Зинаида гиппиус - тонкая душа

               
              ЗИНАИДА   ГИППИУС  –  ТОНКАЯ ДУША*
          150 лет со дня рождения Зинаиды Николаевны Гиппиус

                «Борьба за Любовь – это  борьба со Смертью»
                Зинаида ГИППИУС               
     При  каждом упоминании имени этой выдающейся женщины в памяти многих любителей   изящной   русской словесности  сразу же возникает  несколько   странный образ важной  и строгой дамы  средних лет…  в  фильдеперсовых чулках-трико и  с лорнетом.     Этот  смелый и вызывающий  для того времени образ освобождённой женщины был создан художником Л.С. Бакстом и попал на страницы четвёртого номера журнала «Золотое руно» за 1906 год. В таком виде она вошла в русскую дворянскую литературу и навечно осталась в ней. В основном же окончательные, заключительные штрихи  в этот необычный  образ писательницы   внесла  коллективная память её современников, среди которых недоброжелателей, явных и тайных ненавистников, идейных  врагов  было стократ  больше, чем друзей, единомышленников и  поклонников.          
           Зинаида Николаевна Гиппиус родилась в уездном  городе Белёве Тульской губернии  8(20) ноября 1869 года, а умерла в Париже  9 сентября  1945 года, завершив тем самым полный жизненный круг многих представителей  русской творческой и научно-технической интеллигенции.    
        Более века отделяет нас от того времени, когда в русскую литературу вошла Зинаида Николаевна Гиппиус (1869-1945), ставшая  выдающейся  писательницей, идеологом символизма, религиозным философом и литературным   критиком, открывшим миру  таких выдающихся и ярких поэтов как  Александр    Блок и Сергей Есенин. (1)
       Литературная деятельность Зинаиды Гиппиус, по мужу Мережковской, началась в 90-х годах XIX века рядом   повестей и стихотворений, печатавшихся в «Вестнике Европы», «Русской Мысли», «Северном  Вестнике» и «Ниве». На страницах этих солидных изданий  она заявила  о себе   миру как автор глубоко содержательных,  по форме безукоризненных  и интересных стихов, написанных ею  под  явным влиянием  идей Метерлинка, Ницше, Рёскина и Шопенгауэра. Как поэт, Гиппиус занимает в русской литературе совершенно самостоятельное место. Стихотворений ею написано немного, но почти все они глубоко содержательны и философичны. В поэзии она осталась символистом – в каждом её  стихотворении за ясным, реальным и чётким образом  нами  всегда угадывается многое другое, раздумья, связанные с тайнами  Природы и явлениями Жизни, с борьбой  плоти и духа. Ей одинаково легко удавались как  смелые новшества в стихосложении, так и  привычные традиционные размеры, которым она умела придать неожиданную  новизну и своеобразное очарование.
      Техника стиха, доведённая у Зинаиды Гиппиус до виртуозности, почти до совершенства, её поэзия  по своеобразному очарованию близкая к поэзии Баратынского и Тютчева,  поразила тогдашнего   взыскательного читателя «лица необщим выраженьем» (Валерий Брюсов). 
          В СССР её имя долго оставалось   под запретом, с того самого дня, когда она  с мужем, выдающимся писателем и религиозным  мыслителем  Дмитрием Мережковским в 1920 году, спасаясь от красного террора и массовых репрессий,  тайно покинула  большевистскую Россию. Что же касается её пребывания в эмиграции, то   в культурной среде Русского  Зарубежья  её имя после  второй мировой  войны значительно потускнело, утратило былую общественно-политическую  яркость и духовно-нравственную  значимость.
