Сёстры и братья часть 2 глава 24

Алексей Иванович
В тумане фонари горели и вились мысли мотыльки. По очереди сигареты тлели, поштучно стройные полки. Иосиф Виссарионович Сталин достал из кармана пачку сигарет «Герцеговина Флор» и признался: 
- Самый тяжёлый день в жизни был, когда я узнал о смерти Ленина!
- Вы не присутствовали при этом?! - удивилась Валентина Истомина.
Он разломал табачные гильзы, затрамбовал пальцем табак, раскурил трубку и вздохнул.
- Это случилось в Горках, - пояснил Сталин. - Я тогда находился в Москве.
- А кто был рядом с вождём?
- Николай Бухарин…
Когда он вбежал в комнату, где лежал Владимир Ильич Ленин, вождь мирового пролетариата делал последний вздох. Его лицо откинулось назад, страшно побледнело, раздался хрип, руки повисли.
- Будет битва за власть… - прошептал Бухарин и позвонил в Кремль.
Через час в Горки приехали Зиновьев, Томский, Калинин, Сталин и Каменев, который едва увидев мёртвого, заявил:
- Главное, не дать Троцкому захватить власть!
- Но ведь нужно выбрать нового председателя Совета народных комиссаров, - напомнил Калинин. - Страна не может жить без руководителя!
- Предлагаю выдвинуть на это должность Алексея Ивановича Рыкова, - неожиданно предложил Сталин.
- Почему он? - удивился Бухарин. - У него меньше авторитета, чем у нас…
- Именно поэтому, - усмехнулся Иосиф Виссарионович. - Он будет благодарен нам за выдвижение и никогда не объединится с Троцким.
- Отличная идея! - оценил Зиновьев.
- Я не против этой кандидатуры, - согласился Томский.
Они вышли из комнаты, вид которой наводил мысль о бренности власть предержащих.
- Как организуем похороны? - спросил Каменев.
- Ко мне недавно обратились товарищи из провинции, - сказал Сталин. Они просят не хоронить Ильича!.. Нужно, чтобы он физически оставался с нами.
- Как такое возможно? - вскрикнул Калинин.
Зиновьев предложил забальзамировать труп, чтобы позднее решить, что с ним делать.
- Но как быть с Троцким? - вспомнил Томский. - Он недавно уехал на отдых… Нужно сообщить ему дату похорон, но тогда он вернётся и сорвёт наши планы!
- Я разберусь с этой проблемой… - пообещал Коба.
Троцкий по пути на лечении на Кавказе получил от него телеграмму:
- «Похороны состоятся в субботу, не успеете прибыть вовремя. Политбюро считает, что вам по состоянию здоровья необходимо ехать в Сухум. Сталин».
На самом деле похороны были назначены на воскресенье, Лев спокойно успевал приехать. Иосиф Виссарионович разработал план похорон:
- Паровоз и вагон, в котором повезут священные останки, будут поставлены на вечную стоянку в здании, одетом в гранит и мрамор. Нужно провести вскрытие тела и сохранения гениального мозга вождя!
Когда медики вскрыли череп, то с удивлением обнаружили в мозгу вождя полость, заполненную водой. Её объём составил пятисот миллилитров. Причиной смерти указали атеросклероз с поражением сосудов мозга.
- Они настолько заизвестились, - удивлялись врачи, - что при вскрытии по ним стучали металлическим пинцетом, как по каменным.
Когда Сталин увидел банку с ленинским мозгом и был поражён:
- Одно полушарие было здоровым и полновесным, другое сморщенное, не больше грецкого ореха. Я думал, что он будет большого размера… 
Крупская была против бальзамирования, он настаивал. 
- А задержки не будет? - спросила она.
- Как женщина Вы знаете, - ответил Иосиф Виссарионович уклончиво, - задержка вещь непредсказуемая.
Утром 22 января было произведено бальзамирование, чтобы дать возможность народу несколько дней прощаться с мессией в Колонном зале. Пошли тысячи телеграмм трудящихся с просьбой отложить похороны.
- Большевики могут победить смерть! - он задумал фантастическое. - Учтя пожелание миллионов, принято решение сохранить гроб с телом Ленина в специальном Мавзолее на Красной площади у Кремлевской стены.
В семь часов вечера 27 января был открыт доступ в Колонный зал. Ленин лежал в защитном френче. Сталин во френче стоял над ним в почётном карауле. Всю ночь шли люди, чтобы проститься с покойным.
