сказали. Только, что вам передать. И всё.
– Ань, поставь у себя, пожалуйста, – секретарь с готовностью кивнула и уже собиралась уйти, но Вера остановила её: – Нет, погоди, – она всё-таки поднялась из своего кресла и внимательно изучила цветы на предмет какой-нибудь записки или визитной карточки – тщетно. – Это наверняка какая-то ошибка, – вынесла она окончательный вердикт. – Оставь их в секретарской.
«Чёрти что...» – внутренне негодовала Шульгина. Сегодня нужно было срочно уйти с работы вовремя. Она договорилась о встрече с сестрой. Презентацию для центра Скандинавской медицины назначили очень кстати на понедельник. Значит, будет время за выходные тщательно подготовиться – и морально, и информационно. Генеральный возлагал большие надежды на эту сделку, и Вера также нисколько не сомневалась в успехе. В данном случае он был более закономерен, нежели поражение. А Вера привыкла доверять закономерностям. И чуть-чуть интуиции. Которая сейчас, при виде этих нежданных цветов, неприятно задёргалась. Поразмыслив над своими ощущениями, Вера взяла в руки телефон и отправила вызов.
– Привет, – она глядела сквозь стекло на какой-то немного трагичный в этот предвечерний час город.
– Привет. Ты чего звонишь?
– Захотелось тебя услышать.
– Понятно, – Даше вроде замялась. – Просто так ты обычно не звонишь. Что, какие-то новости? – возможно, показалось, но девушка будто была чем-то недовольна.
Вера улыбнулась в трубку. Она почему-то не сомневалась уже, что загадочный подарок прислала ей возлюбленная. Ну конечно! Как же она сразу не догадалась? После вчерашней маленькой ссоры на почве очередного Вериного запоздалого возвращения домой, Даша попыталась примириться. Это так мило...
– Я лишь хотела поблагодарить тебя.
– Поблагодарить? – отчеканила Даша. – За что?
– Как будто бы ты сама не знаешь, за что! – в шутку упрекнула Вера. – Ты у меня прелесть, детка. Ты меня тоже извини. Кстати, я сегодня опять задержусь...
– Опять?!
– Я ненадолго. Я хочу встретиться с Ариной...
– Ты звонишь мне, зная, что я на учёбе, выгоняешь с лекции, чтобы сказать, что опять придёшь домой за полночь?! – Даша кипела и не давала слова вставить. – Да как у тебя наглости хватает?! Нет, конечно, спасибо, что предупредила!
– Детка...
– В следующий раз ограничься сообщением!
– Но я...
– Шульгина, ты совесть вообще потеряла! Ну сколько это можно терпеть?!
– Даш, я думала, это ты...
– Что я?! Что?! Что, я теперь виновата?!
– Да я...
– Всё, мне пора, – Даша мгновенно бросила трубку.
Оставшись наедине со своей растерянностью, Вера пыталась осознать, что именно случилось минуту назад. Этот короткий разговор вымазал душу чем-то гадким и раздражающим. Она хотела перезвонить Даше, но не перезвонила. Хотела что-то написать, как-то объясниться, но не написала. Вера Андреевна, умевшая принимать безошибочные решения на работе, сейчас вообще никакого решения не могла принять в своей личной жизни. А всё потому, что до конца не понимала, в чём, собственно, её вина. Ответ на этот вопрос мог дать только человек со стороны. И сегодня вечером у неё встреча как раз с таким человеком.
Уж на эту встречу она ни за что бы не опоздала. Пришла заранее. Подготавливая в уме подходящие тезисы, делала вид, что изучает меню, написанное мелом на стене.
– Может, вам помочь? – всё так же искренне улыбнулась девушка за стойкой.
– Мне два латте. Как обычно.
– Двойной латте? – уточнила бармен.
– Два двойных латте, – в последний момент Вера передумала встречно улыбаться. Не то у неё настроение, чтобы изображать радость.
– Вам с собой?
– Здесь.
– Здесь, – задумчиво повторила за ней девушка, пока набирала заказ на экране кассового устройства. Она быстро глянула одним зелёным глазом исподлобья и снова переместила взгляд на аппаратуру. – Может, какую-нибудь выпечку? Круассаны, слойки, кекс...
– Два круассана, – сказала, как отрезала, гостья.
Ещё один выстрел взглядом.
– Потом расскажете?.. – как-то тихо попросила бармен. – Понравились ли круассаны?.. – она улыбнулась, но теперь смущённо.
– Расскажу, – непонятно зачем, пообещала Вера.
Ни о каких круассанах рассказывать она вообще-то не собиралась. Её голова была забита совершенно другими мыслями. Впрочем, это не помешало вскользь заметить, как эта, ставшая уже привычной, девушка за стойкой сегодня выглядит немного иначе: всегда прямые её светлые волосы с какими-то кремово-розовыми переливами теперь были завиты нежными волнами, ниспадавшими вдоль приятного округлого лица. Кстати, разве персоналу кафе не положено убирать волосы под головной убор?..
– Что за таинственный вид?
Вера опустила на столик перед Ариной поднос с кофе и выпечкой, села напротив и без тени улыбки ответила:
– Как думаешь, им можно ходить с распущенными волосами?
– Кому? – искренне не поняла её сестра.
– Ну, людям, которые здесь работают.
Арина рассеянно огляделась. Наконец, она поняла, о чём речь, и засмеялась:
– Понятия не имею! Но если в моём круассане обнаружатся волосы, то есть его будешь ты!
У Арины Шульгиной была одна удивительная и очень полезная особенность: она не заостряла внимания на мелочах. Всегда добрая, приветливая и позитивная, в неё влюблялись поголовно все, кто когда-либо имел честь поймать тёплую, свежую улыбку её соблазнительных пухлых губ. С двоюродной сестрой они были мало схожи. Вера – хоть и младшая по возрасту, всегда серьёзная, сосредоточенная, местами жёсткая, Арина – была её полной противоположностью. Невысокого роста, стройная и непередаваемо женственная, даже в свои «немного за тридцать». Для Веры Арина была чем-то вроде идеала красоты и обаяния. Красоту эту невозможно было не заметить. Она звучала в каждой детали и фразе этой девушки – от элегантного светло-серого брючного костюма до безупречной укладки длинных горчично-каштановых волос. Арина не торопясь пробовала кофе и посматривала через стол.
– Как у вас с Дашей? – неожиданно спросила она.
– С Дашей?.. – словно бы удивилась такому вопросу Вера. – Хорошо. Очень даже неплохо. Вполне нормально.
Арина вздохнула понимающе:
– И часто вы ссоритесь?
– Ариш, это просто кризис первого года жизни. Ничего особенного. Конфеты и букеты немного остыли... Я работаю много, потому что Дашка так до сих пор никуда не устроилась...
– Она всё ещё не работает?
– Она учится.
– Что на этот раз? – то ли с усмешкой, то ли с сочувствием уточнила Шульгина-старшая.
– Она изучает кукольное дело.
– Кукольное дело? – переспросила Арина, будто бы не веря услышанному.
– Ты же знаешь, она творческий человек. Она в поиске.
– Поправь меня, если я ошибусь. Когда вы только познакомились, Даша бросила «скучную офисную работёнку» и решила заняться мыловарением. Поездив по каким-то ярмаркам и ничего с этого не заработав, она «всерьёз» увлеклась на несколько месяцев украшениями ручной работы. После этого она придумала учиться на стеклодува, но, не доучившись, бросилась лепить кукол. Я ничего не упустила?
– Я же говорю, она в поиске.
– Она с жиру бесится.
– Она просто тебе не нравится.
– А вот это неправда, – уверенно опротестовала Арина. – Даша мне как раз очень нравится. Хотя бы потому, что ты её искренне любишь. Мне не нравится лишь то, что у вас происходит разлад. И, скорее всего, из-за того, что Даша тупо скучает, не находит себе места в жизни.
– Не всем, как тебе, удаётся один раз и навечно покорить небо, найдя в этом своё истинное призвание, – мягко защищала свои позиции Вера. Будь перед ней не Арина, а кто угодно другой, она разговаривала бы иначе. Но с родными она научилась быть настойчивой, но не резкой.
– Работа стюардессой не вечна, – с грустью подметила сестра. – И я полностью отдаю себе в этом отчёт. Но ты права, я себя быстро нашла. Может, потому что и не искала? – она подмигнула хитро.
– Ариш, Дашка бесится не из-за своих поисков. Она переживает, что мы мало видимся. И я это могу понять. Не могу только понять, какой есть выход. Она ведь хочет новую машину, ремонт хочет, квартиру побольше хочет, детей хочет...
– А ты приходишь в двенадцать ночи и тебе уже ни до чего? – договорила за неё Арина.
– Ну... что-то вроде того.
Со вздохом Шульгина-старшая отставила белую округлую чашку с едва пригубленным кофе. До круассана она так пока и не добралась. И, хотя лицо её всё ещё выражало безмятежность и спокойную радость, тёплые, как капли янтаря, глаза наполнились печалью.
– Ты знаешь, я могу её понять, – ласково произнесла она одними идеально вычерченными матовой бордовой помадой губами. – У нас с Юрой то же самое было. С той лишь разницей, что мой обормот ни черта не зарабатывал, но это не мешало ему пропадать сутками в своём бюро. Я даже, было дело, его в интрижке заподозрила.
– Кого? Юру? – чуть не поперхнулась Вера. – С чего ты это взяла? Он же до сих пор за тобой как собачонка шатается.
– Шатается, – не без гордости подтвердила собеседница. – Но бабская натура, она, знаешь, такая.
– Юра твой просто пентюх. Прости, конечно. Ты же знаешь, я его люблю, но уж таким он уродился.
Арина засмеялась:
– Ох, систер! Всё-то ты понимаешь, а со своей девчулей разобраться не можешь!
Вера тоже коротко рассмеялась, но, словно вспомнив о чём-то, обратилась к сестре уже со строгой улыбкой:
– Ты почему ничего не ешь?
– Фигуру берегу, – отшутилась Арина.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – какое-то неприятное ощущение снова кольнуло внутри. – Слушай, это вообще-то ты позвала меня на встречу. Ты хотела о чём-то рассказать, а я сходу завалила тебя своими проблемами.
– А у них круассаны с начинкой есть?
– Ты хотела поговорить о круассанах?
Девушки одновременно перестали улыбаться. Наступила неприятная и тягостная пауза. Наверное, иногда надо просто решиться и сказать. Но, вместо слов, Арина протянула через стол какой-то свёрнутый в два раза листок. Вера медленно раскрыла его. Чёрно-белый медицинский снимок, а под ним много цифр и букв невнятного значения.
– Что это?.. – еле выдавила Шульгина-младшая, почти догадываясь, что именно увидела.
– Карцинома.
– Что?..
– Рак молочной железы.
Со стола случайно упала чайная ложечка, но почему-то никто не стал её поднимать.
6.
НАДЯ
В пятницу вечером на подмену Надюше пришла Лида. Она была крайне недовольна подобным раскладом, но, в конце концов, Надя всему кафе служила «палочкой-выручалочкой». За спиной у неё поговаривали, что лет через пять Наденьке пора будет обзаводиться потихоньку сворой котов, если не возьмётся она, наконец, за свою личную жизнь. Так что Лида чувствовала себя практически в роли спасителя от неминуемого одиночества хотя бы одной девичьей судьбы.
