Трамвай воспоминаний

      В конце декабря 2009 года после долгих лет, прошедших после окончания школы, я нашел Елену Иванову, свою одноклассницу…


      В первом же нашем разговоре она сообщила мне, что с нами нет замечательного, открытого, доброго человека, - нашей Ниночки Прихно…


      Я пообещал Лене написать несколько строк воспоминаний о Нине и просьбу: разместить их на её сайте «Потсдамский дневник Елены Ивановой.

 
      Ниже – её предисловие:


      «В прошлом году от Федоткиной Любы я узнала, что не стало Нины Прихно. Известие ошеломило, невозможно было осознать и поверить в это.


      Ещё во время нашей московской встречи в августе 2008-го года Люба сетовала, что до сих пор так и не разыскала свою Нинку, а то бы сейчас сидели рядышком!
И тогда же, в кафе на Пятницкой, Люба поклялась, что разыщет Нину во что бы то ни стало.
 

      Любу надо знать: она перевернула весь интернет, она разыскала кого только можно и разузнала всё, что могла, и нашла телефон Нининой мамы. Вот только встретить Нину уже будет невозможно...


      Красивая, весёлая, недосягаемая, казавшаяся старше и взрослее всех нас, неиссякаемый источник позитивной энергии – такой Нина была, такой и останется в памяти!


      С тех пор прошло 10 лет...

                Трамвай воспоминаний


                Посвящается Нине Прихно


      «Вить, а Нины Прихно – нет.....»


      …Я не вижу монитора – глаза не хотят читать это проклятое слово «НЕТ», уголки губ дрожат, пальцы оцепенели, крика не слышно, он превратился во что-то непонятное и застрял в горле, а в груди трясётся и хочет вырваться из меня… душа, моя пленница…


      Нина-Ниночка-Прихнуша…


      Тебе, в память о тебе – моим дорогим одноклассникам-одноклассницам!..


             «…никому никогда не будут нужны мои придуманные чувства и
             рассусоленные душевные состояния; и нужно не рассказывать о своих
             мыслях, а стараться писать так, чтобы написанное порождало мысль и
             какие-то переживания. И что писать нужно тогда, когда тебе есть что
             сказать другим».
                <Кира Григорьева  –  Леке Ивановой>

      
      Не спеши, трамвай, не надо быстро ехать! Я только на секундочку оглянусь на своих друзей.


      Совсем недавно был ноябрь 1972-го, и семь незаметно пролетевших лет до встречи с юностью – это миг, поместивший в себя небольшую часть моей жизни.
Пожалуйста, трамвайчик, не спеши! Не слышит меня старенький потсдамский трамвай, увозит, возвращая во взрослую жизнь…


      Май 1979 года. Вчера был в Западном Берлине. Торжественное возложение венков к памятнику наших погибших солдат. 150 граммов у Рейхстага. Сегодня долгожданный свободный день. Все бросить – и в Потсдам! Я хочу в юность! Бегу на немецкий вокзал, маленький серо-коричневатый домик на противоположной стороне, за переездом от нашего русского вокзала с гордым именем Вюнсдорф.


      45 минут до Шёнефельда, еще столько же до Потсдама… Как долго тянется время! И пусть никто меня не ждёт – я поброжу по нашим любимым местам. Один. С моими воспоминаниями. С моими школьными друзьями…


      Красная горка, Русская церковь, Бельведер… Какой-то ненастоящий, бриллиантовый цвет травы, кустов, деревьев скрывает их от меня…


      Тук-тук, тук-тук!.. – стук трамвайных колёс не мешает мне пребывать в забытьи. За моей спиной кто-то стоит и говорит на немецком, да пусть говорит, это же не мне. Голос второй раз, уже настойчивее, повторяет те же слова: «Fahrkarte, bitte!». Контролёр в синей форменной фуражке! Господи, стыдуха-то какая! Я забыл купить билет! Что сейчас будет?! Стараюсь без акцента:
      – Простите, забыл!..
      – Zehn mark nachlosegebuhr! – последовал суровый приговор.
      – Bittesch;n!
И Клара Цеткин вместе с коричневой купюрой в десять марок покинула мой кошелёк. Уф-ф! Пронесло, но щёки залиты румянцем, и пусть, зато я очнулся и вернулся из 74-го в 1979-й!


