Шум уходяшего дождя. гл 1 Лунная соната

Глава первая. Лунная соната.

Она смотрела в прозрачную гладь зеркала и не узнавала своего лица. Невесомые лунные нити окутывали ее с ног до головы, словно оплетали в иллюзорный, почти невесомый кокон. Манящая гладь зеркала звала к себе с невероятной магической силой. То существо, что отражалось в нем, обладало чарующей красотой. Оно отражало ее сущность. Сущность маленькой девочки в голубом платье с золотистыми волосами, растекающимися по ее фарфоровым плечам солнечными лучиками. Взгляд той невинной девочки напоминал ей о днях ее юности, о времени, когда она утопала в своих мечтах в объятьях прекрасного юноши. Юноши, которого потом долго искала.
«Нужно закрыть глаза. Гладь этого зеркала врет. Это просто иллюзия». Она опустила ресницы, на которых лунный луч продолжал играть свою мелодию, перебирая их словно клавиши рояля. «Только не открывать глаза! – шептала она как молитву, пытаясь избавиться от наваждения. – Это пройдет, это обязательно пройдет. Это не может продолжаться вечно!»
Он ушел. Ушел, не попрощавшись, осторожно прикрыв за собой дверь, когда она спала, как та маленькая девочка, тихонько прижавшись щекой к его плечу. Он осторожно откинул одеяло и выскользнул словно холодная и скользкая рыба. Бесшумно, как вор.
Он ушел. Шелковые простыни источали слегка уловимый запах, запах его тела, запах топленого молока, который напоминал ей тот фейерверк, произошедший этой ночью, где-то внизу ее живота. Эта обволакивающая всю ее и растекающаяся по всему телу волшебная нега! Она словно бесконечная река уносила ее в волшебный мир, баюкая в своих розовых водах, она заливала ее сверкающими на солнце серебристыми брызгами, она опьяняла словно крепкое вишневое вино.
«Только бы не открывать глаза. Что будет потом? Это хрупкое создание опустит венок на своей могиле?» Где же ты, та, которая источала невероятный божественный свет? Свет, который шел изнутри, который рассыпался на миллионы искр и заставлял всех вокруг трепетать от переполняющей любви. Любви ко всему живому, любви и восхищения, любви и восторга, любви и созидания. Только бы не открывать глаза!
Он ушел, не задумываясь о том, какую боль оставил за дверью. Здесь, за этой дверью. Она уже не чувствовала ничего. Внутри будто что-то лопнуло и разливалось по телу холодной тягучей волной. Эта волна накрывала ее с головой, она захлебывалась, истерично заглатывая воздух. Он рвал легкие, он застывал внутри каменной глыбой. Его невозможно было вытолкнуть из себя. Он оседал внутри. Навечно, уничтожая в ней ее суть. Это была уже не маленькая девочка, внутри ее рождался монстр, который безжалостно пожирал остатки невинной души. Монстр рычал, выл, вырываясь из груди на волю, чтобы пожирать обидчиков. Он жаждал расплаты, он жаждал крови.
«Только бы не открывать глаза! Это пройдет! Это обязательно пройдет! Это не может длиться вечно!» Ее трясло. Мокрые дорожки бежали по щекам завершая свой путь на обнаженной груди. Она понимала, что как только откроет глаза, тот, кто рвался наружу, проникнет на свет через эти заплаканные озёра. Нельзя открывать глаза, ибо та девочка за зеркальной гладью ей не простит.
Он ушел не попрощавшись, оставив на столе хрустящую купюру. Плату за тот фейерверк, плату за любовь, плату за наивность, плату за надежду, за веру в того юношу, который отдаст ей свое сердце. Сколько же вас ходит по земле, утверждающих то, что женщине нужен только этот кратковременный фейерверк? Почему вы не чувствуете, что ей нужен этот, только этот запах топленого молока на ее простынях, это теплое сопение над ухом, это каждодневное «С добрым утром, любимая!» Каждой!
Она открывает глаза и пристально всматривается в зеркало. Там, за сверкающей гладью в свете холодной луны, источающей мертвенно-бледный свет, сияла женщина.
Она присела на краешек кровати, опустила ноги на пол и, обхватив голову руками, глухо заплакала. Тихий плач постепенно стал перерастать в стон, затем в нарастающий рёв. Ей хотелось кричать на всю вселенную, и она кричала, то где-то внутри себя, пытаясь разорвать тугой обруч сковывающий грудь, то прорывавшийся сквозь сжатый рот стон превращался в придавленный рык. Так ревет попавший в капкан зверь, натужно, пытаясь освободить раздавленное тело. Сколько времени прошло, она уже не понимала. Боль потихоньку стала уходить, когда сквозь плотно зашторенные окна стал воровато пробиваться бледный солнечный свет. Он медленно скользил по паркетному полу, захватывая половицу за половицей и, добравшись до ее ступней, словно теплой ладошкой погладил их, затем стал подниматься все выше и выше по обнаженным ногам. Он словно шептал ей: «Все будет хорошо, успокойся, я рядом.» И вот уже все ее тело было залито солнечным светом. Она глубоко вздохнула и снова подошла к зеркалу, взяла расческу и медленно провела по волосам. «Не надо раскисать, подруга! Жизнь продолжается.» – сказала она себе и стала собираться на работу.

