Кинжал

Клинок его рождён кузнецом в трудовых муках творчества, разрешившихся от долго вынашиваемой идеи. Он задумал ковать узорчатую сталь клинка, называемую Дамаском, уникального рисунка. Он отковал много сложных и красивых рисунков Дамаска. Разные марки стали, набранные им, сплетались в причудливые узоры. Тут и чередование строго симметричных элементов, и хаотичные рисунки, и составные рисунки, полученные из сваривания кузнечной сваркой предварительно откованных полос стали. Научился он добавлять в кованую сталь цветные металлы, что является высшим пилотажем мастерства кузнеца оружейника. А сейчас, когда он всего достиг, он решил создать простой по виду рисунок стали Дамаск, но невиданный доселе. И почитатели кузнечного дела, ценители холодного оружия должны удивиться простоте и оригинальности нового рисунка. Их любимый кузнец, за творчеством коего они наблюдают годами и поощряют его, покупая изделия рук его, после достижения высот мастерства, вдруг удивил всех созданием нового рисунка стали, на первый взгляд кажущегося простым. Так всегда бывает, когда  всеми признанный мастер создаёт простую вещь, которую никто не ожидал от него. Однако, всмотревшись внимательно в эту вещь, понимаешь, что не так-то она проста, как кажется.
Взял кузнец заготовку из стали марки У8, накалил её почти до бела в жарком горне, где пламенем красным пылает кокс, поддуваемый снизу специальным вентилятором, и стал мять её молотом пневматическим. Не случайно он выбрал именно эту марку стали. Она обладает хорошими режущими свойствами и протравливается в кислоте, приобретая чёрный цвет. Никель добавил в Дамаск свой, потому что он всегда остаётся светлым золотисто-белым металлом. Получится у него контрастный рисунок, состоящий из тёмного и светлого цветов металлов. Да не абы какой, а тот, что родился в голове его, что только он пока видит.
Целый день работал кузнец. Быстро остывающую под молотом поковку, вновь грел в горне, держа её щипцами, и сильным движением рук засовывая её в кучу жаркого горящего кокса. Включал вентилятор, чтобы усилить горение кокса и повысить температуру. Наскоро вытирал вспотевшее лицо рукавицей, размазывая сажу и копоть. По спине его струился пот, пропитавший брезентовую куртку. Он вновь выхватывал поковку из адского огня, жар от которого нестерпимо жёг лицо его, клал её между молотов и наковальней и бил по ней сильно, высекая брызги раскалённой окалины, феерией звёзд разлетающиеся по всей закопченной полутёмной кузнице.
Посмотреть со стороны на работу кузнеца, так дух захватывает: раскалённый, пышущий жаром металл, искры, пламя, тяжёлый и частые удары молота, звон металла, движения кузнеца точные и выверенные, ничего лишнего. А оказаться в его прокопченной робе брезентовой и просоленной крепко, в кирзовых сапогах, кожаном фартуке не каждый захочет. До сорока градусов достигает температура воздуха в кузнице.
Но вот работа закончена. Поковка будущего клинка откована. Бросил её кузнец на бетонный пол  возле наковальни, чтобы остывала, и принялся новую ковать. В конце рабочей смены с затаённой надеждой на то, что задуманный рисунок стали получился, несёт кузнец поковку шлифовщику. Завтра он выведет спуски клинка, придаст ему окончательную форму, готовый товарный вид. Шлифовщик прислоняет заготовку к вращающемуся абразивному кругу. Снопы оранжевых искр улетают в вентиляционную трубу, нависшую широким раструбом над станком.
Кудесник термист закалит клинок. Он греет его в муфельной печи при заданной температуре, вынимает раскалённый докрасна клинок и опускает в закалочное масло. Масло вспыхивает в ёмкости тёмно-красными языками пламени, на концах которых сизый дымок, и быстро угасает. Клинок остывает, остатки масла на его поверхности дымят. Дымок плавными струями затягивает вентиляция. Чтобы не покоробило клинок, его надо зажать в тиски до полного остывания.
Клинок готов. Но рисунка ещё не видно. Клинок надо протравить в кислоте, чтобы на его поверхности проявился рисунок. После того станет видно, смог ли кузнец задумку свою осуществить.
Смог! Удалось! На чёрном фоне клинка ярко блистают светлые крапины. Что это? Ну, конечно же, ночное небо! «Майская ночь» - такое название получил рисунок. Может быть, правильнее его назвать «Августовская ночь», ибо она долга и темна, в её пору хорошо наблюдать звездопад. Но майская ночь, хоть она коротка и светла, однако она прекрасна и тепла, олицетворяя собой начало лучшего времени года – лета! Августовская ночь хоть и изобильна дарами лета, но время идёт к осени.
Итак, «Майская ночь»!