      А между тем,  она не только последняя  дворянская писательница, она  идеолог символизма, яркий  поэт и глубокий художественный критик-аналитик.  В её стихах нашли  своё продолжение  духовно-нравственные переживания  Баратынского, Лермонтова, Тютчева и Полонского. В её лирике звучат  мотивы  мучительной отстранённости от мира, которые  удивительным образом переплетаются с мотивами редкого для женщины той эпохи  волевого, цельного  самоутверждения; категорическое неприятие изначально несправедливого по отношению к мыслящему  человеку мироустройства выливается в её стихах в  духовный ропот  и бунт души.
     Ранняя  смерть отца до конца жизни  глубоко потрясла её,  заставила  постоянно  думать  о тайнах  любви, жизни и смерти, о смерти внезапной и физической, как таковой и о смерти духовной ещё при жизни.
     Глубокой нравственно-философской  проблематикой пронизаны её стихи  и проза, и особенно её «Арифметика любви». Зинаида  Гиппиус – единственная из всех русских женщин, которая,   как философ и тонкий знаток женской души  оказалась    на равных  в блистательной когорте таких русских мужчин-мыслителей, философов и  теологов, как Владимир Соловьёв, Н.Бердяев, П.Флоренский, С.Булгаков, Н.Лосский, И.Ильин, Л. Карсавин, Б. Вышеславцев, С.Франк…
    В своих философских трудах  Гиппиус пытается противопоставить любовь  смерти, обосновать  свою веру  в божественную  природу любви и понимание того, что  сущность любви  есть  ведение  и видение Бога, что борьба за любовь – это  борьба со  Смертью (2)

      То самое сложное и загадочное, что  касается феномена любви,  и  то, что,  по её мнению, сложно  объяснить  широкому читателю   в прозе,  на языке  высшей философии, она великолепно и легко   объясняла на  языке высокой  поэзии:
                … Любви мы платим нашей кровью,
                Но верная душа –   верна,
                И любим мы одной любовью...
                Любовь одна, как смерть одна.   
       Зинаида Гиппиус  была сложным и трудным, с «тяжёлой душой» человеком, и трудной в первую очередь  для себя, и  для тех, кого  она любила и кому сострадала. (3)   
    Некоторые   современники утверждали, что  в её характере мужских волевых  черт было больше, чем женских,  что она в суждениях о людях отличалась резкостью и порой  недостатком беспристрастия, что по отношению к людским слабостям и мелким прегрешениям  она  была    чрезмерно строга и   беспощадна. И только немногие из деятелей культуры Русского Зарубежья считали её стойкой хранительницей дворянской культуры, дворянской нравственности, чести и благородства, великой весталкой Белого движения, весталкой  XX  века-людоеда.      
   Гиппиус понимала, что  люди далеки от совершенства, что они   не сверхчеловеки,  но они  и не скоты, которых следует загонять в большевистское стойло. Главная черта свойственная  Зинаиде Гиппиус – это неустанная борьба с косной душой, колючей, шершавой, бессовестной, бездумной, слепой  и жалкой в своей  низости.   Но  часто даже   огненный   и беспощадный  разум  Гиппиус   был бессилен ей помочь в борьбе с такой душой, которая, по выражению литературного критика  и поэта  Евгения Лундберга, «сера как пыль, как прах земной». (4) 
    Зинаида Николаевна считала, что  не всякий человек  достоин похвалы, но  почти всякий  достоин  жалости и продолжала   твёрдо    верить в  Легенду о совершенном Человеке,  в спасение русского народа от «красной чумы» и  в некоторое  преображение, возрождение России  в новой ипостаси.  Она видела России в перспективе в ином, «урезанном масштабе», но привлекательной и процветающей, свободной и цивилизованной страной.   
    Эту самую образованную и мудрую,  весьма требовательную к себе и к людям женщину, ненавидели почти все современники, в  той или иной мере связанные между собой  событиями  второй великой русской  Смуты 1917-22 годов. Её  люто ненавидели большевики и кадеты, эсеры и анархисты, монархисты и  либеральные демократы. В них она видела тщеславных ряженых, преследующих  только свои корыстные интересы.
