08 05. Глава пятая. Старцев

На фотографии Капитан Старцев Сергей Анатольевич. Командир Седьмой Роты 1986 год.


     Рассказывает Капитан Старцев С.А. Командир Седьмой Роты:

- На этой фотографии мне 25 лет. Я только-только заменился из Афгана. Если посмотреть на внешность – дитё ещё. А на самом деле ветеран боевых действий.
Родился и вырос я на Южном Урале, в городе. Однако, как многих детей в Советском Союзе, на лето меня регулярно увозили в деревню. Работу, разную деревенскую поручали, посильную естественно. В один из дней назначили меня помощником пастуха. Отправили пасти колхозное стадо коров. Мне лет восемь было, может быть девять. А пастух был уже взрослый дядька. Соответственно, он мне выдавал наставления. Одно из них было такое, он говорил мне: - «Вон видишь, одна корова больная. Она не стоит на ногах, ложиться на бок всё время. Ты подходи к ней через каждые 15 минут, поднимай её и перегоняй на делянку со свежей травой. Не давай ей залёживаться. Иначе будет ей «гомОн». Теперь я понимаю, что это касается не только коров. Мы – такие же теплокровные. Нам точно так же нельзя залёживаться. Мы должны постоянно двигаться к чему-то, ставить себе цели, стремиться к ним. Если лечь на бок среди жрачки, то очень скоро любому из нас будет «гомОн».
      Для себя я поставил цель стать кадровым военным, как мой дед. Училище я выбрал для себя Ленпех. А точнее, Ленинградское высшее общевойсковое дважды краснознамённое училище имени Сергея Мироновича Кирова. Поступил с первой попытки, сразу после окончания средней школы, в 17 лет. До сих пор помню, как отдаёт горьким привкусом морской воздух Финского залива, вдоль которого мы бегали 12 километров на полигон. Ежедневно. Ты можешь себе представить, что такое 12 километров каждый день? У меня эта горечь до сих пор в носоглотке стоит! Вот это я выбрал себе цель, чтобы не залёживаться!
       Учился я в Ленпехе не очень. То есть я не тупой был. Я «пажызни» очень нетупой. Я всё «хватаю на лету». И учиться я очень люблю. Однако, в отпуск я уходил только «через унитазы». До отпуска у меня столько нарядов скапливалось, что мне не давали отпускной, пока я весь туалет не доведу до яркого сияния.
Всё это было, конечно же, из-за прекрасного пола. Мы, в нашем училище, были настолько элитные пацаны, что к нам на танцы билет для девочек стоил целый рубль. Для сравнения – билет в самый крутой кинотеатр на самый великий фильм стоил пол рубля.
       Рядом с нами находилось военно-морское училище радиоэлектроники имени Попова. Там учились мореманы. Они пытались конкурировать с нами, пытались показать себя перед барышнями. Вот мы их там дубасили! Им доставалось от нас по-тяжелому. Там ПТУшники, хренюшники, мореманы – там все от нас получали. Ну и понятно, что за эти «подвиги» я  получал наряды вне очереди.
       Ну, и химию твою сраную я не любил. Я зачёт по химии сдавал 13 раз! Конечно же, не сдал. В конце концов наша старая преподша сказала мне: - «Старцев! Я подпишу тебе твою отвратительную зачетку только для того, чтобы больше твою рожу не видеть! Вали уже отсюда в отпуск!»
Эти все преподаватели, они все были блокадницы. Эти профессора, доценты и кандидаты, они все были ВЫСШИЕ люди. Они на занятиях смотрели на нас, на замученных детей. А мы спать хотели! Нас отодрали утром, нас отодрали в обед, нас отодрали перед занятиями! Начиная с 7-ми утра нас имели, а мы крепчали. У нас с подъёма не было ни минуты покоя!
       В общем и целом, училищное начальство меня за мои «подвиги» душило оценками.
       В результате выпустили меня из Ленпеха с «тройками» и с синим зангранпаспортом, в котором заранее была проставлена надпись: «Афганистан». То есть меня сразу в Афган направили, сразу после выпуска.
       Парень я не сцыкливый. В Афган, дык в Афган – сказал сам себе я и поехал в Ташкент. Хорошо, что какой-то умный подполковник в Ташкенте снял меня с самолёта. Прямо с трапа. Он стоял на входе в самолёт и проверял документы. Как увидел меня, зелёного и неоперившегося, как прочитал мои бумаги, так он орал – я думал трап отвалится. Всё вибрировало и тряслось.
       В результате с трапа самолёта меня сняли и засунули в Термезе в часть «Пятёрка». С диагнозом «хотя бы на полгода обрасти мясом». Вот так я оказался в Седьмой Роте на должности командира третьего взвода.
       В Термезе мне очень повезло. Командир роты, капитан Юленков, был полным отсутствием. Он был вечно пьян. А один из взводных Ромка Галлямов, вот это было точно – мне свезло, так свезло! Ромка (Рамиль) был настоящим Зубром. Настоящим Бронтозавром. Он знал всю суть службы от «а» до «я». Потому что сначала он отслужил срочную солдатом. Потом отучился в школе прапорщиков. Потом послужил прапором. Потом поступил в училище и выучился на офицера. Вот это был настоящий офицер! Этот Бронтозавр, этот зверюга, он сразу же меня, зелёного, взял к себе в кенты и начал натаскивать так, как волкодавов натаскивают. Он обучал меня как вести себя с солдатами, как сделать, чтобы они от службы не отлынивали, как сделать, чтобы не лупили молодых. А я же говорю, я всё схватываю на лету. Поэтому я тут же взялся за дембелей своей роты. Первое, что они у меня сделали, это выучили Ротную песню. «День Победы». Я устроил экзамен, всё как положено. Все, даже самые дремучие, не знающие русского языка узбеки – все до единого выучили. А потом маршировали на месте и сдавали мне песню.
       После этого каждый поход в столовую, на каждый приём пищи, вся рота стройными рядами маршировала по плацу и исполняла «День Победы». Так, что стёкла в казармах дрожали.
       Очень быстро наша Ротная Песня стала гордостью солдат. Идентификацией принадлежности к Седьмой Роте. Конечно же, не обошлось без придурков, которые пытались закосить. Но, я их очень быстро привёл в чувство. Я их заводил в канцелярию и бил нещадно. Так что вариантов откосить ни у кого не было. Кстати, за дедовство делал то же самое: бил на месте смертным боем.