– Свидание? – не удержалась Лида от вопроса.
Надя быстро переодевалась в подсобке за баром, натягивая узкие голубые джинсы и тонкую, чуть ли не прозрачную блузу персикового цвета с отложным воротничком и тёмно-вишнёвым лаковым поясом.
– Да просто с друзьями посидим, – наскоро отмахнулась она.
– А, ну да, конечно... – усмехнулась Лида, прекрасно понимая, что для простых посиделок с друзьями никто не будет два с половиной часа вертеть кудри перед сменой и после этого весь день, вопреки правилам кафе, не надевать шапочку, чтобы не испортить укладку. – Хорошего вечера, – уже на выходе пожелала сменщица тоном слегка завистливым, но всё-таки дружественным.
– Спасибо, – Надя засмущалась и немедленно выскочила в зал, чувствуя, что уже начала краснеть до кончиков ушей.
Она раскраснелась ещё больше, когда поднимала оброненную ложечку с пола рядом со столиком, где в немом молчании смотрели друг на друга в упор две гостьи. Надя тихо предложила принести другой прибор, но девушки её, кажется, и не услышали. Пришлось убраться поскорее и не мешать гостям, тем более что Надюша и так немного опаздывала. Айза уже звонила. Опять свалила всё на Варю, мол, это она негодует. Надя вприпрыжку мчала на электричку. Нужно было проехать всего четыре остановки. Она даже немного позавидовала Айзе, что той не приходится каждое утро и каждый вечер потеть в пригородных поездах из Мытищ и обратно. Можно было бы добираться на экспрессе, но Надя экономила. Не из жадности, а потому что доходы в их кафе были скромны, как вдовий наряд. Вот Айзе хорошо: у неё девушка бухгалтером работает. Вдвоём по-всякому легче: и жилье снимать, и вообще...
Звонок в дверь прервал размышления. Через секунду на пороге вытянулась Варя. Высоченная, как Шаболовская башня, она на целую голову выше Айзы. Яркая блондинка с вечным каре-боб в стиле Мирей Матье на длинной лошадиной шее. Вот уж как они сходятся – такие резкие противоположности – ума не приложить. Но как-то этот союз просуществовал уже два года, и по последним данным не собирался деградировать.
– Наденька! – прогремело откуда-то с высоты. – А мы тебя заждались!
За её спиной в полумраке коридора блеснула початой бутылкой с пивом Айза:
– Надюшка-а-а! – радовалась она, прыгая то на одной худой ноге, то на другой. – Чё ты так долго-о-о?! – кажется, эту бутылку почали далеко не первой.
Следуя негласному этикету, хозяйки и гостья обменялись поцелуями в щёки, пошли в кухню, где, как предполагалось, их ожидала четвёртая девушка. Впрочем, если бы Айза не предупредила заранее, что желает познакомить подругу именно с дамой, Надя бы точно приняла этого человека за представителя противоположного пола.
– Жан, – человек сделал вращение рукой в знак приветствия. У человека были русые, осветлённые жёлтыми пятнами, короткие волосы, громоздкая ладонь с короткими пальцами.
– Надя, – пискнула Надя моментально сорвавшимся голосом.
– Надюш, ну ты чё как неродная-то? – тут же подлетела Айза и быстро вытащила из-под стола табуретку. Надя на неё осела, только чтобы не упасть в обморок. – Жан, давай вино-то достань!
Жан полезла в холодильник. Пока она откупоривала бутылку, посматривая исподтишка на пришедшую девушку, Варя хлопотала с угощением. Она приготовила куриные голени в душистых специях. Жан ела руками, как и Айза, даже без тарелки, выковыривая угощение прямо из противня. Надя заметила, как капелька жира упала на рукав синей спортивной толстовки Жана. Жан этого не заметила. Она пила пиво, уже вторую бутылку с момента появления Наденьки в кухне, и попутно изучала завитые локоны девушки.
– Красивые волосы у тебя, – сказала она, сверля Наденьку тяжёлым серо-синим взглядом. Вопреки этому грузному, даже слегка устрашающему образу, голос у неё оказался довольно приятным, во всяком случае, не раздражающим. Надя решила не торопиться с выводами.
– Спасибо, – вежливо ответила она.
Жан довольно улыбнулась и отгрызла кусок курицы побольше.
– Короче, тема такая! – вещала Айза с набитым ртом. – Пока ещё тепло, надо в Питер рвануть! А?! Как вам идейка?
– Нормально, – кивнула Жан и как бы промежду прочим мазанула пальцем по брючине джинс. На это никто не обратил внимания. Кроме Наденьки. – Я за. Все вчетвером и поедем. Да, Надь?
– Я?.. – Надя проглотила комок еды, которую по-хорошему есть не желала совершенно, но ещё больше не хотела обижать Варю. Она быстро запила вином. – Я пока не знаю...
– А чё тут знать? – возмутилась Айза. Она фривольно закинула стопу левой ноги на колено правой и продолжила рассуждения: – Ты сама мне говорила, что хочешь куда-нибудь рвануть. Ну так погнали!
– Надя просто стесняется, – вступилась Варя и родительски погладила девушку по плечу. – А в самом деле, погода в Питере нынче замечательная. Я обожаю этот город. Жан, ты была в Питере?
– Угу, – Жан не отнимала глаз от Нади. – А ты?
– Я?.. Нет, не была.
– Клёво! – Айза прямо полыхала от счастья. – Значит, все едем в Питер!
– Я пока правда не знаю, – снова заговорила Надя. – Во-первых, как мы с работой решим. Во-вторых, это ведь деньги. Я пока не готова дать ответ...
– Ты за это не беспокойся, – прервала её Жан и для полной убедительности широким барским жестом опустила всю пятерню на колено девушки. Надя вздрогнула. – Это мы как-нибудь решим, – продолжала она настойчиво убеждать. – Там тебе не Москва. Так что оторвёмся по-питерски.
– Прально! – Айза вытянула свою бутылку, та ударилась со звоном о бутылку в руках Жанны. – Надь, ты чё не пьёшь?!
– Я пью...
– Может, белого хочешь? – заботливо подсказала Варя.
В этот момент Жан как-то неделикатно шаркнула табуреткой по полу, приблизившись к Наденьке на целых двадцать сантиметров.
– Мож, невкусное вино? – не дав и слова сказать девушке, спросила она пронзительно. – Я, если чё, смотаться могу. Чё другое куплю.
– Да магазины же закрыты... – промяукала Надя, вцепившись в свой бокал и всё дальше отклоняясь назад от навязчивого внимания.
– Это для других закрыты. А я найду.
– О-о-о! – подхватила Айза. – Это Жанка может! – она гоготала от души.
Варя снисходительно улыбнулась и потянулась к винной бутылке, чтобы подлить и себе, и Надюше. В этот момент Жан буквально выдрала стекло из её рук. Сама занялась разливом. Надя уже практически задыхалась в этом обществе, ей стало настолько дурно – и от вина, и от каких-то непонятных эмоций, что она старалась не пить вовсе. А девчонки как специально подгоняли её со всех сторон. Наконец Надя не выдержала:
– Ой, знаете, мне пора!
– Куда пора? – вскинулась Варя. – Ты чего это?
– У меня же это… электричка...
– Надюш, ты с каких пор от нас на ночь глядя на электричке уезжаешь?
– Вот именно, – обиделась за двоих сразу окосевшая Айза. – Ты у нас всегда остаёшься и нормуль. А щас ехать куда-то придумала. Ты чё это?
– Да ничего... Я просто...
– А ты где живёшь? – Жан сидела уже вплотную. Её увесистое плечо почти касалось Надиного.
– В Мытищах...
– Комнату она там снимает у одной бабули, – ответила Айза, хотя её никто не просил об этом. – А бабулю слили в престарелый дом, так что Надька у нас пока единоличный барон!
– Так ты чё, одна живёшь? – уточнила Жан. – Если хошь, я тя провожу?
– Так. Никого никуда не надо провожать, – властно заявила Варя. Когда она начинала разговаривать в таком тоне, её побаивался даже генеральный на предприятии, где Варвара заправляла бухучетом. – Все остаются тут и пьют дальше.
– Золотые слова, Варюша! – торжественно воскликнула Айза и рванула целовать с пылом любимую.
Варюша кокетливо улыбалась, раззадоренная вином. Надя посматривала на них стыдливо и смущённо, но в то же время радуясь, что у кого-то в этом мире всё-таки случаются настоящие, крепкие, а главное – взаимные чувства. Только поначалу эта пара казалась ей несуразной и невозможной, но совсем скоро она поняла, что не внешность и не социальный статус определяют гармонию в семье, а какое-то удивительное искусство взаимопонимания и поддержки. Айза и Варя давали друг другу всё необходимое и научились принимать противоположную сторону во всех особенностях и тонкостях.
Пока девчонки миловались, Жан не упустила возможности завязать личную беседу. Она откинулась на локоть, лежащий на столе, тем самым как бы отгораживая собой Надю от хозяек дома. Всё бы ничего, если бы Наденька не чувствовала страшный дискомфорт, как будто на её личную территорию варварски посягают вопреки её желанию. Жан отпила большой глоток пива, брякнула бутылкой о столешницу.
– А ты с Айзой работаешь, да?
– Угу, – Надя потупила глаза.
– В кафешке, да?
– Угу.
– И чё, нравится?
– Угу... – она виновато подняла голову, понимая, что вот так мычать на каждый вопрос невежливо. – Да... Нравится... Хорошая работа.
– Ага, мне моя тоже нравится.
– А ты где работаешь?
– На комбинате, – Жан заявила об этом так, словно занимала на том самом комбинате пост не ниже заместителя управляющего.
– А какой комбинат?
– Мясоперерабатывающий.
– И что ты там делаешь?
Жан скруглила глаза, затем улыбнулась и, не теряя достоинства, ответила:
– Работаю в сосисочном цехе.
– В сосисочном цехе?.. – Надя поняла, что картина и представление о сидящем рядом человеке у неё полностью сложились. Ей стало совсем грустно.
– Ага, – продолжала тем временем Жанна, – раньше в пельменном вообще работала. Но там деньги, понимаешь, не те. Да и холод там дикий. Около ноля всегда, а в камере так все минус двадцать пять.
– Минус двадцать пять?! – Наденька аж рот открыла.
– Ага. Ну, это шоковая заморозка. Знаешь, чтоб пельмешки такими целенькими получались и не слипались потом. Вот.
– Здорово, – подытожила Надя. Больше она не знала, о чём разговаривать.
Слава богу, в этот момент две другие девушки вновь подключилась к беседе. Остаток вечера (а точнее – остаток заготовленной по случаю выпивки) они обсуждали поездку в Питер, обсуждали Надины жилищные проблемы, обсудили и Айзины частые опоздания на работу. Жанна, в свою очередь, рассказала, что у них запустили новый сарделечный конвейер, а Варя о том, что с появлением новых штрафных санкций в рабочем регламенте пришлось менять систему начисления заработной платы. Только Надя всё больше молчала. Её сцапало пьяными лапами вино и не спешило возвращать обратно к трезвой реальности.
Когда и вино, и пиво закончились, Жан порывалась улизнуть за добавкой. Варя опять всех утихомирила и велела спать. Для Наденьки, как всегда, разложили диван. Но встал вопрос: куда девать Жанну? Та сначала геройствовала, что отлично заснёт на полу. Однако сердце Наденьки, упорно противоречившее разуму, велело ей вступиться и предложить разделить ночлег на диване. Жан, к сожалению, согласилась моментально.
