Дни на хуторе близ Ахтырки

 «Чуден Днепр при тихой погоде …» вспоминал Николай Васильевич, стоя на берегу Невы промозглым осенним днём.
 Воспоминания о том хорошем, что мы пережили в своей жизни, помогают нам жить дальше в ожидании лучшего. Может быть, то, что было интересно и памятно нам, будет интересно и другим людям, надеемся мы, когда начинаем записывать свои воспоминания.
  Мне не довелось побывать на берегах Днепра, но я много времени провёл на речке Ворскле – притоке Днепра. Жил я на хуторе Буймеровка, близ Ахтырки. Кстати, Диканька, тоже на берегу Ворсклы находится, только ниже по течению.
В те годы местные жители чаще всего плавали на челнах – лодках, выдолбленных из одного ствола дерева. Они были очень вёрткие, не остойчивые, но зато – быстроходные, легко преодолевающие заросли тростника и отмели. То, что надо для охотников и рыбаков. Дощатые лодки использовались для перевоза не очень большого количества людей или мелких животных. А иногда, над лодкой возвышалась целая копна сена, перевозимая с заливных лугов. Хотя, и на челнах иногда перевозили сено, положив поперёк челна доску, для увеличения площади опоры копны. Так как из-за этого сена мало что было видно по ходу лодки, то, конечно, так перевозили на небольшие расстояния. Люди строили дома, как правило, на высоком берегу реки, чтобы в половодье их не заливало водой. На склоне холма, спускающегося к реке, разбивали огород, на котором сажали овощи, а плодовые деревья и злаки, и маки сажали возле дома наверху. Когда мак поспевал, то головки мака срезались и сушились, а в праздник – Маковей мы растирали в макитрах семена мака и заливали их молоком. Ещё на стол подавались коржи из пшеничной муки и мёд, ведь этот праздник назывался ещё Медовый спас.
  А ещё мне нравился праздник Троица, когда полы в хатах застилались стеблями аира. Запах от него сразу создавал особую атмосферу в доме. Когда я жил на хуторе, то достаточно было спуститься к реке, и нарезать у берега на мелководье стеблей аира. А когда я жил в Ахтырке, то за аиром приходилось идти на базар, где предприимчивые люди продавали его за небольшие деньги. В те времена за большие деньги продавались только автомашины, которые считались – роскошью, а не средством передвижения.
  Однако, вернёмся в Буймеровку. В этом хуторе жили родственники Стешенко из Ахтырки. Мне представляется, что дядя Иван был братом тёти Ани Стешенко. Кем была тётя Аня моей маме, я не знаю, но её дети считались моими братом и сестрой. У дяди Ивана была жена, которую звали тётя Куля, как я понимаю, полное имя – Акулина. С ними жила их незамужняя дочь – Маруся с сыночком – Вовкой. А по соседству жила сестра тёти Кули – тётя Галя, у которой жили я и моя мама.
   
 Про Вовкиного отца я ничего не знаю, а вот Маруся, помню, работала в местном магазине, и даже торговала водкой в разлив (сто грамм за 90 копеек), что пользовалось огромным спросом у отдыхающих в доме отдыха министерства связи, расположенном на территории хутора.

Кстати или некстати, мне вспомнился анекдот тех времён:
Хрущёв и Никсон заспорили о свободе личности в их странах.
Никсон: «У нас - широкая сеть публичных домов!»
Хрущёв: «А у нас – широкая сеть домов отдыха. »
 