От автора:
       Подтверждаю слова Сергея Анатольевича. В начале зимы 1984-го года я прибыл в Седьмую роту с Полигона из пустыни Кызыл-кум с курсов молодого бойца. Естественно, по неуставной классификации я считался душара-душарой. Почти сразу же старослужащие бойцы рассказали мне (с сильным узбекским акцентом), что надо выучить ротную песню. В самом деле, скоро в столовую надо идти, а молодой боец не умеет петь Ротную песню. Как же можно ходить в столовую, в такой непереносимой обстановке? Никак не можно. Срочно потребовалось обучение.
Я ответил, что умею петь Ротную песню Давида Тухманова «День Победы». Петь я очень любил (жалко, что в ноты не попадал). Зато у меня был очень громкий голос. Из-за любви к песнопениям я не стал отказываться от заманчивого предложения погорлопанить на законных основаниях. С великой радостью продемонстрировал старослужащим товарищам как я умел маршировать на месте и орать дурным голосом. Они сами сказали, что «нада экзамэн». Они думали, что «молодой» будет смущаться, бормотать в полголоса себе под нос, сбиваться с текста. Они ошиблись. Я вдохнул побольше воздуха своей красной рожей (в Кызыл-кумах на полигоне рожа моя сделалась устойчиво красной), затопал кирзачами по полу и заревел, как стадо бабуинов. Дембеля от неожиданности сделали по полшага назад, изобразили на своих лицах слово «Хоба!». По прошествии первых строф первого куплета заулыбались. Затем продолжили прослушивание с блаженными улыбками, никак не могли оторваться от чарующего искусства. А я топал кирзачами и орал. Казарма у нас была трёхэтажная, гул по ней разносился хорошо. Я наслаждался дуростью ситуации и мечтал лишь о том, чтобы никто не вмешался и не прекратил моё дураченье. В ноты я устойчиво не попадал.
       Ну да. Так вот. Ротную песню «День победы» солдаты пели ВСЕГДА. Даже если шли в столовую без офицеров. Никто не шланговал. Даже дембеля топали сапожищами и горланили с чувством выполняемого долга. То есть люди, в самом деле, верили в то, что делали.
       Иногда, не каждый день, вернее, не каждый вечер, наша рота перед отбоем выходила на прогулку с Ротной песней. Ясен пень, что прогулка у солдата случалась исключительно на плацу. Это же была стационарная часть, а в ней, как известно, не забалуешь. Представьте себе: вечер, плац, рядом с плацем возвышалась трибуна. На трибуну забирались три сержанта (старшина Ашир и два его земляка-замкомвзвода Джом Бекджанов и Совдеров Бегмухаммед). Сержанты отдавали честь с трибуны, а под трибуной по плацу маршировала Седьмая рота и исполняла «День победы» с таким рвением, что стёкла дрожали в трёхэтажных казармах. В общем, Старцев дал нормальный «посыл» нескольким поколениям солдат.


