Дождь- 7. 1 Эпилог

Я могла бы забыть всё. Сказать себе: сны – это сны. Они не могут существовать наяву. А если осуществляются – то совсем не так. Сны – искаженные, гипертрофированные, гротескные рассуждения, раздумья, работа над ошибками, архивация реальных и воображаемых событий по определенным признакам, это кодировка персональной информации, внутренних процессов, чувств и ощущений. Это - Сказки подсознания, которое оперирует совсем другими визуализациями, образами. Оперирует гиперболой и метафорой, обобщенным символом, легко и свободно, выпячивая неосознаваемые мелочи таким образом, что порою трудно догадаться, что они, оказывается, тоже были в тебе.

Но раскодировать эти символы, эти послания, прочесть, понять – не всем под силу. Для этого нужно оторваться от Реала и напрямую выйти на Информ-дорогу. Своего эгрегора, как называют их эзотерики. Да и сны для большинства всего лишь забавные и малозначимые картинки. И разговоры, сны, повествования о полетах – всего лишь разговоры, сны, повествования. А такого человека, как Ричард Бах с его «Чайкой Джонатан» поблизости не было – мне казалось, что он обязательно бы понял меня.

Кому я могла признаться в том, что мой сон был реальнее реального? Что он дарил истинное счастье? Что, по возвращении, я еще долго продолжала делать попытки взмахивать руками как крыльями, и с трудом не поддалась искушению сразу же разбежаться и выпрыгнуть из раскрытого окна, чтобы взлететь? Что долго, мучительно долго казалась близким помешанной? Теперь я знаю, хотя я не птица, что тяжелее всего расставаться с крыльями. И тому, кто с ними родился, и тому, кто приобрел долгим трудом или чудодейственным случаем - почти в каждом следующем стихотворении, рассказе или повести своей я обращалась к этому моменту – потере крыльев, и к тому, какой фатальной оказывается эта утрата…
 
Кто поверит, что я летала в том возрасте, когда уже давно не растут, и когда полет, если и снится, то он тяжел, приземлен и мало похож на полет в глубоких небесах – это более походит на длинные, затяжные перепрыги. Но даже и они, натужные, представьте себе, кажутся приятными и раскрепощают, и дают ложное представление о свободе и возможностях тела. Например, я так часто «летала» по ступенькам, вверх и вниз – наверное, это давно прошли на самой первой ступени всякие экстремалы на роликах и роллерах, да некоторые актеры на съемках фантастических триллеров. Не говорю уже о планеристах.

Но настоящий полёт… Дан только чайке по имени Джонатан Ливингстон. Дан любой птице. Дан моим забавным и хрупким попугайчикам…

Забить на свой прекрасный сон. Сказать, что сказочная история – всего лишь сказочная история. Ничего не было, нет, и не будет, не проще ли думать так? Никому не открываться. Только бумаге...

…Итак, Долгая Ночь пролетела быстрее сна. Принц Ерофей был неутомим и виртуозен, он самозабвенно показывал чудеса высшего пилотажа, объяснения техники полета входили в меня легкой стрелой. Казалось, все так просто…

Жаль - я так и не научилась летать легко и виртуозно. Одной Ночи было до горького мало! Когда он увлекался – а полет был для него целью и смыслом существования - я едва поспевала за ним. К тому же, засевшая в глубине сердца заноза, капля крови, слеза – дар Трифона - никуда не делась, продолжала прожигать ткань души.

Увы. Реал с его миазмами зависти, нетерпимости, немотивированной антипатии, хитрости и лжи достал нас. Долгая счастливая новогодняя ночь впадала в бездну. Прочертив в небе огненный след, подобно болиду, угасла. Принц Ерофей умер.

 Долгие мучения привели его к отчаянию, неприязни и отчуждению. Словно на нас легла тень сгинувшего в Безвременье Трифона. Ерофей получил тяжелую травму и попал в чужие руки. Боль, тоска, раскаяние – какой смысл перечислять то, что владело мною долгие месяцы… Две потери подряд. Чьи это происки? Чья печать? Чья тень? Чья воронка? Одна надежда - что в долгожданный момент соприкосновения двух таких разных миров Принц Ерофей не останется одинок. Пусть он будет безоблачен и забудет все, что нас связывало, все горести и боль. Счастья ему!

Я не смогла вынести одиночества. У меня появился милый малыш Харитон – моя прелесть! Истинная греческая жемчужинка! Трогательный и упрямый! Нежный, избалованный и привязчивый! Реал бил и терзал нас, воронка сглаза поначалу никак не желала рассасываться. Но мы её преодолели – я снова стала верить в лучшее. Но вот какая горькая мысль порою точит меня. Оказалось, что параллельный мир авесов, Птичье Иномирье, прекрасная Орнита, так же жестока и непримирима к проигравшим, как и мой Реал. И - непрочен. Счастье – иллюзия. Да право, существует ли оно? Что, если родные правы, это было моё личное сумасшествие?
Но, несмотря на усилия воронки и мнение окружающих, я буду стараться дожить до того дня, когда мы с моим новым избранником сможем уйти в Орнитополь победителями.

Я жду, я терпеливо жду, и буду ждать, когда наступит новая Великая Долгая Ночь, единственная в своем роде и неповторимая. Надеюсь, что доживу до неё. И тогда снова буду летать. А иначе – зачем жить?

...
Ну, не знаю, насколько счастлив финал этой исповеди… Предчувствие томит и гложет. Хотелось бы верить, что исповедующаяся обрела новое счастье, новый смысл жизни, и не сдалась – уже неплохо для Реала.

Или… что это? Неужели я ошиблась, и предчувствие не обмануло? Неужели финал оказался настолько трагичен? Неужели моей героине не повезет, и её снова ждёт потеря? Душа ноет, душа рыдает, душа уходит в пучину…