Приезд Бруно в Москву, глава

из повести «ЦУГЦВАНГ ОБЕР-ЛЕЙТЕНАНТА БРУНО-ТЕВСА» ISBN 978-5-4491-1165-4 Д21 УДК 821.161.1 ББК 84(4Рос=Рус)6-44 М.: Де’Либри, 2021. — 136 с.

романа-трилогии «В КРУГЕ КУНДУЗСКОМ» — М.: Де’Либри, 2020. — 394 с. ISBN 978-5-4491-0575-2  Д21 УДК 82-311.6  ББК 84 (4Рос=Рус) 6-44

Шло время. Душевная рана Бруно постепенно заживала. Он пробыл в Афганистане положенный период и по возвращении в Германию уволился из Армии. Проведя дома во Фрайбурге неделю, Бруно, как и размечал, полетел к себе на Родину в Джамбул. Ещё находясь в Афганистане, он порывался посетить могилы предков, а на отцовскую высыпать горсть афганской земли, собранной с места гибельного боя. После завершения дел, он купил билет на самолёт и полетел в Москву. Накануне, он позвонил по телефонным номерам из отцовской записной книжки — Сидору, Костру и Русту, но ответили лишь по номеру Руста. Жившие в его отцовском доме в Татарстане родственники сообщили, что на родине он бывает регулярными наездами, но живёт постоянно в столице и дали его номер телефона.

