Три. Увлекательная поэма в прозе

                ***************

         
       Люблю те дни, когда становишься украдкой, малозначительным, невидимым свидетелем, как мир поёт и радуется жизни, и будит  чувство - «ВСЕ МОГУ !». Когда ты преисполнен светом, а полон до краев, когда все горести растаяли, как тени, с утренней зарей, когда печаль рассыпалась, как пепел - узор был выложен золой, в напоминанье поражений, что сделали тебя собой. И вся картина мира преуспела, забрезжили повсюду смыслы там и тут, вдыхаешь воздух, как последний, и думаешь что все во сне, не наяву. Остыла горечь в твоём чае, как сладок утренний табак, и только дырка на трусах, от дезертира уголька, тебя вербует к переменам. Воодушевившись этой песней, хватаешь шляпу и пальто, как метеор, ты мчишься по подъезду, в прекрасного будущего окно. Сам бог подмигивает совпаденьем, ты робко улыбаешься в ответ, встречаешь ветер, открывая двери, но там реальность говорит: Привет. Тот глаз, что видел эпифании, был моментально осквернён, реальностью провинциальной, с триликим образом ее. А кто она, чумазая и серая, что за гроши лупцует свой народ, себя налево и направо, любому в руки отдаёт. Там где у каждого нет веры, где каждый знавал ее мать, идей где платье красное содрали, но краску с тела не содрать.  Вот здесь я расскажу историю, как видел все, все три ее лица, поочерёдно ужасаясь, там где печали нет конца.   
 

               
                Этюд первый. Энтузиаст.

         

          У каждого  из нас есть заморочки, томимые на медленном огне желания их раскрыть. Та дивная мечта показать миру какой ты есть, чтобы обрести покой и комфорт в этом, гонимом невидимыми ветрами, миром.
        Михаил Петрович, что ни на есть, обычный серый гражданин. Не слишком худ, не слишком толст, ростом тоже среднего, одним словом - ничем не выделяющийся человек. Судьба его тоже мало примечательна. Все по классике. Армия, потом контракт, почти пол жизни провёл за штурвалом самолета, пока местный аэродром не прикрыли за ненадобностью. Скоротечная пенсия в свои активные сорок два года. Единственная вещь, которая наполняла его жизнь, и отличала от коллег - страсть к адреналину, риску и приключениям на свою задницу. Собственно говоря брак, воровство со складов, мертвые петли в воздухе, и попойки с сослуживцами придавали, какую никакую, пикантность. Но все рано или поздно проходит. Брак от бесконечных пьянств, вытекающих в почти легализованное насилие, развалился, хроническая язва окончательно отрезала путь в алкоголики, ну а товарищи собутыльники само собой отвернулись.  После пару монотонных серых лет жизни, нескончаемой скуки, и интернет, стали приносить плоды, запустив бурную химическую реакцию в мозгу. На тягостный вопрос о катарсисе, как же все таки раскрыть душу, захватив с собой в котомку адреналин и вожделенное опьянение, пришло не сразу. Это как кубик рубик собирать одной рукой, но как говорится - фортуна покровительствует смелым, и уникальное решение терпеливо созрело в беспокойном уме. Многовековая потребность раскрыться душой, а может и телом, давно намекало на  постыдную исповедь в виде эксгибиционизма. Он даже проворачивал этот трюк с плащом, пару раз, около школ, но полноценного удовлетворения он не приносил, до того рокового дня, пока на глаза ему не попалась статья о аутоасфиксии. Гениальный блицкриг, через каких то 120 минут, был уже детально проработан. Микеланджело российских реалий, наш скульптор извращений, отсек, что ни на есть все лишнее, оставив ремень, вазелин, и список кафе, в уборных которых он будет подвешивать себя, деликатно мастурбируя с незапертыми дверьми. Первый самостоятельный полет, после учебки, показался игрой в песочнице, по сравнению с теми ощущениями, которые он получил в первом пункте, назовём его символично «А». Реакция людей открывающих дверь, лицезревшие картину - багряное лицо с выпученными глазами, запоминающимся элементом Приапа в руках, создавал обескураживающий эффект. Но вот то, чем действительно можно было восхищаться, это способность незаметно исчезать, сам Гудини бы снял шляпу перед  маэстро. Эх, всегда наша необъятная славилась талантливыми мужиками, кто кузнец искусный, кто плотник от бога, ну а кто может к нему же под юбку спрятаться. Мишка наш, как в тире, пристрелялся три раза, и составил график . Верхняя ось оценивала силу эффекта, нижняя продолжительность. На основах этой диаграммы составлялся маршрут и частота мероприятий. На удивление, его перформансы не смогли раскрыть истинного лица, потому что в момент визави, он был более похож на жабу раздавленную камазом, нежели на человека, благодаря чему, он мог спокойно и бессовестно передвигаться по городу. Миша знал меру и не частил. Он скрупулёзно, терпеливо дожидался дня D. И когда этот день настал, вооружившись своей чистотой и азартом, отправился на место назначения. В этот раз по графику запланирована была местная кофейня, недалеко от дома, которая придавала ещё больше адреналина, из серии мыслей : «а вдруг узнают». Пройдя через зал, уточнив у парня, который по всей видимости давно работал там, где уборная,  победоносно  и стремительно начал брать высоту. Ах да, забыл уточнить, наш удивительный Михаил был чуток к деталям, и всегда заранее, подсчитывал время, с какой частотой люди заходят в ватерклозет, дабы попадаться на глаза в самый пик. Зная время, он всегда мог контролировать скорость процесса. Разложив все свои вещи, стянув ремень, который позже зацепил на крючок для одежды, поставив таймер и пролезши в петлю, приступил к своим долгожданным фрикциям. Здесь, именно в этот момент и раскрывается фундаментальный философский вопрос - все мы равны в одном, нас непременно ждёт расплата, нет, не идёт речь о карме или возмездии, просто жизнь капризная сука, и она не любит, когда у неё постоянно выигрывают, а посему, крах неизбежен, что собственно и случилось с нашим героем. Ужасающие подробности я опущу, скажу лишь одно, время, на которое он так рассчитывал подвело, никто не зашёл, и наш Михаил Петрович - удавился. Его обрюзглое, и уже синее тело, с вывалившимся языком, обнаружил тот самый парень, который собственно и проводил к судьбе. Шумиха была большая, много хлопот, знаю лишь одно - в местной газете города N, прозвали его лаского - Энтузиаст.