И отправился клинок в золотые руки сборщика рукояти. Он создал рукоять красивую, да из рога буйвола. С большой любовью он создавал рукоять, вложив в неё частичку своей души и сердца, как и все его предыдущие коллеги, задействованные в длинной цепочке изготовления оружия с древними традициями, но с современными особенностями. Традиции и современность – вот общая характеристика холодного оружия наших дней!
В тиши офиса, куда едва доносится шум производственных помещений, работает менеджер. Тут свежий воздух, раздаются трели телефонных звонков, чуть слышно шумит вентилятор компьютера.
Теперь пришло время раскрыть карты. И мы увидим в данном конкретном случае, что кузнец, вовсе не простой кузнец, а директор фирмы! Он был когда-то кузнецом. Нет, бывших кузнецов не существует. Это ремесло не отпускает любящих его всею душой, всем горячим сердцем. Начинал он осваивать ножевое производство простым кузнецом, а затем постепенно создал собственную фирму с полным циклом производства ножа. В свободное от выполнения директорских обязанностей время, он с большим удовольствием творит в кузнице, часто используя для ковки клинков выходные дни.
Менеджеру предстоит задача выгодно продать кинжал. Он долго любуется им, хоть и повидал на своём веку ножи, богато украшенные драгоценными камнями и металлами, но этот заворожил его строгой простотой. Ничего лишнего. Он фотографирует кинжал во всех возможных ракурсах, чтобы покупатель получил о нём полное представление.
Не переставая любоваться им, перекладывая из руки в руку, пошёл он на склад, чтобы взять там сшитые кожаные ножны.
Осень стояла на дворе, конец сентября. Тёплым был сентябрь в том году, но уже стало значительно прохладнее. Кинжал «Майская ночь». Как прекрасна майская ночь в природе! Смотришь на светлое небо с едва различимыми звёздами и строишь грандиозные планы на приближающееся лето, из коих ничего не сбудется. А сейчас, золотою осенью, остаётся лишь вспомнить с грустинкой прошедшее лето в делах и заботах, да те планы, что строила неуёмная фантазия весной. О чём мечтал? Ах, да, палатку хотел поставить на берегу лесного живописного озера и смыться от всех на недельку. Котелочек закопченный над костром покачивается, картошечка с тушёночкой варится, от которой ароматный парок поднимается к вершинам корабельных сосен и стройных берёзок, травяной чай в чёрном чайнике, собачка рядом лежит и смотрит задумчивыми преданными глазами.
Размечтался менеджер, отвлёкся от реальной действительности, душою воспарил в далёкое неведомое пространство. Впрочем, почему в неведомое? Туда, где теперь берёзы в золотых платьях над синею водою склонившиеся, где багряною листвою радуют взгляд осины, дубы роняют коричневые листья и вечно зелёные ели и сосны. Осенними грибами наполнен лес, запахом прелой листвы, осенней прозрачной тишиною. Хрустнет сухая ветка под ногой, поросшая сизым или жёлтым лишайником, и пойдёт по лесу гулять звуковая волна, то приближаясь, то отдаляясь. Деревья словно мячиком играют звуковой волной, как исполины волейболисты!
Кинжал в руках менеджера, зная о своей красоте и впечатлениях им производимых, будто ждал, когда он отвлечётся, улетит в дальние дали далеко за пределы завода и города, потеряет осторожность. Он выскользнул  из опытных рук менеджера, не зная о том, что рукоять его может расколоться о бетонный пол, и с известным из курса физики ускорением стремительно полетел вниз. Менеджер очнулся, мгновенно осознал случившееся, что труд людей окажется напрасным, и успел поставить ногу, преградив путь падающему кинжалу. Он рассчитывал, что кинжал плоскостью своею упадёт на ногу, скатится с неё на пол, но с гораздо меньшей высоты.
Он и не ощутил, как кинжал мягко, плавно и глубоко вошёл в икроножную мышцу, пронзив её остриём, и продолжая падение, разрезал её длинным шрамом. С чувством выполненного долга, ведь кинжал должен резать, он упал, окровавленный, на пол, тускло поблёскивая крапинами никеля, не залитыми кровью.
Менеджер быстро наклонился, испугавшись, не повредил ли кинжал, схватил его за скользкую от крови рукоять и чуть снова не выронил. Чем-то тёплым наполнялся ботинок его. Он ещё не понимал и не придавал этому значение.
Мгновение спустя понял, что слегка поцарапал ногу. Он резким движением поднял левую штанину брюк, обнажив громадную рану, и захлебнулся собственной кровью. Мощная тёплая и липкая струя крови с силой ударила ему в лицо. Он руками сдавил ногу выше раны и стал по лестнице подниматься в офис. Жгута в аптечке почему-то не нашлось. Директор пришёл в ужас, увидев, что полноги менеджера отрезано, но не растерялся. Выдернул ремень из собственных брюк, перетянул ногу, забинтовал рану полотенцами и ещё какой-то ветошью. Толстая, многослойная повязка мгновенно промокла от крови, но зато теперь она не хлыстала во все стороны.