МОСКВА 2011 год. Октябрь. Пасмурно. +4оС, морось. В квартире на Кутузовском проспекте раздался телефонный звонок. К аппарату подошла женщина.
— Слушаю вас!
— Здравствуйте! — послышался мужской голос.  — Меня зовут Бруно Тевс. Мне нужен Рустам Тукаев.
— Здравствуйте, — поздоровалась женщина, — Рустам живёт в другом месте, это его мама, Райса Ахмадулловна. Что ему передать?
— Передайте, пожалуйста, — просил мужчина с лёгким западноевропейским акцентом, — что звонил сын его погибшего в Афганистане друга Константина Тевса — Бруно. Я сейчас в Москве и был бы рад его увидеть.
Райса Ахмадулловна оживилась:
— Конечно, передам! Но я готова дать вам его номер. Если он вдруг не ответит, такое бывает, когда он находится на каком-то совещании, то приезжайте сюда на Кутузовский проспект. А он заберёт вас отсюда к себе. Рустам много рассказывал о вашем отце Косте. Он очень обрадуется вашему приезду.
Райса Ахмадулловна продиктовала номер телефона Руста и адрес. Руст вправду не ответил, и Бруно из аэропорта направился на Кутузовский проспект. Он поднялся на верхний этаж и позвонил в квартиру с добротной металлической дверью. Ему открыла Райса Ахмадулловна.
— Здравствуйте Бруно! – сердечно поприветствовала она. — Проходите.
Бруно прошёл в светлый зал и, увидев на комоде в рамке знакомую фотографию ненадолго задержал свой взгляд.
— Проходите на кухню, — пригласила Райса Ахмадулловна. Она заварила чай и подала вместе с золотистым чак-чаком. Вы впервые в Москве? – спросила она у Бруно.
— Можно сказать и так, когда мне было четыре года мы с мамой улетали в Германию на постоянное место жительства и делали пересадку в Москве.
— О! — заинтересовалась Райса Ахмадулловна. — А как же вы сохранили хорошее знание языка?
— Стараниями мамы, читавшей мне в детстве русские сказки, — ответил Бруно. — Повзрослев я сам прочитал книги всех русских классиков: Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова, Достоевского, Гоголя и других. Чтобы не потерять разговорных навыков мы с родственниками стараемся общаться на русском. Правда, немецкий язык его активно вытесняет. Он доминирует, ведь мы живём в Германии, — улыбнулся Бруно. — Я звонил из Джамбула по всем телефонным номерам из отцовской записной книжки, — сменил тему Бруно, — но ни один из них так и не ответил, за исключением одного в Татарстане. По нем, один ваш родственник любезно продиктовал мне номер, по которому я с вами и связался.
— Вы, вероятно, не знаете? — сумно допустила Райса Ахмадулловна. — Ванечка Костров погиб в октябре 1993 года у Дома Советов, Серёжа Сидоренко отбывает срок в колонии и, надеемся, на днях уже освободится.
— Это здорово, что и его мне удастся повидать, — обрадовался Бруно. — Знаете, — разоткровенничался он, — я ведь тоже служил в Афганистане. Но это было в составе сил западной коалиции ISAF — в группировке блока НАТО. Сейчас я уволился с военной службы. Слетал на Родину в Джамбул. Увидел дома, где родились и жили мои родители, сходил на могилу отца, высыпал на неё горсть земли, собранной с места боя, в котором погибли он, Монгол и Стрела.
Глаза Райсы Ахмадулловны наполнились слезами:
— Вы служили в Афганистане?! – удивилась она. — Как же мама вас туда отпустила?
Внезапно, беседу прервал телефонный звонок. Это был Руст.
— Рустик, ты где?! — зычно спросила Райса Ахмадулловна. — Ты знаешь, кто к нам приехал?! Бруно — сын Кости Тевса!
В трубке послышалось изумление. Руст попросил маму передать ему трубку:
— Guten Abend! — поздоровался Руст по-немецки.
— Guten Abend! — отзеркалил Бруно.
— Какими судьбами?! — спросил Руст.
— Захотелось увидеть друзей отца, — признался Бруно.
— Это похвально! — одобрил Руст — Сейчас за тобой приедет мой водитель, и мы поужинаем в городе. Передай трубку маме.
— Рустик! Как же так, — огорчилась Райса Ахмадулловна, — я уже тесто раскатала для кыстыбый. Почему бы дома не поужинать?
— Мама, прости, пожалуйста! Мы посидим в «Чёрной кошке». К нам ещё подъедут люди. Бруно остановится у меня.
Этими словами Руст закончил разговор.
Спустя некоторое время водитель Руста подвёз Бруно к трактиру «Чёрная кошка», находившемуся рядом со станцией метро Таганская. У дверей заведения, стилизованного под 1940-е годы, его вместе с длиннобородым в форменной одежде типажным гардеробщиком, встречал Руст. Он крепко обнял Бруно и пригласил войти.
— Визуально трактир поделён на две зоны, — начал свою экскурсию со входа в тематическое заведение воодушевлённый Руст, — по левому флангу «бандитская малина», по правому «Петровка, 38». «Малина» оформлена по подобию городского жилища Москвы 1930-1940 годов, где собирались разные уголовные элементы. «Петровка 38» как бы состоит из кабинетов Московского уголовного розыска МУРа.
Бруно увидел на стенах «малины» винтажные гобелены, настенные часы с кукушкой, рамки, внутри которых за стеклом был представлен весь воровской подручный инструмент: фомки, свёрла, заточки, отмычки, монеты с заточенными рантами, разрезавшие дамские сумки и карманы, а также множество скреплённых в ряды, прошловековых карманных часов-луковиц с рабочими механизмами, живописно оформленные эскизы воровских наколок с семантикой и словарь уголовных терминов «по фене». Сводчатый потолок в разброс был исписан крылатыми фразами из романа братьев Вайнеров «Эра милосердия», по мотивам которого Станислав Говорухин снял знаменитый художественный фильм «Место встречи изменить нельзя».
