Любить вселенную

                Триумф и горечь эстафеты,
                Бесперспективная борьба,
                Успеха липкие конфеты
                И вероломство… И судьба…
                Но снова — тело на поруки,
                И снова — счастье и тоска,
                И расколдованные звуки,
                И мир на кончике носка!
                Михаил Галин

   Тонко заточенный карандаш легко скользил по альбомному листу, размашисто штрихуя развивающуюся гриву бегущего животного. Сильные мускулистые ноги в порыве изящно согнуты, а на темных копытах непременно играет блик.
«Какое все-таки удивительное создание — лошадь», — размышляла Серафима, рассматривая свой очередной готовый рисунок. Даже её мама поражалась, почему у дочери так здорово получаются эти животные, девочка их видела только по телевизору или из окна вагона поезда, когда проезжали мимо сельской местности. В художественной школе, которую посещала Серафима, перекинув жесткий кожаный ремень этюдника через плечо, она не выделялась среди своих одноклассников. И это не потому, что девочка была лишена творческого дарования и способностей. Просто ей было скучно писать однообразные натюрморты.
— Поставят в центре класса на стол какой-нибудь горшок или кувшин, рядом — пластмассовые фрукты и обязательно — задрапированную тряпку. Такая серость и скука, — жаловалась она маме.
— На таких простых натюрмортах вы оттачиваете мастерство, — возражала та, — а чтобы ты хотела рисовать?
— Я бы хотела изображать что-то живое, — уверенно парировала девочка. — Например, кошку, сидящую на подоконнике и любопытно разглядывающую через стекло улицу. Или людей, спешащих под дождем и укрывающихся от назойливых порывов ветра зонтами.
Мама слушала дочь и соглашалась, считая, что у неё должно быть собственное мнение и свои предпочтения.
  Однажды преподаватель живописи Владимир Иванович Измайлов, проходя на уроке мимо мольберта Серафимы, увидел у нее карандашный набросок лошади. Он остановился, взял в руки рисунок и, прищурив глаза, неотрывно смотрел на него пару минут.
— А знаешь, Яшина, — он перевел взгляд на ученицу, — в этом что-то есть. Столько грации, порыва.
— Спасибо, — смущенно улыбнулась девочка, не ожидая от строгого педагога похвалы.
  Владимира Ивановича в художественной школе уважали и коллеги, и учащиеся. Поговаривали, что в молодости он был подающим надежды живописцем. Уже в восемнадцать лет состоялась его первая персональная выставка, о которой писали все газеты. Случайно на экспозиции оказался высокопоставленный чиновник, которому понравились полотна молодого художника. И началась у парня совсем другая жизнь. С появлением денег и больших возможностей Владимир забросил творчество, увлекаемый появившимися ложными друзьями, пустился во все тяжкие. Новое положение в обществе стало диктовать свои условия. Он на время потерял чувство реальности. Однако юноша быстро справился со свалившимся на него слишком рано признанием и популярностью. Сначала он отстранился от компаний псевдодрузей и с головой ушел в работу, а потом решил поменять сферу деятельности, став преподавателем живописи в художественном училище и школе. Владимир Иванович внимательно относился к талантливым ученикам, не преуменьшая их способности, но и деликатно остужая их синдром успеха. Он называл всех ребят по имени, а Серафиму только по фамилии, будто не мог выговорить редкое имя ученицы.
— Яшина, тебе нравится рисовать животных? — спросил он, продолжая рассматривать набросок.
— Да, — честно призналась девочка, — особенно лошадей.
— А ты знаешь, что именно конь был любимым объектом изображения еще в античном искусстве? — задал педагог риторический вопрос.
Все ученики притихли, слушая наставника.
— Например, древнегреческого бога морей Посейдона художники представляли в виде коня. А крылатый конь Пегас в мировой культуре является символом вдохновения и покровителем всех творческих людей, а это значит, — Владимир Иванович улыбнулся, поглядывая на притихших ребят из-под своих густых бровей, — нас с вами.
— А еще я читала про мифического Кентавра, — тихо добавила Серафима.
— Да, — кивнул Владимир Иванович, — правильно, Яшина! Кентавры представляли собой нечто сверхъестественное. В древнегреческой мифологии их описывают, как диких существ с головой человека и торсом лошади. Тем не менее, они являли собой воплощение мудрости и единения с природой. В изобразительном искусстве есть даже такой жанр — иппический. Его основателем стал английский живописец восемнадцатого века Джордж Стаббс, который посвятил свое творчество животным и в первую очередь — скаковым лошадям. Пожалуй, ни один художник не потратил столько времени на тщательное изучение анатомии животного, как Стаббс. Он делал многочисленные подробные зарисовки лошадей, писал портреты чемпионов и кобыл с жеребятами. Так что, — преподаватель подвел итог своего короткого экскурса, — живописцы самых разных эпох на своих полотнах писали этих прекрасных животных, их удивительную грацию и гармонию пропорций.
Одноклассники с уважением посмотрели на Серафиму, а она впервые почувствовала некоторое превосходство над ребятами.
Но её симпатии в изобразительном искусстве не ограничивались лошадями. Еще ей нравилось рисовать балерин. Она могла изображать их бесконечно и где угодно. Заучивая стихотворение по литературе или зазубривая теорему по геометрии, прямо в учебнике или на любом подвернувшемся листочке она уверенным движением делала набросок грациозных девушек в воздушных юбочках. Особенно ей нравилось рисовать часть ноги от колена до ступни, где красиво изогнутый крутой подъем заканчивается атласными пуантами. Серафиме казался чудом этот изгиб, будто закованный в гипс, такой же твердый и невероятно красивый. Ей всегда хотелось заниматься балетом и скакать на лошадях, но ее не принимали по здоровью ни в одну спортивную секцию. Девочка часто болела. Приговор врачей был суров — врожденный порок сердца, что подразумевало спокойный образ жизни без стрессов и волнений.
— И никаких резких движений! — часто повторяла лечащий врач, иронично грозя ей пальчиком.