- Невероятная стужа, - мучился он. - Пусть военные жгут костры по всей длине очереди. 
Морозная мгла и пар от дыхания обволакивали стоящих в скорбной очереди десятки тысяч людей. К концу января над гробом был возведён деревянный Мавзолей по проекту Щусева.
2 февраля Алексей Иванович Рыков был избран председателем Совнаркома. Он потребовал произвести долгосрочное бальзамирование тела Ленина. Учёные заявили:
- Современная наука не обладает средствами сохранения тела на сколько-нибудь продолжительное время.
Но анатом Владимир Воробьёв и молодой биохимик Борис Збарский взялись совершить бальзамирование.
- Египетские мумии, тела Александра Македонского и иудейского царя Аристобула долго сохранялись в меду, - уверяли они.
Круглые сутки работали учёные. К XIII съезду партии они получили нужный результат. Председательствующий Каменев объявил, что после утреннего заседания делегаты увидят бессмертный облик. Процессия направилась в Мавзолей. На вопрос Збарского:
- Сохранилось ли сходство?
- Ничего не могу сказать, я сильно взволнован. Он лежит таким, каким я видел его после смерти! - ответил брат Ленина.
На Западе заявили, что в Мавзолее лежала восковая кукла. Сталин поручил учёным доказать группе западных журналистов мощь партии, победившей смерть. Збарский открыл витрину, содержавшую мощи, ущипнул Ленина за нос, повернул его голову направо и налево.
- Это не воск, - восхитился журналист. - Это Ленин!.. Иконоборец, превращённый в мощи. Ирония истории.
После смерти Ленина, генеральный секретарь партии большевиков Сталин объявил массовый «ленинский призыв»:
- Нам нужны новые борцы партии!
Двести сорок тысяч новых членов получила партия. Одним из них стал Арсений Зверев. Будучи агентом Московского губернского финансового отдела, он предложил смелую идею:
- На новых монетах, в отличие от царской чеканки, должны появиться те, кому эти деньги предназначены - люди труда.
На монетах 1924 года появились необычные изображения. На полтиннике из серебра рабочий-кузнец чинил плуг для своего товарища крестьянина. На серебряном рубль рабочий в обнимку с колхозником смотрели, как над фабриками и пашнями вставало солнце новой жизни.
- Так и должно быть! - Сталин запомнил толкового финансиста.
В конце года Троцкий затеял сражение и написал большую статью:
- «Уроки Октября».
В ней славил Ленина за то, что воскресил теорию перманентной революции Троцкого, сумел взнуздать партию и привести её к победе, несмотря на трусливое поведение Зиновьева и Каменева. Троцкий напомнил:
- Я вождь Октября, Зиновьев и Каменев трусы, а Сталин вообще ни при чём. И партия всегда была инертна.
Во время дискуссий с оппозицией на партконференции было жарко.
- Никакой особой роли ни в партии, ни в Октябрьской революции не играл и не мог играть товарищ Троцкий! - ответили Зиновьев и Каменев.
- Я шёл к Ленину с боями, но пришёл к нему полностью... - Троцкий произнёс речь и бросился к выходу. - Пробуйте строить страну без меня! 
Заседание проходило в Тронном зале Кремлёвского дворца, дверь оказалась слишком тяжёлой. Он не смог её открыть.   
- Получилось смешно, - Рыков улыбнулся, - жалкий человечек безуспешно сражается с дверной ручкой. А вчера он казался титаном!
Сталин на следующий день провёл заседание Политбюро. После него Троцкий потерял пост председателя Реввоенсовета.
- Основатель Красной армии удалён из армии, - удивился Алексей Иванович. - Иосиф Виссарионович обломал ему когти…

Анатолий Владимирович   
На сторожевое охранение полка армии Врангеля, где служил Борис Генсицкий перебежал красноармеец с винтовкой. О перебежчике Бориса предупредили по полевому телефону Анатолий Владимирович Фок:
- Возможно лазутчик!
Допрашивал его вместе с командиром 1-го артиллерийского дивизиона Олегом Козловым. Часовые ввели мужчину в долгополой шинели, с помятой фуражкой в руках, с сорванной звездой, от которой осталась тёмная метина.
- Значит, служил красным уже давно… - подумал Генсицкий.