               



                Этюд второй. Милость и расправа в Вене.


   

           Как в одну фразу можно уложить образ жизни в глубинке? Все что угодно, только не скука! А народ наш весьма изобретательный. Мне иногда кажется, что Бродский слукавил и романтизировал своими строчками : «Подруга дурнее лицом, поезжай в деревню...», бескрайнюю пустоту и консервированность провинции. Ведь кому охота молодым, да ещё и с высшим образованием, гибким умом, и токсичным пониманием всего, прозябать в безысходности, убирать тарелки, выслушивать причитания и безмерное хабальство. Думаю вы догадываетесь о ком пойдёт речь, о следующем лице, пыльного моего рассказа.
       Позволю себе слабость и скажу, как бы я не любил это стихотворение, строчка про помаду, которую доставать не надо, довольно глубока, и интерпретировать ее можно, как угодно и сколько угодно, ведь на сто вёрст она только у неё одной, так и наш герой, лежит себе на дне сумке, под тремя чехлами, медленно и верно заканчивает свой срок эксплуатации, если не в полном одиночестве, то тотальном отчуждении - с миром, самим собой, и конечно же с людьми.
        Олег Пименов, обычный парень из города N, полной семьи. Родители старались дать ему все что могли и имели - любовь, внимание, заботу и образование, но обеспечить его для светлой будущей жизни, где нибудь, но лишь бы не здесь, они не могли. Да это и не их вина. Ведь после успешного завершения школы, нашкребсти по сусекам на московский университет у них вполне получилось, и уж совсем не их вина, что юный Олежка, закончивший истфак, по логике вещей, кроме МакДоналдса, устроиться никуда не мог. Мало кого вообще интересовала его научная диссертация на тему революции, анализ культуры, и депрессивный вывод : куда это все привело; ведь понимание, что отсутсвие денег на существование в белокаменной, юношеские амбиции на реализацию своего потенциала, исчерпывали себя, нагоняя ещё пущую тоску, русофобные настроения, и нежелание мириться с тем, что от безвыходности положения, ему придётся вернуться в родные пенаты. Хотя дело вовсе и не в безвыходности на самом деле, просто завышенные ожидания, лень и нежелание трудиться взяли своё, и вот в окне поезда Москва - город N, он тщательно изучал унылое отражение, говорящее об одном, последующие годы своей жизни он проведёт в своей комнате, по факту проходной, зал, где стоит телевизор, с бесконечными телевизионными передачами, которые так и брызжат едкими и липкими провокациями, с перерывами на патриотизм. По прибытию, родители его тепло встретили, попутно исчерпывая попытки утешить безутешное горе Олега, давая хоть какие то надежды разговорами о том, что город нормальный, работа найдётся, а он все так же нравится Ольке из третьего подъезда. Но английский сплин нашего Олега, после нескольких месяцев стагнаций, начал сгущать тучи и портить погоду в доме, на что родители в своей манере -добровольно/принудительно , нужное подчеркнуть, намекали хотя бы о поиске работы. Раздумий было много, а вариантов мало. Остановился выбор на кофейне, расположенной рядом с домом, с незамысловатым названием Вена. Ох, тема современного и новомодного слова нэйминга, в нашей Руси матушке, можно посвятить отдельную главу, рассказ, или научную работу, но не в этот раз - это словно месторождение колоритного креатива, синтез дислексии и путанного кислотного ассоциативного мышления. Складывается ощущение, что кто то после лютой пьянки, решил перепаять весь язык, и заново давать имена объектам. Одним словом - чистая безвкусица, но зато какая - каждый если увидит где-нибудь кафе Ветерок, вытащит за худую