В Ленокс госпитале в Манхеттене

В Ленокс госпитале в Манхеттене
После операции меня положили выздоравливать в одну палату с африканом-американом лет пятидесяти. Не знаю, выздоравливал он или умирал. Несчастный был парализован наполовину, от пояса на нижнюю его часть. Раз в день приходила специальная тетка и довольно ловко мыла его, меняла памперсы, постель. Заметив мое визуальное любопытство, она занавеску с моей стороны  не задергивала и я, как на сцене с белым задником, много раз на все это смотрел. Не отворачивался.  На его половине подвешенный на стене, всегда с громким звуком, работал телевизор. По телевизору крутили только черную тему, как будто белых в Америке вообще никогда не было. В основном шоу и сериалы.  Только для черных. Не потому, что это было смотреть белым запрещено, белые бы просто не стали это смотреть.
В Ленокс госпитале в Манхеттене стояли телевизоры с набором в двадцать пять факаных каналов.  Два из них были чисто черные.
Слышал ли он и понимал ли, что говорят по телевизору? Вряд ли, потому что лежал в полукоме, но если переключали канал, с черного на белый,  начинал беспокоиться, мычал и пытался свалиться с кровати.
У меня тоже был свой телевизор, но я взял с собой книжку Тургенева «Записки охотника» и даже не собирался его включать.
Во второй половине дня к моему соседу начинался поток посетителей. Вначале были племянники, они возвращались из школы и заходили проведать парализованного дядюшку. Они кормили дядю и вместе с ним съедали его больничный завтрак и обед , которые собирались у него на тумбочке. Он не смог без посторонней помощи есть.
Когда они пришли впервый раз, я еще лежал после операции под кайфом и кнопкой мог этот кайф, если позволял компьютер, возобновлять. Было больно, я долго терпел, дошел до самого предела, уже давно можно было нажимать кнопку, чтобы долбануться,  как вдруг отодвинулась штора, условно отделяющая мою половину от половины моего африкан-американ соседа и просунулась физиономия , уже вполне физически взрослой , в Африке у таких по два ребенка, школьницы. Она разглядывала меня с ленивым любопытством, как будто смотрела видео и лизала огромный, в размер мужского члена фиолетовый лолипап на моторчике, с лампочкой внутри.
К вечеру собралась вся семья. Они ссорились, шумели и те, кто хотел смотреть шоу, включали телевизор громче.
Я уже начал вставать в туалет. Сам отключался от их системы и таскал с собой только треногу с капельницами .
Громко работал телевизор. У меня внезапно возникло намерение на обратном пути может быть сказать им: «Вы, я извиняюся, африкан-американ, совсем уже заебали своей простотой...»
Помочился хорошо. Были опасения. После операции мне пару раз перекрывало. А здесь сходу все получилось, я, вдохновленный успехом, без церемоний шагнул, широко открыл их занавеску, потому, что мою они открывали из любопытства, чтобы на меня поглазеть, раз двадцать за вечер, и увидел, что все они - семь человек взрослые и дети и даже один маленький ребёнок , лежат в широкой ортопедической постели вместе с их несчастным дядей по середине, семейная фотография, и с упоением смотрят шоу какого-то чёрного комика.
Я быстрым, как позволяла тренога, шагом пошел в свой отсек, подключил разъемы. Приборы меня увидели, оживились, пошел рисовать кардиограмму осциллограф. Я лег и нажал красную кнопку.