1. Бурденко Николай Полуфиналист Конкурса

Полуфиналисты Конкурса
«Золотое перо Алтая 2018»
Номинация «Проза»
1. Бурденко Николай (г. Бийск)

Бурденко Николай
(г. Бийск) 
http://www.proza.ru/avtor/05burd37mailr1
      
  Бурденко Николай Иосифович

        Родился 11 мая 1937 году в Иране г. Пехлеви в семье иммигранта.  Учился в Персидско-французской школе. С 12 лет работал и учился русскому языку и прочим при Советском посольстве в Тегеране. По приезде в 1956 году в г. Бийск – служил в армии. Отслужив, работал и учился.  В 1963 году поехал в Узбекистан на комсомольскую стройку в город Навои, где работал бригадиром слесарей монтажников.  Работу совмещал с учёбой в вечернем техникуме, получил диплом техника-механика.      
          По окончании обучения работал мастером, начальником участка внешнего монтажа, главным диспетчером завода.
       Награждён орденом «Трудового красного знамени» и правительственными медалями. 
В 1987 году, по приезде в г. Бийск поступил на работу в ПМП «Металлугмонтаж», где трудился монтажником, мастером, начальником участка, заместителем директора по общим вопросам.
          Женат, в семье шесть сыновей и дочь. Говорю на пяти восточных языках. Пенсионер. С 2012 года занимаюсь писательской деятельностью, прозаик – член Российского и Интернационального союзов писателей. Издано пять книг, четыре из которых – романы.         


Двадцать пять лет ностальгии
(Отрывки из романа)