Рассказывает Капитан Старцев С.А. Командир Седьмой Роты:

- Через несколько месяцев службы в Термезе меня с частью солдат отправили в Душанбе на кирпичный завод. Это было полное безобразие. Я понимаю, что Родине был нужен кирпич для народных строек. Но, солдат должен овладевать воинским искусством, а не вырабатывать продукцию. Хочешь, чтобы человек вырабатывал продукцию, ну дык не призывай его в Армию. Направь сразу на завод. Короче, в Душанбе я проторчал до самой отправки в Афган. Вернули меня за пару месяцев до ввода полка на территорию ДРА. Бли-и-и-ин, за время моего отсутствия дисциплина в роте разболталась. Ромку Галлямова перевели во Второй батальон на должность Ротного. Поставили командиром Шестой роты. А солдатики мои расшатались-разболтались.
       Потом нас ввели в Афган. Два месяца комплектовали в Кызыл-кумах на Полигоне. Пригнали толпу каких-то «залётчиков», распределили по взводам. Там дурдом был полный. А потом ввели в Афган.
       Первая моя боевая операция прошла на Андарабскую долину. Нас ввели туда, мы немного полазали по горам, затем нас вывели, кинули на Панджшер. Вот тогда мы поняли, что ТАК воевать нельзя. Как мы воевали. Бронежилет, каска, 2,5 БК в вещмешке, это снаряжение создавало запредельный вес. Так нагружать бойцов нельзя. Поэтому в Панджшер я входил уже по-другому.
       Вообще, в Панджшер я пошел в должности командира ГПВ. Ахмеду Алиеву попала под сердце пуля, его отправили в госпиталь, а меня временно поставили на его взвод. На первую свою войну я пошел с чужим взводом. Но, надо отдать должное, что Ахмед был настоящим офицером. Зубастым. Поэтому народ в его взводе был вышколен, выучен, в бошках у всех был наведён порядок. В общем, больших трудностей со взводом Алиева я не получил.
       На малый Панджшер я пошел уже со своим взводом. Алиев вернулся в строй (после ранения под сердце, я же говорю – настоящий офицер).
       На малом Панджшере, на Абдуллахейльской операции, был случай. Мы шли по тропе, мой взвод и ГРВ. Дозор упёрся в провод, который был натянут поперёк тропы. Бойцы остановились, позвали меня. Я пришел, осмотрел провод, тропу. Справа от тропы было поле пшеницы и слева тоже. В такой обстановке у меня ни-и-и-и-икакого желания на разминирование не возникло. Встал я над проводом, нога слева, нога справа, дал команду бойцам на движение. Они пошли. Первый прошел, второй, 5-й,10-й. А у очередного узбечонка подкосились ноги, он добросовестно всей жопой сел на растяжку.
       Лично я бы умникам-кутюрье посоветовал пришить ещё один карман на полевую форму для нескольких взрослых памперсов. Иногда бывает нужно. Растяжка, слава Богу, оказалась телефонной полёвкой. Но, карман бы на обмундирование я пришил.
Потом мы разок съездили в Кабул закупиться перед отпуском. Офицеры, конечно.
      Опупеть, что мы там увидели: миру-мир, девочки без всяких прибамбасов, без паранджи в смысле. И опупеть что они увидели: банда обвешанных оружием запылённых шурави на БТР, спрашивающих где базар.
       НО, каково? Это же молодость, это же драйв! Из Рухи в Кабул за шмотками в дукан. На 3-х БТР мотнулись за пол дня, может чуть больше. Надо было видеть лица дуканьщиков когда мы входили внутрь магазина. Три БТР с уродами типа нас, совсем не вкусная закуска для духов. До сих пор кое-что лежит от этого закупа. Думаю, если бы не было границ, таможни и прочей фигни, то мои пацаны из моего взвода отвезли бы меня в отпуск в Оренбург быстрее чем на самолёте. НО, БЕДА ТАКАЯ, что я ни разу не летал в отпуск кроме как на ЧЁРНОМ тюльпане. Сначала развезёшь погибших, похоронишь, половину души там оставишь...потом домой. И так с 84-го года.
       Началась эта черная, мистическая полоса после того, как БМП свалилась вниз башкой в канал им.Ленина. Тогда шесть человек погибло. Часть из них я повёз развозить по домам. Может поэтому Господь дал моим солдатам поблажку в Панджшере, когда они были РЯДОМ со мной. Но, не факт.
       Потом, по ходу войны, было много эпизодов, когда буквально на волосок от смерти, но уходили целыми мои бойцы. Вот одно из приключений: Мы подходили с предгорья к Зубу Дракона. С другой стороны от Зуба тоже существует предгорье. И вот оттуда стволов десять калибром 7,62, как минимум, по нам рубанули очередями. А мы шли открыто так, никаких разведданных, ничего не получили. Просто двигались по тропе. И тут по нам как е@анули, бл@ди! Это жопа была! Скалы! Скалы, они запели, буквально! Мы все, конечно, как кроты, тут же попрятались. А я успел подумать: - «Ну, пи@дец! Полроте, как минимум, на@уй, жопа!» Скалы буквально пели от ударов пуль! Секунд пятнадцать душманы по нам вот так дробили. Когда всё прекратилось, я вылез. Понял, что бесполезно уже душманов пытаться достать, они уже за гребень ушли. Пошел я своих бойцов осматривать. А они расстёгнутые шли перед огневым налётом. Я стал их осматривать – у кого пять дырок в бушлате, у кого в штанах, бля, три дырки! И при этом в роте ни одного раненого! Я подумал: - «Ну, мать моя женщина! Где-то есть, наверное, Господь Бог, который сказал сегодня Аллаху – ты потихоньку пока посиди, да!»
       В другом эпизоде с везеньем, возвращались мы с операции в районе ущелья Хисарак. Выходили уже в Мариштан, пол кило до дома. Ротному пора из головы идти в попу роты. Я вышел, глянул, а сзади нашей роты метров в трёхстах от нас идут ребята в чалмах. Я культурно так обратился к прапорщику, командиру 4-го взвода: - «Что это за херня?» А он с ясными глазами: - «Уже давно идут, нас не трогают. Ну, я тоже их не трогаю».
Тут я взорвался! Этот прапор уже полтора года провоевал, а мозгов так и не набрал. Я как заорал: - «Рота стой, занять круговую оборону! 4-й взвод противник с тыла! ОГОНЬ!!!»
       В этот самый момент душманы начали долбить из РПГ по нашей тропе. Над нашей тропой возвышался огромный каменюка. За ним находился душман с гранатомётом. У духа сектор обстрела был почти нулевой. Я видел, как он выбрасывал зелёные тубусы из-под выстрелов РПГ.
       А, я знал, что надо мной сидит Дениска (лейтенант Денисов С.Н.) со своими миномётами. Он из мин.батареи, он был на зрительной связи со мной. Связался я с Дениской по рации, говорю: - «Видишь мои трассеры? Бомби туда со своих миномётов». А мне в ответ хоть бы один выстрел из самовара (из миномёта).
Я думал, что сейчас возьмём суку, этого душмана с гранатомётом. До него было всего 200 метров вверх. Я уже собрался дать команду бойцам, чтобы сделали рывок и душману ласты закрутили за спину. Но, тут духи начали грузить из автоматов! Бедный Сафаров опять еле убежал от очереди. Как в кино за ним пыльные бурунчики бежали по пятам.
       Всё. В такой обстановке от атаки я отказался. За одного духа с РПГ положить несколько ребят? Да на хер он сдался тот душман такой ценой! А, он сидел под прикрытием каменюки и достать нас не мог. Ни он нас, ни мы его. Я поливал его из стрелкового, но толку ноль. Тут миномёт нужен был, чтобы достать за скалами.
       Я снова на связь вышел. Начал материть Дениску: - «Сволота, стреляй из своих самоваров! Ведь на прямой видимости!» Но, так ни одного выстрела из миномёта мы и не дождались. Вот нахрена мы эти мины таскали? Что, своего говна не хватало? В тот раз я материл всю минбатарею, начиная от её Комбата Черняка и ниже.
      