ниточку памяти, своё кафе Ветерок, и таких картинок может быть миллион, хоть коллаж лепи. Что-то я отвлёкся. Собственно кофейня была сделана, как говорят в народе, из говна и палок, да ещё и в кредит под бешенный процент, по мещанскому броскому вкусу. Примесь сочинского ампира с постиндустриальным лофтом, хотя какой там лофт, не успели доделать ремонт, да и финансы законичились, а открываться надо, договорились на том, что это эксклюзивный дизайн, что по последним трендам. И не смотря на всю сияющую нищету, место обрело культовый характер. Люди шли, деньги крутились, зарплаты задерживали, а текучка была быстрее течения горной реки. Бессмертная классика. И вот без особых усилий, с графиком 2/2, а по факту 4/2 с 15 часами в смене, получив засаленный фартук, Олег был принят на работу. Первый день, подарил ему за несколько часов такую дозу стресса, которую он не получал за все свои 28 лет. От ужаса и отчаянья, в голове появлялись параноидальные мысли, не поседел ли он, и как долго будет мучать его нервный тик. За четыре часа, не сказать, чтобы усердной работы, он уже составил психологический портрет местного населения. Складывалось ощущение, что орфоэпия, синтаксис, здесь живет по другим законам, будто официальный язык не русский, а тюремная феня или вообще невообразимый сказочный арго, значение и суть которого, толковать не взялся бы ни один герменевт. Понятие вежливость тут не существовали со времён Руси Посполитой, не то чтобы в их краях были физики-ядерщики. Мысль о терпении запускало целую рекурсивную цепочку мыслей о терпении, потому что для того чтобы терпеть, надо было дотерпливать терпение и так бесконечно. И вот счастливый час, когда к обеду людей уже было меньше, сквозь выходящую толпу, втиснулась загадочная фигура. Мужчина лет сорока, не худ не толст, среднего роста, да и вообще ничего в его виде не было примечательного, подошёл с вопросом: - А где у вас туалет? И в этот самый момент, что-то странное зашевелилось в его памяти, увидев его лицо. Он вспомнил его, даже больше не его, а жену, учительницу математики, которая дополнительно занималась с ним после школы. Вспомнил тот ужасный день, после которого, и копилась в последствии злоба на военных и совок в целом. Ведь тогда он вернулся в стельку пьяный, и сходу въехав по зубам Лидии Владимировны, пытался удавить его своим армейским ремнём. Благо, с виду мягкая женщина, могла дать отпор, и хорошенько вмазав чем-то твёрдым по голове, уберегла мальца. Он долго думал ещё на эту тему, как такая добрая и тщедушная женщина столько лет терпит. Эти мысли стали носить образный характер с родиной, в виде мрачных метафор. Проводив тайного гостя, Олег пустился по волнам памяти, в страхе и трепете надеясь, что он его не узнал. Выйти из креостаза размышлений, помогло старое доброе чувство «поссать», которое обернулось для него абсурдным и ироническим фарсом, в виде синего мертвого тела, которое рухнуло бы на него, если бы не тот самый ремень, который Олег с детальной точностью узнал. Я не думаю, что нужно уделять много описаний деталям мёртвого тела и его ореолу, которое при коллапсе низвергло все, что носило последние 12 часов. Последне слово было конечно за ним, свидетелем роковой и шутливой судьбы. Со словами : - Ну нахуй! Олег сбросил фартук и торопливо поспешил на улицу “подышать». Далее неинтересная история о приезде полиции, бюрократической возне, показаниях, и прессе. Что произошло с судьбой Олега, остаётся только догадываться. Бесконечный свидетель, летописец бытийного ****еца, но а история уже начинает подходить к концу, так не будем же терять ни минуты.