Перебежчик был светловолос, лицо бледное и тревожное. 
- Кто вы такой, фамилия? - спросил Олег.
- Головин, кадет второго Московского корпуса.
Молодой человек пристально посмотрел на него прозрачными глазами.
- Да я же белый... - убеждал Головин. - Служил в Белой армии, в Черноморском конном полку. Заболел тифом, в новороссийскую эвакуацию был оставлен в станице Кубанской. Вот и попал к красным… 
- А вы, какой Головин? - спросил сидевший сбоку Козлов.
Перебежчика поправил ворот шинели и ответил:
- Мой отец был председателем второй Государственной думы.
- Какое совпадение, - недобро усмехнулся Олег.
Перебежчик взглянул на него, не понимая значения слов и попросил:
- Разрешите закурить?
Он стал раскуривать папиросу, глубоко втягивая щеки. Был освещён его острый подбородок, лоб и прозрачные глаза в тени.
- Так вы, Головин, сын председателя второй Думы? - повторил Козлов. - Вы, конечно, помните, какую прическу и усыносил ваш отец.
Перебежчик тревожно взглянул на него и ответил:
- Английский пробор. Усы коротко подстриженные, по-английски.
Он потянул груду журнала «Огонёк», перекинул несколько листов и молча показал другу портрет председателя второй Думы. Почтенный председатель был лысым, усы носил густые и пышные.
- Ты что же, сукин сын, врёшь! - крикнул он на перебежчика. - Говори, почему к нам перебежал. Кто ты такой?
- Я же сказал, что служил в Черноморском полку, белый...
- Молчать, сукин сын! Довольно вертеть волынку… - Олег показал ему «Огонёк» и посоветовал: - Открывайся. Не скажешь, запорю до смерти. 
- Разведчик штаба тринадцатой советской армии Рощин. Получил задание перебежать и попасть в команду пеших разведчиков первого полка.
- Почему? - спросил Генсицкий.
Он замялся, умолк.
- Не дурите, - настаивал Козлов. - Теперь вы всё равно раскрыты. Или рассказывайте сами, или всё придётся из вас выколачивать.
- У вас наши агенты. Имен не знаю, но в лицо узнаю, есть условные знаки. Прошу не расстреливать! Я хороший водитель, буду честно служить…
Рощина отправили в роты. Он подошёл к стрелку и правой ногой провёл на песке полукруг, таким движением ответил солдат. Его арестовали. После открытого предательства Борис взял его водителем штабной машины. Они выехали на Сиваш, чтобы проверить линию обороны, но машинв сломалась. Дальше офицеры поехали на лошадях. Вдруг появились всадники.
- Уходим! - приказал Генсицкий, и сопровождающие поскакали прочь.
Однако его конь захромал, и преследователи догнали Бориса. Он принял решение сопротивляться, но увидел, что это не красные, а махновцы.
- А они как здесь оказались? - замешкался офицер, его стянули с коня.
Генсицкого доставили в штаб, он узнал в командире Семёна Каретника.
- Вот где свидеться пришлось! - воскликнул он. - Шлёпнуть бы тебя на месте, но помня о наших совместных боях, доставлю тебя до Нестора. Пускай батька решает твою судьбу!   
Борис остался при его штабе, пообещав не предпринимать никаких враждебных действий. Общаясь с Семёном, он узнал, что летом 1920 года, в разгар боёв с Врангелем, Махно снова заключил альянс с красными:
- Батька потребовал, чтобы после победы Екатеринославщина и Таврия стали автономией в составе Советской Украины. В Харькове заключили соглашение. Нестор ехать к большевикам остерёгся, сказался больным. Врангель предложил союз, Махно его отверг, а посланца белых расстрелял.
15 октября Махно послал в Крым четыре тысячи отборных бойцов под началом Каретника. Боевым участником был район Синельниково, Александровск, Пологи, Бердянск, и направление на Перекоп.
- При первых же боях в районе Пологи - Орехов, была разбита большая группа врангелевцев, во главе с генералом Дроздовым, взято в плен около четырёх тысяч врангелевских солдат! - похвастался Семён Никитич.
Через три недели район был полностью освобождён от войск Врангеля. В начале ноября махновцы оказались под Перекопом. Под ним стояли красные части, а махновцы взяли левее на тридцать вёрст и переправились через Сиваш. Первой пошла могучая конница в полторы тысячи сабель под руководством Марченко, затем пулемётный полк под руководством Кожина.