Она уснула очень быстро, невзначай затолкав Наденьку в крепкие объятья. Это было ужасно странно – спать не одной. Надя всё пыталась вспомнить мутной пьяной памятью, когда же такое случалось в последний раз. Воспоминание оказалось далёким и нечётким. Надя совершенно ничего не почувствовала. Может, немного горечи и немного обиды. Во всяком случае, она почему-то не стала отбиваться от этой довольно наглой близости. Она сочла, что нет ничего плохого в том, чтобы просто обняться, пусть и с едва знакомым человеком. Айза и Варя давно превратились в единый организм под одеялом и до утра не подавали признаков жизни. Так что: почему бы ей просто не расслабиться и не поспать? В конце концов, подумала она, это, скорее всего, их первая и последняя встреча с Жанной.
7.
ДОРОГОЙ ДНЕВНИК,
в школе нас всех учили тому, что есть хорошие поступки и есть нехорошие. Ни о каких других поступках нам, детям, не рассказывали. Но, становясь взрослыми, каждый внезапно сталкивался с тем, что поступков в этом мире очень много, но всё реже удавалось понять, какой из них хороший, а какой – не очень. Возможно, кто-то постепенно смог выработать свою систему ценностей, где добро и зло заняли свои чётко обозначенные границы. Но этот кто-то – не я. Я так и не научилась называть вещи какими-то определёнными именами и давать оценку. Из-за этого я перестала понимать, как ко мне относятся люди, и чего я могу от них ждать. И мне всё чаще кажется, что я сама какая-то потерянная и никчемная, раз не могу отличить плохое от хорошего, раз не вижу, где добро, а где зло.
Единственное, что я могу понимать о себе, так это то, что меня становится невозможно меньше, когда я вижу её. Это какие-то крохотные мгновения, где меня раскалывает на тысячи микрочастиц и уносит высоко в космос. Я убеждаю себя в том, что это лишь плоды моего богатого воображения, но что-то внутри продолжает оголтело убеждать, что мои чувства истинны и что они – единственные мои реальные представления о хорошем. Только эта странная и ни на что не похожая связь наделает меня правом говорить, что я всё-таки знаю, как выглядит добро. Только она не несёт ничего плохого. Только она.
8.
ВЕРА.
Почти божественное ощущение – случайно соприкоснуться под одеялом ладонями с родным и близким человеком. Некоторое время вслушиваясь в ласковую мелодию чувств, Вера наслаждалась моментом воскресной тишины. Даша спала рядом, безмятежно и крепко, посапывая тихонько сквозь длинную челку, припав щекой к белой мякоти подушки. Вера поцеловала её между лопаток, аккуратно, но настойчиво, оставив на коже влажный тёплый след. Девушка перевернулась на спину.
– Доброе утро, – пробормотала она, ещё даже толком не проснувшись.
– Доброе утро, – Вера перебралась в верхнюю позицию и запечатлела новый, ещё более требовательный поцелуй, на этот раз в губы.
– Ну, что ты делаешь... – вывернулась Даша, но уже с улыбкой, потянулась. – Я же ещё сплю...
– Спи, – ответила Вера, целуя в шею возле уха и крадясь потихоньку ниже. – Разве я тебе мешаю?
– Нет... Ай... – лёгкий укус за сосок заставил всё-таки открыть глаза. – Это изнасилование...
– Прекрасно... – она уже добралась до живота девушки и приподняла край её шёлковой белоснежной майки. – Я ещё ни разу не была в роли насильника... – Вера очерчивала языком вокруг пупка зигзаги, щекоча чувствительную кожу и взрывая в голове фантазии.
Минуту спустя она уже стягивала маленькие шортики вдоль бархатных бронзовых ног. Даша снова выдыхала горлом, погружаясь окончательно и бесповоротно в головокружительные движения ласковых губ, неустанно целующих её в самых бесстыдных местах. Жар теперь исходил не только из распахнутых окон, он испарялся ароматом с полыхающих тел и заставлял двигаться всё чаще, всё напряжённее вдавливать пальцы в мускулистые плечи, уносил беспощадно к самым вершинам блаженства. Это было так сладко – предаваться нежности и чистейшему разврату тогда, когда ничто по-настоящему не тревожит и не волнует, когда остановился ход мыслей, и томная нега вальсирует по мышцам, то расслабляя, то сокращая их до предела.
Даша застонала и отпустила руки. Последняя волна затянула особенно глубоко после небрежного скользящего движения ладонью по груди и вдоль шеи к подбородку. Она вдохнула новую порцию кислорода, чувствуя, как бережно отпускает терпкий привкус наслаждения. Вера подползла к её губам:
– Тебе было хорошо?..
Даша кивнула игриво и приоткрыла глаза:
– Изнасилование удалось на славу, – она поцеловала девушку, обхватив её острые скулы двумя руками. – Что прикажешь делать?
– М... Это уже другая игра...
– Давай сыграем...
– Неужели?.. – их глаза встретились и заблестели нетерпеливо.
– Насильник и его жертва в сговоре? – уточнила Даша.
Вера засмеялась серебристо. Ей нравилось, когда любимая в таком задорном настроении. Это напоминало о том, что несколько первых месяцев их знакомства не были ни выдумкой, ни эротической фантазией. Даша ловко отодвинулась от пунцового лица партнёрши, сползла вниз по постели. Через полминуты, преодолев нежное путешествие губами по коже от ключиц до бёдер, она остановилась, лаская вожделеющую плоть напряжённым языком. Это было слишком долгожданно, чтобы продлиться долго. Вера оперлась руками в стену и снова внимала пульсациям внутри тела и сердца, они стали едиными и мягко покачивались в такт движениям – убаюкивающе и возбуждающе одновременно, всё быстрее и быстрее...
Ощущение наполненности стало чересчур большим, что Вера прекратила стонать. Даша захватила её ладони и целовала их, словно успокаивая. Тихое умиротворение – пространства и времени. Всё на своих местах. Девушки вновь оказались в постели, переплетённые руками, ногами, пальцами, лицом к лицу в дурманящей неге. Моменты счастья так отчаянны и скоротечны, что, наверное, ещё не бывало в этом мире человека, который бы устал быть счастливым. Вот и теперь Вера не успела полностью остыть от случившейся близости, как её всколыхнул звонок мобильного телефона. Как ни странно, это был не её телефон.
– Алло! – Даша шустро перевалилась через девушку, чтобы дотянуться до аппарата, лежащего на тумбочке. – Ага! Да! Выхожу скоро! – и с улыбкой отключила сигнал.
– Кто это? – с трудом перебирая в памяти, какие дела могут быть в воскресенье утром у её девушки, осведомилась Вера.
– Да это Машка.
– Машка?..
– Ага.
Даша уже выскочила из кровати и явно собиралась в скором времени покинуть квартиру.
– Какая Машка? – как показалось Вере Андреевне, вопрос этот она задала спокойно и даже непринуждённо, но отчего-то, прозвучав, он заставил Дашу оглянуться, недоумённо шевеля бровями.
– Ты что, орёшь на меня?
– Я не ору.
– Орёшь!
– Я даже голос не повысила.
– Какая разница, что ты повысила, а что нет, если я слышу, что ты орёшь?! – Даша гневно сверкнула очами и дальше продолжила говорить так, что, возможно, соседям даже не пришлось прислушиваться. – Ты что себе, вообще, возомнила?! Ты, значит, приходишь домой, когда вздумается, а я что?! Должна сидеть Алёнушкой возле окна и ждать мою суженую, прядя пряжу на веретене?! Шульгина, я не позволю в этом доме устраивать домострой!
– Даша... – Вера села на кровати. Она скорее была растеряна, чем действительно зла. – Даш, давай спокойно поговорим.
– Мне некогда! – выпалила та в ответ и исчезла из комнаты.
Прежде чем вновь встретиться глазами с любимой, Вера Андреевна оделась и причесалась. Стоя перед зеркалом, она мысленно изучала собственное лицо и всё никак не могла понять, отчего на неё только что сорвались. Вера, в футболке и домашних льняных брюках с бежевыми тонкими полосками, отправилась в ванную, где как раз и была обнаружена скандалистка. Нужно было как-то достучаться до истины. И предпочтительно – прямо сейчас.
– Даша, хочешь ты или не хочешь, но нам надо поговорить.
– О чём? – Даша резко повернулась. Один глаз у неё уже был подкрашен чёрным карандашом, а второй всё ещё оставался девственно чист. – Меня не устраивают твои формулировки. В конце концов, ты живёшь на моей территории, так что постарайся учитывать это, – очевидно, она имела в виду то, что небольшая однокомнатная квартира, где в данный момент они находились с Верой, и где вот уже год они обитали как семья, принадлежала Дашиным родителям. Они, в свою очередь, перебрались в загородный дом и прекрасно чувствовали себя там, освободив жильё для любимой дочери. Даша вновь уставилась в зеркало, чтобы докрасить и второй глаз. – Не мешай мне. Я терпеть не могу краситься при ком-то.
– Я не кто-то! – неожиданно громко вырвалось у Веры. – Что ты несёшь? Я не твоя соседка. Даша, немедленно повернись ко мне и поговори со мной.
Реакция Даши не заставила себя долго ждать. Совершенно очевидно, что ни на какие разговоры она размениваться не собиралась. Не особенно церемонясь, она вытолкала девушку из ванной комнаты. Та попыталась удержать дверь. Борьба продолжалась недолго. Даша провернула замком с другой стороны и не открыла, пока не закончила весь церемониал.
– Даша! – заорала в бешенстве Шульгина, размахнулась и впечатала ладонью по двери. – Немедленно открой! – никакой реакции. – Даша, твою мать! Открой!
Минут через двадцать Даша всё-таки открыла злосчастную дверь. За это время Вера Андреевна диким зверем, мечущимся по клетке, протоптала почти до основания ковёр в комнате. Услышав скрип двери, рванула наперерез девушке, которая уже спокойно обувалась в коридоре.
– Просто объясни, что происходит!
– Нервы подлечи сначала. Психопатка, – Даша снова оттолкнула от себя Шульгину, накинула сумку и скрылась по ту сторону входной двери.
Вот тебе и мирное домашнее воскресенье. Ещё вчера, возвращаясь из медицинского центра, где Арина сдавала очередные анализы, а Вера Андреевна была в качестве группы поддержки, Шульгина планировала посвятить этот выходной день исключительно семье. Возможно, поехать вместе с Дашей в торговый центр, присмотреть им обеим какие-нибудь обновки, сходить в кино или, закупившись в супермаркете белым десертным вином, мягким сыром с плесенью и рыбной нарезкой, устроить ленивое возлежание перед телевизором с сериалом и перерывами на секс вместо рекламных пауз. Похоже, всем этим планам не суждено было сбыться. Вера осталась одна и горько сожалела о том, что не обсудила заранее с Дашей эти мысли. Она сочла чем-то само собой разумеющимся, что её девушка не станет придумывать себе альтернативных развлечений. Но что это за Машка?.. Новая подруга? Откуда она могла взяться?