  Мама и бабушка с самого детства зорко следили за Серафимой, не разрешая ей даже ускорять шаг при ходьбе. А ей всегда хотелось быстро бегать, высоко прыгать, да так, чтобы дух захватывало! Когда по телевизору показывали балет она замирала у экрана. Серафима с восторгом следила за движениями балерин, когда их носочек в пуанте, будто стрела, выпущенная из лука, взмывал вверх. Это было вдохновляющее зрелище. Не отрываясь от экрана, она попадала совсем в другой мир, мир музыки и танца, мир своих фантазий и грёз. Она часто поднимала свою ногу, вытягивая носок и представляя себя танцовщицей. Она это так явно ощущала, что казалось, сейчас легко сделает фуэте, а потом партнер поднимет ее вверх, и она, как богиня, вознесется над головами и свысока посмотрит на тех, кто сидит в зале. Она даже ненароком замечала восхищенные взгляды зрителей с первых рядов. А потом — ошеломляющий звук аплодисментов, заставляющих артистов вновь и вновь выпархивать из-за тяжелых бархатных кулис. Всю свою любовь к лошадям и свой восторг к балету Серафима выражала в рисунке, в тайне мечтая, что когда-нибудь она сможет хоть один единственный раз выйти на сцену в пуантах или сесть в седло, похлопать короткую шерсть лошади и отчаянно помчаться, держа крепко в руках поводья. И только ветер, постоянный спутник скорости, будет сопровождать ее, весело нашептывая на ухо: «Быстрее, быстрее!»
Серафиму постоянно тяготила ее ограниченность в движениях. Наверное, не случайно в начале девятого класса она сдружилась с Женей Кругловой, самой активной и непоседливой девочкой. Женька всегда куда-то спешила, у нее была невероятная энергия и потребность везде успевать. Она входила в состав комитета комсомола школы, играла в команде по волейболу, принимала участие во всех мероприятиях в качестве ведущей, каталась на коньках зимой и на велосипеде летом. А еще Круглова являлась самой осведомленной в их классе. Она знала, кто с кем дружит, кто в кого влюблен, почему Катя Васильева вчера опоздала на урок, и чем заболел Боря Турчков. Все люди у неё делились на две категории: «гении» и «деревенская простота», причем в зависимости от обстоятельств, она их часто меняла местами. Женька могла вдохновенно пересказывать понравившийся фильм, с видом знатока советовать, чем вылечить головную боль или горло и убедить надеть короткую юбку даже на сбор макулатуры. А еще у нее было удивительное качество: она искренне восхищалась рисунками Серафимы и считала свою подругу, которую шутливо называла «Фимкой», самой талантливой художницей и называла «гением».
  Однажды зимой Женька примчалась к однокласснице и, стряхивая варежкой снег с воротника, с порога сообщила, что пришла пора колядок.
— Это что, народные забавы? — удивилась Серафима.
— Деревенская простота, — засмеялась подруга, — в это время испокон веков девушки гадают на женихов!
— Но у нас нет женихов, — подружка развела руки в стороны, — на кого гадать?
— Нет, так будут! Фимка, нам уже шестнадцать лет! Да раньше в этом возрасте уже детей имели!
— Ну хорошо, — Серафима не любила спорить, а тем более с Женей, которая легко докажет самое недоказуемое, — а ты гадать умеешь?
— Не умею, но моя бабушка мне рассказала, что надо делать. Короче, — Женька перешла на шепот, — будем вызывать духи умерших.
— Это не опасно? — растерялась одноклассница.
— Нет, конечно! — весело отозвалась гостья.
— А кого будем вызывать?
— Да хоть Пушкина!
— Нет, не надо Пушкина, — Серафима задумалась, — я недавно смотрела передачу про известную русскую балерину Наталью Гнежинскую. Она танцевала в Большом театре еще до революции, и в нее был влюблен даже царь, представляешь? Давай, ее дух вызовем!
— Балерину, так балерину, — согласилась Круглова.
  Серафима заранее договорилась с мамой и бабушкой, что Женя будет у нее ночевать. Родные ей никогда не отказывали, поэтому подруга пришла к десяти, прихватив с собой восковую свечу.
— А это для чего? — спросила девочка.
— По пламени свечи мы поймем, пришел дух или нет, — загадочно произнесла Женька.
— А тебе не страшно?
— Мне? — Круглова состроила смешную гримасу. — Ни капельки.
  Около полуночи подруги сели за стол, в центре которого одиноко стояла свечка на блюдце. В свете ее неяркого пламени все предметы в комнате казались огромными и таинственными. Когда стрелки часов приблизились к двенадцати, Женька сказала:
— Пора!
Она открыла форточку и вернулась за стол. Комната медленно стала наполняться морозным воздухом.
— Вызывай! — скомандовала она.
— Я не умею, — пролепетала подруга.
— Повторяй за мной: «Вызываем дух Натальи Гнежинской».
Девочки повторили эту фразу несколько раз, когда увидели, что пламя свечи взметнулось, и свечка закоптила.
— Пришла, — прошептала Женька и испуганно посмотрела на одноклассницу, — спрашивай, что хочешь узнать!
В темных глазах Стефании отразился яркий отблеск одинокого огонька. Она почувствовала присутствие в её комнате чего-то необъяснимого и загадочного. Все подготовленные к этому случаю вопросы мгновенно вылетели из её головы, и она тихо спросила:
— Я смогу когда-нибудь бегать или заниматься спортом?
В полумраке девочки уставились на блюдце. Оно медленно повернулось налево.
— Это «Нет»? — Серафима посмотрела на подругу.
— Не знаю, — тихо проговорила та, — теперь я задам вопрос!
Не отрывая взгляда от горящей свечи, Яшина кивнула:
— Давай!
Женька торжественно произнесла:
— Дух Натальи Гнежинской скажи: в меня влюблен Сережка Овчинников?
На этот раз блюдце усердно повернулось вправо.
— Влюблен, — улыбнулась девочка, — твоя очередь!
— Я долго проживу?
Блюдце опять двинулось налево.
— Я долго проживу? — как эхо повторила вопрос Круглова.
На этот раз оно вернулось в исходное положение.
Спустя полчаса Женя, довольная ответами духа балерины, отвернулась к стенке и уснула, а Серафима вернулась к столу. Свечка догорела наполовину. Расплавленный воск, будто слезы, застыл у основания. Девочка произнесла шепотом:
— Скажите, я скоро умру?
Вдруг раздался тяжелый вздох. Девочка испуганно огляделась. На кровати мирно сопела Женька, больше в комнате никого не было. Таинственный женский голос сказал ласково:
— Ты не умрешь, ты просто вернешься домой.
Девочка вздрогнула от неожиданности.
— Как это? — спросила она, с волнением ожидая ответ.
— Та, которую ты позвала.
— Вы — Наталья Гнежинская? — с замиранием сердца проговорила Серафима.
— Да.
— Вы сказали, что я вернусь домой? Разве сейчас я не дома?
— Твое тело — дома, а бессмертная душа — в гостях.
— Значит, моей душе осталось недолго быть в гостях?
— Твоя душа, милая девочка, не принадлежит тебе, — незнакомый голос звучал печально, — она послана на землю в наказание.
— За что?
— За смертный грех.
— Но я ничего не сделала такого, — растерянно пробормотала та.