В расположенной напротив зоне «Петровки, 38» на стенах в рамках были развешаны групповые фото сотрудников МУРа 1920-1940 годов, служебные инструкции, агитационные плакаты, карты города Москвы, кожаные кобуры пистолетов, портупеи, закреплённые наискось немецкий аккордеон и печатные машинки. Её пространство освещали свисавшие низко оригинальные люстры в стиле модерн и равноудалённые, с зелёными плафонами, кабинетные настольные лампы.
— Знаковое место «Петровки, 38» — это кабинет оперативников МУРа Глеба Жеглова и Владимира Шарапова, — продолжал увлечённо рассказывать Руст, — они главные герои фильма «Место встречи изменить нельзя».
Подлинность атмосфере 1940-х годов добавляли костюмированные соттуду споркие официанты и трио задорных музыкантов с балалайкой-контрабасом, скрипкой и гитарой, сходно исполнявших давние популярные песни и танго: «У Чёрного моря», «Катюша», «Чёрные глаза», «Осень, прозрачное утро», «Мой костёр», «Голубые глаза», «Ночь светла», «Светит месяц», «Окрасился месяц багрянцем» и другие, огнисто спетые советскими артистами: Георгием Виноградовым, Валентиной Батищевой, Марком Бернесом, Леонидом Утёсовым, Вадимом Козиным, Клавдией Шульженко, Петром Лещенко, Лидией Руслановой, Соломоном Хромченко и другими. В трактире царила радушная атмосфера. Руст подвёл Бруно к накрытому столу, на который уже были поданы холодные закуски: говяжий студень, малосольная сёмга, осетрина горячего копчения, жирная селёдка с синим лучком и отварной картошкой, салат «Столичный», бородинский хлеб, графины морса, кваса и другие напитки, но сесть не предложил. Чувствовалось, что он ждал ещё кого-то.
— Ну, дай мне на тебя поглядеть, — восторгался Руст представшим Бруно, — похож на Отца! Как две капли воды! Мама в порядке? – поинтересовался Руст.
— Всё хорошо! — ответил Бруно. — После гибели отца она не захотела устраивать жизнь с другим человеком.
Руст понимающе кивнул головой.
— Знаешь, ты очень вовремя, — сменил он тему разговора, — друг твоего отца и мой, конечно же, — Сидор на днях должен пополнить наши стройные ряды. Я планирую отправиться ему на встречу. Не желаешь составить мне компанию?
— А куда нужно ехать? — спросил Бруно.
— Недалеко! — ответил Руст. — В Архангельскую область.
— У меня через неделю самолёт, — сообщил Бруно, — успеем обернуться?
— Полагаю, да! — допустил улыбнувшийся Руст.
Через минуту в трактир вошли двое поджарых мужчин с военной выправкой и, увидев Руста с незнакомым молодым человеком, направились к ним.
— Знакомься, Бруно! — громогласно, чтобы было услышано сквозь звучавшую «Бессарабянку» прогорланил Руст. — Наш командир роты в Афганистане Середа Григорий Семёнович и переводчик нашего полка с языка дари Абдулло Кодиров.
После представления гостей друг другу, Руст пригласил всех за стол. Бруно вдруг показалось, что он где-то уже встречал представленного только что смуглолицего азиата Абдулло Кодирова, и попытался вспомнить. В это время между столами трактира юрко проплывала девушка-цветочница с охапкой букетов белых и алых роз. Руст зазвал её и, купив один из них, попросил официантку поместить в вазу с водой.
— А ведь ваш отец спас мне жизнь! — с сердечностью поведал Абдулло Кодиров задумавшемуся Бруно. — В июне 1985 года в Панджшерском ущелье мы попали в засаду. Я был тогда ранен и остался лежать в зоне обстрела, а Костя Тевс вернулся за мной и под пулями протащил приличное расстояние до укрытия. Там оказал мне первую медицинскую помощь и долго оборонял.
Голос Абдулло и характерный говор также показались Бруно знакомыми. Где же я его слышал? — старательно вспоминал он.
— Я знаю о том случае, — отвлёкся от мыслей Бруно. Когда отец погиб, его друзья Сидор, Руст и Костёр написали нам об этом. Мама до сих пор хранит все письма.
— Тевс был хорошим солдатом! — горделиво произнёс Григорий Середа. — Все мы оставили в Афганистане частицу себя, свои души. Война единственное, что у нас есть — плохое и хорошее.
— Это верно! — согласился Руст. — Григорий Семёнович и Абдулло продолжают служить нашей Родине. А полковник Кодиров, — выделил он Абдулло, — бессменно на афганском направлении. Они как были в разведке, так в ней и остались!
Эти слова осенили Бруно. Абдулло изневесть напомнил ему того смуглого афганца в белой чалме и бежевом перухан впотай подошедшему к нему в чайхане одноглазого Якуб-хана, и по-русски посоветовавшему уклониться от личного участия в обмене Альфреда Юнга на муллу Абдул Рахмана и пятерых региональных лидеров талибан, а также прекратить ухаживания за племянницей моулави Шамсутдина — Ситой Ахмадзай, поскольку это опасно.
— Ну, из разведки скажем не только мы, — возвратил Бруно из потока мыслей сосредоточивший на него взгляд позитивный Абдулло, — насколько мне известно, семья Тевсов — это уже династия!
— Я вас вспомнил! — возликовал Бруно. — В чайхане Якуб-хана, это были вы!
— Возможно! — допустил Абдулло с улыбкой. — Так, удаётся TF-47 решать текущие задачи в Афганистане?!
— В целом, да! — признался Бруно, сообщив. — Но я уже не служу в этом подразделении.
В трактире вновь заиграли музыканты, начав исполнять танго «Голубые глаза»:

Голубые глаза, вы пленили меня,
Средь ночной тишины
Ярким блеском маня.
Голубые глаза, в вас так много огня,
Вы влечете к себе, голубые глаза,
Страсть и нежность тая.
Голубые глаза, в вас горит бирюза,
И ваш взор голубой,
Словно небо весной.
Голубые глаза, столько страсти и огня
В этих чудных глазах.
Голубые глаза покорили меня.

Когда танго близилось к завершению, в зал вошла молодая, высокая красивая девушка и стала взглядом кого-то искать. Она абие обратила на себя взоры всех присутствовавших в зале мужчин. Её стройная фигура, распущенные длинные русые волосы и большие голубые очи производили впечатление. Увидев её, Руст встал из-за стола, достал из вазы цветы и направился навстречу. Он подвёл девушку к столу и, усадив визави Бруно, представил гостям:
— Знакомьтесь! Это Маша Кострова — дочь дорогого нам Костра. Она студентка журфака МГУ. Но в скором будущем с высокой вероятностью — руководитель ИТАР ТАСС.
Маша зарделась патетичным представлением Руста.
— Маша, — обратился знакомивший Руст, — а этот крепкий мужчина, сын равно дорогого нам Кости Тевса — Бруно.
Бруно тут же встал и учтиво кивнул головой.
— Чувствуется порода, галантен как отец, — отметил озарившийся улыбкой Середа, откидываясь на спинку стула.
— Бруно живёт в Германии. Два года прослужил в Афганистане. В той же зоне, что и мы когда-то, — поведал Руст с улыбкой и, поглядев на Абдулло, спросил, — я правильно понял?!
Абдулло улыбчиво кивнул головой.
— Ничего не скажешь, хорошо работает российская военная разведка! — отметил Бруно. — Действительно, зоной ответственности Бундесвер являются Кундуз, Баглан, Тахар, Бадахшан, Саманган и Балх. А подразделение, в котором я непосредственно служил, находится в Кундузе.
— А что вас побудило к службе в армии и уж тем более к отправке в Афганистан? — интеллигентно с серьёзностью поинтересовался Середа. — Ведь для вашей семьи служба отца за речкой обернулась трагедией.
— Во-первых, мой прадед по-отцу, в честь которого отец дал мне имя, был полковником Советской армии, — поведал о героическом предке Бруно. — Он воевал в Испании, на Халхин-Голе, на фронтах Великой Отечественной войны и увенчал свой боевой путь взятием Вены. Он не единожды был ранен, горел в танке. Его награды хранятся у нас дома во Фрайбурге как реликвии. Когда отцу исполнилось 18 лет, он уговорил деда Бруно, снискавшего своими ратными делами почёт у городского военного комиссара, чтобы тот попросил включить его в группу, направлявшуюся после учебки в Афганистан. Выселенных в Казахстан и Сибирь немцев, как известно, в советские военные контингенты за границей не направляли — не доверяли. Прадед Бруно, к счастью не узнал о гибели в Афганистане своего внука. Он скончался за полгода до его гибели. Полученные в боях раны дали о себе знать. Во-вторых, — продолжил толковать Бруно. — Отец в своих письмах из Афганистана с гордостью писал, что служит в войсковой разведке и выполняет ответственные правительственные задачи. Когда я стал взрослеть, не желая бередить маму тяжёлыми воспоминаниями, тайком доставал и перечитывал отцовские и его друзей письма. В определённый момент я твёрдо решил, что хочу стать военным разведчиком, как мой отец. Когда я достиг призывного возраста, то призвался в воздушно-десантную бригаду в Цвайбрюккене. На завершающем этапе службы поступил на офицерские курсы, окончив их, прошёл отбор в специальное разведывательное подразделение KSK. Прослужив какое-то время в Германии, я обратился к командованию с просьбой направить меня служить в Афганистан в TF-47 — подразделение, о котором упомянул Абдулло. Вот собственно и всё. Но всё это уже в прошлом, — резюмировал Бруно с лёгкой улыбкой и грустью.
— Какие у вас дальнейшие планы? — заинтересовался Середа.
— Пока ещё не решил, — ответил Бруно.
— А то может… к нам?! — пошутил Абдулло.
— Оставь парня в покое! — пресёк иронию Середа и, встав с наполненным бокалом, велегласно провозгласил тост: — За нашу Советскую Родину! СССР это или Россия — для нас равнозначно! За тех, кто служил и служит этому государству!
Когда очередь дошла до третьего тоста, все молча встали и вновь велеречиво выступил Середа:
— Дорогие боевые друзья и дети наших погибших товарищей! Чувство вины за то, что мы живы, а ваших Отцов с нами нет, всегда будет нас угнетать. Мы свято верили в то, что делали и что жертвы были не напрасны. Такие храбрые воины, как Тевс, Стрельцов, Бадмаев и Костров и есть ангелы-хранители России!
Осушив бокалы, гости сели.
— У меня, наудачу, есть два билета в «Большой» на «Жизель», — изневесть перевёл тему разговора Руст, — Маша, не откажешь Бруно в намерении сводить тебя в театр? Время как раз выходить, мой водитель доставит вас на место.
Маша смутилась, Бруно решительно встал и взглядом на девушку удостоверил это предложение. Когда молодые уехали, Середа, Абдулло и Руст, посидев немного, разошлись. Утром, как и договорились, Руст и Бруно сели на Ярославском вокзале в СВ поезда «Москва-Архангельск» и двинулись на встречу освобождавшемуся из заключения Сидору.

