Был у меня товарищ

  Был у меня товарищ, царствие ему небесное, Владимир Яковлевич, с которым я познакомился, придя на работу в радиоцех ВЧ-8. Мы сразу понравились друг другу, и у нас было ощущение, что мы с ним раньше были знакомы и где-то пересекались. Перебрали все возможные варианты, но так и не нашли точек пересечения. Он был приблизительно моего возраста, много лет проработал на ЖД проводником, а когда здоровье пошатнулось, у него было больное сердце, то перешел работать в радиоцех ВЧ-8. Мы подружились, вместе ездили отдыхать в санаторий РЖД, в лес за грибами, а главное – он рассказывал мне разные интересные истории, приключавшиеся с ним, и о порядках на ЖД, которые были так не похожи на заводские. О «левых» заработках проводников, и о взяточничестве всех начальников, начиная с бригадира поезда и выше. Как-нибудь расскажу какую-нибудь его историю.
Кроме нашей бригады, ремонтировавшей радиоаппаратуру, была ещё одна бригада, готовившая поезда к рейсу. Она работала круглосуточно, разбившись на две смены. И был в ней слесарь, дядя Миша, пришедший в неё работать сразу после службы в армии. Было ему уже за семьдесят, но он был очень крепким стариком. Он мог, и таскал в одиночку на поезда тяжеленную радиоаппаратуру, которую его товарищи таскали вдвоём. Жил он в посёлке Мга, у него там был свой дом и подсобное хозяйство. Он каждый день брал в столовой ВЧД отходы, и возил их своему поросёнку. Был он безотказным человеком с доброй душой. И вот, за две недели до пятидесятилетнего юбилея работы в радиоцехе, начальник издаёт приказ об увольнении дяди Миши, в связи с приказом по ЖД об увольнении лиц достигших пенсионного возраста. А если бы дядя Миша проработал ещё две недели, то он получил бы звание «Заслуженный железнодорожник» и соответствующие ему привилегии. Ну что это, если не подлость?
Каждый день, придя на работу, мы расписывались в журнале за инструктаж по технике безопасности, который, конечно, никто не проводил, и, после зачтения начальником цеха сообщений о происшествиях за сутки на ЖД, расписывались во втором журнале. Это было необходимо нашим начальникам, чтобы в случае гибели или травмы их подчинённого, не пострадать от вышестоящего начальника. Происшествия случались часто, но ведь и наша Октябрьская ЖД – большая. Начальником электроцеха был «ветеран колёсной пары», мужик предпенсионного возраста, много лет занимавший свой пост, и потому – совершенно «забуревший». Он был дружен с начальником нашего цеха, но у него не было машины, и поэтому он пил на работе не только с нашим начальником, но и с ПЭМ-ами, и с бригадирами поездов. Как-то раз я встретил его в коридоре около нашего цеха. Глядя на меня мутными глазами из-под насупленных бровей, он потребовал: «Эй вы, двое, дайте пройти!» Но, как говорится, не всё коту масленица!
Один из подчинённых ему электриков 1-го января погиб, попав под высокое напряжение, не расписавшись в журнале за инструктаж по технике безопасности. А инструктаж начальник цеха должен проводить ежедневно! И начальника электроцеха разжаловали в простые электрики. И не стало у него кабинета, и собутыльников поубавилось, и доходов легальных и нелегальных. Но пить он не бросил. Ну, да и в нашем цехе алкашей было не мало! Хотя были случаи, что и с работы увольняли алкашей, но очень редко, и то, после 1001 китайского предупреждения.
Одного из алкашей нашего цеха сбила электричка, на которую он наткнулся по пьяни. Другой - периодически уходил в запой. У некоторых была привычка в обеденный перерыв «принимать стакан», и это бывал не первый и не последний в течении дня. Но начальнику цеха было проблематично требовать от них соблюдения трудовой дисциплины, так как он и сам был алкоголиком.
Железная дорога – это зона повышенной опасности! Даже для трезвых людей! Однажды на моих глазах железную тележку, на которой мой товарищ привёз радиовещательную установку «РЕЙС», зацепил проходивший мимо состава, где мы работали, другой состав. Хорошо, что мы смотрели на это стоя на площадке вагона, и что сам «РЕЙС» мы уже установили в купе бригадира поезда, а то и его могла постичь незавидная участь тележки, которая превратилась в бесформенную груду металла. Восстановлению она не подлежала! А что было бы с нами, если бы мы успели выйти из вагона до прохода поезда, даже страшно представить.
А самым близким мне, по увлечению походами, был Владимир Борисович Антонов. Он путешествовал обычно в одиночку на велосипеде по Карельскому перешейку, а после моих рассказов о водных походах и просмотра моих фотографий приобрёл надувную лодку, и стал фанатом Ладоги.
И вот, в этом году, он впервые за двадцать лет не отдыхал на Ладоге, а с первого ноября уволился на пенсию, так как не смог пройти медицинскую комиссию. Итого он проработал на РЖД 23 года.
 
Иногда мы с ним даже вместе отдыхали на Ладоге, когда наши отпуска пересекались. Хотя обычно мне приходилось летом подменять начальника цеха, или Владимира Борисовича, и чинить за него поездные радиостанции. Соответственно он подменял меня, ремонтируя СПС, пока я догуливал отпуск.
Больше в радиоцехе ВЧ-8 у меня не осталось никого из тех, кого я знал. Да и сам радиоцех стал на много меньше. И хоть я уже больше пятнадцати лет не работаю на РЖД, но какие-то высшие силы не дают мне забыть прошлое.
Как-то недавно поехали мы с сыном на рыбалку в Карелию с новыми, для меня, друзьями Вадика по работе на табачной фабрике. И вот, сидя в заснеженной избушке за столом, один из новых товарищей начинает нам рассказывать о работе на РЖД, и о том, как его отец работал в радиоцехе. Я с удивлением спрашиваю, как его фамилия, и оказывается, что я, мало того, что работал с его отцом, и был с ним в приятельских отношениях, так ещё и на завод им. Климова перешел работать по наводке его отца – Саши Заочинского, царствие ему небесное. Сам Саша не смог перейти на завод, потому, что не знал вычислительной техники и не умел работать на компьютере. Не странно ли, что отцы вместе работали на железной дороге, а дети вместе работали на табачной фабрике, и это нами не планировалось? Это – ещё один пример пересечения родов во времени. Таких примеров у меня набралось уже достаточно много, и они напоминают серию опытов, проводимых над людьми, не знаю кем.