Впрочем, и о старых Дашиных подругах Вера знала немного. У неё самой, кроме Арины, никаких подруг уже лет как десять не наблюдалось. Они закончились ещё на третьем курсе института, когда Вера Андреевна кое-как умудрялась и учиться, и работать, и подрабатывать, но на дружбу времени уже не осталось. Наверное, именно поэтому с Дашей, как и со многими её менее серьёзными предшественницами, Шульгина познакомилась на специализированном сайте. Роман получился бурным и стремительным. Даша переехала к возлюбленной в её съемную квартиру уже через неделю после знакомства, а чуть позже они вместе обосновались тут. Как тогда казалось, счастливо и надолго.
Отчего и почему счастье это быстро иссякло, Вера в самом деле не могла понять. Она всегда работала много, а долгожданное и очень желаемое назначение на пост арт-директора работы только прибавило. Впрочем, это же событие сулило так же и другие, гораздо более положительные перспективы. Помнится, Даша тоже искренне радовалась, в красках расписывая, как вскоре они обзаведутся новой потрясающей машиной, и не подержанным невзрачным хетчбэком, которым по большей части заправляла сейчас Дарья, а солидным красивым кроссовером на литых дисках и подключаемым полным приводом. На кой чёрт сдался полный привод в городе, конечно, оставалось загадкой. Но Даша хотела именно такой. А ещё хотела сдать эту малогабаритную квартирку и поселиться в просторной «двушке» или «трешке» поближе к Садовому. Всё это было реально, но, наверное, не так быстро, как хотелось бы.
В любом случае, Вере Андреевне больше всего хотелось только одного – мира и покоя в семье. В семье, о которой она мечтала, которая могла бы стать надёжным тылом и отдушиной. Теперь эта семья почему-то трещала по швам.
Даша возвратилась в восьмом часу. За это время Шульгина проверила, перепроверила и почти выучила наизусть всю завтрашнюю презентацию – хоть какой-то толк с утреннего скандала. Даша спокойно вошла в комнату, скинула платье из летящей атласной ткани, переоделась в домашние шорты и майку, подошла сзади к Вере.
– Ты ужинала?
Вера небрежно пригубила вина, того самого, что собиралась распить вместе с любимой, но пришлось уничтожать в одиночестве.
– Нет.
– Мясо погреть?
Шульгина повернулась и оглядела сосредоточенно девушку за спиной.
– Ты мне можешь объяснить, что произошло?
– Не начинай, – Даша ушла в кухню.
Вскоре оттуда раздались запахи разогретой в микроволновке еды. Вера нехотя поплелась ужинать, прихватив с собой бокал. Она заблаговременно наполнила его красным вином, села за стол, Даша – напротив.
– Так и будем молчать?
– Ты не хочешь разговаривать.
– Шульгина, хорош истерить. У тебя ПМС, что ли?
Послышался металлический лязг вилки о фаянсовый край посуды. Вера со злостью бросила её на стол и зацепила тарелку, где лежала еда.
– Прекрати называть меня по фамилии.
– Всё ясно, – бросила Даша, – ты ещё и напилась.
Вера помолчала. Кусок позавчерашнего мяса застрял поперёк горла и не желал двигаться ни туда и ни сюда. Она с трудом сглотнула.
– Если я в чём-то виновата, – медленно и вкрадчиво проговорила Вера Андреевна, – тогда объясни мне, в чём.
Даша глядела в упор. На губах играла насмешка, но вскоре она сменилась печалью.
– Да какая тебе разница? – с горечью спросила она. – Тебе же ни до чего дела нет, кроме твоей долбанной работы. Ты даже в субботу попёрлась туда.
Шульгину резко затошнило от осознания, что она соврала о том, что вчера ей нужно было отправиться в офис, потому что Арина слёзно просила никому и ни за что не распространяться о её проблеме. Но и сказать, что второй день подряд проведёт с сестрой, Вера не могла. Оставалась только ложь, которая в этом случае должна быть во благо.
– Прости меня, – через силу выдавила Вера. – Мне жаль, что так получилось вчера. Я... – она ещё раз взвесила, сказать правду или нет. – Я должна была лично подправить кое-что в макетах. Это ответственная презентация, ты же знаешь.
– Знаю, – спокойно отозвалась Даша и опустила глаза. – Только порой мне кажется... – она вдруг отвернулась.
– Даш?.. – Вера осторожно коснулась её локтя кончиками пальцев.
– Порой мне кажется, – договорила Даша, – что я наскучила тебе... – по глазам расплылись слёзы.
– Это не так... – тут же стала оправдываться Вера.
– У тебя кто-то есть? – собрав всё мужество в кулак, задала Даша вопрос, который уже очень долго и жестоко терзал её.
– Нет, детка, нет! Ты что! – Шульгина встала и притянула к себе девушку за плечи. – Ну зачем ты такое говоришь, детка? Мне нужна только ты, родная!
Даша заплакала. Ей было по-настоящему, бесконечно больно. Верила ли она сказанным словам? Очень хотелось верить, но совсем, напрочь, поверить не удавалось. Оттого Даша плакала всё сильнее, а Вера всё сильнее и крепче обнимала её.
– Милая, детка, солнышко, – умоляющим голосом тараторила она, – мне никто не нужен! Только ты! Только ты!
– Правда? – Даша подняла зарёванное лицо.
– Правда.
В следующий момент должен был последовать поцелуй, но он не последовал, потому что из комнаты раздался сигнал телефона. Боясь неприятных вестей от Арины, Вера немедленно пошла проверить сообщение. Но это была не Арина.
– Кто это? – Даша бесшумно появилась в дверях.
– П... по работе, – отчего-то запнулась Вера.
– Дай посмотреть.
– Я же говорю, это по работе.
– Шульгина, быстро дай мне свой чёртов мобильник, иначе я не знаю, что сейчас с тобой сделаю, – это было уже не требованием, а фактически угрозой.
Не надо было этого делать. Вера совершенно точно знала, что не надо, но всё-таки отдала аппарат, и ещё до того, как Даша прочла смс, она стала объяснять сбивчиво:
– Детка, я сама правда не знаю, что происходит. Поверь, я тут совершенно ни при чём...
– Шульгина, – просипела Даша сквозь зубы, – ты редкостная тварь! – и со всего маху запустила несчастным телефоном в стену.
Металлический корпус остался невредим, а вот стекло избороздило мелкой уродливой сеточкой трещин. Даша, не унимаясь, кричала. Кричала громко не только для этого позднего времени, а в принципе громче, чем когда-либо доводилось кричать. Вера успокаивала. Ей летели в лицо оплеухи. Даша требовала немедленно убираться. В общем, соседям в этот воскресный вечерок было совсем нескучно. А виной всему стала всего лишь короткая и не особенно примечательная смс от неизвестного абонента: «Неужели тебе не понравились мои цветы?»
9.
НАДЯ.
– Вы сегодня раньше обычного, – подметила Надя с улыбкой, намереваясь немного развлечь гостью разговором. Однако гостья, и без того всегда серьёзная и неулыбчивая, теперь была особенно сурова. Надя поперхнулась на следующей фразе: – Вам к...как всегда?
– Да.
Надя пробила заказ на двойной латте с обезжиренным молоком.
– Вы так ничего и не сказали... – снова ввернула она дурацкую фразочку. – О круассанах.
– Девушка, мне только кофе.
– Конечно.
Колокольчик брякнул рассерженно вслед удаляющимся шагам. Очевидно, не стоило затевать болтовню. Но, вообще, большинство завсегдатаев этого кафе, каждого из которых Наденька знала и в лицо, и по голосу, и даже по походке, всегда были не прочь перекинуться парой-тройкой ничего не значащих слов, просто так – для поднятия настроения. Видимо, из всех правил бывают исключения.
Из подсобки вынырнула Айза. Сегодня она почти не опоздала.
– Чё у нас там? – лениво поинтересовалась она, глядя на то, как Надя заполняет какие-то бланки.
– Пирожные с глазурью испортились. Придётся списать.
– Да ну? – не поверила девушка и шустро залезла в коробку, куда Надюша уже сложила испорченный товар. – А по-моему, норм.
– Айза, положи.
– Давай поставим эксперимент! – Айза уже в самом деле собиралась надкусить маленький шоколадный кругляшок с аппетитной глянцевой шапочкой.
– Я тебя потом полдня из туалета не выгоню!
– Ну, я одну штуку!
– Айза!
– Ладно-ладно, – она с грустью вернула пирожное на место и прощальным взглядом оглядела коробку: – Что, все двадцать штук?
– Похоже, их уже испорченными привезли. Я разморозила, а они поползли во все стороны. Никуда не годится. Этому поставщику нужно штраф впаять, чтобы больше не дурил.
– Вот кто ещё из нас злой, Надька, так это ты! – Айза нахлобучила руки на груди и с царственным видом оглядела пустой зал. – А давай мы с тобой свою кафеху откроем?
– Угу, прям завтра, – буркнула Надя, снова уткнувшись в бумажки.
– Да я серьёзно!
– Сиропы лучше проверь по накладной, чтобы снова ничего не перепутали, а то уже были у нас подставы.
– Ой, всё! Никакой в тебе романтики!
Айза в самом деле направилась в сторону сиропов, открыла накладную, но так и застыла с ней, увлекшись сообщением в телефоне. Она некоторое время переписывалась с кем-то, потом всё-таки убрала гаджет и стала неторопливо сверять позиции документа с пришедшим товаром, но по всему было видно, что собственные размышления занимают Айзу куда больше. Сверкнув чёрными агатами глаз, она повернулась к напарнице:
– Надьк!..
– М? – Надя выравнивала ряды пирожных на витрине до идеального состояния.
– А чё, как у вас дела с прекрасной утончённой леди по имени Жанна?
– Если она – леди, то я – Папа Римский, – не отрываясь от своего занятия, саркастически подметила Надя.
Айза прыснула от смеха, но отставать с дальнейшими расспросами и не подумала.
– Ну, правда? Вы телефонами-то хоть обменялись?
– Нет, – Надюша выпрямилась и поправила выбившуюся из-под зелёной шапочки прядь волос. Сегодня можно было не переживать об укладке. Она внимательно поглядела на Айзу в ожидании нового витка разговора. – Слушай, давай начистоту: Жан не в моём вкусе. Уверена, она прекрасный человек...
– Вот именно! – спохватилась Айза, мгновенно позабыв о том, чем занималась минуту назад. – Она клёвая! Добрая! Отзывчивая! Да она тебя на руках носить будет!
– Я чудесно справляюсь собственными ногами.
– Надь, ну, чего ты? Вам нужно просто получше узнать друг друга, а?
– Айза, это... – Надя отвернулась. Ей стало ужасно неприятно говорить на эту тему. И не потому, что единственное и, как ей показалось, заключительное свидание с Жанной было настолько отвратительным. По большому счёту, ничего страшного там не случилось. Её знобило оттого, что Айза совершенно не понимает, насколько разных людей она пытается скрестить. – Это всё какая-то фальсификация.
– Чего?.. – напарница в недоумении подняла брови и сморщила длинный, как у Шапокляк, нос. – Какая фальсификация? Я те говорю, что ты просто рано делаешь выводы. Не знаешь человека, а уже похоронила его к хренам и даже не думаешь о втором шансе.
– Айза, ну как тебе объяснить? – потихонечку выбивалась из сил Наденька. – Да будь она сто раз замечательной и самой доброй, это не та история, когда взрываешься от восторга и задыхаешься от счастья. Так понятно?
