Желтый идол Часть вторая Гл. 7

                Глава 7

 
Выйдя за территорию скита, Семён с Матвеем отправились по тропе через лес. Нашли мостик, про который говорила пани Гржимек. Свернули за мостом, и пошли по дороге к хутору. Отойдя на приличное расстояние, они зашли в густой орешник, легли на теплую землю, и крепко уснули.

Проснулись от утренней росы, обильно выпавшей за ночь. Семен никогда не любовался природой. Не обращал внимания, проходя мимо удивительного. А сейчас с восхищением смотрел на серебристое кружево между веток деревьев, сплетенное паучком. Любовался капелькой росы, повисшей на кончике листка и сверкающей, словно бриллиант. Прислушался к мелодичным звукам, напоминающим флейту, издаваемым иволгой. «Надо же, как она умеет петь! — удивился он. — А у нас в Сибири мяукает, словно кошка. Потому-то и зовут ее «лесной кошкой». Понаблюдал, как оживает муравьиная куча. «Ишь ты, трудяги! — с теплом подумал он, — солнце только взошло, а они уже в работе. До чего забавно тащат гусеницу-палочника: одни вперед, другие — назад. Но вот, вроде выбрали одно направление, — потащили в норку. Чудны дела твои Господи…

Семен откинулся на спину, с удовольствием подставляя лицо солнцу. Ощутил прикосновение его ласковых лучей, пока еще робких, не жарких.

— Матюх, просыпайся, топать надо, пока не припекло, — разбудил он друга. — Жрать уже охота, а у нас с тобой кроме муки и соли ничего нет.

Беглецы вышли на дорогу, и пошли к хутору. Путь был неблизкий. Солнце поднялось в зенит, нагревая воздух и землю. Его лучи стали обжигающими.

Всё сильнее давал о себе знать голод.

— Зря мы ничего не взяли из продуктов у этой чертовой бабы, — злился Матвей. — Ты все торопил: давай быстрее!

— Не ворчи, как старый дед, — рассмеялся Семен. — Сейчас дойдем до речушки или родника, поедим муки.

Миновал полдень, когда друзья дошли до небольшой речушки. Сели на берегу, и. давясь, стали есть муку, чуть подсаливая. Запивали холодной водой.

Немного утолив голод, потопали дальше. Ближе к вечеру ветерок принес запахи навоза и дыма.

— Кажись, хутор рядом, — сказал Семен, — родные запахи чую.

Друзья ускорили шаг. Хутор был небольшой, но сильно растянут вдоль речушки.

Семен подошел к первой хате. На чурбаке сидел старый дед и смолил самокрутку, толщиной с большой палец.

— Дед, как нам найти батько Мамалыгу, — обратился к нему Матвей.

Дед подставил ладонь к уху.

— А? Шо хотели-то, хлопци? 

Матвей махнул рукой: «Бесполезно, пень глухой! Пошли отселя!»

— Ты, малой, шибко-то мени не обижай. Я хучь и глух, да трошки слухаю! — неожиданно сказал дед.

Услышав громкий разговор, из хаты вышла пожилая женщина с ведром в руке. —  Хлопцi? Ви звiдки будете? Куди йдете? Кого шукаэте?

— Мы идем из скита, от пана Гржимека. Нам нужен батько Мамалыга, — пояснил Семен.

— А, знаю такого, — ответила женщина, — вин живе на краю хутора. Хата крита очеретом.

— Чем-чем? — переспросил Семен.

— Камышом, — пояснил Матвей.

— Давай, учи украинский язык. Чую, скоро он тебе понадобится, не хуже немецкого или старославянского.

Поблагодарив хозяйку, друзья пошли к хате батьки Мамалыги.

Мамалыга имел небольшую приземистую хатку, крытую камышом, с двумя подслеповатыми окошечками, смотрящими на улицу.

Вошли во двор, и были встречены басовитым лаем большого лохматого кобеля. На шум вышел хозяин — батько Мамалыга.