      Она не любила ряженых нигде – ни в политике, ни в искусстве, не любила она  любые игры в политику и войну, в жизнь и смерть.  Она умела  с  многих своих  современников срывать маски, чтобы все видели  во всём их безобразии   гоголевские суконные рыла. (Анатолий Апостолов. Дама с лорнетом и красная шпана. – ПРОЗА.РУ)
      Не за это ли её считали злой ведьмой и фурией, валькирией белой эмиграции?  О том, как её ненавидели многие пролетарские писатели,  прислужники  советского Агитпропа красноречиво свидетельствует  черновой вариант памфлета Сергея Есенина  «Дама с лорнетом», написанный им  явно в нетрезвом состоянии и  по  чьей-то подсказке со стороны влиятельного покровителя (видного партийца или  грозного друга-чекиста).         
      У  писателей и философов Русского Зарубежья  и у советских писателей (в том числе и у Есенина) были разными  взгляды  на мироустройство и на будущее развитие России.      Гиппиус считала  большевистскую Россию страной с погибшей культурой. Появление  большевиков в Петрограде  для Гиппиус было равносильно захвату  Константинополя турками.   
     Для Гиппиус  свободная жизнь и внутренняя  свобода – тайна, а  вдохновение и творчество – тайна за 107 печатями.
        Гиппиус, как философ и учитель нравственности   воспринимала поэзию как служение Богу и музам, высокому искусству, а Есенин  видел в стихотворстве  источник славы и материальных благ,  хотел, как и Маяковский, быть полезным «нужным стране и народу», тайно желал быть   «всенародным, государственным поэтом», от чего и погиб.  У Гиппиус  высокая поэзия для посвящённых  была   сильнее   самого бессмертия, у Есенина  поэзия иногда  спускалась   до уровня  нэповского  ларька и до   примитивных  песенок-агиток для   пролетариата  «Страны негодяев»: 
               
                Небо как колокол,
                Месяц – язык!
                Мать моя – Родина,
                Я – большевик!
        Для  Гиппиус высокий жанр был нормативен и обязателен, в нём чувство соотносится с долгом и честью,  и с тем, трагически неразрешимым вопросом: как быть  человеку верным долгу, если внутренне нравственное чувство против него? Зинаиду Гиппиус и Сергея Есенина  разделяла не только временная и возрастная, но  интеллектуально-культурная и мировоззренческая пропасть. Их разделяли  разное социально-сословное   происхождение,  разный уровень  образования и воспитания и, конечно же,  духовно-нравственная составляющая внутреннего мира.
       Зинаида Гиппиус никогда не идеализировала Российскую империю, она в ней видела  неповоротливое и довольно отсталое  в правовом отношении государство, которое давно  требовало  радикальных реформ, в том числе и социальных, но Октябрьский переворот всё  разрушил и лишил Россию  планомерно поступательного и гармоничного развития. Без большевизма и без Ленина, без красного террора, гражданской войны и насильственной коллективизации, считала она,  было бы только лучше.      Для Гиппиус было проще объявить большевизм и германский нацизм  дурным сном философа, чем  честно признаться, что именно  XIX  век, век русской дворянской литературы, век   её молодости,  породил XX век, век-людоед, с его  инфернального свойства политиками-шизофрениками,  Монстрами  Власти дегенеративного типа. 
     Ей мучительно трудно было осознать и объяснить  фантасмагории  нового атомного  века, изначально   вышедшего за рамки  всякого  человеческого разумения и здравого смысла, и вызывающего  у нормальных, психически  здоровых и совестливых людей   стойкое чувство  омерзения  и  брезгливости, которое иногда бывает сильнее ненависти.
    Ярая противница любой абсолютной власти, самодержавия и авторитаризма, она, как  и  Георгий Иванов, считала, что «ничего не возродится – ни под серпом, ни под орлом». Пока существует  большевизм (ленинизм, сталинизм) Россия всегда будет  оставаться  ойкуменой западной цивилизации, холодной, неприветливой страной.         