– Нет, – упёрто огрызнулась Айза. – Ты мыльных опер пересмотрела, девочка. Ты на меня посмотри! Кто-нибудь задыхается от восторга при виде меня?! – Надя обвела девушку глазами с головы до ног. Её так и подмывало сказать, что, не являясь доподлинной красавицей, Айза свела с ума не один десяток сердец, и ей самой, между прочим, об этом прекрасно известно. Но Наденька промолчала с косой улыбкой. Воспользовавшись паузой, Айза продолжила наступление: – Я те так скажу: ты решай сама, как хочешь! Всё! Всё-о-о! Я умываю руки! – она действительно подняла руки высоко над головой и стала трясти ими ожесточённо. – Вот больше не проси! Всё! И не подумаю тебе Жаннин номер давать! Да ни за что!!!
– Айза...
– Всё-о-о!!! – ничего не слышала кругом девушка. – Всё-о-о! Никаких тебе больше «Айза, ну, пожалуйста, я передумала»!
– Айза! – уже прикрикнула Надя.
– Что? – деловито подбоченясь, поинтересовалась та.
– Ты уже дала Жану мой номер, да?
– Нет, – Айза побледнела.
– Айза?.. – Надюша вскинула вопросительно одну бровь, и это значило, что лучше сказать правду прямо сейчас. Вдобавок она растопырила руки в разные стороны, преграждая все пути отступления. Кажется, кто-то попался.
– Ну... Может быть... – Айза моментально сменила гнев на милость, и презрительный взгляд её залоснился шёлком.
Надя подумала, опустила руки, и в тот момент ей показалось правильным больше не противиться тому, что, как говорится, само бежит к тебе в ладони.
– Ладно, – внезапно сдалась Надюша и улыбнулась бархатными нежно-розовыми губами, а на щеках от этой улыбки образовались милые детские ямочки. – Пусть Жан мне позвонит. Думаю, мы сможем отыскать общие темы для разговора.
10.
ДОРОГОЙ ДНЕВНИК,
важность того, что мы делаем в этом мире, оказывается, измеряется не деньгами, как многие думают. Она измеряется тем, что остаётся после нас. Наверное, это звучит чересчур высоко и трогательно, но так уж повелось: если животные, птицы, рыбы и другие существа на планете фактически оставляют после себя лишь потомство, то у человека выбор гораздо более обширен. Дорогой дневник, я в бесплодной панике перед тем, что оставляю я после себя. Кроме этого дневника, мне нечего завещать миру. Если я умру, моя любовь умрёт вместе со мной, так ничего и не оставив. Разве для этого я была создана? Но, как видно, на большее я не способна. Просто сидеть и ждать неизвестно чего, просто маяться в пустоте, поедая себя за слабость и безволие. Как мне прекратить череду страданий? Как выучиться понимать себя? Я ведь столько раз останавливалась и уговаривала себя сделать хоть что-то, что привлечёт её внимание, но оставалась стоять и бояться дальше. А вдруг я просто не создана для того, чтобы быть счастливой? Вдруг моя судьба закончится в одночасье ничем? Невыносимо об этом думать. Невыносимо об этом писать.
11.
ВЕРА.
Свет дневных ламп заполонил всё кругом. В конференц-зале без окон это агрессивное освещение было призвано заместить неудобство расположения кабинета, а на деле лишь ослепляло и нервировало. Милочка сорвалась в туалет ещё в самом начале, когда вся делегация следовала к входу в зал. Через четверть часа, уже у самых дверей, она деликатно шепнула на ушко Вере Андреевне, что ни за какие коврижки не будет выступать и увольняйте её хоть сейчас – у неё желудок слабый и сдал позиции после всех переживаний. Руслан образовался тут как тут:
– Вера Андреевна, – вырос он по левую руку, – я заменю Милочку.
– Спокойно, – процедила Шульгина, вышагивая в чёрном деловом костюме в полосочку по коридору командирским шагом, – действуем согласно плану.
– Вера Андреевна! – взмолилась Милочка. – Я не могу!
– А ну, собралась! – шикнула арт-директор тихо. Оба дизайнера вытянулись по струнке точно в армии. – Значит так, вступаю я, за мной – Руслан. Мила, твоя задача – непревзойдённо улыбаться.
– Я сейчас в обморок грохнусь... – жалобно трепетала Мила, стараясь не сбиться с темпа шага начальницы. Ей с её крохотным ростом это удавалось с трудом.
Зато Руслан поспевал без напряжения на своих длиннющих ногах-циркулях.
– Вера Андреевна, не беспокойтесь, – заговорщически пробормотал он в плечо Шульгиной.
– Очки протри, – бросила она повелительно.
Вся делегация ворвалась в зал. Техники уже загрузили данные презентации. Шесть представителей Скандинавского центра медицины сидели за вытянутым прямоугольным столом из калёного стекла и глядели в упор. Вера выдохнула через нос. Пора.
Шестьдесят семь минут непрерывного увещевания обо всех тонкостях предоставленной концепции, и – вот она! Долгожданная, вырванная зубами победа. Анечка положила контракт перед Михаилом Степановичем и на цыпочках испарилась из кабинета, оставив арт-директора и генерального наедине.
– Хорошая работа, – сдержанно похвалил начальник.
– Спасибо, – ещё более сдержанно ответила Вера.
Они переглянулись и заулыбались друг другу.
– Чёрт возьми! – воскликнул Михаил Степанович. – Я ведь думал: запорем окончательно!
– Никогда не стоит сомневаться в моей команде, – мягко упрекнула Шульгина.
– Кстати, насчёт команды... – генеральный погрузился в кресло, которое всегда занимал с особенным царственным видом и сделал жест Вере, чтобы та села напротив. – Насколько я знаю, Милочка не выступала со своей частью?
Вера Андреевна насторожилась.
– Кто доложил?
– Сама призналась.
– Мы справились, и это главное.
– Справились без неё, – уточнил директор и переплёл между собой точёные узловатые пальцы с длинными фалангами.
– Дизайнеры – люди творческие, им свойственна некоторая взбалмошность.
– Вера, – строго произнёс директор, – ты работала здесь дизайнером четыре года.
– Миша, – скопировав его тон, отчеканила девушка, – а ты был на моём месте. Ты прекрасно всё понимаешь.
– Понимаю. Именно поэтому принял решение о её увольнении.
– Нет.
– Да.
– Нет, – ещё настойчивей повторила Вера. – Ты не можешь просто взять и убрать человека, когда только что, в том числе его стараниями, была решена грандиозная задача. Ни у кого нет таких полномочий.
– У меня – есть, – Михаил Степанович не шутил ни на толику.
Его суровое выражение лица говорило о том, что решение это не было сиюминутным. За прошедшие полгода он постарел и осунулся лет на пять, не меньше. Конечно, судить со стороны, сквозь какие дебри ему теперь приходится пробираться – опрометчиво и по-всякому неправильно. Но Вера не имела права так просто уступить.
– В чём дело? – спросила она, как спрашивают скорее друга, нежели вышестоящее руководство. – Миша, ты можешь объяснить?
– Нам нужен новый человек в команду, – он увёл светло-голубые усталые глаза.
– Только не говори мне, что ты уже нашёл этого человека.
Михаил Степанович повертел именной «Паркер» в руках, которым обычно подписывал все документы, потом вдруг бросил на стол, словно письменный прибор внезапно опротивел ему.
– Не я, – наконец, признался он. – Это не моё решение, Вера.
– Не поступай так с Милой, – попросила она, уже всецело понимая, что если уж кто-то сумел надавить на генерального, то её власти и подавно не хватит, чтобы остановить этот произвол.
– Я лично подпишу ей рекомендацию, – пообещал Михаил Степанович.
– Этого мало.
– Этого достаточно, чтобы она не осталась без дела слишком долго. После нашего агентства её будут рвать на части предложениями. А тебе пора принимать нового члена команды.
– И кто он?
– Скоро познакомитесь.
С опустошённым сердцем Вера убралась подальше из директорского кабинета. Даже радость от случившегося триумфа не могла заглушить визг совести: она должна сообщить Милочке, что та уволена из-за некомпетентного и компрометирующего поведения. Господи, какой бред... Что ж это творится-то такое?.. Шульгина заперлась у себя и четверть часа никак не решалась позвонить Миле на её стационарный номер. Наконец, решилась. Мила пришла, а десять минут спустя выскочила обратно, размазывая по лицу слёзы, синюю тушь и остатки самолюбия. Как, оказывается, легко выбрасывать неугодных людей…
Пока Милочка давилась истерикой в туалете, на ресепшн уже поступил звонок. Секретарь Аня размагнитила входную дверь и вышла встречать гостя, а после сопроводила к кабинету арт-директора.
– Войдите! – Вера Андреевна и не думала интересоваться, кто к ней пожаловал. Ничего более ужасного, чем произошедшее увольнение Милы, она представить себе не могла.
– Добрый день.
Вера подняла голову, откликаясь на незнакомый голос. Девушка. Молодая. Красивая. Волосы до плеч, белокурые. Глаза феерически голубые. В общем, ожившая мечта какого-нибудь мужского журнала с известным содержимым.
– Добрый день, – ответила Шульгина строго и нахмурилась: – Чем могу вам помочь?
– Похоже, это вы нуждаетесь в моей помощи, – стрельнула глазами незнакомка и томно улыбнулась.
– Не поняла.
Приглашения сесть так и не прозвучало, оттого блондинка самостоятельно разрешила себе занять кресло напротив собеседницы. Она аккуратно поправила серую офисную юбку и откинулась на спинку. Вырез на голубой блузе сместился чуть влево, и за тканью на груди девушки обнажилась татуировка. Что-то пёстрое, похожее на японский мотив, но полностью рисунок разглядеть было нельзя. Девушка выдержала внушительную паузу и произнесла, сощурившись:
– Я ваш новый дизайнер, Вера Андреевна. Ева. Всего три буквы. Вы легко запомните.
– Не страдаю провалами в памяти, – Шульгина непроизвольно напряглась оттого, как пристально на неё смотрит новая работница, даже с какой-то наглостью. – Фамилия?
– Крылевич, – с придыханием ответила та и плавно переместила корпус в сторону, опершись на подлокотник.
Настолько фривольно Ева чувствовала себя в этом кабинете, как будто бы не она пришла устраиваться на работу, а Вера Андреевна пожаловала к ней на собеседование.
– Прекрасно, – подытожила Шульгина, больше не имея желания продолжать этот диалог. – Завтра можете приступать к своим обязанностям.
– Я уже сегодня готова приступить, – Крылевич выразительно улыбнулась одними губами. – Я могу идти на своё рабочее место?
– На сегодня вы свободны.
– Хорошо, тогда я просто осмотрюсь.
Ева грациозно поднялась из кресла и, одарив арт-директора новой порцией улыбок, вышла прочь. Вера Андреевна смотрела на закрывшуюся за новой работницей дверь, потом вдруг встала и направилась за ней следом. Она шагала в основную часть офиса, где находились все дизайнеры, и никак не предполагала застать следующую картину.
Вокруг бывшего Милочкиного стола собралась целая толпа. Руслан держал за плечи зарёванную Милу, которая с самыми несчастными глазами глядела на то, как незнакомая девушка хозяйничает в её шкафу. Коля, Саша и Ира тоже были тут. Они с немыми лицами наблюдали за всем, ничего не говоря. Тем временем Ева демонстративно выгребала из ящика неугодные вещи, выбрасывая их прямо на стол.