Том 2. Чужбина
                Мы сопровождали колонну «студебеккеров» по предгорью Загрос, где хребты покрыты дубовыми и буковыми лесами, а небольшие долины так зелены, словно их только что выкрасили. Такую удивительную палитру цветов и разнообразие растений редко где увидишь. А реки, разрезавшие горы пополам и создавшие ущелья и маленькие каньоны, обнажали на отвесных склонах берегов неописуемые в исследовательском плане богатства геологам, кладовые для открытия новых почв и минералов в трёх направлениях. По ущельям текут бурно клокочущие реки, падающие с невысоких скал воды в солнечный день образуют туман, в котором просматривается отрезок радуги со всеми её цветами. Предвечерняя мгла в горах давала о себе знать: как мне показалось, миновав перекресток на Тебриз, мы въехали в эльбрусскую горную часть, где всё уже казалось не ярко-зелёным и радующим глаза и душу, а мрачным и тревожащим нервную систему. Через несколько минут тревожное напряжение подтвердилось. «Виллис» дёрнулся влево, в это время прогремел выстрел, и за моей спиной прогрохотала короткая автоматная очередь – её произвёл сидевший на заднем сидении солдат, который увидел человека, стоявшего на крохотном нависающем выступе скалы. «Стоп!» – приказал я водителю, а когда попытался выпрыгнуть с переднего сидения «виллиса», то почувствовал острую боль в правом бедре, а дотронувшись рукой, ощутил влагу. Глянув вперёд на дорогу, я увидел четырёх всадников с направленными на нас стволами, а двое моих солдат как по команде открыли огонь: тот, что за спиной, – поверх голов всадников, а водитель – почти у самых копыт коней. От пуль рикошетом летели камни и больно ранили ноги коней, отчего они вздыбливались, норовя сбросить наездников, которые при этом не могли применять оружие. Видя такое положение дел, преградившие путь четверо наездников повернули коней и начали удаляться, оставив упавшего сотоварища, который ещё подавал признаки жизни.
Перевязывая свою рану на бедре, я понял: пуля прошла по мякоти насквозь. Затем мы загрузили бандита в «виллис» и поехали с тем, чтобы в первом населённом пункте предать его в руки эскулапов. По дороге до Миане я от водителя и солдата, стрелявшего из-за спины, узнал, почему машина резко вильнула. Если бы водитель резко не вильнул, то пуля попала бы в меня. Солдат, сидевший на заднем сидении, подтвердил то же самое, оказывается, оба они стоящего с карабином бандита увидели одновременно, и если бы не вильнул «виллис», то бандит был бы убит, а так пули попали в скалу, и, видимо, тот от испуга упал. «Молодцы вы оба: ты, «рулило», – что вовремя крутанул баранку, а ты, автоматчик, – что не попал в бандита, иначе бы нам не отпис;ться».
– Иосиф Степанович, почему похвалили автоматчика?
– Дело в том, что нам – сопровождающим – была установка при любых обстоятельствах на поражение не стрелять.
В город Миане приехали очень поздно, бандита довезли до больницы и оставили врачам, а в гостинице я обработал ногу. После полудня прибыли в порт Пехлеви, я с горем пополам сдал колонну и стратегический груз в металлических бочках. Закончив передачу, я отправился в медсанбат, там мне обработали рану и не выпустили меня. «Иосиф Бурденко, вам необходимо задержаться дня на три, а потом отпустим на все четыре стороны», – сказал военврач.
После ужина привезли старика и положили рядом со мной. Когда я присмотрелся к вновь прибывшему, то узнал в нём одного из людей сороковых годов, с которым мы занимались поиском клиентов, а потом, когда перегоняли машины, он перегнал со мной две колонны и, сославшись на семейные неурядицы, ушёл не знаю куда. Реакция при встрече оказалась настолько бурной, что прибежали врач и медсестра узнать, всё ли у нас нормально. Ушли, предупредив, чтобы мы не так бурно реагировали при всех своих воспоминаниях.
«Муса, как ты сюда попал, это ведь военный медсанбат?» – «Да так! У меня здесь товарищ работает, вот я его и попросил в связи с отсутствием денег. Я здесь только на сутки, завтра отбуду в глубь страны родной. А ты, Иосиф, как сюда попал?» – «Я по ранению, позавчера на пути к Миане со скалы Гиляк шмальнули, если бы не мои бойцы, то меня бы завтра уже хоронили».
Я хотел ещё что-то спросить у Мусы, но в открытой двери появился мужчина лет тридцати пяти, высокого роста, широкоплечий, больше похожий на атлета. Осмотрев палату и подойдя ко мне, он вежливо спросил: «Простите меня за бестактность: не могли бы вы на несколько минут оставить нас наедине?»
Ни слова не говоря, я кое-как поднялся, сил хватило выйти только за дверь, потому что боль сковала меня, да так, что я еле стоял на ногах, благо ухватился за ручку двери на противоположной стороне коридора. Над дверью палаты, куда я был поселён, находилось глухое окно без одного стекла из трёх. Как только дверь за мной закрылась, я услышал голос незнакомца, посетившего Мусу: «Акбар Акбаров, пришёл вам сообщить: завтра все ваши документы будут готовы и, возможно, к вечеру мы вас отправим в Баку. Там вы получите свой паспорт, деньги и продолжите путь в Ашхабад к красавице-дочери Омид. Кстати, чтобы мне не светиться здесь, документы я передам врачу, который будет вас сопровождать. И без возражений: они знают, что вы сильно подорвали своё здоровье при выполнении заданий с предвоенных лет по сей день, охотясь на главу кротов. Вот поэтому к вам приставили в дорогу врача, а по месту вашего пребывания госпитализируют на какой-то период. Вы всё поняли? В данное время вам нельзя волноваться, и самое главное – не вставать и слушаться врачей. Теперь давайте прощаться. Мы больше не увидимся, а провожать я вас буду визуально издали».
Услышав последние слова «давайте прощаться», я поторопился отойти подальше от места подслушивания. Посетитель, выйдя из палаты, прошёл в кабинет главврача.
