Дерево

Запах дыма. Чудится ли ему здесь, в пустой долине у безлюдных гор, этот дым? Неужели и после стольких лет странствий манит тепло и очаг?
С утра висела в воздухе влажная дымка, и усталое тело, которое всегда стойко переносило любую непогоду – снег, морось, зной – вдруг ощутило эту влагу, осенний воздух, сырой и холодный, будто проник во все поры. Легкий теплый дождь – путник укрылся от него под соснами, на руке остался след пахучей смолы -  не принес облегчения, в воздухе, несмотря на близость горной гряды, всё также чувствовалась странная тяжесть.
 - Гожусь ли я для своего пути? – подумал он, глядя на деревянные сандалии, что увязли в размокшей земле, как только он ступил из-под сосен на дорогу. Но кто еще пройдет твой собственный путь?
Он решил пойти туда, откуда ему почудился запах дыма. Впервые за много лет обогреться у чьего-то огня, обсохнуть, отведать свежего хлеба. Короткий путь  оказался трудным, как никогда. Наконец он обогнул холм, и его глазам открылось небольшое селение. О селении не упомянули встреченные на дороге странники, которые уверяли, что знают эти края. Что же – обманули? Или были столь невнимательны? Впрочем, какое ему дело до того, что подразумевают люди.
Тусклое, холодное солнце вышло из-за туч, рассеивая туман. Селение встретило его не привычными домашними запахами  – тонкий терпкий аромат разливался по улице, будто кто-то разлил благовонное масло.
Несколько человек  трудились у костра, и лица их были невеселы. Одни возили откуда-то с другого края села охапки листьев на тележке, другие – швыряли их в костер.
 - Как благовонно ваше приношение огню! – восхитился путник.
Один из людей, усмехнувшись, посмотрел на него:
 - Не думаю, что огню угодно такое приношение. И не видеть бы нам никогда таких. Шел бы ты мимо, странник, а то не ровен час отравишься вместе с нами.
 - Так эти листья ядовиты? – удивился путник.
 - Никто не знает, - махнул рукой человек. – Для людей и животных – может быть, и нет. А вот для него самого…
И , видя недоумение гостя, пояснил:
 - Для дерева.
 - Предки завещали нам хранить это дерево, только вот никто не помнит, для чего, - встрял в разговор долговязый парень, только что привезший тележку листьев. – Рядом с ним ничего не растет, и если за сутки не убрать листья, которые падают с его ветвей – земля отравится настолько, что дерево погибнет от собственного яда. Вот такое нам досталось дело! Может быть, во времена наших прародителей оно хотя бы цвело или плодоносило, не знаю, но мы никогда не видели ни цветов, ни плодов. Так что есть ли в нем толк – кто ж теперь поймет, а работать приходится. 
И он высыпал листья в огонь.
Путник изъявил желание взглянуть на дерево. Смутные образы из прошлого тревожили его. «Может ли дерево страдать о том, что оно бесполезно? – думалось ему.  – Скорее нет, чем да: ведь  живое  знает цену жизни, которую не измеришь пользой. Но может ли оно страдать о том, что отравляет землю вокруг? Благодарно ли  тем, кто спасает его изо дня в день от горькой участи? Желает ли  другой судьбы? Хочет ли избавления от одиночества, хочет ли доброго взгляда и слова?» Он понимал, что вопросы его, которые появляются и тут же тают, как зябкий туман в солнечных лучах, - вовсе не о дереве. А значит – он никуда не ушел от начала своего пути.
 - Только будь осторожнее, - напутствовал его рыжий низкорослый провожатый, то и дело почесывавший лохматую голову. – С этого дерева почти всегда  капает что-то – не то смола, не то сок, мы отбегаем сразу. Вот ведь глупое дерево: мешает нам собирать листья, которые могут его погубить!
Миновав, наконец, дома с их тонкими струйками дыма, тянущимися вверх, они приблизились к небольшому клочку земли, на котором, действительно, ничего не росло. По кругу, будто специально высаженные, отцветали последние осенние цветы, белые, алые, оранжевые, проводя границу, отделяя живую и еще покрытую травой землю от неживой.
Путник ожидал увидеть в середине мертвого круга чудовищный ствол древесного патриарха-исполина, поражающего ростом и мощью. Вместо этого его взгляду предстало высокое, но изящное деревце, с раскидистой кроной и ровными ветвями, в которых не было птиц. Листья его -  большие, с ладонь, и золотые - казалось, источали свет, перекликаясь с тягучим, неярким светом солнца.
 - Лучше не подходи, - помотал головой рыжий.  – Нет, ходить по земле можно даже босиком, не опасно. Просто я отсюда вижу – смотри!
С нескольких ветвей вдруг сорвались и стукнули о землю крупные золотые капли.
 - Утром был дождь, - пожал плечами путник.
 - Нет, - замахал руками рыжий. – Это то, о чем я тебе говорил. Сок дерева. Ядовитый, похоже.
Путник шагнул в круг черной земли. Рыжий парень сначала с усмешкой, а потом с открытым от изумления ртом смотрел, как незнакомец снял  сандалии, босиком дошел до самого дерева, не боясь падающих капель. Что-то сказал, погладив спустившуюся к нему, будто живую, ветвь, и обнял золотистый ствол. 
И дерево перестало плакать.


Рецензии