– Что здесь происходит? – с тревогой поинтересовалась Шульгина.
– Вера Андреевна! – взмолилась Мила, всё ещё удерживаемая Русланом. – Ну почему всё так?!
– Ева, – арт-директор со всей строгостью обращалась уже к Крылевич, – я же вам сказала, что на сегодня вы свободны.
Та как ни в чём не бывало обернулась:
– Я навожу порядок в своих владениях, вы же не хотите, чтобы завтра половину рабочего дня я провела за уборкой?
– Вера Андреевна! – почти рыдала Милочка, прижимая обеими руками свою раскрытую сумку и беспомощно озираясь на всех присутствующих. – Я даже чашку свою не упаковала!
– Вера Андреевна, – вполголоса шепнула Саша. – Ну что же это?..
– Нет, правда… – ещё тише, едва слышно пробормотал Коля.
Всем было не по себе от того, как беспощадно выставляют за дверь пусть не самого дисциплинированного, но всё-таки коллегу, с кем все проработали плечом к плечу больше двух лет. А вот Крылевич была, кажется, совершенно довольно сложившимися обстоятельствами. Она, наконец, отыскала ту самую чашку, принадлежащую Миле, и равнодушно протянула ей.
– Ева, пойдёмте со мной, – с нажимом сказала Шульгина.
– Минуточку, – и не подумав отвернуться от шкафа, бросила дизайнер. – Я сейчас подойду.
– Немедленно, – Вера вроде бы и произнесла это в том же звуковом диапазоне, но вздрогнули все.
Ева медленно повернулась. В этот момент она решила всё-таки не пререкаться, послушно отправилась в директорский кабинет, оставив остальных дизайнеров недоумённо покачивать головами. Обе девушки скрылись за стеклянными дверьми. Вера Андреевна даже садиться не стала, только взглядом приказала закрыть вход и тут же приступила к разъяснениям:
– Ева, вы десять минут находитесь в нашей компании и, судя по всему, пока ещё не поняли, что мы работаем все вместе, как слаженный организм. Потому устраивать показательные выступления не в ваших интересах. Значит так, сейчас можете просто оглядеться или сразу отправляйтесь домой. Завтра в девять утра жду вас на рабочем месте.
Это лишь показалось, или Ева в самом деле покраснела?.. В любом случае несколько секунд спустя она уже полностью собралась и вновь взирала в директорские глаза с вызовом и хитрой улыбкой.
– Рада буду поработать под вашим началом, – скрывая едкие нотки в голосе, ответила она. – Мне говорили, что вы – мощный лидер. Не обманули.
– А вот я о вас совершенно ничего не знаю, – оборвала Вера. – Так что попробуйте себя положительно зарекомендовать.
– Я буду стараться, – Крылевич игриво повела бровью и спокойно вышла за дверь.
Пока дверное полотно ещё не коснулось проёма, со стороны дизайнерского уголка раздались приглушённые звуки – перешёптывания, жалостливое бормотание и сдавленный плач. Наверное, так ещё никого и никогда не провожали из конторы. Вера просто убедила себя, что всё вскоре уладится, и всё встанет на круги своя. Это просто небольшой всплеск. Он стихнет и никому больше не причинит вреда.
12.
НАДЯ.
В городском парке тихо перешёптывались желтеющие деревья. Их зелёные с первым золотом кроны плавно покачивались над головами гуляющих. Это зыбкое умиротворение могло бы стать исцеляющим и успокаивающим, но отчего-то Надя лишь больше разнервничалась, тем не менее стараясь не показывать виду. Она улыбалась вежливо и снисходительно, пока Жанна включила и распространяла вокруг себя весь свой возможный шарм и эрудицию. Ей отчаянно хотелось понравиться. Но, кажется, чем больше она старалась, тем дальше и глубже уходила в собственные мысли девушка рядом. Жан предложила сесть на лавочку.
– А это, чё, – выуживая из памяти хоть какие-то приличные вопросы, начала она, – как у тя с предками?
– С родителями? – переспросила Надя, занимая своё место на деревянном сиденье не слишком близко к собеседнице. – Мы общаемся, да. Хорошо общаемся. Но редко.
– А они как – в курсе? – Жан достала сигарету.
– О чём?
– Ну, что это… ты по девочкам?
Наденька сконфуженно поджала губы, приготавливая ответ.
– Да мне, собственно, нечего им рассказать. У меня была одна девушка…
– Одна?! – удивлённо вылупилась Жан и как-то даже потерялась. – Чё, правда?!
– А сколько у тебя было девушек? – решила пойти в наступление Надя и тут же убрала с лица улыбку.
– Ну… тоже… немного, – Жанна втянула побольше дыма в лёгкие, побарабанила пальцем по сигарете. – Слушай, Надь, а пойдём в зоопарк?
Надюша никак не ожидала такого предложения, но идея показалась ей неплохой. До зоопарка шли пешком минут сорок. Жанна умела как-то быстро и почти безошибочно ориентироваться на маршруте, виляя по неприметным улочкам, но при этом держа верный курс. Она снова пыталась завести разговор, но это ей удавалось гораздо хуже. И всё-таки Жан не теряла надежду.
На входе в зоопарк она настояла заплатить за двоих, уже внутри всё норовила угостить девушку то попкорном, то сладкой ватой, то газировкой. Надюша отказалась совершенно ото всего. Зверушки увлекали её заметно больше, чем вялые попытки Жанны разговорить спутницу. Наконец, они дошли до вольеров с дикими кошками. Внизу по искусственной территории прохаживались четыре горделивые львицы, а в тени невысокого кустарника отдыхал царь зверей.
– Интересно, как им здесь живётся?.. – в задумчивости проговорила Надя, наверное, впервые за всю прогулку соизволившая начать первой диалог.
– Нормально, я думаю.
– Правда? – она повернулась к Жанне. – Они живут в замкнутом пространстве, не охотятся, нигде толком не гуляют. А на воле ведь всё по-другому.
Жан призадумалась.
– Ну, знаешь, – деловито отвечала она, – они ж не знают, что как-то ещё, по-другому бывает. Чё, люди в городе как будто лучше живут.
– Человек в любой момент может взять и уехать куда-нибудь.
– Да ну? Ты вон даже в Питер ехать не хочешь, – саркастически подметила Жанна, хотя и в мыслях не имела обижать Наденьку. Но та вдруг нахмурилась.
– Я же не сказала, что не хочу, – с нажимом выпалила Надя. – Я сказала, что просто пока нет денег на поездки. Вот и всё.
– Да я это… – Жанне стало неприятно за свой неосознанный упрёк. И, стараясь сделать интонации как можно мягче, она ласково произнесла: – Надь, ну, я ж говорю, ты не переживай. Я у себя в сосисочном пару смен сверху возьму, и норм получится. Я те говорю. Ну, чё ты?.. – она нежно коснулась Надиной ладошки. Как ни странно, девушка не убрала руку. – Надь, ну, поехали? – и так преданно она поглядела в зелёные очи, что у Наденьки дар речи пропал. – Поехали, а?
– Я, конечно, кое-что скопила… – неуверенно отозвалась Надя, сконфуженная такой яростной настойчивостью. Ей было и лестно, и где-то неудобно, оттого как эта девушка упрашивает её. Может, стоит уже уступить и перестать бояться?.. Может, к черту всех этих бабочек в животе и розовые очки? Вот он – человек – искренний, готовый защищать, добиваться, заботиться. Что не так?.. Что ещё нужно?.. Надя размазала улыбку по лицу: – Я правда очень хочу поехать.
– Ну клёво! – обрадовалась Жанна и засверкала как стовольтная лампочка. – Значит, решили!
– Думаю, да… – тихо-тихо подтвердила Надя, как будто всё ещё надеялась, что в любой момент сможет легко передумать.
Они погуляли ещё немного по тенистым аллеям зоопарка, заглядывая в потусторонний мир обитателей загонов, террариумов и будто бы оживших из ниоткуда посреди Москвы ледяных царств, искусно созданных руками людей для максимального комфорта животных. Надя понемногу расслабилась, но особенно хорошо ей становилось, когда Жанна в очередной раз смолкала. «Наверное, – размышляла Наденька про себя, – это и называется "есть, о чём помолчать…"». Она даже не была против, когда Жан тихонько сжала её ладонь и больше не отпускала всё то время, пока они путешествовали по лабиринтам Московского зоопарка. Часа через три они обе устали. Жанна принесла мороженое, хоть её никто не просил. И всё же это было милым.
– Мож, я тя провожу? – предложила она промежду прочим.
Надя прекратила грызть хрустящий вафельный рожок и повернулась к девушке, собираясь мягко, но настойчиво отказать.
– Ой, – спохватилась Жан, – у тя вот тут…
Она как-то неловко потянулась руками к Наденькиному лицу, коснулась кончиками пальцев уголка рта. Тут Надюша вздрогнула, а Жанна зацепила рукавом то самое мороженое в её руках. Рожок вместе со всем сливочным содержимым брякнулся на асфальт. Надя испуганно покосилась на погибшее мороженое, потом на рубашку Жанны – на локте остался сырой, жирный след. Она почувствовала себя ужасно виноватой.
– Прости, пожалуйста, – пропищала она.
– Да фигня, ладно, – отмахнулась Жан, хотя на самом деле рубашку было жалко.
– Нет-нет! Давай я постираю! – с жаром выпалила Надя и тут же одумалась, но было уже поздно – как говорится, из песни слов не выкинешь.
– Ну, я ж без рубашки не поеду.
– Ну… мы… утюгом высушим… – поняв, что сама себя загнала в дурацкую ситуацию, Надя стоически взяла себя в руки: – Да, поехали ко мне, а там решим.
– Да?.. – словно удивилась собеседница.
– Да, – уверенно кивнула Наденька. – Да, поехали ко мне.
До Мытищ добирались на метро и электричке. По дороге Жанна дважды стала разговорчивее и всё пыталась смешить спутницу. Спутница вроде поддавалась, и потому Жан ещё больше распалилась.
– А у нас, короче, на комбинате случай был! – вещала она на весь поезд. – Чувак колбасу украл. Два батона варёнки! Прикинь! Два! Запихнул их к себе в штаны и так и пошёл на досмотр. А там у нас охрана поменялась. То ли он не в курсе был, то ли чё. В общем, его там с этими батонами повязали. Говорят, ментов щас вызовем, пипец те будет! В какой-то подсобке его заперли, чтоб не сбежал. Менты-то приезжают, вытаскивают его из этой подсобки, говорят, типа, давай показывай свои батоны! А он такой – ни хрена! У меня ничё нету! Они такие – как это нету! Показывай давай! Они его шманать, а правда ж – нету ни хера! – и Жанна широко развела руками, иллюстрируя растерянность представителей власти.
– А куда же они делись? – робко переспросила Наденька. – Эти батоны?..
– Сожрал! – выдала громко рассказчица и залилась гомерическим хохотом.
– Как это – с... сожрал?.. – запнулась Надя.
– Да вот так! Подчистую! Со всеми оболочками, клеммами, обвязкой! Всё сожрал! Три кило – как есть! Без следов ваще!
– Удивительно… – для порядку Наденька тоже улыбнулась.