       До второй мировой войны она мечтала цивилизовать Россию, как Европу, она видела будущую Россию на карте мира  страной обустроенной и пригодной для нормальной жизни  в ней любого человека,  а по территории  равной Канаде или США, но только  не бескрайним и бесприютным пространством северной Евразии. Незадолго до смерти, на исходе второй мировой войны, её мечты о великой Русской  народной  республике, о рождении  Русской Европы, сменились  мечтами о  Русском Тайване, как  о последнем уютном русском  острове, осколке  русской культуры и самобытности.
   Настоящими патриотами России она считала тех, кто активно борется с большевизмом, кто хочет «красную чуму» загнать в резервацию в пределах Садового кольца или Московского  Кремля и там его уморить голодом. Уморить большевизм точно так же, как он голодом и насилием  уморил  русское крестьянство. (Анатолий Апостолов. Великая весталка века-людоеда. –  ПРОЗА.РУ)
     Несмотря на страстное желание видеть Россию свободной, она никогда не сотрудничала с гитлеровцами в  деле борьбы с большевизмом.    При этом она  не осуждала тех из русских  либерально-народнических эмигрантов, кто  настаивал  быть на стороне вермахта в борьбе  против  сталинизма. 
       Только такой коварный и хитроумный диктатор как Гитлер  мог, по мнению Гиппиус (супружеской четы Мережковских),  спасти  западную  цивилизацию от «красной чумы» и мировой революции, загнать за Урал евразийские большевистские   орды, пленить Сталина, чтобы потом и  самому вскоре сгинуть вместе со своей  коричневой конкистой     в болотах и топях Западной Сибири. 
        Зинаида Гиппиус – одна из немногих, кто определил большевиков как  особую, общественно опасную  дегенеративную  породу «людей, которые не совсем люди». Она уже тогда пророчески предвидела, что все безумные  идеи  мировой революции Ленина-Троцкого, преступная агрессивная внешняя и   бесчеловечная  внутренняя политика большевиков скоро станут основными  причинами  проявления на  Западе  долгой и устойчивой  русофобии.  Все преступления  советских коммунистов-интернационалистов, совершённые ими в первой половине XX века,    в итоге  будут взвалены     на весь русский народ,  Не   вожди и не  лидеры   коммунистического режима  станут основной   производной международной  русофобии, а сами русские люди, якобы  сами порождающие из года в год  «русских русофобов» и новые   отряды ненавистников России.
      Здесь перед нами  налицо нелепый фактор  очередного  «заблуждения», истина, умышленно вывернутая наизнанку.
      С одной стороны  антигуманная внутренняя политика советских коммунистов пугала западноевропейскую  общественность своей лютой беспощадностью к своему народонаселению и порождала вполне разумные опасения:  «Если они (коммунисты) так жестоко относятся к русским, то, как же они будут относиться к нам, когда нас оккупируют и колонизируют?»  С другой стороны возникал другой, порождающий русофобию,  вполне логичный вывод: «Если русские так жертвенно и неистово защищают своё  исконное рабство, в том числе и  большевистское иго, то следует в первую очередь опасаться самих русских, этих  апологетов и носителей  тотального рабства». Так примерно  рассуждали граждане Западной Украины и  стран Прибалтики, когда увидели у себя солдат Красной Армии  осенью  1939 года, согласно пакту «Молотова-Риббентропа». Тогда их опасения подтвердились высылкой сотен тысяч «социально чуждых советской власти элементов, идейных врагов  и эксплуататоров трудового народа» в Заполярье на Печору, в Сибирь  и на Дальний Восток на изнурительную работу  и жалкое существование в суровых условиях.