Пока я стоял без движения, боли в ноге не чувствовал, а как только проделал с десяток шагов, она возобновилась. Вышедшую из процедурного кабинета медсестру попросил помочь пройти в палату и от неё же получил выговор за нарушение постельного режима. Войдя в палату, я увидел сияющее от счастья лицо Мусы. Тогда я спросил: «Чем твой посетитель тебя так обрадовал, что лицо пылает от счастья?» – «Да то же самое, что врачи подтвердили: завтра меня выпишут, дальше буду лечиться дома».
Через какое-то время я специально его спросил: «А где твой настоящий дом, и есть ли у тебя жена, дети?» – «Жена была, только померла два года назад, помнишь, когда я ушёл от тебя по семейным обстоятельствам. Дочь есть, только далеко. Если завтра, даст Аллах, выпишут меня, то я через три дня обниму мою любимую дочь Омид, по которой я так соскучился», – говоря последнее, Муса расплылся в улыбке и сильно разволновался. Благо вошёл врач и, глянув на пациента, понял, в чём дело. «Я вас просил не волноваться, а вы опять за своё: "Скоро увижу дочь"», – с негодованием выпалил врач и вышел, а через две минуты вошёл со шприцем и ввёл счастливому больному камфару, предупредив не разговаривать, дабы вновь не взбудоражиться.
Со слов, дошедших до моего уха сквозь окошко над дверью палаты, я понял, что Муса – не тот человек, за которого он с первого дня нашего знакомства выдавал себя. Тогда я предался воспоминаниям, как мы первый раз встретились.
Судьба нас впервые свела в столице Ирана, и мы удачно выполнили задание. Следующая наша встреча состоялась в Ахвазе или Абадане, когда моей колонне недоставало одного водителя, а он подошёл и просто сказал: «Я хорошо умею водить автомобиль, только никаких документов у меня нет – если только проверите прямо сейчас, я буду очень благодарен. Мне нужны деньги – жена болеет. Вы помните, мы с вами в Тегеране работали, нас свёл товарищ с Кавказа. Надо сказать, встреча была мимолётной, но всё-таки была».
Погоняв его пятнадцать минут, я удостоверился в его профессионализме; по всем параметрам он устраивал меня – по всем параметрам! После второй поездки ушёл.
И вот услышанное сегодня я стал сопоставлять. Первое – имя и фамилия – Акбар Акбаров; следующее – имя дочери Омид и проживает в Ашхабаде. Значит, Акбар Акбаров – отец Омид, хотя мог быть и тестем. Учитывая его состояние здоровья, по поводу Омид я не осмелился ему говорить: не приведи Бог, чтобы он здесь помер от моих слов!
Ближе к вечеру, когда Муса, а теперь уже точно – Акбар – совсем успокоился, первое, что он произнёс, было следующее: «Иосиф, при второй нашей встрече ты мне говорил, будто ты когда-то бывал в Ашхабаде. А ещё ты говорил, что ждёшь визу, чтобы вернуться в СССР. Так вот, когда бы это возвращение на родину ни произошло, постарайся приехать в столицу Туркменистана: думаю, к тому времени и я буду там. Ты представляешь, какая это будет встреча! Знаешь, Иосиф, из каких соображений я это говорю? Раз уж русские погнали немцев, теперь их уже не остановить – добьют немца. А после войны нужны рабочие руки, чтобы восстановить всё разрушенное. Моё мнение: СССР всех разъехавшихся русских пригласит на Родину. Вот возьми – это адрес моей дочери».
Когда я прочитал адрес, мои сомнения развеялись: это был отец Омид.
«Спасибо, Муса, за приглашение. Прежде всего нам обоим необходимо попасть туда – это первое, а второе – я тебя тоже приглашаю в Ялту; адрес простой – центральный банк, буду там каждое воскресенье в любую погоду, с семнадцати до восемнадцати». Обменявшись адресами, каждый по-своему остался доволен собой, на том и решили: будем ждать друг друга в гости.
Спустя какое-то время я поднялся, пошёл покурить, заодно в туалет, там же была и курилка. От движения нога вновь начала болеть; прислонившись к стене, я немного ослабил нагрузку на больную ногу, как вдруг услышал: в соседний туалет – для персонала – вошли двое. Слышно было, как чиркали спичками; прикурив, начали разговаривать. Видно, до этого они вели, как мне показалось, странный разговор о каком-то старике. Один из них говорил другому: «Ты давай не дрейфь, до Баку довезёшь, а там сдашь – и обратно». – «Нет, ты не представляешь: я посмотрел его историю, анализы и кардиограмму – и пришёл к выводу, что он не дотянет до места назначения! Всё, на что хватит его здоровья, так это максимум на двое суток, а если на море шторм, так тогда сразу в саван и в гроб». – «Геннадий Петрович, где вы, вашему больному плохо!» – послышался голос молодой медсестры.
«Ну вот, я же говорил, что старик очень слаб: организм истощён и измотан полностью, ему нечем за жизнь цепляться, – видимо, это и был Геннадий Петрович. Шагая по коридору, он продолжал ворчать: – Эти, которые отправляют его, говорят, что у него там дочь, мол, пусть повидает свою дочь и помирает. Нет, они совсем безголовые! Отвечать-то мне придётся, а я что – Бог?»
Всю ночь врачи пичкали его шприцами. Утром он был как штык, после сончаса пришли санитары и, попрощавшись, его унесли. Доктор, занаряженный сопроводить Акбара, на мгновение задержался, я его подозвал и сказал, что вчера случайно слышал его разговор с коллегой о старике, которого сейчас унесли. «Времени мало, я вам только одно скажу: он с таким коллапсом, по вашим словам, может скоро умереть. Так вот, если он умрёт, то похороните его в ближайшей земле. Почему так говорю? Да потому что его дочь десять лет тому назад убита в Ашхабаде». – «Откуда вы знаете, что его дочь убита?» – спросил врач. «Я в это время находился в Ашхабаде и был на суде, когда тех бандитов судили. В любом случае Акбар не жилец. Приехал бы домой и узнал бы, что дочь убита, он там же и скончался бы».
Ещё через день я узнал, что Акбар скончался на корабле. Вот так ушёл из жизни славный разведчик, сын азербайджанского народа. Как и где его похоронили, я не в курсе.