Таких толстых людей Семен не встречал никогда. С трудом протиснувшись через входную дверь, он подошел к путникам, цыкнув на собаку.

Взвизгнув, кобель опрометью кинулся в будку и затих.

— Хто ви, хлопци? — спросил толстяк.

Семен пояснил, что идут они из скита, от пана Гржимека, он передает привет и просит продать продукты и коней. Рассчитаться велел вот этим — и подал перстень. Мамалыга поднял его на уровень глаз, повертел так и сяк, и одобрительно крякнув, промолвил: «Проходьте, гостями будете».

Опять с трудом протиснувшись в дверной проем, он усадил гостей за стол, поставил четверть самогонки, отпитую наполовину. Из печи достал большое блюдо с варениками, налил в глиняную тарелку сметаны. В деревянную солонку сыпнул соли, положил пучок перьев молодого лука. Наложил из кадушки, стоящей в углу кучку малосольных огурцов.

Протиснувшись в дверь, вышел куда-то. Вернулся минут через пять, неся в руке копченую заднюю ляжку небольшого кабана и круглый каравай хлеба.

— Пригощайтеся, конi будуть вранцi, завтра. Спати будете у мэне, — пояснил хозяин.

— Добре! — ответил Матвей. — Завтра так завтра. Устали мы с дороги. Поедим, да спать.

Хозяин налил по полному стакану мутной, свекольной самогонки, и выдал ложки. Подняв стакан, пригласил выпить. Семен видел не раз, как пьют спиртное разными способами: с локтя, зубами держа стакан, выплескивают в рот все содержимое, пьют мелкими глоточками, или взахлеб, крупными. Но ни разу не наблюдал, чтобы самогон лили в глотку, словно в банку. Непрерывной струей, не глотая.

Изумившись увиденному, Семён отпил полстакана, и навалился на еду. Надоела за год в ските скудная пища. Наевшись до отвала копченого мяса и вареников, Матвей и Семен улеглись спать на большом овчинном тулупе.

Опять снилась Марта. Кружилась молодым гибким телом вокруг Семена. Он ловил ее руками, но попадал в пустоту. Наконец, поймал, и прижался к ней телом.

— Шо ты мене мацаешь, як бабу? — услышал он сквозь сон недовольное ворчанье, и ощутил крепкий тычок кулаком в бок.

Окончательно проснувшись, увидел, что обнимает Матвея. Друзья весело рассмеялись.

— С мясца-то потянуло на любовь. Или по радениям соскучился? — поддел друга Матвей. — Вставай, поедим и поедем. Боюсь, как бы за нами погони не было.

Встали, вышли из горницы на кухню. Хозяина дома не было. На столе валялась обглоданная кость от копченой ляжки кабана, и пустые миски. На боку лежала четверть из-под самогона.

— Не помню, чтобы мы вчера все съели и выпили…  — оглядев стол, промолвил Семен. — Неужели хозяин все смолотил? В ляжке мяса-то было почти пуд! Ну и обжора! И вареников ни одного не оставил.

— Такую утробу трудно набить, — сделал вывод Матвей. — Поди и огурцы все слопал? Нет, есть еще. Давай хоть огурцов поедим. Да пойдем искать хозяина.

Коней ведь обещал найти. Наловив из бочонка огурцов, они приготовились к трапезе. Во дворе послышался топот копыт и конское ржание. Выглянув, друзья увидели двух жеребцов под седлами и батько Мамалыгу.

Он снял с одного из коней мешок наполненный чем-то наполовину, и пошел в хату. Протиснувшись в двери, подошел к столу, бухнув на него мешок.

— Тут йижа, — сказал он, — мисо, сало i хлiб. Снiдайте и йедьте. Семен развязал мешок, посмотрел на еду, которую принес хлебосольный хозяин.

— Да тут нам на неделю хватит! — с благодарностью сказал он, — спасибо большое!