ПОЕЗД МОСКВА-АРХАНГЕЛЬСК

Столица осталась уже позади, а скорый поезд, набрав ход, двигался строго на север. Проводница подала чай, и под мерный стук колёс Бруно спросил Руста:
— А что стряслось с Сидором, что он так надолго сел?
— Издержки российского бизнеса 1990-х годов! — толковал Руст, начав длинное повествование. — История Сидора началась с того, что по возвращению в Союз, мы втроём — он, я и Костёр поехали в Ленинград, чтобы навестить маму погибшего друга Стрелы — Людмилу Васильевну. Этот зарок в случае, если вернёмся домой живыми, мы пятеро дали себе ещё в Афганистане. Вослед Стреле, ночью тех суток, погибли твой отец и Монгол. Так нас осталось трое. Домашний адрес Стрелы сохранился в моей памяти лишь отрывочно. Оттого в поездке мы столкнулись с перипетиями. Преодолев их, мы отыскали квартиру Людмилы Васильевны, съездили днём, как и планировали, на могилу Стрелы, а вечером, истово помянув, вели душевную беседу. Неожиданно, из квартиры этажом выше послышались крики. Мы поднялись наверх и, проникнув вовнутрь, увидели, как три лиходея пытали горячим утюгом мужчину средних лет и молодую казистую даму. Избавление от притеснения послужило нашему с ними знакомству. Мужчина оказался директором двух внешпосылторговских магазинов «Берёзка» Яковом Ильичом Иткиным, а дама его спутницей Кирой. В последствие, Сидор завязал с Яковом Ильичом деловые отношения и неделями стал пропадать в Ленинграде. По предложенной Иткиным схеме и посредством его обширных связей, они привлекали в оборот крупные заёмные средства.
Обменивая их у теневых держателей внешпосылторговских чеков, они скупали партии импортной бытовой, видео-, аудио— техники и фирменной одежды и сбывали перекупщикам из больших городов, а также в Сибирь и на Кавказ. Существенным фактором в схеме Иткина-Сидора была образцовая отчётность. У покупателей товаров в магазинах «Берёзок» обязательно должны были быть документы, подтверждавшие законность обладания внешпосылторговскими чеками. Удостоверения «Ветерана боевых действий» и «Инвалида войны» были для этого идеальным вариантом. В 1980-е годы такие удостоверения имелись лишь у военных, проходивших службу за пределами СССР — в Афганистане, Анголе, Мозамбике, Эфиопии, а значит ежемесячно получавших чеки. Ветераны-афганцы имели среди них подавляющее большинство. Причём, удостоверение инвалида имело преимущество над ветеранским внеочередным обслуживанием. Обеспечением необходимым количеством персональных данных из реально существовавших льготных удостоверений занимался непосредственно Сидор. Являясь сам инвалидом войны II-й группы, он наладил контакт с теми, кто стабильно обеспечивал его такими данными из архивов районных военкоматов Москвы и Ленинграда. Получив их, он предлагал каждому ветерану или инвалиду за пользование его льготным удостоверением половину от их с Иткиным заработка. Это было непреложным условием Сидора Иткину. На мой взгляд, честно и достойно. Вознаграждения ветеранам составляли приличные для того времени суммы.
В начале 1988 года Правительство СССР ликвидировало систему торговли «Берёзка» и бизнес партнёров себя исчерпал. Яков Ильич продал имевшуюся у него в Ленинграде жилую недвижимость и перебрался в Москву. В 1991 году великий и могучий СССР распался. Сидор к тому времени был уже выпускником МГУ и целиком интегрировался в деловую среду. Во время политического кризиса в октябре 1993 года, каждый из нас согласно своим политическим убеждениям и моральным обязательствам выбрал свою сторону конфликта. Сидор — Верховный Совет, я — президента Ельцина. Оба мы были подранены. Наш товарищ Костёр в те дни выполнял со своим спецподразделением задачи у Дома Советов и вытащил из пылавшего здания раненого Сидора, чем спас ему жизнь. Спустя два часа, при выносе раненого солдата из-под обстрела, Костёр погиб. У него осталась годовалая дочка Маша. Весной 1994 года после многомесячного излечения Сидор возобновил с Яковом Иткиным совместную деятельность, начав строить алмазно-бриллиантовый бизнес.

СОБЫТИЯ, ПРОИЗОШЕДШИЕ В ОДНО ВРЕМЯ 14 ЛЕТ НАЗАД

АНТВЕРПЕН БЕЛЬГИЯ. БРИЛЛИАНТОВЫЙ КВАРТАЛ DIAMOND QUARTER — май 1997 года

Приближался вечер пятницы, а с ним и священный Шаббат. Хозяин крупной ограночной компании советский эмигрант начала 1970-х годов Шмуэль Брандвайн, желая поспеть к зажжению своей супругой субботних свеч, убрал в сейфовую комнату находившиеся в работе у мастеров драгоценные камни, и отпустил их пораньше. Перед уходом он обошёл все мастерские, поставил офис на сигнализацию и, закрыв с кодом толстую бронированную дверь, слился с потоком улицы Pelikaanstraat. Он шёл скорым шагом. За ним, стараясь не упустить из виду, в бежевом плаще с длинными русыми волосами следовал мужчина лет 30-ти. По достижению Брандвайна, он достал пистолет и, окликнув его по имени, выстрелил в упор. Завершив устранение контрольным в голову, мужчина исчез в галавере.