Они зашли в квартиру уже в десятом часу. Прежде Надя слишком оптимистично полагала, что вот сейчас быстро застирает пострадавшую одёжку, быстро высушит утюгом или феном и быстро попрощается с Жанной вплоть до самой поездки в Питер, которая, скорее всего, и не состоится вовсе. Однако пятно отстирывалось неохотно. Промаявшись с мокрой тряпкой минут двадцать, Надюша пришла к выводу, что без «тяжёлой артиллерии» тут не обойтись. Пришлось оставить рубашку отмокать в пятновыводителе. А тем временем Жан спокойно курила на балконе, похоже, совершенно никуда не торопясь.
– Эм, Жанна… – при входе в комнату обратилась к курящей спине Наденька. – Я тебе позже рубашку верну, хорошо?..
– Ну, ок, – девушка кивнула через плечо. Она стояла в одном бюстгальтере и спортивных штанах, пребывая в отличном настроении. Судьба рубашки в этот момент интересовала её, пожалуй, в последнюю очередь.
Надя сконфуженно рассматривала её. Жанна довольно плотного телосложения: руки, ноги, спина у неё мощные, к тому же она всё время немного сутулится. Может, тяжёлая, совсем неженская работа так сказалась. Прикинув, что бы такого из личного гардероба могло бы налезть на её фигуру, Надя пришла к выводу, что с этим могут возникнуть проблемы. Она полезла в шкаф и всё-таки выискала какую-то древнюю безразмерную футболку, о наличии которой уже давно забыла.
– Вот, – пряча глаза, протянула Надя вещь гостье, – это, кажется, подойдёт.
– Да ладно, тепло сёдня, – не поняла её жеста девушка.
– Ты же не поедешь домой в одном бюстгальтере, – пояснила Надюша.
– Ну, с утра рубашка-то высохнет уже.
– С утра?.. – полностью потерявшись, открыла рот Надя и замерла.
– Ну да, – Жан преспокойно вышла с балкона. – А хотя давай, – она выхватила из рук растерянной девушки футболку. – В магаз-то в чём-то надо сгонять. Ты, кстати, чё будешь?
– Й...я?..
– Чё, винища, как тогда, пойдёт?
– Ну, я… просто…
– Хошь, вместе сходим? – уже натянув футболку, спросила Жан и подошла близко-близко. Надя не пошевелилась. Жанна погрузила свою широкую крупную ладонь на плечо девушке. На самом деле она едва касалась, но Наденьке показалось, будто бы на её плечи обрушились Гималайские горы. Жанна участливо заглянула в глаза: – Ну, чё? Как хочешь?
– Д...да. Винища… Вина. Да.
– Красного?
– Угу.
– Ну, я пошла тогда, – Жан, наконец, убрала руку и направилась к выходу из квартиры.
Непонятно, как ей удалось так быстро обернуться, но Наденька даже не успела ничего толком приготовить. Она наскоро почистила картошку, бросила в кастрюлю вариться. Жанна застала её за избиением будущих отбивных. Надя с каким-то особенным пылом измывалась над кусками мяса, как будто оно всё ещё живое и его нужно немедленно убить.
– Ни хрена се ты хозяйственная, – засмеялась Жан. Она уже попивала пиво прямо из бутылки. – Помочь чем?
– Нет, не надо, – убирая за ухо свои сегодня какие-то слишком непослушные волосы, бросила Надя. – Ты садись, – и она вновь продолжила колошматить молотком по свинине. Потом остановилась и глухо произнесла: – Слушай, у меня, конечно, две комнаты. Но вторая, которая с балконом, она хозяйская. Я там… Ну, как бы не должна, вообще, бывать…
– Ну, и чё?
– Ладно, я там переночую, – она отвернулась.
– Да мы же вроде норм тогда у Айзы спали вдвоём, – припомнила Жан.
Надя не нашлась, что ответить. После ужина она боялась даже думать о том, что её ждёт дальше, потому вливала в себя вино чересчур активно. Но это лишь поспособствовало пришедшей вскоре сонливости. К тому же Надя до того устала нервничать и переживать, что буквально валилась с ног. Еле нашла в себе силы разложить кровать, упала в постель, не переодеваясь в ночнушку, прямо в домашних шортах и майке, и немедленно уткнулась носом в стену. Минуту спустя что-то увесистое так же приземлилось на кровать.
Некоторое время сохранялось спокойствие и неприкосновенность. Надя бы, может, так и уснула, окончательно перестав контролировать каждое движение вокруг. И всё-таки её радар засёк скользящую под одеялом конечность. Жанна обняла её и прижалась сзади. По шее разносилось её отяжелевшее дыхание. Она ласково провела по волосам девушки, затем по её щеке, дотронулась до голого плеча, поцеловала. Надя от этого поцелуя зажмурилась так сильно, как будто в следующий момент ждала свирепого удара. Разумеется, никто её бить не собирался. Жанна обращалась с её неподвижным телом настолько аккуратно, насколько учёные в секретных лабораториях не обращаются с редкими, драгоценными образцами каких-нибудь частиц.
Однако Надя едва язык себе не откусила, когда всё та же рука приблизилась к бёдрам и уже намеревалась проникнуть под ткань шорт.
– Жан, не надо, – тихонько, но довольно твёрдо попросила она.
– Почему?
– Не надо.
– Ладно, – Жанна в самом деле убрала руку и откинулась на спину. Возможно, это был самый ужасный отказ в её жизни, но, надо отдать ей должное, приняла она его героически. – Надь, я те чё, не нравлюсь? – наконец, решилась она задать вопрос.
– Нравишься, – не поворачиваясь, быстро ответила Надюша.
– А чё тогда?
– Мне… мне нужно время…
– А-а-а, – немедленно рассудила Жанна. – Это да, мне тоже надо, – помолчала. – Надь?..
– М?..
– А у тя правда только одна девушка была?
– Правда.
– М-м-м, – Жанна над чем-то серьёзно размышляла. Потом опять перевернулась на бок, снова обняла девушку, зарылась лицом в её волосы и прошептала: – Да мне и так с тобой хорошо, – она коротко поцеловала белесый висок и ещё мощнее завернула в свои объятия. – Спи давай. Тебе ж на смену завтра.
13.
ДОРОГОЙ ДНЕВНИК,
Говорят, сильные люди только тем и отличаются от слабых, что не позволяют этой жизни повелевать ими, выжимать из них все соки. Сильный человек всегда знает, чего хочет и к чему идёт. Выходит, я совсем не сильная, а какая-то чересчур слабая, потому как ничегошеньки, совершенно, ну, совсем ничего не могу в своей жизни придумать и понять. Всё, что происходит со мной, – это какие-то вялые отголоски прошлого с никогда не настающим будущим, и я знаю наизусть буквально каждую секунду. И я бы билась пусть даже об лёд, знай я хотя бы на пару процентов, что там, под ледяной толщей меня ждёт нечто большее. Но я боюсь и теряюсь, и жду, одновременно нелепо жду очередного своего дня, который, я знаю почти наверняка, не принесёт ничего нового и доброго. Фразы на вроде «Добрый день!» и «Доброе утро!» теперь для меня слышатся исключительно в саркастическом духе. Однако боюсь я даже не этого. Я боюсь, что однажды примирюсь окончательно и больше уже ни во что не поверю, просто не смогу.
И, если верить каким-нибудь всезнающим психологам, каждый проходил через подобное, и в каждом есть отпечаток похожих на мои унылых дней. Отчего же тогда все остальные кажутся мне на порядок счастливее и радостнее меня? Не могу же я быть самым несчастным человеком? Впрочем, хоть где-то я должна быть «самой»…
14.
ВЕРА.
– Нет, нет, и ещё раз нет, – твёрдо отчеканила Вера Андреевна. Михаил Степанович не перебивал. Если ей надо высказаться, пусть выскажется – он всё равно не изменит своё решение. – Миша, – арт-директор вцепилась обеими руками в край стола, за которым сидел генеральный, – не мне тебе рассказывать, что Москва – это Москва, а Питер – это Питер. И не надо класть их на чаши весов, чтобы взвесить, какой вариант весомее.
– Не кипятись, это всего лишь командировка, – в четвёртый раз за этот разговор повторил директор.
– Не делай из меня дуру. Ты уже какими только мог окольными путями намекнул, что в Питере пора поставить «своего» человека. А я тебе сразу говорю – НЕТ.
– Вер, – спокойно и доходчиво продолжал объяснять Михаил Степанович. – Это – командировка. А дальше – посмотрим.
Шульгина обдумывала его слова, пытаясь уловить хоть что-то, что объяснило бы мотивы генерального. Наконец, она произнесла мягко:
– Миша, чего я не знаю? Скажи мне.
Он пожал плечами:
– Ты себя накручиваешь, – Михаил Степанович встал со своего места, обошёл стол и участливо похлопал Веру по плечу. – Ты устала, и я это прекрасно понимаю. Никто тут из металла не сделан. Я тебя уверяю, поездка только на пользу пойдёт. Возьми кого-нибудь из ребят. Пообщаетесь с питерскими коллегами, а там уж и неофициально отдохнёте.
Вера Андреевна покачала гудящей головой. Генеральный вроде и говорил с ней теперь совсем не как с сотрудницей, а скорее уж как с доброй знакомой, но чувствовала она неминуемо и хлёстко – он что-то недоговаривает. Она всё-таки сдалась. Осторожно убрав с плеча директорскую руку, Шульгина спросила:
– Когда говоришь? Через две недели?
– Да. Как раз закончим с медцентром, наметим «затравочки» для «Витязя». И можно будет сделать перерыв.
– Зачем мы вообще связались с этим конным клубом? – не скрывая своего искреннего негодования, проворчала девушка. – Миша, это ведь не наш профиль.
– Ну, знаешь ли... – кашлянул в кулак директор. – В данном случае решаешь не ты – наш или не наш.
Вера глянула на него в упор.
– А кто решает? Ты?
Михаил Степанович помолчал.
– Я, – наконец, произнёс он.
Вера ничего не стала отвечать и удалилась из кабинета. Раздираемая тысячами мыслей, она вышла в коридор и уже собиралась направиться в свой кабинет, как из-за угла неожиданно выпрыгнул Руслан. У него даже очки запотели от волнения, которое он и не пытался скрыть.
– Вера Андреевна! Вера Андреевна! Там черти что!
– Что случилось? – нахмурилась арт-директор, уже слишком уставшая за эти несколько дней, чтобы эмоционально реагировать на любую мелочь.
– Там эта новенькая!..
– Крылевич?
– Да! Она там какой-то карнавал устраивает! – Руслан пытался ещё что-то пояснить, но Шульгина его уже не слушала.
Она напрямую мчала в дизайнерский уголок. Напротив бывшего Милочкиного стола толпились все работники креативного подразделения. Вера Андреевна быстро растолкала людей в тот самый момент, когда Ева с видом прожжённого лектора прохаживалась вдоль шеренги, самозабвенно вещая на весь кабинет:
– Таким образом мы привлечём не только младшую возрастную аудиторию, но и их родителей, которые также вполне могут заинтересоваться услугами клуба. В конце концов, старшему поколению не меньше нужен досуг, а что больше может сблизить разные поколения, если не общие увлечения? – она резко повернулась и встретилась глазами с Верой. – Как прошла встреча с директором? – самым будничным тоном поинтересовалась она.
Арт-директор прищурилась подозрительно:
– Ева, потрудитесь разъяснить, чем вы заняты?