Вступив на ступени эскалатора и оглядывая толпу сосредоточенных сограждан, она кинула взгляд назад и обратила внимание на знакомое лицо холеного молодого человека.
– Игорь! – окликнула она парня. Тот помахал рукой, давая понять подождать его. Соскочив в сторону, она остановилась у края эскалатора. Молодой человек подхватил ее под руку и увлек за собой в подошедшую электричку.
– Оля, давно тебя не видел. Ты на работу? Нам по пути, мне тоже надо в вашу контору. Дело есть.
– Ты же работаешь в другом тресте, что тебя занесло к нам? – она подняла глаза, пристально всматриваясь в гладко выбритое до блеска лицо собеседника.
– Генка взял к себе на участок, прорабом. У тебя как с ним?
– Никак, – она резко отвернулась, чтобы Игорь не заметил ее вдруг помрачневшего лица. Молодой человек взял ее за подбородок и повернул к себе.
– Что-то стряслось? – он внимательно изучал ее. – Не обращай внимания на его закидоны. Я знаю этого ловеласа со студенческой скамьи, от него что угодно можно ожидать. Женщины для него – помойка. Сколько баб он обидел, ты себе не представляешь. Мне иногда хочется набить ему морду.
– Зачем тебе? Ну погуляли мы, без обязательств. Он никогда не женится. Ему свобода дороже и его коллекция, я имею в виду – женская, как, впрочем, и тебе. Вы оба друг друга стоите.
– Оля, я давно хотел с тобой пообщаться, по-дружески. Ты же умная женщина, зачем тебе Генка? Я конечно не лезу в ваши отношения, но мы с ним неоднократно обсуждали его похождения. Я слышал, как он отзывался о тебе. Скажу, не очень-то хорошо. Я, в отличии от него, к тебе отношусь иначе и уже давно.
– Ладно, Игорь, все кончено. – Она улыбнулась, подмигнула ему и направилась к выходу. Он последовал за ней.

Игорь появился в ее жизни чуть больше года назад, на Новогодней вечеринке в общежитии. Он подошел к ней без церемоний и представления, вывел в центр зала обхватив за талию и закружил в вальсе. Ольга тогда поразилась такой наглости, но не сопротивлялась. Холеный, в джинсовом костюме, что было большой редкостью в то время. Позже она узнала, что это был, наверное, единственный костюм. Он любил себя и умел создавать иллюзию обеспеченного человека, девчата не сводили с него глаз. Он не был красив, но его элегантные манеры, чуть нагловатое поведение, приправленное легким юморком, сводило девчат с ума. Он был частым гостем в девичьем царстве, блуждая из комнаты в комнату, развлекая девчат анекдотами и забавными случаями из жизни. Оля скоро догадалась что его репертуар был словно накатанным, одно и тоже много раз повторяемое. Несколько раз Игорь пытался подступиться к ней ближе, но девушка резко лишила его возможности добиться близких отношений. Он не внушал доверия, особенно после странного предложения вместе, как тогда говорили, «покупать шмотки». Он предложил скидываться с каждой зарплаты и помогать друг другу покупать эти дорогие «шмотки». Сначала ему, потом ей… Типа «кассы взаимопомощи» или, как называли еще тогда, «черной кассы». Оля скоро поняла, что парень не имеет за душой ничего кроме «хорошо выглядеть» и многие его манеры и поступки ей не нравились.
Однажды Игорь пришел в гости со своим другом, Геннадием, и Ольга потеряла над собой контроль. Она словно тонула в его глазах, она чувствовала себя обреченной на любовь, она сопротивлялась, но его бархатный голос, словно гудящий изнутри околдовывал и уводил из реального мира в мир чарующих грёз. Игорь отступил и вскоре исчез из ее жизни.