МОСКВА. МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЭРОПОРТ ШЕРЕМЕТЬЕВО-2. Майский день. Тепло, в столице ощущалось приближение лета. В зале отлета немноголюдно.  Бывший советский гражданин — американец Наум Нудель ждал объявления регистрации на рейс Москва–Нью-Йорк. Изневесть к нему подошли четверо мужчин в тёмных пальто со строгими лицами. Они показали Нуделю служебные удостоверения и, взяв его под руки, повели к ожидавшей снаружи чёрной «Волге» ГАЗ-3102. Клацнув дверьми и резво сорвавшись с места, они покинули пределы аэропорта. Долгое время местонахождение Наума Нуделя было неизвестно. Близкие подали его в розыск. Спустя три месяца их вызвали сотрудники МУРа и повезли в морг для опознания. В поднятом со дна Яузы теле мужчины, к несгодью, они узнали Наума Нуделя.

МОСКВА. ПОСЛЕДНИЙ ПЕРЕУЛОК, дом 1. В квартиру на верхнем этаже сталинского дома, принадлежавшую бизнесмену Якову Ильичу Иткину позвонили неизвестные. Предположительно их было трое. Дверь открыла супруга Иткина, Кира. Она провела гостей в зал к сидевшему в кресле и смотревшему телевизор мужу, а сама удалилась на кухню. Визитёры сели окрест и начали разговор. В какой-то момент один из них встал, обошёл Иткина сзади и выстрелил из пистолета с глушителем ему в затылок. После этого преступники зашли на кухню и застрелили его супругу Киру.