— Ты — нет, а она, — послышался опять вздох.
— Расскажите: кто это — она? — попросила «гадальщица».
— Она — это моя подруга Тамара Ушинская.
— Ушинская, — задумчиво повторила девочка, — она тоже была балериной?
— Да, она была талантливой балериной. Мы вместе окончили московское театральное училище в тысяча девятьсот восьмом году под руководством известного педагога Александра Горского. Тамаре прочили блестящую карьеру. Из всего нашего выпуска нас только двоих пригласили танцевать в Большой театр. Уже через год она получила сольную партию, а потом последовало предложение отправиться на гастроли по Америке в составе «Русского балета» самого Сергея Дягилева. Знаешь такого?
Девочка молча кивнула, внимательно слушая голос незнакомки.
— Она репетировала «Лебединое озеро», когда однажды вечером, возвращаясь домой из театра, попала под проливной дождь.
«Гадалка» поежилась. Она внезапно почувствовала, что ее начало знобить, как будто её окатили холодной водой.
— Тамара сильно простыла. К вечеру у неё поднялась высокая температура, и мы ей вызвали врача.
На минуту все смолкло. Серафима испугалась, что дух балерины исчез, и она никогда не узнает продолжение истории. Она тихо спросила:
— А дальше?
— Доктор оказался молодым и очень симпатичным человеком, — между тем продолжил загадочный голос, — после осмотра он прописал ей лекарства, а потом приходил к ней каждый день, заботливо справляясь о здоровье своей пациентки. Он не только лечил ее от простуды, но и старался развлекать Тамару, рассказывая ей смешные истории. Несмотря на осеннюю пору, он приносил ей всегда живые цветы. Конечно, она влюбилась в него, и мужчина отвечал ей взаимностью.
После этих слов у Серафимы бешено заколотилось сердце. Возникло ощущение будто все, что рассказывает призрак Натальи Гнежинской о своей подруге, она испытала сама. Перед ней будто мелькнуло лицо мужчины с маленькими усиками и волнистыми смоляными волосами. На мгновенье она даже почувствовала запах его одеколона, смешанный с ароматом чайных роз, и прикосновение мягкой ладони к ее щеке.
— После болезни Тамара была еще слишком слаба, поэтому на гастроли с «Русским балетом» вместо неё поехала я, а когда вернулась из Америки, то нашла подругу в угнетенном состоянии. Её лицо осунулось, а взгляд был будто у побитой дворняги. Оказалось, что она забеременела от своего возлюбленного, но он не хотел этого ребенка. Молодой человек требовал, чтобы она продолжила карьеру балерины, советовал избавиться от плода, предлагая медицинскую помощь. Тамара отказалась.
— Бедняжка, — прошептала Серафима.
— Да, ей было очень нелегко. Она была в смятении. Все, чего она хотела в тот момент, это быть со своим любимым и родить их ребенка, но он все реже и реже приходил к ней. Однажды возлюбленный пригласил ее на прогулку, и Тамара с радостью согласилась. Они катались верхом на лошадях…
— На лошадях? — вырвался удивленный вопрос у девушки.
— Да, Тамара обожала лошадей. Каждый выходной она гарцевала на своем любимце, которого подарил ей один из поклонников, известный меценат Баранников. В тот солнечный весенний день она была счастлива и ничего не подозревала. Но внезапно кто-то напугал ее жеребца.
— Ах, — Серафима с волнением слушала таинственный голос.
— Лошадь понесло, а Тамара, растерявшись, потеряла равновесие и упала на землю. В результате — она сломала ногу и потеряла ребенка. Жизнь для нее потеряла всякий смысл.
Серафима с замиранием сердца ждала окончания рассказа.
— Ее положили в больницу. Нога была искалечена. Стало очевидно, что она никогда не вернется на сцену. Ее любовник оказался человеком слабым и безответственным. Он не только не поддержал бедную девушку в такой сложной жизненной ситуации, но и покинул ее навсегда. Тамара не смогла пережить предательство возлюбленного.
На блюдце догорала свечка, воск медленно затвердевал по краям, а фитилек начал коптить.
— Она умерла.
— Как?
— Она выпила большое количество снотворного, и ее не смогли спасти.
— Какая трагическая история.
— Да, тех, кто сводит счеты с жизнью, жестоко наказывают.
— Как?
— Когда душа, покинув бренное тело, возвращается на небеса, ей дают возможность выбрать себе новую судьбу.
— Как это — выбрать новую судьбу?
— Это сложно объяснить, — опять послышался вздох, — представь, что тебе дают посмотреть несколько фильмов. И какой из них тебе понравится, такая следующая жизнь тебя ждет.
Серафима сильно потерла глаза, будто отгоняя сон.
— Ты попадала в такую ситуацию, когда впервые встречаешься с человеком, а кажется, что знаешь его давным-давно? Или оказываешься в новом месте, где ты точно никогда не был, а оно тебе кажется знакомым? Или тебе говорят слова, которые ты уже слышал и именно от этого человека?
— Да, — улыбнулась девочка, — точно, такое было!
— Люди называют такое состояние «дежавю», а на самом деле в памяти остались такие своеобразные «зарубки», и иногда они неожиданно «всплывают». Ты на самом деле это видел, слышал или чувствовал, когда смотрел «фильм» о своей будущей жизни.
— Как интересно, — заворожено прошептала Серафима.
— Когда душа вселяется в новорожденного, на девятый день жизни его память о прошлой жизни стирается.
— А «зарубки» остаются?
— Мозг человека — самый сложный и неизведанный механизм, содержащий миллиарды нейронов. При любом действии человека активизируются те или иные нейроны, отвечающие за чувства, эмоции, обоняние, слух, вкус и так далее. Ученые никогда не смогут расшифровать сложную матрицу мозга, найти те «глухие» отделы, в которых содержится вся история не просто человечества, но и Вселенной. Если бы простой смертный смог использовать весь свой мозг, он знал бы все, потому что это записано в его памяти. Поэтому иногда «зарубки» прошлого или будущего дают о себе знать.
— Наверное, поэтому говорят, что ребенок при рождении смотрит на свою мать осмысленно.
— Да, младенец мудрый, но беспомощный. Он не может ничего рассказать. Являясь в этот мир, он только плачет. Если он плачет часто и много, значит, он знает, что ему уготована тяжелая судьба. Если плачет редко, это хорошо, его ждет счастье и успех.
— Но почему все души не могут выбрать себе счастливую судьбу?
— В зависимости от того, как человек прожил предыдущую жизнь, он заслуживает возможность выбора следующей или нет. Праведников ждет целая «фильмотека», а грешники получают короткие жизни, часто они рождаются больными и немощными, чтобы искупить свои предыдущие деяния страданиями душевными и физическими.