                В Потсдам? В Потсдам!


      13 ноября 1972 года два десятка глаз моих ровесников внимательно рассматривали паренька: в 9-м «Г» появился новенький. Элеонора Витальевна, моя новая классная, сразу показавшаяся мне очень строгой, представила новичка коротко: «Жданов Виктор, ваш новый одноклассник». Вот тебе раз! А где «прошу любить и жаловать»? Ну и ладно, разберёмся, первый раз, что ли, в новый класс? Не такое видали, где только не бывали! До потсдамского девятого класса меняю уже шестую школу, но чтобы за два месяца – две школы и два новых класса, – это перебор!


      На меня продолжают смотреть не удивлённо, но с интересом. Нет ничего удивительного в появлении новичка в школах ГСВГ, такова участь детей военных. Смотрят с интересом, думают, что я с Луны свалился или из Союза приехал, – не угадали, я свой, гэдээровский! Я из Лейпцигской (не какой-то там Потсдамской) школы, правда, жил в Гримме.


      Grimma, Гримма… Чудесный городок в Саксонии, в 30 километрах от Лейпцига, 28 тысяч жителей и 36 гаштетов, утопающая в зелёных берегах Мульда – грязная, как и все немецкие реки; моя восьмилетняя школа и любимый военный городок. Там остались Олька Скалкина, Серёжка Маркин, Сашка Дедяев, Ирка Бикташева с Маринкой Павленко, Юрка Зарицкий… Как я теперь без них?


      Совсем недавно был выпускной, совсем недавно было лето с купанием в каменоломне, с футболом с такими же пацанами, как я, оставшимися на все каникулы в городке, с посиделками на лавочках, с прогулками по генеральскому переулку, с придуманной нами (по-взрослому) игрой в прятки, с поездками за черешней в заброшенные сады…
      

      Как же Ольга? Мы целое лето были вместе, но в середине августа она с родителями уехала в отпуск в Союз. Когда она приедет? У нас же новая школа, нас возят в Лейпциг. Интересно, она рассказала Ирке или Маринке, что перед её отъездом мы целую неделю целовались? Она ещё не знает, как здорово в Лейпциге, какой это а-громадный город, не знает, что мы прогуливали уроки и по полдня болтались по Лейпцигской Ярмарке. Чего там только нет! Наш советский павильон – самый большой, он весь – о космосе, но мы-то ходили на выставку Мерседес-Бенц! Вот это тачки! Она ещё не знает, что девчонки в первый же день нашепчут ей, будто бы я засматриваюсь на Людку Дрожжину. Глупости какие! Да на неё все парни засматриваются. Её метровой высоты портрет мы видели у Kaufhalle на треугольной тумбе с трёх сторон… Она не знает, что мы больше не увидимся…


      Совсем недавно так здорово всё начиналось: мы, повзрослевшие на год одноклассники, не видевшись целое лето, дружно встретились в новой школе, разговоры-разговоры-впечатления… И вдруг, как снег на голову, отец поставил перед фактом:
      – Я согласился на перевод. Сын, закончишь первую четверть – и на каникулах переедем в Потсдам!
      – Куда? В Потсдам?
      – В Потсдам! – сказал, как отрезал.


      «Проходи, Витя, садись на свободное место», – это Элеонора Витальевна мне говорит. Прошёл, сел, крайний ряд, последний стол. Пока всё нормально: я вижу всех, меня – почти никто, им же головой крутить надо. И куда это я попал? Никогда прежде не учился в «г» классах, только «а» и «б», и вот на тебе – ссыльные здесь, что ли? Я тоже ссыльный в какой-то Потсдам?


      Первый урок в новом классе, первый день занятий в новом мире, ещё чужом, закрытом, незнакомом… Всё опять впервые…


      Этот никчёмный первый урок скоро закончится, а я даже не успел никого рассмотреть. Какие-то чужие они: парни маленькие, девчонки – уже девушки, только рассмотреть их не могу. Звонок! Что будет? Однако страшного ничего нет – всё, как везде, как всегда.


