урюм

                Первая осень в Урюме

     Всю ночь шелестела за окном метель. На заборах повисли сахарные ковры. Сад стал белым, окоченевшим, и это в октябре! Затем налетел шквальный ветер, гулко катал по крыше железяку, хлопал в вышине парусами. И будто те паруса принесли неслыханное потепление! Снег растаял. Вновь зазеленела трава.
         Антоновка, что  лежала на земле, как просыпанный  горох, обожглась снегом и стала чернеть.
     Сыро. Голо и пусто. Даже ежик пропал, что прибегал поесть из кошачьей миски. Наверное, лег зимовать  в норке. А кошки - то ли бездомные, то ли хозяйские, как новосел, не поймешь. Лезут, тычутся  под ноги,  вот-вот споткнешься и упадешь.
        За огородом до самой Волги - поля. Там недавно ходили комбайны. Трудолюбивые и до боли родные, как на картинках в школьных учебниках.
       Летали над пшеницей большие, серебристые на солнце соколы. Планировали вверху, будто косые шали. А то дозорно сидели на кочках – в рост, как пингвины.  Не боясь - прямо у крыла проезжающей «Нивы». Однажды расселись  на развилке дорог стаей. Как будто что-то обсуждали на своем языке. Почему они там собрались, шесть-семь крупных хищников? Может, потеряли птенца?
       Как здорово летали под знойным солнцем жаворонки! Вестники летнего счастья! Мчались  впереди автомобиля играючи -  со смешком стригли воздух. До чего рискованные! А вокруг хлеба без конца и без края! 
     Теперь у опушки тихо.
     И только лиса в грибном ельнике наблюдает  за тобой из –за куста . Светло-рыжая, щекастая, не тощая чернобурка, каких видел зимой под Москвой, где истреблена бродячими собаками ее живая пища и одни лишь помойки. Стоит у вытоптанного до чернозема пятачка  с частыми вдавышами двойчатых кабаньих копыт. Наверное их тут подкармливают и стреляют из укрытия. Лиса смотрит пристально, не боится. Больная? И ты пятишься. Задом-задом -   давишь пяткой  шампиньоны, круглые и молочно-белые, как перегоревшие в вспышке лампочки. Они обмануты внезапным теплом.  Как и эти семейства маслят, с удивлением вытаращивших из травы в начале ноября карие глазищи. 
         На перекрестке, где летел по окаменелому, как асфальт чернозему, теперь грязь и ветер. Впереди, над земляничным распадком, видна между гор широкая Волга.  Буксир, будто муравей с рожками, бодает-толкает впереди себя темную щепку.  Он движется от Ульяновска на север – в сторону зимы.   И всему наперекор чуть поотдаль от  берега  - летит утлая лодка.  Ныряет в волнах, как пловец брасом,  - идет сквозь осенний шквал.  Стоит у руля крошечный  смельчак, с ног до головы в мокром брезенте.  И оттого, что не слышно мотора, не слышно урчанья буксира -  ощущение недостаточности и тоски. Тоски осенней, затяжной. Но в этом куске Волги, треугольном, сером, будто это осколок запотелого стекла, все же ты видишь обещанье лета.
          Придет  весна. Ее принесет этот буксир-толкач. Прошьет сквозь метели, как швейная машинка,  по кругу глобус и выйдет снова тут – с юга, со стороны Ульяновска. Зацветут луга, как из сказки выпорхнут жаворонки. Она придет. Посигналит. Даже  тогда, когда тебя не будет.

6 ноября 2019г