— Значит, душа Тамары получила мою жизнь?
— Да. Но ты хорошая девочка, — голос на секунду смолк, — ты умеешь любить все, что тебя окружает. Поэтому ты исправишь карму и получишь после смерти право выбора.
— А что будет с вашей подругой?
— Ты спасешь её душу.
В дверь осторожно постучали.
— Девочки, просыпайтесь, — раздался заботливый голос мамы, — а то проспите уроки.
Женька открыла глаза и посмотрела перед собой. Подруга, склонив голову, спала прямо за столом.
— Фимка, ты что, так и просидела всю ночь? — шепотом спросила она.
— Ой, — Серафима тут же выпрямилась, — мне снился удивительный сон.
— Расскажешь по дороге в школу, — Круглова сдернула с себя одеяло, — а я пошла умываться.
  Крупные снежинки медленно срывались с неба, образуя на скамейках, деревьях и обочинах тротуаров воздушные белые подушки. Снег, поблескивая в утренних солнечных лучах, так и манил к себе. Хотелась скинуть варежку и подцепить теплой ладошкой, будто лопаткой, этот недолговечный подарок природы и бесконечно любоваться им.
— Как же красиво вокруг! — воскликнула Серафима, разглядывая волшебное белое покрывало из снега.
— А я зиму не люблю, — пожала плечами Женька, — бр-рр! Холодно и тоскливо. Темнеет рано. Пока из школы придешь, пока выучишь уроки, уже ночь. Я не успеваю даже погулять.
— Да, дни короткие, — согласилась по привычке подруга, но тут же возразила, — нет, ты только посмотри, как сверкает снег! Он мне напоминает чистый лист бумаги, на котором можно рисовать! Это так сказочно, — добавила она восторженно, — зима дарит нам возможность начать все с чистого листа.
— Какой ты романтик, Фимка!
— Я просто, — подруга задумалась, — люблю все, что меня окружает. Мне кажется, я люблю всю Вселенную!
— Кстати, — собеседница покачала головой и сделала смешную гримасу, — давай, рассказывай свой сон!
Снег хрустнул под ногами, будто кто-то стал рубить капусту: хрум-хрум. Девочка посмотрела по сторонам, раздумывая, с чего начать.
— Она мне рассказала про мою душу, — после затянувшейся паузы тихо проговорила Серафима.
— Кто «она»? — хмыкнула одноклассница.
— Наталья Гнежинская.
— Так-так, — Женька остановилась и прикусила губу, — я совсем забыла сделать самое главное.
— Что сделать?
— Бабушка ведь меня предупредила, — Круглова виновато посмотрела на подругу, — что после гадания надо обязательно попрощаться с душой умершего, которую мы вызывали, и закрыть форточку!
— Ты думаешь, что душа Гнежинской осталась в комнате? — почти по слогам произнесла девочка.
— Скорее всего!
— И это был не сон?
Женька пожала плечами:
— Так что она тебе рассказала про твою душу?
Подруга вздохнула и подробно изложила ночной разговор с призраком. Некоторое время девочки шли молча, обдумывая странные слова умершей балерины.
  После уроков к Серафиме подошла одноклассница Катя Васильева и шепнула:
— Яшина, ты не переживай из-за этого пророчества!
— Какого пророчества? — удивилась та, а внутри что-то ёкнуло от нехорошего подозрения.
— Ну, то, что сказал тебе дух балерины, — она с состраданием посмотрела на девочку, — может, это неправда!
Серафиму будто током ударило.
— А ты откуда знаешь? — с волнением спросила она.
— Круглова в раздевалке рассказала, как вы у тебя дома ночью гадали, — пожала плечами Катя и добавила для пущей достоверности, — пока мы переодевались на физкультуру.
Серафима перевела взгляд на других одноклассниц, которые стояли в сторонке и с тревогой поглядывали в её сторону. В этот момент ей показалось, что все знают о её тайне, и от этого стало больно и обидно. Она считала, что Женька — это друг, но разве может друг так поступать? Она побежала в туалет и, закрыв лицо руками, зарыдала в голос, не в силах сдержать свои чувства.
  Первая смена закончилась, а вторая еще не началась, поэтому никто не тревожил школьницу своими любопытными взглядами и расспросами. Через некоторое время, когда прошла волна жгучей обиды, она села на широкий подоконник у окна. Она видела, что старшеклассники уже разошлись по домам. Серафима вытерла слезы и медленно поплелась на выход. Снег все еще шел, укрывая серебристым слоем грязную дорогу с талыми следами от ног и шин автомобилей. Но её уже не восхищало свободное падение снежинок, их веселый хоровод в морозном воздухе. Все казалось фальшивым и ненастоящим, как и ее дружба с Кругловой.
— Так-так, Серафима Андреевна, — с упреком покачала головой бабушка, открывая входную дверь, — что-то ты задержалась сегодня с уроков. Подруга уже твоя приходила, а потом звонила.
— Я сидела в туалете, — честно призналась девочка.
— Живот болит? — пожилая женщина сочувственно посмотрела на внучку.
— Ничего у меня не болит, — буркнула та, снимая пальто. — И подруги у меня больше нет!
— Ах, — бабушка сощурила близорукие глаза, — милая моя, да ты плакала!
Серафима быстро стащила сапоги и скрылась за дверью в своей комнате.
Рассказывать правду она не собиралась, тем более любимой бабушке, которая наверняка расстроиться из-за неё. Но не прошло и получаса, как раздался деликатный стук по фанерной двери, а затем запах сдобных пирожков стал распространяться по комнате с необыкновенной скоростью. Серафима почувствовала одновременно обильное выделение слюны и благодарность к любимой бабуле.
— Нет ничего такого, что стоило бы твоих слез, — улыбнулась старушка, ставя миску на стол, — поешь горяченьких пирожков!
— Есть, — упрямо проговорила девочка.
— Я надеюсь, ты расстроилась не из-за плохой отметки?
— Вот ещё, — Серафима надула губы, как маленькая, и ненароком заглянула в миску.
Бабушка, зная свою внучку, не стала докучать вопросами. Она взяла сверху румяный пирожок и надкусила:
— Вкусно, — прожевав, сообщила она и хитро добавила, — твои любимые с капустой и мясом.
Её уловка сработала, проголодавшаяся девушка тоже потянулась за выпечкой. Они съели в молчании по пирожку, а когда Серафима откусила следующий, она произнесла с обидой:
— Нет ничего страшнее предательства!
— По-видимому, предала тебя Евгения? — догадалась старушка.
— А как ты догадалась?
