И жить с людьми стремится сердце снова!..

«И ЖИТЬ С ЛЮДЬМИ СТРЕМИТСЯ СЕРДЦЕ СНОВА!..»

К 200-летию со дня рождения Евдокии Ростопчиной(1)

Евдокия Петровна Сушкова, будущая графиня Ростопчина, родилась в Москве 23 декабря 1811 года. Из-за невнимания родных в доме Пашковых и постоянных замен гувернанток впечатлительная девочка чувствовала себя лишней. Компенсацией этому служило тайное чтение книг известных в России авторов — русских и зарубежных, поистине заменивших ей воспитателей. Евдокия рано начинает писать. И уже в 1830-м году первое ее стихотворение «Талисман», благодаря участию поэтов П. А. Вяземского и А. А. Дельвига, появилось в «Северных цветах», которые В. Г. Белинским «считались… лучшим русским альманахом».

Есть талисман священный у меня.
Храню его: в нем сердца все именье,
В нем цель надежд, в нем узел бытия,
Грядущего залог, дней прошлых упоенье.
Он не браслет с таинственным замком,
Он не кольцо с заветными словами,

Он не письмо с признаньем и мольбами.
Не милым именем наполненный альбом
И не перо из белого султана,
И не портрет под крышею двойной…
Но не назвать вам талисмана.

Не отгадать вам тайны роковой.
Мне талисман дороже упованья,
Я за него отдам и жизнь, и кровь:
Мой талисман — воспоминанье
И неизменная любовь!

(Евдокия Ростопчина «Талисман»(2))

На первом своем бале, в восемнадцать лет, Евдокия знакомится с Пушкиным, который так заинтересовался ее пылкими речами, что провел с ней тогда почти весь вечер. Талантливая и образованная девушка по своим умственным и душевным качествам была значительно выше большинства представителей тогдашнего московского общества.

Многие литераторы, бывавшие в доме Пашковых, интересовались стихами Ростопчиной. Их цитировал в своих письмах Герцен. Знал ее первые опыты и Лермонтов...
Но свет встречал ее равнодушно и чопорно, со всей своей бездуховностью и лицемерием. Поэтому уже в первых стихах Ростопчиной — разочарование, неприятие и протест против этого и утверждение права на искренность и независимость. И мы слышим как стихотворение «К страдальцам» перекликается со знаменитым пушкинским «Во глубине сибирских руд...»(3)

Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?    (Кондратий Рылеев)

Соотчичи мои, заступники свободы,
О вы, изгнанники за правду и закон,
Нет, вас не оскорбят проклятием народы,
Вы не услышите укор земных племен!
Пусть сокрушились вы о силу самовластья,
Пусть угнетают вас тирановы рабы,—
Но ваш терновый путь, ваш жребий лучше счастья
И стоит всех даров изменчивой судьбы!..
Удел ваш — не позор, а слава, уваженье,
Благословения правдивых сограждан,
Спокойной совести, Европы одобренье
И благодарный храм от будущих славян!
Хоть вам не удалось исполнить подвиг мести
И цепи рабства снять с России молодой,
Но вы страдаете для родины и чести,
И мы признания вам платим долг святой.
Быть может, между вас в сибирских тундрах диких
Увяли многие?.. Быть может, душный плен
И воздух ссылочный — отрава душ великих —
Убили в цвете лет жильцов подземных стен?..
Ни эпитафии, ни пышность мавзолеев
Их прах страдальческий, их память не почтут:
Загробная вражда их сторожей-злодеев
Украсить нам не даст последний их приют.
Но да утешатся священные их тени!
Их памятник — в сердцах отечества сынов,
В неподкупных хвалах свободных песнопений,
В молитвах русских жен, в почтенье всех веков!
Мир им!.. Мир праху их!.. А вы, друзья несчастных,
Несите с мужеством крест неизбежный свой!..
Быть может, вам не век стонать в горах ужасных,
Не век терпеть в цепях, с поруганной главой...
Быть может, вам и нам ударит час священный
Паденья варварства, деспотства и царей,
И нам торжествовать придется день блаженный
Свободы для Руси, отмщенья за друзей!..
Тогда дойдут до вас восторженные клики
России, вспрянувшей от рабственного сна,
И к жизни из могил вас вырвет крик великий:
«Восстаньте!.. Наша Русь святая спасена!..»
Тогда сообщники, не ведомые вами,
Окончив подвиг ваш, свершив урочный бой,
С свободной вестию, с свободными мечтами
Пойдут вас выручать шумящею толпой!..
Тогда в честь падших жертв, жертв чистых,
благородных,
Мы тризну братскую достойно совершим,
И слезы сограждан, ликующих, свободных,
Наградой славною да вечно будут им!

(Евдокия Ростопчина. «К страдальцам-изгнанникам»(4))

Однако не только свободолюбие звучит в стихотворении, но и что-то еще, не удовлетворяющее условиям цензуры.

Жизнь Ростопчиной была несчастлива, оттого и очень трудна. Дала ли уговорить себя, любя другого, выйти замуж за графа Ростопчина, знатного жениха, сама ли согласилась? Но что произошло, то произошло, и эти тяжелые переживания пронизывают все творчество поэтессы.

