Заказ

Загадочное племя. Хотят известности, славы, претендуют на исключительность, индивидуальность, а сами плодятся под одинаковыми кличками, как Барсики и Мурки у кошек. Проще говоря, если объявляется где-то подающий надежды музыкант, дизайнер, фотограф, назовёт он себя, наверняка, Майк, Дэн, или ещё как-то в этом роде.

Зачастивший в офис «Перфект плазы» молодой человек был графическим дизайнером и называл себя Алексом. Полтора месяца ходил он к директору компании, Ефиму Загоруйко, чтобы согласовать эскизы логотипа и корпоративной визитной карточки. Перед каждой встречей секретарша важно сообщала ему о крайней занятости шефа и предлагала немного подождать. Это означало, что мученье творческой личности могло растянуться на неопределённое временя.
 
Алекс садился в гладкой кожи кресло, наяривал желваками и тихо ненавидел: и эту приёмную, и эту губастую дуру, и этот, всегда криво висевший за её спиной, постер, на котором изображался чуждый русскому глазу райский берег. При других обстоятельствах молодой человек нашёл, как намекнуть про неладное на стене, и в добавок пошутил бы как-то изысканно… Только то был совсем другой случай. Да и время для любезностей закончилось уже при первом его визите в «Плазу».

В тот день томиться свободному художнику пришлось долго. Когда же он, наконец, переступил порог нужного кабинета, вместо ожидаемых извинений услышал от его хозяина коробящий любого гения вопрос:

— Так ты, действительно, самый лучший?
 
Ефим Загоруйко вальяжно, как покупатель в дорогом автосалоне, бесцветными глазами разглядывал Алекса и, похоже, решал в голове задачу: сразу развернуть назад длинноволосого в черных очках художника, или всё же довериться ему. Любопытство победило. Не получив ответа на свой каверзный вопрос, директор повторил его по-другому:

— Говорят, с завязанными глазами любые бабки рисуешь. Такой крутой?

— Пока никто не жаловался, — скромно похвастался Алекс.

— Посмотрим, — буркнул директор и жестом пригласил художника сесть. — Мы люди привередливые. Деньги на ветер не бросаем. Нам подавай самое лучшее. Кстати, откуда тебя Ирэн знает?
 
Загоруйко выслушал ответ внимательно, постоянно что-то уточнял, но касалось это сущей мелочи.

— Она мне тебя сосватала, — признался директор. — А у этой бабы глаз намётанный. Хваткая. Хорошие у тебя знакомые. Мы с ней в старые времена дело одно общее мутили, пока налоговая не наехала, да так, что девочке пришлось валить за бугор. Не рассказывала тебе?

Всем видом Алекс показал, что ни о чем подобном не слышал.

— Хорошо. Мы с тобой как-нибудь позвоним Иришке. У меня, между прочим, с тех пор вот эта штучка в память о ней осталась, — и директор взял со стола изящную вещицу: нож для резки бумаги, выполненный в виде офицерского кортика. — Восемнадцатый век… ну, может быть, девятнадцатый.

Старинная безделушка не заинтересовала дизайнера. Он сухо улыбнулся и спросил:

— А нельзя ближе к делу?

— Точно. Отвлеклись мы с тобой, — согласился Ефим и с прежней словоохотливостью принялся рассуждать об искусстве, его законах и о том, как всё вместе это должно сойтись в фирменном знаке родной ему «Перфект плазы».

— Событие у нас надвигается: круглая дата. Хотим войти в историю узнаваемыми. Помоги нам. Ответственность большая. Справишься?

— Когда нужны эскизы? — уточнил дизайнер.
 
— Пара недель у тебя есть.

Загоруйко видел, что всё то время, пока он подробно разъяснял Алексу собственную теорию о двуединстве лаконичности и красоты, дизайнер делал пометки и что-то аккуратно вычерчивал. Любопытство вновь взыграло в хозяине фирмы.

— Ну-ка, покажи, что ты там наваял.

— Ничего особенного. Шрифты подбираю, — спокойно продолжал водить по бумаге карандашом Алекс.
 
— Подобрал? — повысил голос Ефим. — Что ты мне тут тайны мадридского двора разводишь? Показывай свои шрифты!

Ничего другого не оставалось, как только развернуть блокнот и вложить его в требовательную пятерню заказчика.

Директор прищурился, с недовольной миной покрутил наброски перед глазами и уже спокойным голосом продолжил:

— Подготовь вариантов… пять. Люблю, когда в ассортименте.

— Хорошо, — нехотя согласился Алекс, — но учтите, что так легче запутаться.

— Сделай, как я прошу. Мы же не на базаре? — закрыл тему Загоруйко и дал творцу корпоративного стиля по дню на каждый вариант.
 
В конце отведённого срока Алексу надлежало показать эскизы, где, как минимум, на одном из логотипов обе буквы «П» следовало переплести. Прихоть свою заказчик объяснил способностью глухой согласной крепко держаться на ногах, что в продублированном виде она даст фору даже стойкому оловянному солдатику.
Алекс вопросительно посмотрел на Загоруйко, который опять, непонятно с чего, возбудился, поднялся с кресла и сжатыми кулаками упёрся в край стола. Речь его сделалась отрывистой, жесткой, как будто он выступал на митинге:

— Много завистников крутится вокруг. Желают нас повалить, подмять под себя. В нашем деле нужно быть стойкими. Работать на опережение… быть на шаг впереди.

Когда трибун замолк и снова сел в кресло, Алекс поспешил уточнить деталь, которую, перед началом работы над заказом, посчитал важной.

— Вас привлекает «милитари»?

— Ты о чем? — не понял директор.