— Ну, ты же сказала, что у тебя больше нет подруги, — спокойно напомнила ей она.
— Я ей рассказала свой секрет, а она растрезвонила всему классу, — уплетая бабушкину стряпню, начала рассуждать Серафима, — разве это не подло по отношению ко мне?
— Не огорчайся, — махнула рукой старая женщина, — скорее всего Женя это сделала не со зла. А на будущее заруби себе на носу: не надо делится секретами, если опасаешься, что они станут известны посторонним людям.
— Ну, мы же подруги, — начала Серафима и печально добавила, — были.
— Не переживай, — ободрила её бабушка, — помиритесь ещё. В твоем возрасте обиды быстро забываются.
— Ни за что! — категорично заявила внучка.
— Если ты считаешь, что Женя не права, то так и скажи ей. Надо выяснить отношения между собой.
— А как бы ты поступила в этом случае, бабуля? — Серафима с почтением посмотрела на бабушку.
— Надо научиться прощать людей. Зачастую многие совершают поступки необдуманно. Но если ты уверена, что твоя одноклассница совершила подлость по отношению к тебе, то постарайся меньше с ней общаться, а тем более — откровенничать.
— Ты думаешь, она и в следующий раз разболтает мой секрет?
— Вполне возможно. Люди не меняются. Ты как-то говорила, что Женя знает всё про всех. По-видимому, её нравится быть в курсе событий других. Обычно так ведут себя люди, у которых нет собственной жизни и, чтобы заполнить эту пустоту, они активно интересуются жизнью окружающих.
— Мне всегда казалось, что она добрый человек, и её интерес к другим вызван желанием помочь. Я даже прощала её командирские нотки по отношению ко мне.
— Да, Женя по своей натуре — лидер, — усмехнулась бабушка, — ваше общение напоминало мне велосипед, в котором твоя подруга исполняла роль ведущего колеса, а ты — ведомого.
— Это плохо?
— Нет, это нормально. Обычно крепкие взаимоотношения между людьми строятся именно по этому принципу: руководитель и подчиненный. И совсем не обязательно, что второй — слабый или безвольный. Чаще — он просто позволяет собой руководить, хотя бы внешне. Двум лидерам сложно сосуществовать.
— Но это же нечестно, — возмутилась девочка, — получается, что «подчиненный» подыгрывает своему другу, а попросту врет ему.
— Нет, он просто обладает или гибким характером, или дорожит отношениями. Это, скорее всего, мудрость, а не обман. Ты же была с ней честной и считала свою подругу для себя авторитетом.
— Пожалуй, — согласилась девочка.
  По совету бабушки Серафима взяла «паузу» в общении с теперь уже бывшей подругой. Первое время было как-то неловко игнорировать вездесущую Круглову, а потом обида притупилась, и одноклассницы начали разговаривать. Однако холодность в отношениях осталась. Иногда Серафима ревностно наблюдала, как Женька весело общается с другими девчонками, обсуждая планы на вечер. Она по-прежнему активно участвовала в общественной жизни школы, подготавливая очередное мероприятие.
В начале апреля у Серафимы началась подготовка к выпускным экзаменам в художественной школе. Как только на улице подсохли лужи, Владимир Иванович стал выводить свой класс на пленэр. Ребята усаживались по лавочкам в парке и рисовали городские пейзажи. Серафима любила писать с натуры, не обращая внимания на любопытных, заглядывающих через плечо на ее рисунки. Разложив этюдник, она воодушевленно наблюдала за суетой городской жизни, нанося сочные мазки на лист бумаги или холст, натянутый на подрамник. За любимым занятием девушка забывала обо всем. Однажды, в теплый весенний день, она услышала сзади знакомый голос:
— Очень красиво!
От неожиданности Серафима даже вздрогнула. Потом оглянулась и увидела Женьку, которая с любопытством рассматривала её рисунок. Рядом стоял Сережка Овчинников.
— Правда, Фимка талантливая? — обратилась Круглова к нему, как будто их одноклассницы не было поблизости.
Парень кивнул:
— Правда.
Юная художница внезапно почувствовала невероятную благодарность к бывшей подруге. Она впервые за три месяца размолвки улыбнулась ей и тихо проговорила:
— Спасибо!
Женька радостно сообщила:
— А мы с Сергеем собрались посидеть в кафе, — она взяла под руку своего кавалера, — не хочешь присоединиться?
Серафима пожала плечами, как будто раздумывая, что ответить ребятам. Конечно, ответ у неё был готов в первую же секунду. Ей очень хотелось посидеть в кафе и, потягивая в трубочку безалкогольный коктейль, лениво беседовать на разные темы, но главное, она все это время тосковала по общению с Кругловой и давно уже была готова примириться с ней.
— Мне надо закончить рисунок, — художница кивнула в сторону этюдника.
— Ничего страшного, — весело отозвалась Женя, — мы сядем в открытом кафе у кинотеатра «Космос», а ты, как закончишь — приходи туда! Мы не будем торопиться, да, Сережа? — она кокетливо подмигнула однокласснику.
— Приходи, Яшина, — улыбнулся Овчинников.
— Хорошо, — ответила Серафима.
Воодушевленная приглашением, она сделала несколько точных мазков и подошла к педагогу:
— Владимир Иванович, можно идти домой?
— Если у тебя нет желания продолжать занятие, то, конечно, иди, — он направился к ее этюднику.
Прищурив глаза, преподаватель посмотрел на рисунок.
— Согласен, на сегодня хватит, — он перевел взгляд на ученицу, — пусть краски подсохнут, а завтра доработаешь.
— Спасибо, — Серафима стала торопливо вытирать кисти о тряпочку и раскладывать их по отделам этюдника.
— Яшина, ты после школы куда собираешься поступать? — Владимир Иванович внимательно наблюдал за девушкой.
— Пока не решила, — пожала плечами она, не собираясь продолжать беседу. Ей не терпелось отправиться в кафе.
— Поступай в художественное училище, — предложил он.
Серафима не ожидала от строгого педагога такого приглашения. Ребята в группе поговаривали, что он редко советует своим ученикам продолжить у него обучение, но уже в училище.
— Я в этом году только заканчиваю девятый класс, — она благодарно улыбнулась, — еще целый год на раздумья.
— Хорошо, — он махнул рукой, — не буду тебя задерживать. Вижу, ты торопишься. Мы еще поговорим на эту тему.
— Да, конечно, — Серафима повесила этюдник на плечо, — до свиданья!
Он ей кивнул, но через пару секунд негромко крикнул вслед:
— Яшина, тебя боженька в темечко поцеловал!
