любовь и проза

Дед Пупсик,-милейший человек. Попукивал, попердывал, а форс держал. Был статен, в торс прям, на шее рос собачий ворс… на смех курам и лобковым вшам. А крест на ниточке, в придачу… вот незадача. Выпить он любил, и женщин не чуждался, не оскопился после смерти любимейшей жены. Порядочным в душе остался. Жаль лысоват. Да! Он   шерстью не богат…зато подшерсток стал за волосом влачиться.
При себе имел деревянный посошок, на кончике заточенный гвоздок – он был всегда готов вестимо к бою.
Заточен по уставу, стоял всегда рядом с дедом, иль он вздыхая опирался на него.
Дед Пупсик жизнь понимал, себя в обзоре видел и многое предвидел, но этого не как. Слезу роняя от всплеска чувств, -такое ведь бывает у ветерана… пусть поплачет, пусть. Слезу роняя, до матовости блеска он тер лицо, очки, в которых отражалось тело молодой Чалдоновой невестки. /-почти вдовы/
Она в наклон пропалывала грядки и шутливо направляла свой ядреный зад до зрителя, вращая добрыми окороками оголяя куда с добром мясистые  белые  ляжки. И якобы от солнца жарко молодухи стало … медленно и томно раздевалась…Дед на цыпочки привстав смотрел на идеал, природный формовочный бокал и восхищался.
Какая красота… какая грудь и ж… нет попа… и видимо он смотрел назойливо, не скромно, что она сразу поняла и позу приняла.
Катила перед ним ядра груди почти земли касаясь. Мол все при мне, смотри и не ослепни. Но когда она к нему став в позу зю, а по-простому раком, срывая повилику между гряд… дед остолбенел, впал в стопор… перекрестился и присел. Слеза катилось по лицу, неужто все идет к концу и жизнь прошла и счастье от него уходит?
Кто-то из вне, ему шепнул на ушко: «Вот бы тебе, на часок такую! Заводную!»
- Док,- как же? Он уже повис.
-А ты уж скис? Я тебе как ветерану – помогу. Помню, ты на фронте часто поминал меня… тебя я вспоминаю часто…помню.
-На фронте и не то скажешь, коль по локоть руки и сам в крови… и бога и черта помянешь. И мат страшнее для врага, чем пуля.
-Вот-вот повтори мне памятную речь
-В кругу врагов можно. А так просто, без закипи крови … стыдно. Да и дама рядом. Посмотри какая красота.
-\дед вытянул растопыренные лапищи, пытаясь обнять зад, воображая, что она рядом. И беспомощно сложил ладони… пустота.
-А немку на фронте не пытался подмять, притянуть до себэ?
- Нет!
-Они что не люди?
- Люди, люди – но не те.
- Что ты сидишь, жуешь овес. Не грусти,- я помогу. Испей моего напитка с горьким перцем и перец твой поднимется опять. Тут надо не зевать. И девице-  бабёнке вовремя помочь… его принять.
-А как? Мне ведь идти не мочь.
-Ты же жизнь прожил и должен знать: - женщина любит ушами.  Что женщине от барсуков, стареющих надо: - колечко золотое. Хуже серебро…тогда и шар ложится на зеро. В глаза ее смотри и все поймешь… без слов.
- Попробую! Чему бывать – тому не миновать? На фронте было хуже. Привез я с фронта прекрасное колье.               
- Небось   с красивым камнем?
- А то! … Оно висит в сарае на рожне, рядом с ветхим хомутом и звонкой сермяжною уздечкой.
- Беги и торопись, пока бабенка сдобная на месте …слюнка твоя свежа…, и он не в тесто
-Вот бес… и мне в ребро.
Дед быстро отыскал колье, протер, убрал пыль тряпицей, ополоснул, отмыл пятидесятилетний налет, оставленный насекомыми. Вошел в свой дом переоделся в форму лейтенанта сорок пятого года, перед зеркалом поправил бороду, причесался и вышел, -шагнул строевым шагом в неизвестность. Поравнявшись   с Чалдоновой невесткой…, бог вразумил его, молодухе - бабенке поклонится, и выявить совет.
- Вероника! Окликнул он ее. Поди сюда! Негоже в жару таку работать, побереги себя.  Маленько отдохни,-подь сюда.
Здравствуй деда! Куда идете?
- Иду… -куда не знаю. Куда   кривая заведет… Не проскользнёт помет. Возможно ты оценку дашь, оценишь, иль уценишь?
Вероника, положив в межи ряде инструмент, поспешила к проволочному ограждению, эпохи новой, а проволоки немецкой старой отставшей от войны.
Глазки любопытные горели. Что-то ей подсказывало, душа её парила в облаках, да и сердце колотится… что-то сейчас произойдет. Иль счастье к ней плывет… не часто такое чувство её посещало. Подойдя ближе к нему … стояла гордо, важно уперев правый кулак в бок. Левой прикрывал грудь. Дед Пупсик держал в руках ожерелье. Пальцы рук его тряслась.
Голос сзади его теребил, шептал: «Не дрейф, она ведь рядом!»
- Деда… Семен Дмитрич, вы что хотели?
Его удивил ее вид, обращение к нему по имени отчеству… и сам вопрос: «Что вы хотели?»  - звучало ободряюще. Семен Дмитрич держал ожерелье в левой руке и поднимая, опуская ее вверх - вниз… как бы взвешивая ее, оценивая вес. Вероника взглядом оценила.
- Добрая вещица. Где купили?
- Где, где! Военный трофей.
Семен Дмитрич, вы хотите продать? Или поменять? На корову? … Вероника наклонилась присматриваясь, примеривая мысленно ожерелье к своей прекрасной шее. Серебро… и камни настоящие…
-Зачем мне Вероника менять … на корову? У меня сена нет, одна полова.
-Продать?
-Как тебе сказать… вот Пятровна обещала хоть год со мною мять кровать за это чудо…- соврал дед. Но я отказал ей…- залежалый товар. Мне бы что-то по интересней. Хочу в город съездить, там есть выбор. Да боюсь продешевить. Один раз живем. А там хоть помирай. Вероника встрепенулась, метнулась к калитке и не прошло и пяти секунд стояла перед Семен Дмитричем во сей своей красе.
Взяв его руку приложила к своей груди… сердце ее колотилось- это почувствовал и соблазнитель.
- Я может не в вашем вкусе… но молода и не обману… в городе там путаны, ох как вашего брата шельмуют. А я здесь, рядом. Еще дитя не рожала. Могла бы вам помочь в оценке и договориться о цене. Пойдемте к Вам, пока моих дома нет, хотелось мне получше рассмотреть товар лицом и себя во всю стать представить. Я вам и в доме уберусь и полы помою... вы только скажите. Она ладонью провела вдоль гашен и слегка коснулась гульфика. Дед замер…  перед ним гламурный пейзаж и рядом ангел. С крылышками… а сзади голос… «Иди –она согласна!»
                2
продолжение следует