— О стиле «милитари».

— С чего ты взял, что он меня привлекает? — удивился Загоруйко.

— Ну, про солдат говорите, старинное оружие на столе…

— Не читал в детстве Андерсена? Господи, этот человек про стойкого оловянного солдатика не слышал! — возмутился директор. — Это метафора! Бедняга, почитай великого сказочника. Может, какие идейки нароешь оттуда.
 
Алекс был не рад, что задал директору «дебильный» вопрос. Но именно это уберегло его от желания начать выяснение истории странного, как ему казалось, названия фирмы. Последствия реакции легко возбудимого директора могли быть самыми печальными для дальнейшего выполнения заказа. А между тем, два заморских слова не зажигали в воображении художника никаких образов и ассоциаций. Они не несли в себе смысла. Обескураживающая пустота, как в опорожнённом парфюмерном флакончике с кнопкой, на которую с какой бы силой ты не давил, ничего, кроме шепелявых звуков, извлечь нельзя.

Вторая встреча исполнителя и заказчика оказалась самой короткой. Алекс разложил на столе бумажные эскизы — обсуждать компьютерный вариант Загоруйко наотрез отказался — и расположился рядом, готовый отразить любые нападки на свои художества.

— Оставляй. Буду думать, — заявил директор.

— Но вы хоть гляньте. Может, сразу какие замечания обсудим.
 
— Я что-то непонятное сказал? Оставляй. Позову, когда понадобишься.

Загоруйко позвонил Алексу ночью. Вроде, был трезв, но говорил вещи странные и совсем не по теме заказа. Почему-то долго выяснял — возможен ли приезд Ирэн на юбилей, жаловался, что она перестала отвечать на его звонки.

— Ты ей передай, чтобы не беспокоилась. Я оплачу перелёт в оба конца. Столько лет не виделись, — стенал он среди ночи.

«Кому нужен твой юбилей», — отвечал про себя Алекс, но сам всё больше молчал и лишь изредка отделывался в разговоре короткими междометиями.
    
Ночные звонки продолжились, но теперь Загоруйко использовал их для того, чтобы вновь и вновь вносить коррективы в уже согласованные накануне варианты. После месячного отсева, их оставалось трое, и один из них был с переплетёнными начальными буквами в названии компании. Директор уже с меньшим упорством отстаивал идею, основанную на стойкости «оловянной» буквы «П», но полностью отказаться от неё ему мешала собственная гордыня. В одну ночь он мог долго делиться найденными в интернете историями о логотипах известнейших фирм, в другую — требовать от Алекса полностью поменять цветовую гамму в одном из эскизов.

— Вот что мы привязались к лиловому? Чем уж он так хорош? — кипятился Загоруйко около трёх часов ночи. — Попробуй красненьким поиграть. Сделай этюд… в багровых тонах. Надеюсь, уж Конан Дойля ты читал, — мог съязвить директор, намекая на постыдное невежество художника в области мировой литературы.
 
Спустя шесть недель в папке у Алекса лежали два последних варианта эскизов. Он сидел в кресле из гладкой кожи и из-под тёмных очков наблюдал за передвижениями секретарши. Когда в конце рабочего дня она разрешила ему войти в директорский кабинет, дизайнер, проходя мимо, поправил постер. Она в ответ понимающе кивнула и коротко шепнула: «Перо на месте».
   
— Дело к концу идёт? — торжественно воскликнул Загоруйко и заулыбался во всё лицо.
 
— Это уж точно, — мрачно подтвердил Алекс.

Он вплотную подошёл к креслу директора, бросил перед ним папку и уселся на стол.
— Борзеешь, пацан, — глухо предупредил Ефим и поднялся во весь рост.

Но Алекс не сдвинулся с места. Он впервые за всё время снял свои черные очки и задумчиво посмотрел на Загоруйко.

— Слушай, Фима, давно хотел у тебя спросить: «Перфект плаза». Это, вообще, по-каковски?

— Не твоё собачье…

Конец фразы Загоруйко не договорил — вроде бы как поперхнулся. Он выдохнул, силился вновь набрать воздух в лёгкие, но это плохо получалось. Глаза его округлились. Директор удивлённо посмотрел на Алекса, а затем перевёл взгляд вниз. Там, где всего лишь мгновение назад безупречно белая рубашка облегала его выдающийся живот, разрасталось красное пятно.

Лезвие проткнуло плоть легко, словно вошло в комок теста. Алекс даже удивился — насколько нетрудным делом оказалось вогнать по самую рукоять сталь антикварного ножа для резки бумаги. Он повторил короткие резкие движения ещё и ещё… В них не было поспешности и суеты. Взгляд молодого человека не выражал ни жалости, ни сожаления. Только сомкнутые плотно губы и крепко стиснутая челюсть выдавали в художнике ещё один его несомненный талант — талант хладнокровного палача.
 
Директор осел на полу. Дизайнер наблюдал за судорожными движениями Фимы, видел, как тот безуспешно запихивал назад собственные внутренности и размазывал по влажному багрянцу рубашки черные сгустки не успевшего полностью перевариться ресторанного обеда. Тело продолжало корчиться, но движения толстяка становились всё более слабыми и мягкими.
 
Когда Загоруйко затих, Алекс взял со стола его телефон, открыл записи последних звонков и выбрал нужный.

— Нет, это не Фима. Он уже больше никого не будет беспокоить. Как и договаривались, мы тут с ним цветом поиграли. В основном — красненьким, — пошутил дизайнер. — Чао, Ирэн. Звони.

Говорят, что в ходе следствия полиция провела беседы с полусотней Алексов. Все они были графическими дизайнерами.