ПОЕЗД МОСКВА-АРХАНГЕЛЬСК

Руст продолжал рассказывать Бруно историю Сидора:
— Благодаря чутью и коммерческой жилке Иткина и Сидора, они открыли первые в стране российско—американское, —бельгийское и —голландское совместные предприятия, начали импортировать драгоценные камни — бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры. Сидор уже в Армии был к ним не равнодушен. А тут глобальный масштаб, гигантские суммы. Надо отдать должное, он в сжатые сроки получил профессиональные знания в геммологии, стал квалифицированным специалистом в огранке и кабошоне. Сидор подолгу отсутствовал в России, находясь в командировках в Анголе, Намибии, ЮАР, Мадагаскаре, Нью-Йорке, Лондоне, Антверпене, Амстердаме и других местах. Большие деньги Сидора не испортили, однако со временем его стали окружать особы с весьма специфичным миропониманием. Крайним для него разом, стал случай, когда он переправил солидную партию алмазов с рудника близ Куллинан в ЮАР своим партнёрам в Антверпен. Они занимались их огранкой. Взамен от них по отработанной модели компания Сидора-Иткина должна была получить условленное количество ограненных бриллиантов на сумму 100 миллионов долларов.
Известно точно, что в Антверпене сырьё получили. Однако хозяин ограночной компании Шмуэль Брандвайн, переправлявший бриллианты компании Иткина-Сидора в Россию, накануне был застрелен при возвращении с работы на глазах у изумлённой публики на площади четырех бриллиантовых бирж в самом центре Антверпена. В короткий отрезок времени, произошли ещё три злоключения: в международном аэропорту Шереметьево-2 четыре человека в штатском, выдав себя за сотрудников силовых структур, вывели из зала вылета и увезли в неизвестном направлении другого бизнес-партнёра Иткина-Сидора — Наума Нуделя, бывшего советского эмигранта, подданного США. Он привлёк в торговый оборот совместного с Иткиным и Сидором российско-американского предприятия многомиллионные долларовые средства крупных иностранных инвесторов. Спустя три месяца поисков труп Нуделя извлекли из реки Яузы. В дни исчезновения Нуделя, в Москве в квартире в Последнем переулке было совершено двойное убийство — Якова Ильича и его супруги Киры Вайсман. Сидор, к своей неудольности, за несколько часов до убийства заходил к ним  домой. Они обсуждали гибель Брандвайна в Антверпене, похищение Нуделя из Шереметьево-2, судьбу пропавших камней и, пытаясь связать эти события в логическую цепочку, искали всему объяснение. Но для Сидора это были ещё не все злыдни.
Поздно вечером того дня, не ведавший ещё о гибели Иткиных, Сидор возвращался домой из театра с супругой Ниной Полюшкевич, находившейся в положении. Она служила в кабульском госпитале медсестрой во время нашего с Сидором излечения. Когда супруги поднялись на свою лестничную площадку, Сидор начал открывать в квартиру дверь. В это время свыше послышалась дробь шагов спускавшегося по лестнице и сближавшегося с супружеской парой, человека. Нина, заслонявшая Сидора, повернулась на шум и увидела в вытянутой руке мужчины пистолет с глушителем. Их взгляды сошлись и Нина хорошо разглядела его лицо. Преступник в мгновении решил для удобного выстрела в «объект» прежде устранить свидетеля и первый выстрел произвёл в Нину.  Сидор резко повернулся и, подхватив падавшую навзничь Нину, медленно опустил её на пол. Теперь, условия для ликвидации Сидора были исчерпывающие. Преступник хладнокровно навёл на его лоб ствол пистолета и нажал на спусковой крючок. Но вместо выстрела прозвучал щелчок, пистолет дал осечку. Сидор, не мешкая, рванулся к преступнику, вцепился ему в шею и разжал пальцы, когда тот уже замер. Потом он сразу вернулся к Нине, но она уже не дышала. В одночасье погибли она и их неродившийся ребёнок. Сидора задержали на месяц. За это время оперативники активно искали улики, чтобы доказать его причастность  к убийствам в Москве Якова Иткина и Киры Вайсман, в Антверпене Шмуэля Брандвайна и похищении из аэропорта Шереметьево-2 Наума Нуделя, но не нашли. После изъятия в ходе обыска в офисе компании ценных минералов на несколько миллионов долларов, незадекларированных при прохождении российской таможни, Сидора осудили по статье за незаконный оборот драгоценных камней в особо крупном размере, назначив ему наказание предельно длительный срок.
Поезд тем временем продолжал своё движение, приближаясь к пункту назначения. За окнами уже показались будки загородных дач и частные домовые строения. Внезапно в дверь СВ, в котором ехали Руст и Бруно, постучались.
— Чай или кофе заказывать будете? — спросила молодая в форменной одежде проводница. — А то уже через полчаса наш поезд прибывает на вокзал Архангельска.
Руст поглядел на Бруно. Оба желания к чаепитию не изъявили и поблагодарили проводницу.
— Как ваш с Машей поход в Большой театр? — неожиданно спросил Руст у Бруно. — Я уж стал беспокоиться твоему длительному исчезновению. Звонить тебе не стал. Ты уже взрослый человек. Подумал, в Москве тоже сам во всём разберёшься.
— Замечательно! — ответил Бруно. — После спектакля мы всю ночь гуляли по Москве. Сбылась, наконец, моя детская мечта — я побывал на Красной площади. Жаль, только к Ленину попасть не удалось. Зашли в ГУМе в ресторан. За трапезой искренне рассказали друг другу о себе.
После этих слов Бруно сделал паузу и продолжил:
— Как только я увидел в «Чёрной кошке» Машу, — потерял голову. Влюбился с первого взгляда. Вы, верно, сочтёте мой поступок недопустимым, но под утро я сделал Маше предложение и мы поехали к её маме Наталье Константиновне попросить её благословения.
Руст изумился:
— Это же счастье, парень! — воскликнул он. — Как я рад, что это случилось! Вот встретим Сидора и организацию свадьбы, как близкий друг твоего отца, я беру на себя!
В это время в окнах СВ показался перрон и встречающий прибывший поезд народ.
Руст и Бруно вышли из поезда и, сев в пригнанный водителем Муниром из Москвы чёрный крупногабаритный джип, направились в Котлас. Там находилась колония строго режима, в которой отбывал срок заключения Сидор. Достигнув места в назначенный час, они подъехали на площадку перед огороженной колючей проволокой территорией. На КПП стояли вооружённые автоматами солдаты с собаками. Изневесь из-за ворот вышел в спортивном костюме и кожаной куртке налысо стриженый мужчина с баулом. Это был Сидор. Руст и Бруно спрыгнули из машины и направились ему на встречу.
— От звонка до звонка! — бравурно возгласил подошедший к нему улыбавшийся Руст.
— На войне побывал! Видно, и тюрьму пройти было написано! — философски заметил Сидор, слегка смутившись присутствию незнакомого молодого человека.
— Фаталист! — усмехнулся Руст и, желая снять конфуз, спросил:
— Никого не напоминает?!
Сидор вгляделся.
— Я сын Константина Тевса! — облегчил ему домёк Бруно.
— А ведь похож на Костяна, а Руст?! — возрадовался Сидор.
— Сын ведь, — улыбнулся Руст, — как не быть похожим на Отца?! Но это ещё не все хорошие новости! — с отрадой заинтриговал Руст. — В ближайшее время он женится на Маше Костровой!
— Надо же! — изумился Сидор. — Это подлинно благая весть! Жаль только, отцы ваши не дожили до этого удатного дня — с назолой произнёс Сидор.
Повисло короткое молчание.
— Ну, что садимся?! — предложил Руст и, сев в машину, друзья поехали обратно в Архангельск. В пути Сидор рассказывал о том, как он сидел, и чем будет заниматься на воле. Изнавись их джип на высокой скорости стал обгонять раскатисто сигналивший свадебный кортеж. Из открытых окон четырёх белых представительских иномарок махала руками повесничавшая навеселе молодёжь. Разделяя их благостный душевный подъём, друзья дружно помахали им в ответ. Преодолев недолгий путь, их джип подъехал к железнодорожному переезду на окраине небольшого населённого пункта. Шлагбаум на нём к тому времени был опущен. Первым, вплотную к нему, выстроился свадебный кортеж. На крыше стоявшего последним лимузина были закреплены два разные по размеру декоративные золотистые кольца. Внутри на заднем кожаном сиденье расположились счастливые молодожёны: сбойливый молодой парень в чёрном смокинге с бабочкой и миловидная девушка в пышном свадебном платье с фатой. За ними встал КамАЗ, всклень наполненный мешками пескобетона. Вослед ему джип Руста: с водителем, им самим, Сидором и Бруно. Пользуясь вынужденной остановкой, из автомобилей кортежа гулко высыпали празднично одетые молодые люди. Парни открывали бутылки шампанского, оглушительно выстреливая пробками вверх и обрызгивая пеной повизгивающих девушек с бокалами. За этим занятием они огулом подтанцовывали под звучавшую из машины хорошо запомнившуюся Русту и Сидору с Гератской операции в Афганистане песню «Мы желаем счастья вам»:

… Мы желаем счастья вам,
Счастья в этом мире большом,
Как солнце по утрам,
Пусть оно заходит в дом.

Мы желаем счастья вам,
И оно должно быть таким,
Когда ты счастлив сам,
Счастьем поделись с другим.

Друзья переглянулись и молча улыбнулись. У Бруно это вызвало ассоциации с предстоящей его свадьбой с Машей. Но изнавись ему вспомнилась погибшая при авиаударе американских сил Западной коалиции ISAF по госпиталю MSF «Врачи без границ» в Кундузе его невеста афганка Сита Ахмадзай. Бруно в душе вдруг почувствовал тугу, виня себя перед её памятью.
— Ничего! — оживился, глядя на веселье Руст. — Скоро и нашей улице состоится такое знаменательное событие. Правда, Бруно?!
Бруно скрыл кручень и в ответ улыбнулся. Прошло какое-то время — поезда всё не было. Водители свадебного кортежа, вестимо уставшие ждать, экстренно призвали всех пассажиров садиться и, один за другим начали ход, объезжая шлагбаум и переезжая через железнодорожный путь. Увидев это, из будки выскочила бойкая дежурная в оранжевой униформе. Она кричала и махала жезлом. Как раз в это время вдали показался мчавшийся на большой скорости пассажирский поезд. В это время вторая машина кортежа в хвосте у первой едва преодолела переезд. Все четверо в джипе Руста, набатно следившие за происходившим, одновременно выскочили из машины. Предвидя неминуемую драму, водитель произнёс:
— Сумасшедшие! Убьются же!
Стремительно приближавшийся к переезду поезд начал издавать пронзительные гудки. В это время вслед за второй машиной кортежа двигалась третья. За ней, объезжая шлагбаум ехал лимузин с молодожёнами. Но едва он заехал на деревянный настил для рельсового пути, как заглох и стал недвижим. Послышался скрежет металла, тормозившего отступя поезда. Увидев это, Сидор рванулся к впереди стоявшему КамАЗу, резко открыл дверь кабины, сбросил наземь сидевшего в ней водителя и, заняв его место, дал по газам, тараня с железнодорожного пути машину с молодожёнами. Скользивший по тормозному пути поезд, ударил КамАЗу в бок кузова и перевернул его. Когда состав остановился, по другую сторону железнодорожного полотна Руст, Бруно и Мунир увидели на обочине лимузин с кольцами со сплющенным багажником и сбросивший свой груз КамАЗ со смятой кабиной. Бруно и Мунир извлекли оттуда посечённого битым стеклом Сидора и повезли в травмпункт районной больницы. Туда же вскоре прибыли и сотрудники полиции для выяснения обстоятельств ЧП. Врач к тому времени уже осмотрел раны Сидора и, не найдя серьезных травм, после перевязки отпустил. Соблюдя все формальности и подписав протокол допроса, к ожидавшим в приёмном покое друзьям вышел прихрамывавший Сидор:
— Придётся тебе одолжить мне денег из своих авуаров, — не шутейно обратился он к Русту, — чтобы я возместил ущерб камазисту.
— Решим как-то! — посулил с улыбкой Руст.
Друзья сели в чёрный внедорожник и продолжили путь в Архангельск, а оттуда в поезде в Москву.