2. Два русских
Вдоль по берегу старой, усталой реки
Гонит ветер горячую пыль
И качает, качает, качает штыки –
Будто в поле осенний ковыль.
Но солдаты идут не на ратный редут,
Мрачен их молодой генерал.
Их победы не ждут и награды не ждут –
Лишь бесславный короткий привал.
Позади у них Вислы холодная сталь
Да горячий, как кровь, Измаил.
За царя, за Россию под сенью Христа
Каждый смело в атаку ходил.
И гремело «ура!» так, что голос охрип,
И литавры в честь славных побед.
А теперь только ржавый тележный скрип –
И две жалкие пушки вослед.
Пыль по берегу Волги – усталой реки
Да повозка о двух колесах,
А на ней – деревянная клеть да крюки,
Да мужик бородатый в цепях.
А за ним – генерал на телеге простой,
Третью ночь ему не до сна:
Чуть вздремнёт – перед ним мужик с бородой...
Вот заботушку Бог послал!
Небо словно черней от молчания звёзд.
Берег Волги зловеще высок и крут.
До Симбирска каких-то семнадцать вёрст,
Только слухи быстрее телеги бегут:
На расправу, мол, нашу надёжу везут –
И того-то гляди, набегут, отобьют…
Бунт идёт по России,
бунт!
В деревне – той, где конвой ночевал, –
Не слыхать даже лая собак.
«Покормите его!» - приказал генерал.
Кормить-то кормить, а как?
Мужик в цепях, да и в клетке закрыт –
Арестант!
Но всё же живой…
И солдаты, кляня на чём свет стоит,
Чуть не с рук кормили его.
«Ну, поел, душегуб? - подошёл генерал. -
Или крови досыта попил?»
Ничего мужик в ответ не сказал,
Только голову опустил.
«Знаешь, кто я?» -
«Какой-то Суворый, слыхать, –
Видно, лютый до мужиков».
«Нет, Суворов – не кличка.
Это ты, как тать,
Страх наводишь на всех, Пугачёв!»
«Да, боятся меня, - засмеялся тот. –
Но не страху ради за мной идут.
Натерпелся горя простой народ –
Бунт теперь на России,
Бунт!»
«Я про горе и сам тебе расскажу –
Десять лет солдатскую лямку тянул.
Но всегда России служил и служу,
Не предам её никому –
Ни турецким пашам,
Ни варшавским панам,
Ни такому вору, как ты.
И хочу понять, как дошёл ты сам
До злодейской своей черты?
Что себя погубил – то твоя печаль:
Не умел прожить по-людски.
Но кто право дал тебе – отвечай! –
Государево имя принять воровски,
Убивать да казнить сплеча?»
«Не лукавил бы ты, солдат-генерал:
Был ты барин – барин и есть.
Ничего я не крал… А что имя царёво взял –
Тут важнее не имя, а честь.
Ну, явись-ка народу казак Пугачёв,
Хоть пядей о семи во лбу…
Да пускай его речь маслом-мёдом течёт –
Кто, скажи, поверит ему?
Наш народишко любит поклоны класть
Тем, кто на волос да сильней.
А корону надень – так уже ты власть:
Хочешь – милуй, а хочешь – бей».
«Не на то царю дарована власть,
Чтобы люд честной изводить.
А к тебе сила чёрная собралась –
Вам бы только казнить да красть,
Без разбору – красть да казнить.
Иноверцы, каторжный беглый люд,
Все, кому закон не с руки…
Нет, не праведный гнев собрал их тут,
Не сыны России – враги!
Конфедератам, с которыми я воевал,
Ненавистен царь на Руси любой.
Но когда их за бунт свезли на Урал -
Они тоже пошли за тобой.
И рубила твоя басурманская рать
Наши храмы, иконы, жильё…
Вот и сказывай: баб да детей убивать –
Таково, что ли, царство твоё?»
Помутнел колодника чёрный глаз:
«Оглянись на Волгу, - сказал. –
По весне, когда вода разлилась,
Ты бы силу её сдержал?
Ну, а бунт – он та же шальная вода:
Ни узды ему, ни берегов.
Я и сам это понял не враз, а когда
Даже кровь горела кругом.
Но теперь ничего поправить нельзя,
Пустословны речи твои…
Видно, Бог за что-то решил наказать
Всю-то Русь окаянством моим».
…Онемела деревня без лая собак,
Ночь – могилы глухой черней.
И за Волгой мрак,
И над Волгой мрак,
Ни луны, ни звезды над ней.
Вполглаза сонная стража глядит.
Ситный дождичек моросит.
В обнимку с цепью –
лишь храп из клети! –
Спит беспечно, как на небеси,
Император всея Руси.
А Суворову в непогодь не до сна…
Он и сам не рыбьих кровей,
Но России судьба его отдана,
И забота о ней – всякой боли больней
И любой обиды сильней.
Неужель и вправду верит народ,
Что с Емелькой долю найдёт,
Что венец государев когда-то носил
Возмутитель всея Руси?
Никому не вычерпать Волгу до дна –
Столько в ней отовсюду слилось
И ключей, и весенних льдин,
И скорбей народных, и слёз…
Но, как Волга,
правда у нас одна,
Царь един – и народ един!
…Поутру настиг их степной пожар,
А на переправе – шквал,
Но Суворов – будто всю жизнь в сторожах! –
Из огня и воды Пугачёва спасал
И бессменно клеть на глазах держал,
Да что на глазах – в руках!
И дерзко смеялся пленный злодей:
«Знать, не барин ты мне – слуга!
Так что, правды моей не скрывай от людей,
Если Русь тебе дорога».
Но в Симбирске граф Панин стерпеть не смог
Хвастливых речей «царя»
И в ярости вырвал косматый клок
Из бороды бунтаря.
Отряхнул брезгливо кровавую прядь
И упала наземь она,
И начал ветер её разметать,
Как осенние семена.
Там, в Симбирске, столетье спустя
Новым бунтом они проросли,
А после щедро на людских костях
По всей России взошли.
И в Москве на Болотной, где в лютый мороз
Его казнили тогда,
Опять сквозь остывшие души пророс
Урожай бунтарских рваных волос
Белым инеем на проводах.
Снова кажется:
может быть лёгким хлеб –
Не нужен ни пот, ни труд.
А толпе угомону-кручины нет…
Бунт идёт по России.
Бунт!
Свидетельство о публикации №219111101946