               

                Этюд третий. Конец прекрасной эпохи.

    


      
            Конец. Концов долгих не бывает. Он приходит неожиданно и навсегда. И пусть создаётся иллюзия, что он тянется или растягивается, это не так. Это как конец диафильма, или кадра, все они самостоятельны и завершенны. И вот пока я пишу последний этюд, кой будет короткий, который раскрывает третье лицо и делает композицию завершённой. Иначе чуда не произойдёт!
    Женский образ, мечтательный и притягательный, его хочется представлять светлым, разливающий тепло, будто масло. Простое человеческое сияние, которое  хотим видеть в простых людях, а не в образах святых и литературных романах. Жаль что такие вещи не выдают по талонам, а реальность диктует свои условия, с которыми хочешь, не хочешь, а мириться придётся. Лидия Владимировна и вправду была прекрасной женщиной, для определенного круга лиц и до определенного времени, а для кого-то это была невротическая личность, которая не давала окружению покоя. Та самая, которая чуть ли не сделала из мужа евнуха и вила из него веревки, хоть и давала время от времени частичку своего тепла. Она любила его, но любовь со временем засыхала словно изюм в пасхальном куличе. Сказать, что она пилила своего мужа - ничего не сказать. Пилят лес на реке Лена, пилят бюджет, но то что делала Лидия из собственного мужа, хуже чем дрессура бурого медведя, собственно с этого момента он и начал пить. Финансовое оскопление конечно может и бить по мужскому самолюбию, но унижение среди его же коллег, фатальная ошибка их отношений. Еще страшнее, это когда физическая расправа не может утихомирить бушующую бабу. Тотальное бессилие.  Ведь по правде не она ушла от него, а он. Тайком, тихим вечером в авиационный ангар. Время может пошло сейчас такое, либо идеи эмансипации приняли радикальный характер, но имеем то, что имеем, и глупо отрицать современное положение дел - будущее за меншинствами, которые тихой сапой устанавливают диктатуру с помощью информационных вбросов и манипуляций. С детьми занималась она сугубо из меркантильных мотивов, а в школе она могла бы быть завучем, если не ее вспыльчивый и сучий характер, который устраивал вечные интриги, череду мстительных козней и раздора в коллективе. Она не всегда была такой, просто в один момент, с мужем тюфяком, никаким, безинициативным, приходятся брать все в свои руки, а там уже по принципу - делаю как могу. Быт разруха и лень, вылились в отчаяние и захлопнули двери для других. Разгребать без конца чужие помои, даже если это твой близкий человек, в конце концов приведёт в цинизму. После увольнения из школы, сменив ещё ряд мест работ, Лидия Владимировна устраивается в кафе уборщицей. Проработав там около года глаза окончательно потеряли блеск, запал на склоки погас, и даже беспощадный  бабий бунт дотлел сигаретным окурком. И все что оставалось ей - это разноцветные осколки разбитого калейдоскопа, под названием память. И вот сидя на стуле, придаваясь воспоминаниям, с бесполезным вопросом - почему, услышала голос из зала.
Лидия Владимировна, Лидия Владимировна, там какой то долбаеб в туалете повесился. Воняет, кошмар, надо убрать, все пошурику - туалет ведь общественный. Ее лицо ничего не выражало, даже не было удивления, до определенного момента, пока она не увидела виновника произошедшего.
Миша! Миша , Боже мой, да что это такое. Даже мёртвый, мудак ты этакий, заставил меня убирать за тобой. На полу лежало застывшее тело, с виду напоминающую цифру три, синего цвета, язык на бикрень, штаны спущены, видны следы опорожнений, и рука застывшая в спазме держащаяся за. Последний аккорд ускользающей гордости. Он даже не подразумевал, что последней проделкой вернёт все сполна.



                *********************

         
            Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, а если и делается, то все через одно место. Сложно вообразить конец этой истории, сложно отследить темный маршрут человеческих судеб. А ведь чуда то и не произошло.


                *******************


          И смотрел я во тьму в оба глаза, черно-сальную, точно нефть, опоясывала зараза, я вдыхал чёрный дым и снедь. Что кормила меня все время, ободрало всю глотку мне, может быть я бы прыгнул в лодку, но без весел мне не успеть. Не успеть мне доесть обещаний, не доплыть мне на те края, в том кипучем чёрном вареве, вдруг увидел я там себя. Как смола она вся тягучая, точно цепью прикован к ней, этот смрад, этот мрак вонючий, и вариться нам вместе в ней. И пока наши вёсла дырявые, в холостую гоняя прыть, все мечтаем о светлом будущем, нам к которому не доплыть.