Помчались в больницу на директорском автомобиле. На полу росла лужа крови. Силы и сознание уходили вместе с кровью. Ремень нельзя застегнуть в нужном положении, а уже не хватало сил тянуть его. Менеджер слабел. Едва ослабив ремень, он чувствовал, как кровь вытекала из раны сильнее. Напрягая последние силы, он затягивал ремень. Ему казалось, что он сильно тянет ремень, но кровь почти не останавливалась. «Сколько же её во мне? – думал менеджер. – Я всю лестницу ею залил, весь офис, теперь на полу в машине лужа плещется».
До больницы быстро доехали. Слегка тошнило. Вялая пожилая медсестра в приёмном покое спросила, слегка растягивая слова:
- Что это с вами?
Менеджеру отвечать совершенно не хотелось. Отвечал директор:
- Разве вы не видите?! Вызывайте скорее хирурга!
Она стала неспешно набирать номер, да так долго, будто по межгороду собиралась звонить. Что-то лениво, тихо и также нараспев говорила в трубку, наверно, объясняла ситуацию.
Мучительно долго не шёл хирург. Красная лужа под сидящим на кушетке раненым менеджером, расползалась во все стороны на белом больничном полу. Менеджер был уже спокоен и смирен. Ничто его не волновало, кроме мысли о том, сколько же крови в нём осталось?
Директор нервничал. Просил медсестру опять позвонить хирургу, либо оказать пострадавшему первую помощь. Но она, безучастно глядя на происходящее, преспокойно отвечала, что выполнила свои обязанности и добавила:
- А оказывать первую помощь не моё дело.
- Позовите же кому-нибудь, кто окажет эту помощь!
- Что вы беспокоитесь? Сейчас придёт хирург, с ним медсестра, вот они и будут работать.
- Он же кровью истечёт!
- Ну, а я тут причём.
Наконец, пришёл хирург, молодой врач, и весёлая медсестра с ним средних лет. Отвели ослабевшего менеджера в операционную, расположенную рядом, положили на операционный стол, сняли окровавленную повязку. Кровь из раны не брызгала, почти и не текла.
Хирург стал шить. Стол, на котором лежал менеджер, оказался плоским. Упора для головы или подушки никакой не было. Раненый пытался держать голову руками, потому что, когда клал её на стол, сильно начинало тошнить, в глазах темнело, кафельная плитка превращалась в фигурную брусчатку, наезжая друг на друга. Но ничего не хотелось просить. Говорить совсем не хотелось. Сознание уходило. Руки быстро уставали и в них ощущались колики.
Медсестра, видя ухудшающее состояние пациента, теребя его и улыбаясь, настойчиво спрашивала:
- Как вас зовут? Как вас зовут?
А он не отвечал. Ему хотелось подушку попросить, но эта просьба казалась ему сверх большой, будто хотел миллион рублей в подарок попросить. Ему казалось, что этой просьбой он обидит медсестру. А она как заведенная, повторяла:
- Как вас зовут? Скажите, как вас зовут? Не молчите. Говорите что-нибудь.
Надоела она ему этими вопросами. Пришла и ему в голову шутливая мысль, сказать, что зовут его Машей! Почему Машей? Чтобы отвязалась. Ему казалось, что если он скажет, что зовут его Машей, то медсестра поймёт, что с пациентом всё в порядке и отвяжется со своими вопросами.
Не помнил менеджер, ответил ли он что-то или промолчал, только медсестра громко и задорно рассмеялась, что-то щёлкнуло под головой больного, и часть операционного стола поднялась. Голове стало удобно, захотелось заснуть.
- Не спать, не спать, - говорила медсестра, - вставайте.
Как вставать, зачем вставать, куда вставать? Но надо вставать, раз просят. Страшно хочется пить. Жажда такая, какой никогда до сего момента менеджер не испытывал.
Полутора литровую бутылку воды, купленную директором здесь же, в больнице, он выпил одним махом, залпом, будто стакан. После питья сделалось намного лучше: появились сила, уверенность, вернулся здравый рассудок.
Менеджер выглядел страшно: исхудавшее, бледное лицо в пятнах запёкшейся крови, взъерошенная борода его слиплась от крови.
- Куда поедем? – спросил директор.
- На работу.
- Давай я тебя домой отвезу. Отдохнуть тебе надо.
- На работу! Там надо кое-что закончить.
Нога болела мучительно. Выздоровление долго не наступало. Месяца на два подог стал неотъемлемым помощником при передвижении.
А кинжал быстро купили. Потом ещё просили повторить его в разных вариантах.

10 ноября 2019 год.

P.S. Если слово "кинжал" прочитать наоборот, то получится слово ничего не значащее, но весьма интересное. При желании и его можно истолковать как "лентяй".