Бухгалтерия на втором этаже старинного здания в это время была местом, в котором даже залетевшая муха производила оглушительный звон. Время основных отчетов закончилось и в ней царила тишина. Ольга Николаевна перекладывала с места на место документы, укладывая их по своим местам. В кабинете кроме нее было четверо сотрудниц. Бухгалтер расчетной группы, материальной, главный и кассир. Женщины в возрасте и говорить с ними было не о чем. У одной дача, у другой куча детей и внуков, у третьей больная мать, у четвертой пьяница муж и коммунальная квартира, у Ольги же не было ничего, кроме съемной квартиры. Одним словом, бухгалтерия – это царство тишины.
Ольга работала здесь уже второй год, но так и не обрела среди этого офисного планктона приятельниц. Была одна подруга Ирка, с общаги, где до недавнего времени проживала и она, и тоже работала штукатуром, но с подругой уже давненько не виделись. Это огорчало молодую девушку, так как иногда хотелось с кем-нибудь поболтать, по-девичьи. Ирка была любимицей всех. Она играла на гитаре, великолепно пела и была душой любой компании, порой была нарасхват. В былые времена они с Олей выходили на черную лестницу в общежитии и много пели и дурачились. Ирка была легкой и в отношениях с мужчинами, с юмором встречала и провожала их. Однажды назначила встречу всем своим ухажёрам в одно время у себя в комнате, накрыла стол, встретила, познакомила всех, а сама укатила на очередное свидание. Вот такая она была – Белка. Оля очень любила эту сумасбродную девчонку и даже завидовала ей. Сама же она была неразговорчива и часто оставалась одна, наедине с книгами, либо за шитьем или вязанием. Недаром ее удел – бухгалтерия.

В обеденный перерыв в кабинет заглянул Игорь и уговорил ее пойти в кафе, выпить чашечку кофе. «С этого все и начинается», – подумала она про себя, но согласилась. В кафе Игорь ей сообщил что Генка уезжает в командировку месяца на два, в Москву. Это известие ее немного успокоило, ей необходимо было время чтобы забыть ту ночь и не встречаться с ним в конторе. Легкая болтовня его друга, комплименты и ухаживания немного отодвинули назад все то, что еще болело. Теперь она уже успокоилась, но попросила Игоря передать Геннадию Олеговичу конверт, в котором была та денежная купюра и велела его не открывать. Тот удивленно приподнял брови, улыбнулся и положил конверт в карман.
– А ты говоришь, что все кончено. Любовные письма, дорогуша – это вчерашний день. – Он осуждающе покачал головой. – А вот и он! – Игорь помахал рукой вошедшему в кафе Геннадию.
– Только не при мне. – Девушка умоляюще посмотрела на него и резко встала из-за стола. Направляясь к выходу она боковым зрением заметила, что Геннадий присел рядом с Игорем.

Прошло два месяца с момента последней встречи в кафе. Ольга жила все той же жизнью, но с ней что-то стало происходить. Она резко поправилась и, обнаружив что произошла задержка, что, впрочем, с ней бывало и раньше, и она особо не обратила внимания на это, но решила пойти к врачу.
Визит к врачу ее не обрадовал. Беременность. Эта новость выбила из-под ее ног землю. Она была в ужасе. Врач категорически запретил делать аборт. Эта беременность была единственным шансом когда-либо иметь детей. Врач посоветовал хорошо подумать. Ольга растерялась и не смогла ничего ответить.
Дома, лежа на кровати она долго плакала. Жизнь словно остановилась, не потому, что у нее будет ребенок, а из-за страха, что она не сможет одна его вырастить. Мизерная заработная плата не покроет тех расходов на оплату съемного жилья и обеспечения ребенка всем необходимым. А что скажет мама? Больше всего ее волновал последний вопрос. Мать была строгих правил и не простит ей этой ошибки. Что теперь? Обратно в деревню? Какой позор!