       Ну, а дальше, наверное, про мой Орден, следует сказать. За что я его получил.
       Возвращались с боевых. Вечерело уже, начинало смеркаться. А мы спускались из скал к Зубу Дракона. К стационарному посту в горах. Не знаю почему, но все мои бойцы резво убежали под горку к Зубу. А я с тремя бойцами (даже не знаю откуда они, из какого подразделения) шёл последним. Передо мной шел здоровенный парняга со 107 радиостанцией за плечами. Два бойца топали сзади меня.
К тому времени уже темно стало. Впереди шарахнул подрыв, парень с рацией - с копыт. Я осмотрел его, обнаружил 4 осколочных ранения почти симметрично в обе ноги и обе руки.
       Задние бойцы подхватили его и поволокли к Зубу. Я пошел за ними.
В темноте услышал, что слева от тропы кто то скулит. Пригляделся - точно, боец. Как куропатка в силках, в проволоке-путанке запутался. Делать нечего, я последний двигался. Значит мне надо его вытаскивать. Попёрся я за ним по минному полю. Подошел. А он улёгся и блеет как баран. Ухватил я его за лямки сидора и потащил к тропе. А он уже успел запутаться в следующей растяжке. У меня сзади долбануло. Я почувствовал поджопник и как по левой ноге потекло.
       Дотянул я своего солдатика до поста на Зубе Дракона. На посту наш ротный медик Женька Андреев пинцетом вытащил осколок из моей жопы. Я ему сразу сказал: - «Если хоть кому-нибудь проболтаешься в какое место меня ранило, то я тебя убью». Это же потом будут между собой подкалывать: «Старцев, в жопу раненый».
А осколок тот попал ровно в сгиб между ягодицей и ляжкой. В общем, в ходовую часть, если бы просто в жопу-залепили бы лейкопластырем и пошёл бы я кое у кого спросить - как это я практически один остался на тропе. А так пришлось лететь в госпиталь.
       Вскоре на пост прислали вертолёт. Раненых и меня погрузили в него. В вертолёте какие-то штабные сидели. Наверное, за орденами прилетали. Узбека этого, которого я вытащил, его хорошо посекло. Я решил подбодрить его, спросил: - «Ну что, родной! Как дела?» А он в ответ: - «Сыпасибо, командила.»
Я взгляд кинул на штабных. А у них глаза 7 на 8. И смех, и грех.
Вот за это я получил свою Звезду и справку о ранении. Теперь пусть посмеётся тот, кто не знает, что такое ночной подрыв и каково это – гулять в темноте по минному полю.