Семья Ростопчиных переезжает в Петербург. У них по-являются на свет трое детей: Ольга, Лидия и Виктор. Но в эти же годы Евдокия серьезно занимается литературой и много общается с литераторами, знаменитейшие из которых собираются в доме у супругов. «Бывавшие на этих приемах оставили о них восторженные отклики. Ее брат С. Сушков писал: "От зимы с 1836 на 1837 г. сохранились в моей памяти неизгладимые воспоминания о происходивших нередко у Ростопчиных обедах, на которые собирались Жуковский, Пушкин, князь Вяземский, А. И. Тургенев, князь Одоевский, Плетнев, графы Виельгорские, Мятлев, Соболевский, граф В. Соллогуб и еще некоторые другие лица. <...> Все эти наши литературные знаменитости относились с искренним, теплым сочувствием и лестными похвалами к молодой талантливой писательнице»(5). Ростопчина в феврале 1858 г. в письме к В. Одоевскому, посылая ему издание своих стихов, пишет: «Наши общие друзья воскреснут перед вами; ваши субботы, мои обеды то с Глинкою, то с Листом, <...>, все тут, все оживет, заговорит, запоет перед вами дивную, страстную, животворную песнь старины...»(6) За день до смертельного поединка был здесь и А. С. Пушкин.
В конце 30-х — начале 40-х гг. стихи Евдокии Петровны популярны и печатаются в журналах и альманахах, включая пушкинский «Современник», читаются и переписываются. В 1841-м году вышла первая книга стихов, которые ярко рисовали внутренний мир молодой женщины 30-х годов. Главная ее тема — конфликт между личностью и обществом, с его условными установлениями. Критики отмечали, что, несмотря на рефлексию, рассудочность, шероховатость и неточность, стихи ее — «поэтическая прелесть», где «всякое чувство» переведено «на мысль» умерено «строгою, важною думою», что они — «лучшие стихи из всех, какие когда-либо выпархивали… из-под милых дамских пальчиков». Внутренней противоречивостью, живой неоднозначностью лирического «я», исповедальностью и психологизмом, ярким женским началом отличалась поэзия Ростопчиной. В те времена женские голоса в литературе звучали редко, и были справедливы пушкинские строки о Татьяне:

... По русски плохо знала,
… И выражалася с трудом
На языке своем родном...(7)

Ростопчина была одной из первых поэтесс, которая учила «женщин говорить» и говорить по-русски в то время, когда образованное дворянство изъяснялось большей частью по-французски, а женщина-литератор была в диковинку.

Появляются ее повести, роман в стихах, которые среди «светской» литературы того времени имели собственное лицо. В них рассудочному лицемерию Евдокия Петровна противопоставляет непосредственность настоящего чувства, идеализм молодости, открытую человеческую душу. Она по-своему смело отстаивает право женщины быть личностью, жить чувством, искренне и наполнено. Творчество Ростопчиной — лирический дневник. В дарственной надписи на своей книге она дает характеристику своим стихам: «Это исповедание...»

Е. П. Ростопчина принадлежала к младшему поколению поэтов пушкинской плеяды. Но в ее стихах мы находим немало перекличек с поэзией Лермонтова из-за некоторой общности их духовного склада — постоянных мотивов разочарования, романтической рефлексии. Это сближает ее творчество с ранней лирикой Михаила Юрьевича, который писал ей:

Я верю: под одной звездою
Мы с вами были рождены;
Мы шли дорогою одною,
Нас обманули те же сны(8).

В 1847 году Ростопчина с семьей переезжают в Москву и живут в доме свекрови, которая была фанатичной католичкой, что послужило причиной сложных отношений между ними. Ее дочь Лидия вспоминала: «Жизнь графини Ростопчиной превратилась в настоящий ад. Она была вынуждена как можно меньше оставаться дома, чтобы найти покой и отдохновение <...> каждый день отправлялась на вечера к своим многочисленным друзьям. Однажды <...> мать печально сказала <...>: "Меня упрекают в том, что я люблю выезды и стараюсь не оставаться дома. Пусть бы мои обвинители попробовали, какова моя домашняя жизнь"»(9). В таких условиях возобновить регулярные обеды, подобные петербургским, чтобы принимать друзей и знакомых, было невозможно. Лишь через два года, после долгих уговоров мужа разъехаться с его матерью и переезда в свой дом на Садовой, Евдокия Петровна начинает собирать свой круг литераторов и артистов, создает свой салон, отвечающий ее творческой индивидуальности, по типу французского салона эпохи Просвещения.

Ю. Лотман говорит о нем: «Модель философского салона строилась как собрание знаменитостей, умело и со вкусом подобранных, так, чтобы излишнее единомыслие не уничтожало возможность дискуссий, но одновременно, чтобы дискуссии эти были диалогами друзей или, по крайней мере, соратников. Искусство интеллектуального разговора культивировалось в таком салоне как изысканная игра умов, сливающая просвещение и элитарность. Солнцем среди всех этих планет являлась дама, хозяйка салона...»(10)

Кроме этого Ростопчина хотела противопоставлять враждебным ей взглядам благоприятные для нее суждения, читать собратьям-литераторам свои новые работы и узнавать о них дружеские мнения.