      Увы, от русофобии, порождённой чекистами из Иностранного отдела ОГПУ-НКВД в  начале 20-х и в конце 30-х годов (после заключения СССР  с Германией «Договора о ненападении» в 1939 году), скоро  стали страдать сами русские эмигранты,  и в первую очередь  супруги Мережковские.  Русских эмигрантов крайне  огорчал и    возмущал тот факт, что в мировой прессе всё чаще стали  мелькать  тревожные предупреждения: «Русские идут!» вместо  более точного и реального: «Красные идут!». Получалось, что носителями коммунистических идей и мировой революции является  сам русский народ, а не большевики-идеологи и не вожди Советского  Союза.     Выходит, сами русские разрешили проводить большевикам такие чудовищные эксперименты, как красный террор и социализация женщин, коллективизация и голодомор, интенсивная индустриализация и милитаризация страны через подневольный рабский труд.  (5)   
Традиция находить источник международной русофобии не  в  антигуманной политике правящего режима, а в самом русском народе  жива во всём мире  и ныне, особенно живуча она сегодня  в кругах российской либеральной «народнической» интеллигенции. (6)   
       Праправнучка эмигранта из Мекленбурга  Адольфуса фон Гиппиуса,  открывшего  в   1636 году в Москве (в  Немецкой  слободе) первую  книжную лавку  западной  учебной книги, знала, что «жизнь коротка, а знания вечны», а посему как никто другой  умела жить, творить, любить и умирать. Её душа была как две стороны Луны. Одна сторона души –  светлая, чистая, тонкая и человечная  была создана для любви и  творчества, для мира прекрасного. Другая – тёмная, тяжёлая, суровая и бескомпромиссная была создана для борьбы с миром лжи, обмана,  насилия и зла в любых их формах  и проявлениях, под разными патриотическими лозунгами и призывами.  Под конец жизни  светлая и лёгкая  сторона души значительно потеснила тёмную сторону её «тяжёлой души». Такое часто бывает, когда человек начинает думать о вечном, когда готовится к встрече с Вечностью. 
      Она была большим писателем  эпохи декаданса, глубоким  философом-мыслителем и литературным критиком, поэтом и очень-очень  красивой породистой  женщиной. Зеленые глаза, копна светло-рыжих волос, изящная гибкая фигура, немыслимо  длинные  и бесконечно  красивые ноги. Принцессой Грёз с улыбкой Джоконды ее называл Александр Бенуа, Зеленоглазой наядой – Александр Блок, Белой дьяволицей – Дмитрий Мережковский, а Игорь Северянин – Златоликой балтийской  русалкой – Скандой.
      Эта мудрая, образованная, талантливая и здравомыслящая женщина умела находить ответы на все «проклятые вопросы» бытия.  Она даже  нашла  ответ   на такой, пожалуй,  самый трудный для всех людей вопрос: что делать со смертью, когда она придёт и пристально посмотрит тебе в глаза?  Ответ  прост, но он годится только для мужественных людей и мифологических героев. Во-первых, не надо  бояться Смерти, как не боялся ты  до этого самой  Жизни.  Во-вторых, улыбайся Смерти со слезами  радости на глазах…
      Зинаида Николаевна Гиппиус скончалась в Париже  9 сентября 1945 года, на седьмой день после окончания второй мировой войны.  Остававшийся до последнего рядом с ней секретарь Владимир Злобин свидетельствовал, что  перед  самой кончиной  вдруг две слезы стекли по её щекам,  и на её лице появилось «выражение глубокого счастья». 
       Если жизнь любого человека по Александру Пушкину – «дар случайный,  дар напрасный», то по Зинаиде Гиппиус жизнь вообще, в том числе и жизнь  собственная  – это капризный замысел любви, в её извечной борьбе с  небытием за бытие.

Авторские примечания  и литература
* Автор приносит глубокую благодарность  и признательность  сотруднице Библиотеки Дома Русского Зарубежья имени Александра Солженицына – ЖАРКОВОЙ Марии Владимировне за предоставленную  уникальную  литературу и источники  о жизни и творчестве З.Н.Гиппиус.