— Не за що дякувати, — ответил батько.

— Как это не за что благодарить, столько еды нам дал, — возразил Семен.

Плотно перекусив, друзья вышли во двор, запрыгнули в седла коней и поехали к шляху. Помня о предупреждении пани Гржимек, ехали осторожно, по возможности вдоль торной дороги, лесной тропой. Несколько раз видели конные разъезды людей в военной одежде. Попадаться им не было никакого желания.

После трех дней пути показались дымы высоких труб заводов.

— Кажется, это Львов, — сказал Матвей. — Надо как-то перебраться через реку по мосту. Видишь, как его охраняют?

— Вижу, ответил Семен. — Может быть переплывем где-нибудь?

Друзья отъехали вниз по течению от моста подальше, и по мелководью перебрались на противоположный берег. Они расположились в небольшом лесочке, пообедать и дать лошадям отдых. Поев, прилегли на травку.

— Как далеко отсюда до родины, — с грустью сказал Матвей. — Путь наш пойдет до Киева, дальше до Полтавы, а там и мой Харьков.

— А мне еще дальше, — ответил Семен. — Через всю страну надо ехать до Сибири.

Помолчали, думая каждый о своем.

— Как добираться до Киева будем? До него отсюда очень далеко, — нарушив молчание, сказал Матвей.

— Придется ехать зайцами на поезде. Главное — не попасться военным патрулям. У нас ведь до сих пор нет никаких документов. Попадемся  — лагеря, не миновать!

— Где их добудешь-то, эти документы? — с грустью сказал Семен. — Знакомых у нас нет, денег тоже. Может кого-нибудь ограбить?

— Идея хорошая, но опасная. Можно вляпаться по полной, — возразил Матвей. — Главное, добраться до станции.

Надумав ехать на поездах, друзья решили продать лошадей, чтобы купить у кого-нибудь документы.

Заехав на окраину города, они стали предлагать коней. Проехали почти всю улицу, и все же нарвались на патруль. Началась бешеная скачка, послышались выстрелы. Семена, словно в драке, огрели крепкой дубиной по голове. Он вылетел из седла, и, с треском проломив за забором низенький кустарник, упал в цветник. Свет в глазах померк.

Очнулся он лежа на кровати. С удивлением рассматривая низенький потолок в расписных кружевах и такие же стены, хотел подняться, но со стоном упал обратно на подушки. Закружилась голова, затошнило.

— Мама, вiн прокинувся, — сквозь мутную одурь в голове услышал Семен голос маленькой девочки.

Открыл глаза, застонав от боли. Увидел, как над ним наклонилась молодая черноволосая женщина с толстой косой, обернутой вокруг головы. Почувствовал, как она меняет мокрую тряпку на лбу, снимая присохшую повязку.

Зашипев от нестерпимой боли, он вновь нырнул в беспамятство. На этот раз, очнулся ночью. Огляделся. В углу комнатки стояли иконки на поставце, горел небольшой жировик, едва освещая окружающее пространство.

Нестерпимо захотелось пить. Осторожно повернув голову, Семён увидел на рядом стоящем табурете кувшин. Потянулся к нему. Но от неловкого движения кувшин опрокинулся, и, упав на пол, с грохотом разбился.

Тотчас в комнатку вбежала женщина.

— Лежи, лежи, тобi не можно вставати! — приятным грудным голосом сказала она. — Зараз води принесу!

Послышался звук наливаемой в какую-то емкость воды, и торопливые легкие шаги. Осторожно приподняв голову, женщина поднесла к губам Семёна глиняную кружку с отваром. Отвар приятно пах фруктами и цветами.

Осушив кружку до дна, казак обессилено опустил голову на подушку.

— Где я? — спросил он. — Где мой товарищ?

— Ти в надiйному мiсцi,  — сказала она. — А друга твого вбили жандарми.

Семен тихо заплакал. Нервные потрясения последних лет порядком расшатали психику.