ВСЕМ ПРИВЕТ.

       Рассказывает подполковник Денисов Сергей Николаевич. В то время лейтенант, командир огневого взвода:
 
 - «Старцева» прочитал. Старцев есть Старцев... Вот только никак не могу его убедить, что в МОЕЙ военной биографии такого случая с миномётами не было! Над Хисараком я, увы, на блоке никогда не сидел, и никогда «пехотные» офицеры (за исключением Командира ДИВИЗИИ Исаева, да его зама, на Аушабе летом 1985-го) мне задачи не ставили. Просто не успевали.
       Миномёт – это серьёзное оружие. По мощи, по точности, по дальности стрельбы. Для такого оружия цели всегда серьёзные: ДШК, духовская «сварка» (спаренный зенитный пулемёт), группа духов за гребнем укрытия, да тот же гранатомётчик в недосягаемом для пехоты месте. Хотя, я бы, на месте Старцева и его бойцов, отстрелялся бы по тому «душку» из «подствольника». Но то ж я, мотострелкам – виднее!
       При внезапном появлении таких целей в ходе выполнения боевой задачи решение на применение миномёта и открытие огня я ВСЕГДА принимал сам, с опережением ротных командиров. Случаи и результаты перечислять здесь не буду. А на боевые выходы меня, почему-то, всегда посылали с 8-й ротой, с которой ходило управление батальона.
       Так Старцюгу же хрен переубедишь. Он теперь с меня, за "мой", якобы, «косяк», литру коньяка (хи-хи-хи) требует! Коньяк для Серёги мне не жалко, но - дело принципа!
       Боевой эпизод, в котором Старцев меня упрекает, рассказан в главе «Хвост в Хисараке». Никогда больше душманы не ходили за седьмой ротой по Хисараку. Им хватило одного раза. Во время этих событий я, лейтенант Денисов, находился на излечении в госпитале, в Ташкенте. Потому что в Абдуллахейле меня прострелил душманский снайпер. Я физически не мог присутствовать в Хисараке.
       Так что, друг мой Старцев, коньяка мы с тобой попьём, тут вопросов нет. А насчёт того эпизода: ты напряги память! Со мной ли, лежащим в госпитале, ты на связь выходил? Или с кем другим из нашей батареи? Я не буду «называть фамилию пальцем». Но, существует мнение, что коньяк обладает сосудорасширяющими свойствами. Может, от коньяка у тебя память прорежется?