Юная художница весело шагала по улице, как будто на плече у неё висел не тяжелый деревянный этюдник с металлическими запорами и треногой, а ветхая тряпочная сумка. Ей было радостно и легко от последних слов педагога. Она чувствовала себя счастливой, как от долгожданного признания в любви. Серафима остановилась у акации и осторожно сорвала благоухающие цветы. Она поднесла их к лицу и вдохнула сладкий аромат. Девушка закрыла от удовольствия глаза и почувствовала, что именно в этот момент и в этом месте ей хорошо, как никогда. Сердце учащенно билось от непонятного восторга и предчувствия чего-то важного в жизни. Она с умилением посмотрела на гроздь нежных соцветий, лежащую у неё на ладони. Лепестки были белые с еле уловимым розовым оттенком и казались бархатными.
— Я обязательно сегодня вас напишу, — прошептала она и аккуратно положила белоснежную кисть к себе в этюдник.
В летнем открытом кафе почти все столики были заняты. Жизнерадостную популярную песенку, раздающуюся из стереоколонок, перекрикивали посетители. Своих одноклассников Серафима заметила сразу, но, подойдя вплотную к столику, увидела, что с ними сидит незнакомый парень.
— А мы тебя заждались, — улыбнулся девушке Овчинников и добавил, — а это мой приятель Михаил Тимофеев.
— Миша, — юноша привстал и протянул руку.
На мгновенье Серафиме показалась, что она уже где-то видела его. Высокий, спортивного телосложения с волнистыми черными волосами, он доброжелательно улыбался, открывая тонкую полоску белых зубов.
— Серафима, — она смущенно пожала протянутую ладонь и села рядом с Женькой.
— Что тебе заказать, Фимка? — спросила Круглова.
Девушке вдруг показалось, что «Фимка» здесь, в компании молодых людей, звучит как-то вульгарно и оскорбительно. Она покачала головой и проговорила, ни на кого не глядя:
— Я сама себе закажу, — и приподнялась с плетеного кресла, ища глазами официанта.
— Позвольте, я за вами поухаживаю, — Михаил посмотрел на девушку и предложил, — хотите коктейль?
— Хочу, — неожиданно даже для себя согласилась она.
Спустя несколько минут, когда принесли заказ и приятели потягивали напитки из высоких стаканов, новый знакомый спросил, кивнув на этюдник:
— Вы — художник?
— Я учусь в художественной школе, — скромно ответила девушка.
— Ты знаешь, как она рисует классно, — восхищенно воскликнула Женька и, повернувшись к однокласснице, попросила, — покажи ему свои работы!
— Не сегодня, — смущенно проговорила Серафима, — у меня с собой только одна и то незаконченная.
— Тогда обещайте, что обязательно покажите мне свои картины, — произнес Миша заинтересованно.
— Обещаю.
— Хватит вам «Выкать»! — возмутилась Круглова.
— Точно, — поддержал ее Овчинников, — сидим теплой компанией в кафе, а вы оба: «Вы», да «Вы».
— Им надо выпить на брудершафт и после этого перейти на «ты», — весело предложила Женя.
— Мы и без выпивки это можем сделать, правда? — Михаил выжидательно посмотрел на Серафиму.
— Правда, — кивнула она.
  На следующий день после школы, когда Серафима открыла этюдник, она увидела вялую кисточку акации. Цветы будто умерли, оставив после себя серые лепестки, по краям которых было затемненное обрамление, и слабый запах её вчерашнего восторга. Девушка небрежно бросила соцветия в мусорное ведро и, закатив глаза к потолку, вспомнила вчерашний вечер. Миша проводил её до подъезда, а когда стал накрапывать дождь, они спрятались под козырёк и долго разговаривали. Она даже не помнит о чем. Просто было легко и радостно. Мимо спешили прохожие, прикрываясь зонтами, но они никого не замечали, не отрывая взгляда друг от друга. Она смеялась его шуткам и волновалась от случайного прикосновения к ее руке. На прощанье он попросил её номер телефона. И сейчас Серафиму больше все в жизни волновали два вопроса: «Позвонит или нет?» и «Если позвонит, то когда?»
Михаил позвонил через два дня, ссылаясь на занятость в школе. Его голос был сдержан. Серафима уже готова была попрощаться с юношей, разочарованная вяло-текущим разговором ни о чем, как вдруг юноша смущенно прошептал в трубку:
— Давай встретимся сегодня вечером в шесть часов! Я сейчас не могу говорить!
Девушка мгновенно отреагировала на приглашение:
— Где?
— У кинотеатра «Космос»!
Он пришел на свидание с большой охапкой сирени. Серафиме еще ни один мальчик не дарил цветы. Она восторженно глянула на букет и расплылась в улыбке.
— Спасибо!
— Представляешь, вчера к нам приехала бабушка, — начал оправдательную речь Миша, — у меня такое чувство, что она решила не сводить с меня глаз, контролируя каждое мое движение.
— Бабушки, они такие, — усмехнулась девушка.
— Она себя ведет так, как будто я всё ещё маленький, — между тем с иронией продолжил он, — только я набрал твой номер, как она оказалась рядом, откровенно слушая телефонный разговор!
Он начал в лицах показывать своих домочадцев, пародируя их жесты и голос, чем вызвал неудержимый смех у девушки. И опять вечер быстро промчался, оставив грустный шлейф трогательного расставания у подъезда. Поднимаясь по ступенькам к своей двери, Серафима провела пальцами по губам, которые невероятно горели от первого поцелуя.
  Мама с бабушкой сидели на кухне и пили чай.
— Серафимушка, присоединяйся! — позвала приветливо мама.
Девушка хотела отказаться, но потом передумала и направилась к ним, почувствовав аромат выпечки. На столе стоял её любимый яблочный пирог, густо посыпанный сахарной пудрой. Она быстро налила себе чай и уселась рядом со своими самыми родными людьми.
— Ходила в кино? — поинтересовалась бабушка.
— Нет, — Серафима потянулась за куском пирога, — просто гуляли.
— С кем?
— С Мишей, — при упоминании этого имени лицо девушки предательски занялось румянцем.
— Он из вашего класса? — спросила мама, приподняв одну бровь.
— Нет, — Серафима отодвинула чашку от себя и строго посмотрела на маму, — это допрос?
— Это не допрос, а искреннее желание знать все о своем ребенке, — женщина положила свою ладонь на ее руку, — если не хочешь, можешь не рассказывать. Просто мы, — она перевела взгляд на свою мать, — переживаем за тебя.
— Мы недавно познакомились с ним, а сегодня было первое свидание, — виновато произнесла девушка, — я мало что знаю про него.
— Вот, что, милая, — бабушка улыбнулась, — ты пригласи к нам в гости своего нового друга. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое.