Утром у входа в здание на крыльце ей стало плохо. Ее качнуло, и земля ушла из-под ног. Кто-то подхватил девушку и усадил на скамейку для курильщиков. У крыльца зашумели колеса автомобиля, дверь распахнулась и из него вышел Геннадий Олегович. Поднявшись по ступеням, он приостановился.
– Что с тобой? Может скорую? – Он было взялся за ручку двери, чтобы войти внутрь, но постояв секунду, повернулся к ней.
– Я беременна, – тихо прошептала Оля и отвернулась от него, прихватив рукой живот.
– Ну и что? Что ты этим хочешь сказать?
– Я беременна от тебя.
– Х-м. Ты хочешь сказать, что я отец твоего выбледка. А ничего что ты спишь с моим другом. Он мне описал все в красках. Пока я был в Москве вы тут здорово повеселились. Даже ребенка сделали. Хороша же ты, подруга. Кочуешь из койки в койку. Все вы бабы сучки. Хочешь мне навешать чужого ребенка! Не выйдет. Это твои проблемы. Делай аборт.
– Сгинь из моей жизни, – процедила сквозь зубы побледневшая девушка и сузив глаза зашипела, – будь ты проклят!
Он резко рванул ручку двери и вошел в здание. Ольга немного посидела, отдышалась и поднялась в кабинет.

Новость скоро дошла до сотрудниц ее тихого уголка. Бухгалтерия была в шоке. Главный бухгалтер Ираида Алексеевна вдруг обратила на нее внимание. Она тепло по-матерински отнеслась к ней и в выходные пригласила к себе на дачу, чтобы немного развеяться.
Старенький «Жигулёнок» позвякивая всем своим корпусом мчался в пригород. Знойный иссушающий воздух августа хлестал в лицо. Оля сидела на заднем сиденье заваленная дачной утварью и вглядывалась в пробегающий мимо пейзаж. На душе было мерзко. Она старалась держаться изо всех сил, но бунт в душе не давал ей расслабиться. Ираида (как она просила себя называть не при сотрудниках) иногда оглядывалась, предлагала то воду, то конфетку. Ее муж сосредоточенно вглядывался вдаль и не обращал внимания на женщин. Машина катилась ровно в надежных и опытных руках.
Дача Ираиды находилась на берегу озера. Старый яблоневый сад встретил их яблоками и благоухающими цветами. Оля соскучилась по этой почти деревенской жизни. Она выросла среди такой же природы, с ее комарами и осами, с ее шуршащей и порхающей живностью, с ее невероятно вкусным воздухом. Она наконец-то задышала и две женщины встали в привычную для дачников позу. Длинные и заросшие гряды клубники требовали обрезку и рыхление. Работа пошла скоро. Почувствовав себя не в своем привычном одиночестве, Ольга с остервенением трудилась, рассказывая Ираиде о себе, и о том, что с ней случилось.
 – Ничего, девка, всякое бывает. – Говорила та, бойко захватывая рукой кусты клубники и обрезая листья почти у самой земли. – Бог видит все, он разберется. Вырастишь, не ты первая.
 