Писатели и поэты, взращенные, как и Ростопчина, романтизмом, в 40-50-е годы XIX века пришлись, как говорится, «не ко времени». К тому же, не найдя общего с западниками, демократами-разночинцами и славянофилами, она невольно позиционировала себя как консерватор.

Роман «Счастливая женщина» и другая проза, созданная в те годы, молча и недоброжелательно встречается как друзьями, так и критикой. В ответ Евдокия Петровна пишет «Возврат Чацкого в Москву…», где она зло и карикатурно вырисовывает героев, собравшееся в доме постаревшего Фамусова, тем самым изображая общество тех лет.

В последний год своей жизни Ростопчина создает «Дом сумасшедших в Москве в 1858 году», где дает ряд характерных сатирических портретов... Однако не только это писала смертельно больная поэтесса. Одновременно из под ее пера выходят проникновенные воспоминания о М. Ю. Лермонтове(11). Она посылает Дюма-отцу французский перевод стихотворения Пушкина «Во глубине сибирских руд...»(12)

Au fond des souterrains de Sib;rie
Conservez votre patience fi;re et forte:
Il ne sera pas perdu, votre lugubre travail,
Non plus que le saint ;lan de vos ;mes...

Умерла Ростопчина 3 декабря 1858 года, если и не забытая современниками, то все реже и реже ими вспоминаемая.

Стихи Евдокии Ростопчиной положены на музыку Глинкой, Даргомыжским, А. Рубинштейном и Чайковским, на них написаны романсы. Лучшие строки поэтессы трогают читателя и сегодня. Ее стихотворения рисуют образ незаурядной женщины, современницы великих поэтов, с ее светлыми порывами и искренними заблуждениями, с ее, в сущности, трагической женской судьбой. Лирическую повесть об этой судьбе она и писала всю  жизнь.

Библиография Ростопчиной Е. П.:

1. Ростопчина Е. П. Стихотворения. СПб., 1841;
2. Ростопчина Е. П. Стихотворения, тт. 1—4. СПб., 1857—1860;
3. Ростопчина Е. П. «Возврат Чацкого в Москву, или Встреча знакомых лиц после двадцатипятилетней разлуки». Разговор в стихах. Продолжение комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума». СПб., 1865.
4. Ростопчина Е. П. Сочинения, т. 1. СПб., 1890.
5. Ростопчина Е. П. «Когда в Москву вернулась я…» Избранная лирика, драматургия, документы, письма, воспоминания.— М.: Московские учебники-СиДипресс, 2012.

(1) Графиня Евдоки;я Петро;вна Ростопчина;, урожденная Сушко;ва — русская поэтесса, переводчица, драматург и прозаик, хозяйка литературного салона. Материал «Ростопчина, Евдокия Петровна» из Википедии — свободной энциклопедии

(2) Талисман. Избранная лирика. Нелюдимка : документы, письма, воспоминания / Е. П. Ростопчина ; подгот. текста, сост., вступ. ст. и примеч. В. Ф. Афанасьева.— Москва : Моск. рабочий, 1987.— 320 с.

(3) А. С. Пушкин Собр. соч. в 10 тт. Под общей редакцией: Д. Д. Благого, С. М. Бонди, В. В. Виноградова, Ю. Г. Оксмана.— Москва: Государственное издательство художественной литературы, 1959.  Т. 2. С. 165.

(4) «Царицы муз». Русские поэтессы XIX — начала XX вв. Москва: Современник, 1989. (Эпиграф — строка из поэмы «Наливайко» К. Ф. Рылеева (1795—1826)).

(5) Цит. по: Ростопчина Е. П. Талисман.— М., 1987.— С. 269.

(6) Ростопчина Е. П. Стихи. Проза. Письма.— М., 1986.— С. 341.

(7) Пушкин А. С. Евгений Онегин, глава III, строфа XXVI: Роман в стихах // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т.— Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977—1979.

(8) М. Ю. Лермонтов. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1. Стихотворения / Отв. ред. тома Н. Г. Охотин.— СПб.: Издательство Пушкинского Дома, 2014 — 776 с.— С. 343.

(9) Гр. Л. Ростопчина. Семейная хроника: 1812 год / Пер. А. Ф. Гретман.— М., [1912]. «Звезда». Сер.: Популярная библиотека.— N 17—19.— С. 185.

(10) Лотман Ю. М. Семиосфера.— СПб., 2001.— С. 89.

(11) Ростопчина Е.П.— Из письма к Александру Дюма, 27 августа/10 сентября 1858 г. // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников.— М.: Худож. лит., 1989.— С. 358—364.

(12) Алексеев М. П. К тексту стихотворения «Во глубине сибирских руд» // Временник Пушкинской комиссии, 1969 / АН СССР. ОЛЯ. Пушкин. комис.— Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1971.— С. 20—42.

01 января 2013 г.

© Шафран Яков Наумович, 2019