- Переправа шла под ураганным обстрелом и стоила больших жертв… - признался Каретник Генсицкому во время ужина. - Фома Кожин был в первом бою тяжело ранен. Однако упорство и смелость наступавших обратили врангелевцев в бегство.
Борис стал свидетелем, как 11 ноября в Крыму у Карповой Балки махновцы при поддержке частей 2-й Конной армии Миронова исполнили знаменитый приём имитации встречной атаки. Они сделали вид, что хотели столкнуться в кавалерийской рубке с белыми. Когда до противника оставалось метров пятьсот, по сигналу трубы свернули в стороны.
- После чего обманутый враг попал под разящий фронтальный огонь десятков пулемётов, установленных на тачанках! - ахнул Генсицкий. - Чтобы атака удалась, нужно правильно выстроить боевые порядки, рассчитать направление неприятельского удара. Учитывая скорость кавалерии, исход боя могли решить минуты… Сведение в одно место большого количества пулемётов и бойцов-кавалеристов дало совершенно новое качество бою.
В ходе боя с использованием двухсот пулемётов, установленных на тачанках махновцев, был полностью уничтожен кавалерийский корпус Барбовича из пяти тысяч сабель. Узнав об этом, Врангель издал приказ о роспуске армии. Семён направил части на Симферополь, который легко взял.
- Одновременно красными занят Перекоп, - сообщил Борису Каретник.
Зашедшие через Сиваш вглубь Крыма махновцы способствовали его нападению, заставив врангелевцев броситься в глубокий тыл полуострова, чтобы не оказаться зажатыми со всех сторон в Перекопских ущельях.
- Проиграли твои генералы! - радостно сообщил Каретник.
- Я бы на твоём месте не радовался, - предупредил Генсицкий. - Красные этой победы вам не простят…
Семён отпустил его из плена, дав лошадь и пропуск. Борис скакал ночь и утром оказался в Севастополе. Там 16 ноября закончилась эвакуация белых. 
- Кругом брошенные кони, бредущие табунами… - его конь издох и Генсицкий последний километр до порта прошёл пешком. - Брошенные пушки, перевёрнутые автомобили, костры.
Железнодорожное полотно было забито вереницами вагонов. Раненые, волоча куски сползших бинтов, набрякших от крови, ползли по канатам на транспорт «Херсон», пробирались на костылях в толчее подвод.
- Зрелище эвакуации, конца мира, Страшного Суда! - мучился Борис. - Господи, за что оставил меня?.. Россия погрузилась во тьму смерти...
Сотни «дроздовцев», не дождавшись транспорта, срывая погоны, двинулись из Севастопольской бухты в крымские горы.
- Борис! - с борта «Херсона», стоящего на внешнем рейде его увидел Анатолий Владимирович и прислал шлюпку.
В каюту Генсицкого вошёл его шофёр Рощин и сказал:
- Генерал Врангель разрешил желающим оставаться в Крыму. 
- Можешь остаться, если не боишься, что расстреляют…
- Меня не расстреляют… - заверил он. - Я старый большевик.
- Чего же ты, полно, - сказал он, - оставайся, когда не расстреляют. А за верную службу, кто бы ты ни был, спасибо. За солдатскую верность спасибо. 
- Ну и дивизия, - бормотал Рощин. - Опять с вами куда хотите двинусь, на смерть пойду... Скажите хоть слово!
Его беспрепятственно спустили с «Херсона» по канату в шлюпку. Он отплыл на вёслах в сторону и долго смотрел на отходящий на чужбину корабль. Он увозил его боевых товарищей, которые смотрели вдаль.
- Прощай Россия! - сказал Фок, когда пароход отчалил от пирса.
Генсицкий грустил, он не успел проститься с беременной Анной.
- Мы ещё вернёмся… - заверил он. - Никогда нельзя терять надежды.
- Вот только когда? - вздохнул Козлов.
Когда через два дня пришли в Галлиполи, Олег, чтобы могди поесть, продал золотые часы. Борис лёг на шинель на снег в голом поле и заплакал:
- Наше постыдное скитание по Европе началось… Мы проиграли и теперь бежим по свету, не зная, вернёмся ли когда на Родину!


 
 
продолжение http://www.proza.ru/2019/11/14/406