  В воскресенье после праздничного обеда и светской беседы за столом с домочадцами, Серафима с Мишей уединились у неё в комнате. Она достала из шкафа свои работы и разложила прямо на полу.
— А Женя права, — с интересом рассматривая картины и карандашные наброски, проговорил гость, — ты рисуешь очень здорово!
— Тебе нравится?
— Конечно, — он взял в руки рисунок, — это просто шедевр! Какая грация! — восхищенно добавил он.
— Если хочешь, возьми его себе, — девушка кивнула на свою работу.
— Ты любишь изображать лошадей? — поблагодарив за подарок, спросил Михаил, продолжая любоваться наброском.
— Эти животные меня завораживают, — с воодушевлением ответила художница, — величественной осанкой, пластикой движений, ну, — она смутилась своей высокопарной речи, — в общем, всем.
— А ты знаешь, — Миша перевел взгляд на девушку, — а я тоже обожаю лошадей, но, — он на минуту задумался, — они вселяют в меня какую-то необъяснимую тревогу.
— Тревогу?
— Да, и я не знаю почему, — он пожал плечами.
— Может быть, из-за воспоминаний?
— Вряд ли, никаких негативных впечатлений, связанных с лошадями у меня нет. Да и ездил я верхом всего пару раз.
— Где? — с интересом спросила Серафима.
— Я учился в классе пятом, когда мы отправились отдыхать на Кавказ к родственникам. Забрались в горы к ним на дачу, идем с папой по тропинке, а нам навстречу горец ведет под уздцы коня, — Михаил усмехнулся, — такого мускулистого красавца. Я попросил покататься.
— И папа разрешил?
— Да, — засмеялся юноша, — сказал, что я будущий мужчина и должен почувствовать себя всадником хоть разок! Так я первый раз оказался верхом на коне.
— Ты не упал?
— Нет, он был смирный, шел шагом. Его хозяин сказал, что животное никогда не обидит ребенка.
— А я никогда не ездила на лошади, — вздохнув, созналась Серафима.
На большой перемене старшеклассницы веселой стайкой выпорхнули на ступеньки школы. До конца учебного года оставались считанные дни, и от этого у всех было приподнятое настроение. Задорные солнечные зайчики слепили глаза, цвела душистая сирень, щебетали птицы и девчонки смеялись над любой шуткой, чувствуя скорое освобождение от ежедневных уроков и домашних заданий.
— Ну, что, Фимка, расскажи, как у вас там с Мишей? — прошептала Женька у самого уха одноклассницы.
Улыбка тут же слетела с уст Серафимы.
— Знаешь, Круглова, — она с усмешкой посмотрела на бывшую подругу, — если я захочу, чтобы о моей частной жизни узнала вся школа, я обязательно тебе расскажу!
От удивления у Женьки округлились глаза. Она явно не ожидала такой реакции.
— А ты, оказывается, злопамятная, — с укором проговорила она, — вот так вот делаешь людям добро, а они помнят только одну твою маленькую ошибку! Между прочим, это я тебя с Мишей познакомила!
— А разве я тебя просила об этом? — задала Серафима вопрос, ничуть не смутившись.
Бойкая Круглова передернула плечами и уже собралась отойти от собеседницы, но потом вдруг протянула руку:
— Давай мириться! Прости меня, но я рассказала девочкам про твой разговор с приведением для того, чтобы к тебе бережно относились. Я-то знаю про твою болезнь и всегда старалась тебя не расстраивать.
Серафима дала ладошку:
— Давай!
С первого июня у выпускников начинались экзамены, а все остальные учащиеся отправились на каникулы. Неунывающая Круглова тут же стала организовывать выезд на природу всем классом. Однако многие растерянно разводили руками: кто-то ехал в лагерь или санаторий, кто-то в турпоездку, а кто просто — на деревню к бабушке. Желающих отдохнуть за городом оказалось всего пятнадцать человек.
— Мамочка, можно я пойду в поход с нашими ребятами? — спросила с порога Серафима.
— Милая, ты же знаешь, что доктор запрещает тебе активные движения, — вздохнула мама, — у тебя же слабое сердце.
— Я буду осторожна, — дочь сложила ладони под подбородком, изображая мольбу, — ну, пожалуйста!
— А взрослые пойдут с вами?
— Нет, только наш класс.
— Это очень опасно, ты это понимаешь? Если случится приступ, то тебе никто не сможет оказать даже первую медицинскую помощь! Я понимаю, что тебе хочется в поход, но зачем рисковать?
— Ты мне предлагаешь всю жизнь просидеть рядом с тобой и бабулей? И что это будет за жизнь? — Серафима впервые взбунтовалась.
— Хорошо, — мама махнула рукой, — только будь аккуратна и возьми с собой лекарства.
— Ура! — девочка обняла мать и стала её целовать. — Я тебя обожаю! Ты самая лучшая мама на свете!
  Под тенистыми деревьями на берегу реки расположилась небольшая компания ровесников. В первый летний поход Сережка Овчинников пригласил своего приятеля Мишу Тимофеева. Как только разложили пестрые разномастные покрывала под широкой кроной, все стали доставать из рюкзаков и сумок продукты. Девочки по-хозяйски начали готовить обед, а ребята — собирать сухие ветки для костра.
— Фимка, помой редиску, — любительница давать всем поручения протянула подруге прозрачный пакет.
— А где?
— В речке, где же ещё? — засмеялась Женька и снисходительно добавила. — Деревенская простота!
Серафима, сняв плетеные тапочки, отправилась босиком к берегу. Когда ступни коснулись мокрого песка, она почувствовала приятное щекотание. Желтые песчинки будто выдавливались между пальцами ног и массировали кожу. Она зашла в речку и опустила руки в прозрачную воду, потом зачерпнула её пакетом и стала смотреть, как красные редиски погрузились в жидкость. За этим занятием её застал Миша.
— Вода холодная, — сказал он, улыбаясь.
— Нет, — замахала она головой, — не холодная, а приятная.
— А ты купаться будешь?
— Не знаю, — Серафима пожала плечами, — я плавать не умею!
— Да уж, — Михаил хмыкнул, — работы с Вами, барышня, непочатый край! Еще и плавать Вас надо учить! — он по-доброму усмехнулся.
— А что же ещё? — недоуменно спросила она.
Миша стоял по колено в воде, озорно щурясь от солнца. Одной ногой в закатанных штанах он «рисовал» круги по дну. Девушка смотрела на него, и что-то неведомое и щемящее стало волновать её сердце.
— Пока секрет, — он, как обычно, состроил смешную гримасу.