— Эх, Матвей, за что нам такая доля, — рвя себе сердце, думал он, — так удачно бежали. Кто же думал, что кончина будет такая...

Женщина тоже заплакала, поочередно вытирая слезы у себя и Семена.

— Як тебе звуть? Звiдки ти йдешь? — спросила она.

— Зовут меня Семеном Сажиным, — назвав свое настоящее имя, сказал он. — А как тебя зовут?

— Меня звати Наталя, — ответила она. — Живу одна. Чоловiка вбили на вiйнi. У мене е дочка.

— Что за «чоловик», — не поняв, переспросил Семен.

— Суджений, — сказала она, показав кольцо на пальце правой руки.

— А-а-а… муж, — понятливо сказал Семен. — А у меня была невеста. Там, далеко, в Сибири. Хотели осенью свадьбу сыграть, да война помешала. Вот, сейчас и пробиваюсь домой. Но, говорят, что большевики вырубают под корень всех, кто был богат. Не знаю даже, как мне быть.

— Сибiр? Це де? — спросила Наталья. — Таку крайну я не знаю.

Семену пришлось долго рассказывать, где находится Сибирь, какие там нравы и обычаи. Наталья оказалась женщиной понятливой. Слушала внимательно, изредка задавая вопросы. Смысл некоторых Семен не понимал, так как не был знаком с украинским языком.

— Спи, завтра поговоримо ще, — осторожно погладив его по голове, сказала женщина.  Она ушла в свою комнатку, а казак почти до утра размышлял, куда же его забросила судьба.

Проснулся он в обед, от прикосновения нежных прохладных рук.

— Як тебе сильно поранило, — сказала Наталья, осторожно отдирая от раны повязку.

Семен аж задохнулся от нестерпимой боли, но сознания не потерял. Лишь выступившие слезы показывали степень его терпения.

Сделав перевязку, Наталья позвала дочку в комнату.

— Познайомься, це дядько Семен, — сказала она, подведя девочку к кровати.

— Ти мiй тато? — тоненьким голоском пропищала девчушка. — А мене звуть Тереза.

— Понятно, — ответил казак, — но я не твой папа.

Неожиданно девчушка расплакалась и убежала из комнаты.

— Дуже нудьгуэ по батьковi, — покачав головой, сказала Наталья. — У кожному человiкувi бачить батька. Залишайся жити у мене, я дiстану тобi документи.

— Как это «лишайся»? — переспросил Семен.

Наталья, рассмеявшись, кое-как растолковала ему, что «залишайся»  — это оставайся. Семен, поняв, тоже рассмеялся, пообещав подумать. Прошла неделя, как Семен оказался в хате Натальи. Она изредка уходила в город, прихватив с собой дочку, и заперев снаружи жилище.

Однажды Семен увидел, как в окне показалась усатая голова, внимательно разглядывающая комнату. В комнате был сумрак. Лицо, видимо, ничего не увидело, и через минуту исчезло.

Казак поделился увиденным с Натальей. Она встревожено обошла хату, осмотрев отпечатки сапог на влажной земле.

Сказав, что скоро вернется, она оставила их вдвоем с Терезой. Вернулась поздно, по темноте. Не зажигая свечи, стала увязывать нехитрый скарб.

— За нами стежать жандарми, — сказала она, — мы йдемо в iнше мiсцi. Тереза, давай швыдше збирайся!

Из сказанного Семен понял, что за ними следят жандармы, и надо собираться. Голова у него почти не болела. Только изредка наваливалась тошнота. Мир начинал качаться и кружиться.

Взяв самый большой узел с тряпьем, он взвалил его на плечи. Наталье достался поменьше. Тереза несла в охапке своих соломенных кукол. Троица беглецов осторожно вышла через огород позади дома, на соседнюю улицу. Здесь поджидала повозка. Сложив поклажу, они тронулись в путь… В неизвестность…

 (продолжение: http://www.proza.ru/2019/11/10/232 )