Так вот, Маруся опять вышла замуж. У дяди Ивана в хате места было мало, так как одну комнату он сдавал какому-то писателю-бытовику, имени которого, я даже и не знал. В те годы, не смотря на то, что Иосифа Виссарионовича уже вынесли из мавзолея, народ ещё помнил и соблюдал обычаи предков – дом для молодых строили всем гуртом!
  Посередине двора была выкопана большая яма, в которой весь народ, пришедший на помощь, голыми ногами месил солому с навозом. Из этой смеси делались большие кирпичи, из которых и строилась новая хата. Крыша покрывалась очеретом – вязалась из сухого тростника. Пол был, зачастую, земляной. Из дерева был только каркас дома. Так что постройка дома много времени не занимала.
  После трудов праведных хозяева приглашали всех за стол. Главное кушанье – борщ! Украинский борщ, это – что-то! В нём кроме всех овощей, что растут на огороде, будут и сушёные груши, и сало, а могут быть и жареные караси, или солонина, или птица какая. К борщу подаются пампушки и крупно нарезанный белый хлеб, чёрного у них нет. Ну а в качестве закусок, опять-таки сало, зелёный лучок, огурцы и разные соления. Да, о главном-то я не сказал, что же они собрались закусывать? Конечно – самогон! Обычно – буряковый, то есть из сахарной свёклы. Заманчиво голубоватого цвета, в огромных многолитровых бутылях, со специфическим запахом. Сам я в те годы ещё не пробовал крепких алкогольных напитков. Вишнёвую наливку, которую делала тётя Аня, или медовуху я, конечно, пробовал по чуть-чуть, но самогон, это – особая статья!
  Как вы понимаете, самогона нагнали много. Очень много, чтобы на завтра осталось. Хотя, вообще-то, почти никогда не оставалось.
После перегонки браги осталось очень много отхода, который выливать в помойную яму было не по-хозяйски. И его выливать не стали. Когда на следующий день народ проснулся, чтобы опохмелиться, оказалось, что уже действительно – день. Коровку дяди Ивана пастух пригнал со стадом на обед, и она, требуя питья, с рёвом зашла на родной двор. Не знаю, кто налил ей в корыто отходы самогоноварения. Эффект последовал неожиданный, но вполне понятный. Когда после обеда пастух повёл своё стадо на выгон, наша корова категорически отказывалась покидать родную хату, и требовала продолжения банкета. Сказать честно, её так шатало и мотало, что она даже не могла вписаться в калитку, через которую она свободно проходила час назад. Ну, наш народ к тому времени уже позавтракал, то есть опохмелился, и у него родилась трезвая мысль: «Корова - тоже должна закусывать». Принесли огромную корзину с луком, и дали его бурёнке. Она сожрала лук, но трезвее не стала, и на выгон не пошла. Она вообще, тупо стояла на одном месте раздвинув ноги, наверное, для устойчивости, и изредка грустно мычала. В её голубых глазах не было ни одной мысли. Поскольку такая ситуация на нашем хуторе возникла впервые, то никто не мог предложить правильного решения. Как говорится: «все знают, как не надо делать, а как надо - не знает никто». Одни говорили, что корове надо «выходиться», другие, что ей надо «отлежаться», третьи уже сами «мычали». На вопрос: «Что делать?» ответил, в своё время, в своей работе, только Владимир Ильич. Он сказал, что «надо покончить с разбродом и шатанием». Но никто из присутствующих, Ленина не читал, и поэтому они не смогли воспользоваться советом вождя мирового пролетариата. Вяло текущая дискуссия закончилась предложением перестать мучать животное, и что «природа своё возьмёт». Что именно возьмёт – не уточнялось.
  Тётя Куля сказала: «Сидайтэ обидать», и о корове, как и «о батарее Тушина на Бородинском поле» было забыто.
  Сам я коров всегда побаивался, потому что никогда не мог прочитать их мысли в их мутных глазах.
 Вспоминается старый анекдот:
Армянское радио спрашивают: «Почему у коровы глаза мутные?»
Армянское радио отвечает: «Потому, что за соски каждый день дёргают, а к быку только раз в год водят».
  А какие огромные рога у этого животного, которое понимает только мат, то есть язык, на котором с ними обычно разговаривает пастух. Я всегда чувствую себя очень неуютно, когда мне навстречу по улице, на которой и двум телегам не разъехаться, бредёт стадо травоядных парнокопытных, мотающих рогатыми головами. Овечки, в этом плане, кажутся гораздо безобиднее. Правда, многое зависит и от зрения! Однажды я потерял очки, а найти их без очков было сложновато, и поэтому, я, без очков, поплыл в ближнее село – Русский Рыботень, находившееся несколькими километрами ниже по течению Ворсклы. В этом селе, стоявшем на высоком берегу, жил мой товарищ, а может быть он был каким-нибудь дальним родственником. Он был старше меня, и уже написал целую тетрадку стихов, которые он дал мне прочитать, чтобы узнать моё мнение о его творчестве. А я, поскольку был ещё маленьким, свои стихи не записывал.
  И вот, подплываю я к берегу, в том месте, где заканчивается тропинка, спускающаяся с горы, на которой расположился Русский Рыботень, и прихожу в изумление. На меня с горы, по тропинке, бежит толпа голых детишек! Я отталкиваюсь веслом от берега, и, пока я замешкался с выруливанием, первые сбегающие оказываются у кромки воды. И только тут я разглядел, что это не голые дети, а стриженые овечки, розовые на солнышке, потому что без шерсти!
   Где – то я читал, что глаза это, вынесенный участок мозга! А если мозгу не хватает информации, то он её дополняет, согласно «здравому смыслу», или «внутреннему голосу». Это уж, у кого, что развито. Но «умные люди» советуют доверять интуиции больше, чем разуму, и даже приводят некоторые доказательства.
Ну а анекдоты про «внутренний голос», и так все знают, поэтому я приводить их не буду.