После дружного походного обеда компания отправилась купаться. Девочки плескались у берега, а мальчишки поплыли наперегонки к середине речки. Женька, забрасывая поочередно руки над головой, стала догонять одноклассников. Она, точно большая рыба, скользила в воде. Серафима с восторгом наблюдала за ней, втайне завидуя её ловкости и пластичности.
Мокрые и довольные ребята выходили из реки, со смехом брызгая друг друга. Кто-то достал мяч, и тут же образовался кружок для пляжного волейбола. Серафима села под дерево и стала смотреть на играющих одноклассников.
— Скучаешь? — Миша улыбнулся и подал девушке руку. — Поднимайся!
— Зачем?
— Приглашаю тебя прогуляться по окрестностям.
Она торопливо натянула на ноги тапочки и схватилась за сильную ладонь своего друга. Он легко её поднял с земли и показал кистью вдаль.
— Это недалеко, — на всякий случай предупредил он.
Они шли по рощице, отгоняя веточками назойливых комаров. По пути Михаил сорвал несколько белоснежных ромашек и сиреневых васильков и протянул Серафиме.
— Маленькое солнце на моей ладошке, —
Белая ромашка на зеленой ножке.
С белым ободочком желтые сердечки…
Сколько на лугу их, сколько их у речки! — продекламировал юноша.
— Это ты сочинил? — удивилась девушка.
— Нет, это стихи Зинаиды Александровой.
— А куда мы идем?
— Какая ты нетерпеливая, — тихо засмеялся кавалер, — скоро увидишь.
Обойдя небольшое озеро, они вышли на поле. С одной стороны виднелись крыши одноэтажных строений, а с другой какие-то деревянные сараи, огороженные забором. Миша взял подругу за руку и уверенным шагом направился к ограде.
— Пахнет навозом, — усмехнулась она, шмыгнув носом.
— Точно, — кивнул юноша и открыл калитку в заборе.
Серпфима активно завертела головой, пытаясь понять, куда она попала.
— Это ипподром? — спросила она.
— Нет, это конезавод, — улыбнулся Миша, — место, где занимаются разведением лошадей.
— А что мы тут будем делать? — возбужденно проговорила она и резко повернулась, услышав за спиной ржание животного.
Серафима увидела коня, которого вел мужчина. Она не верила своим глазам.
— Какой красавец, — прошептала девушка, как зачарованная.
Между тем работник конезавода подошел к гостям и поздоровался.
— Ну что, нравится? — он кивнул на жеребца.
— Он прекрасен, — от переизбытка чувств у Серафимы на глазах выступили слезы, — такой коричневый.
— Если лошадь равномерно-шоколадная, её называют бурой, — поправил её Михаил.
— Кто поскачет на нем? — деловито спросил мужчина.
— Девушка, — кивнул Миша.
— Держите за этот повод, — служащий конюшни подал кожаный ремешок юноше, — а я вам второго жеребца приведу.
Серафима осторожно дотронулась до жесткой шерсти животного и погладила.
— Мне до сих пор не верится, что я трогаю настоящую лошадь! Как ты смог договориться с ним? — она махнула рукой в сторону уходящего мужчины.
— Папа увидел твой рисунок, — Михаил улыбнулся и уточнил, — который ты мне подарила, помнишь?
Девушка кивнула.
— Конечно. Он ему понравился?
— Естественно, — засмеялся парень, — но, когда отец узнал, что ты никогда не видела воочию лошадь, он предложил привезти тебя сюда, на конюшню. Её хозяин — папин друг. Так что ты не волнуйся, жеребцы у нас будут смирные!
— Мы с тобой вдвоем на них поскачем? — недоверчиво спросила Серафима.
— Для этого мы сюда и пришли!
— Но я не умею, — растерянно созналась она.
— Хотите, я буду идти рядом, — услышали они голос конюха, который вел гнедую, — если боитесь.
— Я не боюсь, — твердо произнесла девушка.
— Тогда, давайте я вам помогу, — он подсадил гостью на седло, — удобно?
— Да, — восторженно ответила она, поглядывая сверху на мужчин.
— Чтобы жеребец двинулся вперед, его надо легонько стукнуть ногами, а точнее, частью от пятки до колена.
— А повод? — спросила она, крепко держа в кулачках кожаный ремешок.
— Повод — это, грубо говоря, тормоз или руль, — усмехнулся работник конезавода, — а вперед лошадь высылают ногами. Наши жеребцы вышколенные, они умеют распознавать сигналы ног и корпуса всадника. А вы можете давать им команды голосом.
— А какие они знают команды? — Миша взял поводья своей лошади.
— Обыкновенные: «галопом», «стоять», «рысцой».
— Они такие умные, — Серафима провела пальцами по шоколадной гриве животного.
По ромашковому полю мерным шагом шли два коня. Всадники ровно сидели на спине животных, разговаривая между собой.
— Это какая-то сказка, — эмоционально реагировала на происходящее девушка, — я чувствую от лошади какой-то магнетизм. Как будто я на ней уже скакала, — она с благодарностью посмотрела на юношу, — и ты был рядом со мной.
— Я рад, что ты оценила эту авантюрную затею, — Михаил легонько похлопал свою лошадь по шее, — покататься со мной.
— А давай поскачем к нашим ребятам? — вдруг предложила Серафима.
— Не боишься?
— Ну, что ты! Я с тобой ничего не боюсь!
Девушка стукнула жеребца коленами по бокам, и тот сразу среагировал на команду всадницы и перешел на галоп.
— Егей! — Миша тут же догнал свою подругу, радуясь легкому ветерку, обдувающему со всех сторон.
Они уже подъезжали к месту походной стоянки, когда несколько одноклассников выскочили из речки.
— Смотрите, это же Мишка с Серафимой! — крикнул кто-то из них.
Раздался пронзительный свист, и жеребец резко рванул в сторону. Девушка только почувствовала острый укол в области сердца, но боль мгновенно прошла, а осталось незабываемое чувство полета. Конь скакал по полю, вернее летел. Его грива развевалась от скорости, как на рисунках Серафимы. Девушка чувствовала необычайную легкость, и ей казалось, что сейчас она коснется облаков. И в мире не было никого, только прекрасная всадница на буром жеребце. Она случайно кинула взгляд вниз. Туда, на грешную землю, где стоял, как вкопанный, такой же конь, как был под ней. Она увидела ребят, окруживших его, и Мишу, который трогательно снимал какую-то девушку с возбужденного животного. К ней долетел пронзительный голос Женьки Кругловой, которая почему-то кричала её имя. И не как обычно: «Фимка». Её бывшая подруга звала девушку, которую держал на руках Михаил, Серафимой.

Декабрь 2017г.