***
      – Иосиф, – так фамильярно обратился к рассказчику Зырянов, – правда, что в Тегеране наши разведчики разоблачили заговор, направленный на ликвидацию руководителей тройки великих держав, и поймали Отто Скорцени?
– Как я уже вам перед этим говорил, если бы я даже захотел увидеть Сталина, Рузвельта и Черчилля, меня бы никто не допустил, это первое; во-вторых, о некоторых подробностях я узнал намного позже, то есть после войны, от работников посольства. Да, действительно готовилось покушение на тройку вождей. По поводу того, откуда об этом стало известно, я не знаю – нет достоверных сведений, но слух прошёл, будто некий настоятель православной церкви в Тегеране отец Владимир сообщил. Об этом даже многие иммигранты Ирана говорили.
В местных газетах мне читали, якобы эту операцию немцы готовили в трёх вариантах: первый – выкрасть всех и переправить в Германию в ставку Гитлера; второй – ликвидировать Сталина и Черчилля, а Франклина Рузвельта доставить в Берлин. И в Берлине Гитлер хотел договориться о сотрудничестве – так, находясь в плену, он будет сговорчивее, как думал фюрер; третий вариант – ликвидировать всех. По всем данным, немцы высадили десантников где-то далеко от Тегерана, но их пленили, и что было дальше – не знаю. А второй группы диверсантов наша разведка так и не дождалась, что случилось – выяснить не удалось. Ходили слухи, будто немецкие диверсанты хотели проникнуть в советское посольство через ганат . Но в советском посольстве не было ганата, в английском – был. Поэтому проникнуть на территорию нашей миссии было невозможно. Разве только через английское посольство, поскольку советское и английское по сей день находятся через улицу, не помню, как она раньше называлась, а после конференции её назвали улица Черчилля. Дальний угол – правый – каменной ограды Английского посольства, через улицу Черчилля граничил с каменной оградой углом фасада советского посольства. Так вот эту улицу на период встреч с двух сторон перегородили каменной стеной, образовав коридор, а в ограждениях обоих посольств напротив пробили проёмы и таким образом создали проход и исключили поездки на автомобилях по Тегерану, из домов которых можно было произвести всё что угодно. Все заседания конференции проходили в советском посольстве, где жили Сталин и Рузвельт, а Черчилль ходил пешком из своего посольства через образованный коридор на территорию нашего посольства, одновременно делая променад.
А насчёт того, что поймали Скорцени, – ложь. Этот лис за полгода до начала конференции побывал в Тегеране, дабы определиться, как провести операцию без сучка и задоринки в связи с тем, что сам готовил её в тайне от всех, а в момент конференции его не было в Иране. Точных сведений, откуда наша разведка узнала про готовящийся теракт, – не могу знать.
– Вот видите, друзья, сколько интересного рассказал наш гость, но кое-где он слукавил, видимо, на то были и есть причины, но всё равно – спасибо ему, – поблагодарил Иосифа Леонид Трофимович и тут же спросил: – А кто руководил группой разведчиков в Тегеране? Не так давно мне рассказывали, будто там действовал нелегал с Кавказа. Вы, Иосиф Степанович, случайно не знали его? Это первый вопрос, и второй: чем закончилась встреча на второй день с заместителем торгпреда?
– Вы меня простите, Леонид Трофимович, но это провокационный вопрос. Я честно говорю: не знаю, – а если бы даже знал, то не сказал бы, – немного помолчав, я добавил: – Вы же знаете, чем чревато раскрытие такого индивида? Но я, честно, не знаю.
– А вот вы вчера мне рассказывали, будто по просьбе сотрудника торгпредства дважды встречались с молодым мужчиной кавказской национальности, который разыскивал – в первый раз – немецкого представителя одной торговой фирмы, а второй – швейцарского часовщика. Не он ли тот самый таинственный армянин?
– Нет, не думаю, что это был, как вы сказали, армянин, глава контрразведки. Мало того, они не могли даже малую операцию поручить необученному человеку, да ещё эмигранту. Это просто совпадение – и только.