– Я репетировала презентацию для конного клуба «Витязь» и делилась с коллегами идеями, – она плавно провела ладонью в воздухе, указывая на развешенные за её спиной плакаты. На них были нарисованы скетчи с лошадьми, наездниками и размалёванными клоунами в юмористических жокейских костюмах. На одних плакатах у клоунов в руках развевались воздушные шарики в виде смешных пони, на других – сладкая вата в форме головы в шлеме. Кое-где наскоро были подписаны слоганы: «Мама, хочу лошадку!» и «Папа, поскакали за облака!». Надо заметить, скетчи были выполнены весьма недурно. Ева томно улыбнулась в лицо начальницы и сложила руки на своей аппетитной татуированной груди: – Что скажете, Вера Андреевна?
– Вера Андреевна! Это моя задача! – взвыл первым Руслан, не дав Шульгиной открыть рта. – Почему она вмешивается?!
– Руслан, здесь нет «моих» или «твоих» задач, – едко подметила Крылевич, не спуская глаз с Веры и считывая её реакции. – Мы ведь работаем рука об руку. Не так ли?
– Ты здесь третий день! Помалкивай! – не то чтобы громко, но всё же возмутился Руслан, оскорблённый, кажется, в своих самых лучших чувствах. Остальные дизайнеры ему сочувственно закивали.
– Это видеоролик? – словно бы пропустив мимо ушей все прозвучавшие претензии, спросила Вера Андреевна.
– Мы можем создать целый маленький фильм! – вдохновенная вниманием сладко пропела Крылевич. – Он будет показываться на экранах в клубе, ещё больше завлекая людей. Представьте, детки и их родители приходят в нерешительности на первую встречу. Они ещё сомневаются, надо ли им это. Но вот они видят красивое кино, где мамы, папы и их чада блаженно развлекаются все вместе на площадке «Витязя». Да у них сердце защемит!
– Идиотизм... – шикнула сквозь зубы Саша и поправила свой бордовый короткий хвостик на затылке, открывавший вид на бритую почти под ноль кожу головы вокруг островка волос. Саша переглянулась со стоявшим рядом Колей в старом потёртом пиджаке серого цвета, и тот ей поддакнул. Ира тоже коротко поддержала.
Вера их всех прекрасно слышала и видела боковым зрением, а напряжённо сопящий позади неё Руслан, казалось, готов был броситься душить горделивую выскочку. Но Вера оставалась невозмутима.
– Хорошо, – неожиданно произнесла она, и по толпе немедленно разнёсся ропот, она пропустила и это мимо ушей. – Ева, готовьте полную презентацию. Саша и Коля – вы на подмогу.
– Что?! – вытянулась в лице Саша.
– Что?!. – мгновенно отзеркалил её Николай.
– Завтра с утра я хочу увидеть первую версию, – твёрдо заявила арт-директор и развернулась, чтобы уйти.
– Вера Андреевна! – выпалил ей вслед Руслан.
– Ты добиваешь скандинавов, – на ходу ответила ему начальница.
Когда она, наконец, осталась в одиночестве, запершись наглухо в своих владениях, первое, что захотелось сделать, это лечь на пол и разрыдаться. Всё происходящее выматывало до такой степени, что другие желания куда-то испарились, оставив после себя пустоту и отчаяние. Вера набрала Дашин номер. Естественно, к трубке никто не подошёл. Неудивительно. Даша с воскресенья игнорировала любые попытки выйти на связь. Откуда в ней эта неистовая жестокость? Откуда такое стремление уничтожить вдрызг всё, что нажито и построено за столько времени? Неужели одна идиотская смс в силах перечеркнуть их целый уютный мир?.. Вера отказывалась принимать такой поворот. Ни у кого нет права с такой лёгкостью коверкать её жизнь. Жизнь, за которую она билась всеми силами, ради которой утонула в работе, вычеркнула все другие альтернативы.
Чтобы хоть немного переключиться, Шульгина сделала звонок другому абоненту. Этот абонент всегда был благосклонен к ней, что бы ни происходило. Может, это как раз и называется «родные души»?..
– Привет.
– Привет! – засмеялась Арина в трубку. – Судя по тому, что ты звонишь в середине рабочего дня, мне не стоит спрашивать, как у тебя дела?
– Отвратительно, – не стала лукавить Вера с улыбкой.
– Правда? – не переставая смеяться, выпалила сестра. – А у меня ещё хуже!
– Ариш... – выдохнула Шульгина. – Я не знаю, что тут смешного...
– Да это нервное! Не переживай! Мне так гораздо легче принимать действительность. Иначе я просто свихнусь.
– Ты получила результаты? – совершенно серьёзно спросила Вера. В ответ – молчание. Она напряглась ещё больше: – Арина... Ты получила результаты?
– А ты как думаешь? – всё-таки отозвалась Шульгина-старшая. – Вот поэтому и смеюсь, – но никакого смеха в её голосе уже не было.
– Надо сделать повторные. Может, там какая-то ошибка...
– Это и были повторные, сестрёнка, – Арина вздохнула. – Помнишь, я в школе химию ненавидела? Ну, вот теперь придётся полюбить! – и она вновь рассмеялась.
Этот смех, трагический и жестокий, барабанил в голове всё то время, пока Вера Андреевна добиралась до отеля, где ей предстояло ночевать уже третью ночь. Четыре стены маленькой и вроде бы со вкусом оборудованной комнаты, сквозили бесприютной тоской и апатией. Даша снова не ответила на звонок, не ответила и на сообщение. Наверное, уже сотое. По всей видимости, обида её оказалась настолько глубока, что она с лёгкостью кормила свою девушку молчанием, не пытаясь разобраться и выслушать. Вера открыла мини-бар, чтобы взять оттуда бутылку воды, но рука как-то самопроизвольно потянулась к маленькой бутылочке виски. «Только, чтобы уснуть», – успокоила себя она, хотя за окном едва смеркалось. Какая же, однако, вычурная несправедливость: на сегодня у неё нет ни встреч, ни неотложных дел. Даже Арина, по-прежнему грациозно смеясь, заявила, что ей нужно срочно сделать в салоне, возможно, последнюю в жизни укладку и не разрешила идти с собой. Может, и к лучшему. Вот так же пламенно улыбаться проблемам Вера не умела. Она умела сидеть с каменным лицом, провожая глазами закат и попивая шкалик элитного виски по цене целой бутылки. Впрочем, о ценниках сейчас она думала в последнюю очередь. Его глодали мысли совсем иного рода.
Она так ничего толкового и не надумала, когда в одиннадцатом часу сорвалась с места и поспешила прочь из отеля. Вера уже знала, куда и зачем идёт. В ней уже плескалось сразу три таких шкалика вперемешку с мучительной тревогой. Она подбежала к знакомому дому, влетела в подъезд, пешком по лестнице – в квартиру. Её костюм и рубашка уже здорово измялись за весь день и уже не распространяли кругом свой величавый лоск, но ведь это совсем неважно! Вера гнала со всех ног к своему самому любимому человеку! И вот это поистине достойно уважения!
На звонок в дверь раздалось сонное «Кто там?..».
– Даша! Это я! – не сдерживая эмоций, выкрикнула Вера.
– Шульгина, что ты тут делаешь? – Даша приоткрыла вход всего на треть. Наверное, любопытство в ней победило.
– Родная, ты прости меня! Дай всё объяснить!
– Чё те нужно? – не дала договорить девушка в дверях. – Ты чё, пьяная? Слушай, иди отсюда. Серьёзно говорю.
– Дашенька, ну, пожалуйста! – уже ничего толком не контролируя, Вера пошла напролом, схватилась за ручку. – Родная, я тебя люблю! Давай всё сначала начнём! – она попыталась дотронуться до руки Дарьи.
– Слушай, мозги себе прочисть для начала, а потом поговорим! – и в этот момент дверь больно ударила плашмя, закрываясь и оставляя по разные стороны двух женщин.
Но то ли черти обуяли Веру Андреевну, то ли многолетняя выдержка дала в ней трещину, Шульгина со всей силы навалилась на полотно, Даша напора не выдержала и провалилась вглубь квартиры. Вера влетела как полоумная, тараторя без умолку. И стихла лишь на миг, когда в коридоре появился другой человек. Шульгина даже опомниться не сумела, только разглядела, что на неё сверху навалилась девушка, комплекцией не меньше её. Вера без разбора полоскала воздух кулаками, противница свернула ей локоть в одну секунду, повалила на живот. Даша что-то кричала. Вера Андреевна лягалась всеми оставшимися тремя конечностями, пока не поняла, что сопротивление бесполезно. Девушка, которая вообще непонятно как оказалась тут, сидела на Вериной спине, пригвоздив коленом ей голову и давя на беззащитный локтевой сустав. Сказать, что это было больно, – ничего не сказать. Шульгина только чувствовала, как горит левая сторона лица и беспощадно сдавило грудную клетку.
– Успокоилась?! – раздался победный голос над головой. – Маш, отпусти её, – кажется, всё-таки говорила Даша.
Вера кое-как поднялась на четвереньки, кое-как села на пол, прислонилась к стене. Она даже не понимала, что произошло. Она пришла к любимой девушке, она просила прощения, она хотела ей всё объяснить. Она была уверена, что Даша поймёт. Даша ведь всегда её понимала. Почему же теперь Даша стоит с брезгливой ухмылкой и смотрит на неё сверху вниз, судя по всему, едва сдерживаясь от того, чтобы пнуть ногой сидящее на полу неугодное тело. А рядом с ней, подбоченясь, на Веру Андреевну взирает совсем чужой человек. У неё глаза как у кобры – слегка раскосые, тонкая чёрная коса до середины шеи и плечи шириной с грузовик.
– Как это возможно?.. – еле произнесла вибрирующей челюстью Шульгина. – Даш, почему?
– Слушай, – ответила откуда-то из-под потолка Дарья, – ты давай только не драматизируй тут, хорошо? Я твою рабочую интрижку полгода терпела, так что не разыгрывай невинность. А то тошно как-то.
– Нет у меня никакой интрижки...
– Да всё, хватит уже, – зачем-то вмешалась Маша, хотя никакой агрессии в её голосе не было. – Тебя ведь Вера зовут, да? Ну, Вер, умей уходить достойно.
– Уходить куда? – у Веры чуть сердце не разорвалось. – Я тут живу!
Вдруг Даша рассмеялась, да так громко, что Вера Андреевна даже порадовалась, что сидит на полу, иначе бы упала навзничь.
– Живет она тут! – гоготала Дарья от души. – Ну-ну! Что, выгнала тебя твоя шалава? Ну вот иди теперь, другую ищи!
Маша резко обняла её, успокаивая, потому что истерический смех уже перерастал в истерические слёзы.
– Дашунь, не плачь, не плачь!.. – шептала она на ухо девушке.
Шульгина смотрела на них и не могла поверить. Её любимую, с которой она прожила почти два года своей жизни, обнимает совсем другая девушка и ласково называет «Дашуней» так, как будто бы о Вере Андреевне здесь никто и никогда не слышал. Просидев в коридоре ещё с минуту и так ничего не поняв, она медленно-медленно, по стеночке, поднялась и вышла из квартиры.
Питер знает. Роман. Отрывок
© Copyright: Майя Анатольевна Миронова, 2019
Свидетельство о публикации №219110600817
Свидетельство о публикации №219110600817
Рецензии