1.Отношения между З.Н. Гиппиус  и А.А. Блоком, этим  последним гениальным  поэтом России и могильным памятником русской поэзии,  стали особой страницей в истории отечественного символизма. Именно ей был обязан Блок своим первым поэтическим  триумфом, именно Гиппиус первая  заметила его  необычайный Божий дар.  Первая публикация Блока (в журнале "Новый путь") состоялась именно при ее содействии. Но это не предотвратило резких конфликтов между ними в дальнейшем, которые были вызваны тем, что они по-разному относились к вопросам о  высоком назначении поэта и о духовно-нравственной  сущности художественного творчества. 
      Что  касается   Сергея Есенина, начинающего тогда, в период первой мировой войны,   крестьянского поэта, то именно  Зинаида  Гиппиус (под псевдонимом Роман Аренский) была первой из всех известных, дореволюционных    литературных критиков и поэтов, кто  дал    в журнале «Голос жизни» (П.1915, №15, 22 апреля) высокую оценку  его творчеству. (А.Козловский)
2.Зинаида Гиппиус. О любви. Арифметика любви. //Русский Эрос или Философия любви в России. Коммент. А.Н.Богословского. – М.: Прогресс.1991, СС.185-186 Любовь, по  мнению Гиппиус,  чтобы  не  стать главной проблемой  общественного бытия требует  несколько предпосылок. Прежде всего – взгляда на мировой процесс как на процесс восхождения, сопровождаемый, во времени, борьбой двух начал:  Бытия и Небытия. Отсюда вытекает и поставленная перед человечеством триединая задача, три нераздельно связанные между собой вопроса: 1) вопрос о «я» (личности), 2) о «ты» (личной любви) и 3) о «мы» (вопрос об обществе). Вне этих  предпосылок  любви не существует, вопрос о ней  не ставится и тем более не разрешается.   
3.Злобин В. А. Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания. Статьи / Сост., примеч. Т.Ф. Прокопова. М.: НПО «Интелвак», 2004. — с. 624.
«Тяжелая душа» — впервые издающиеся мемуары Владимира Ананьевича Злобина (1894–1967), поэта, прозаика, публициста русского зарубежья, с 1916 г. литературного секретаря Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус, а после 1945 г. — хранителя их семейного архива. В сборник вошли статьи, очерки, эссе эмигрантского «Литературного дневника», печатавшегося в парижском журнале «Возрождение», книга воспоминаний «Тяжелая душа» о З.Н. Гиппиус и ее окружении, раритетный сборник «После ее смерти», посвященный памяти Гиппиус, и стихотворения разных лет. После второй мировой войны Владимир Злобин стал одним из самых регулярно публиковавшихся русских авторов Парижа. В основном он  писал прозу, где беспрерывно сталкивал своих героев с умершими родными и близкими, вел рубрику в журнале “Возрождение”, посвященную литературе и театру.  И вспоминал Зинаиду Гиппиус, которая буквально была для него всем.
4. Лундберг Е.Г. Записки писателя. Издание второе, отредактированное и дополненное. В двух томах. - Л., 1930. В книгу вошли записи о встречах с Есениным, помеченные декабрём 1917, январём,  июнем  и июлем 1918 годом, а также записи за 1920-24 гг. 
5.Злобин В. А. Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания. Статьи / Сост., примеч. Т.Ф. Прокопова. М.: НПО «Интелвак», 2004. — с. 624.

6. Осоргин М.А. Дневник Галины Бениславской. Противоречия // «Глагол», № 3, 1981;  Он же. Мемуары изгнанника // «Время и мы», № 84, 1985 Алексей Смирнов (фон  Раух). Полное и окончательное безобразие. Мемуары. Эссе. –Тель-Авив –Екатеринбург. Кабинетный учёный. 2015. - Угасшие непоминающие в беге времени –с.241-242.