Медленно на землю опускался вечер, накрывая прохладным покрывалом раскаленные за день шапки деревьев, пожухлую траву, и серые камни. Словно тать растекался по гладкой поверхности, расползался во все укромные уголки, поглощая и проглатывая обнаженное тело озера. Прибрежные кусты обретали жуткие мистические очертания и словно оживали, шелестя и охая. С середины озера поднялась крупная птица, хлопнув крыльями по воде, рассыпая искрящиеся на угасающем солнце брызги и стремительно направилась с сторону леса. Солнечный диск, моргнув в последний раз, опустился за горизонт. Все стихло, словно остановилось дыхание. Эти почти мертвые мгновения тишины зависли в воздухе. Горизонт медленно растворялся и вскоре исчез совсем, образовав непроницаемую бездну, словно перед тобой пустота без очертаний и эта пустота подползала все ближе и ближе и, остановившись на расстоянии вытянутой руки, глухо ухнула. Сердце ёкнуло и словно провалилось в недра живота. Прерывистыми толчками Ольга заглатывала воздух, выталкивая из глубины своего тела внезапно охвативший ее страх. Осторожно ощупывая под собой землю, она медленно опустилась, приняв позу эмбриона, обхватив колени и крепко прижав к ним свою тяжелую голову. «Вот и все», – подумала она про себя. – «Так видимо надвигается смерть, стирая все вокруг. Все можно пережить, не пережить лишь смерть.» Ей не хотелось о чем-либо думать, просто сидеть и смотреть в эту таинственную бездну. Ей казалось, что эта пустота часть ее, вернее она сама – черная, непроницаемая, глухая и безразличная ко всему.
Неизвестно сколько времени она так сидела пока, охвативший ее в первые мгновения страх, постепенно начал проходить. Эта непроницаемая бездна словно вытягивала из неё каплю за каплей ту боль, которая привела ее сюда. Она медленно поднялась и сделала робкую попытку сделать шаг вперед, бездна отступила на шаг, еще шаг и еще шаг, и под ногами раздался легкий всплеск воды и покатился по глади озера словно шарик пинг-понга. И… Словно тусклый луч надежды на горизонте робко стал пробиваться свет. Спустя некоторое время горизонт раздвинулся и из-за тучи показалась луна.  Вскоре она уже заливала окрестности бледно-голубым, словно искусственным светом люминесцентных ламп. Озеро задышало, заискрилось и грузно покачивая ртутными водами двинулось навстречу, с каждым шагом приближаясь к обнаженной фигуре девушки. Она продолжала медленно погружаться. Вода колыхалась уже на уровне талии, поглотив половину тела. Ольга остановилась, вглядываясь в свое отражение на водной глади. «Вот меня уже осталась половина, и то отражение на воде вскоре не будет мною». Опустив руки в воду, она подумала, что цепь замкнулась, руки связались с теми, что отражались на воде, словно в рукопожатии.  Холодная жидкость обволакивала кожу, щекотала и легонько похлопывала. Подрагивая бедрами, она стояла и дальше не решалась войти. Ступни ног нащупывали скользкую и вязкую трясину. «Противно», – подумала она и замерла. Со стороны леса послышался шум крыльев, словно встряхивали мокрое бельё. Хлопок, еще хлопок и… резкий разрывающий тишину вздох – «У-у-х!», и еще, еще… Ольга вскрикнула и резко отпрянула назад, к берегу. Еще не остывшие после дневной жары камни тепло согревали продрогшее тело. Трясясь и постанывая, она медленно натягивала брошенное на землю платье. На ночном небе во всей красоте и величии сияла луна и словно подмигивала ей, качая свое отражение на сверкающей глади озера. «Все пройдет, все обязательно пройдет», – шептали прибрежные кусты.

– Оля! Ты где? Мы тебя потеряли. – В прибрежных кустах появился веер света от фонарика. Две темных фигуры обозначились на берегу. Ираида бросилась к трясущейся молодой женщине, обхватила ее, прижав голову к груди.
 – Ты что удумала, девка! Не смей! Не смей и думать об этом! Ты теперь не одна. Запомни. Ты теперь не только перед Богом в ответе, но и перед тем, кого в себе носишь. Наберись мужества и не обращай ни на кого внимания. Потом ты поймешь какое счастье в себе носишь. Угомонись. Пошли спать. Все образуется.
– Ираида, я уйду из управления, я не смогу там больше находиться. Не могу видеть его. Больно мне очень. – Она разрыдалась как маленькая девочка, покусывая свою ладонь. Прихватив ее за талию, Ираида подняла девушку и повела в дом.
Голубоватый свет луны скользил по подушке, по ее щекам, словно смывал с них остатки слез. За окном мирно шелестела яблоня, стрекотали кузнечики и где-то в лесу изредка ухала сова. Маленькая девочка, свернувшись калачиком тихонько засыпала.
(Продолжение следует)