      Четверо парней без стеснения подходят, здороваются: Володя, Саша, Сергей, опять Володя – мои первые новые знакомые. Они из какого-то Крампница, все давно друг с другом вместе учатся и дружат. Девчонки, группками по две-три, шепчутся о чём-то: наверное, обсуждают каникулы, первый день занятий всё-таки. Вопросы у парней обыденные: откуда приехал, где живёшь…


      Пройдёт немного времени, и я подружусь с ними: с Вовками – Лизуном и Чухутиным, Серёжкой Потепалиным и особенно – с Сашкой Поповым.
      

      Занятия прошли быстро, пора домой. За три дня до начала учёбы я уже запомнил эту дорогу – идти надо прямо, прямо и прямо.


      Дом, где я жил, – второй от дороги, в самом начале городка в Недлице. Ближе к школе стояли дома, где жили немцы, а за моим домом – забор, там батальон связи, потом артполк, автобат, штаб дивизии, опять артполк; напротив, в пяти- и двухэтажных домах жили мои будущие школьные друзья.


      Потсдам меня не радовал. Осень, сыро, серо. Не нравилось абсолютно всё! Даже немецкая речь здесь не такая, как в Саксонии. Почему они все хрипят? Слова не понять – они их окончания глотают, что ли? В Лейпциге разговаривают красиво, нежно: ишь комме, цванцишь марк, а здесь? – драйцих, их либе дих, цух нах Брандэнбурьх. Ужас! Неужели я к этому привыкну? Привыкну, конечно! Обратного пути нет, только вперёд, в новую жизнь, в новую школу.


      На уроки можно было ходить пешком, но недлицких детей в школу возил Цыпа. «Цыпа» – не птица и не кличка какого-либо человека. Цыпа – это старый сталинский автобус зелёного цвета. Ему было не меньше двадцати лет. Сколько поколений мальчишек и девчонок он перевёз в школу в своем чреве!


      Цыпа был тесный и безразмерный. Однажды я решил посчитать, сколько нас привёз Цыпа! Вывалившись одним из первых, начал считать… Ого! 79 человек!
(22 декабря 1972 года СССР отмечал юбилей. Кто-то из ребят рассказывал, что Цыпу показали по западному ТВ. Дело в том, что над лобовыми стеклами находились два окошка, в которых обычно был написан маршрут, а у Цыпы в одном окошке красными буквами было написано «СССР», а в другом – «50 лет!». Комментарии по «вражескому» ТВ были соответствующие, а за державу – обидно.)


      Неделя, другая – и я ко всему привыкаю. Требования учителей понятны, в учёбе – нет проблем. Мои новые одноклассники приняли меня – для юности нет преград, юность коммуникабельна. Давно запомнил всех по имени и фамилии, уяснил, кто на что способен. Неплохие ребята, симпатичные девчонки, особенно Верка Кубрякова: такая хорошенькая, у неё глаза с хитринкой и весёлыми огоньками, они у неё всегда с искорками… Интересно мне и со Светкой Васькиной – умничка-девчонка, сбитая, крепкая, со своим мнением и очень умная! Но я ни с кем не дружу, то ли не получается, то ли не хочется, но скорее всего потому, что ещё чужой, а мои одноклассники – пусть и не очень, но далеко, они крампницкие, и у них у всех свои общие интересы.


      Незаметно пролетел декабрь, новогодние и весенние каникулы. Весеннее солнце и оживающая природа помогли пройти ностальгии. Время лечит, я уже почти не вспоминаю Гримму, потому что весна 73-го разбудила меня, и я влюбился! «Любовь нечаянно нагрянет…»
  Посмотри, какая благодать!
        Этот мир не скоро нам наскучит.
        Да и он покуда не устал
        Отражаться в наших зеркалах.
        Мы – его беспомощная часть:
        Ничему-то годы нас не учат,
        Разве что счастливо воспарить
        По весне на выживших крылах.
                <Любовь Сирота>


                *   *   *


      Зима пролетела на удивление быстро, я перезнакомился и подружился со всеми потсдамскими ребятами из других классов. У нас были общие интересы: все мы любили Deep Purple и Led Zeppelin, смотрели и потом обсуждали Beat-club и Music Laden, менялись магнитофонными записями, успевали сделать уроки, сходить на тренировку в школьный спортзал, похвастаться друг другу купленными новыми джинсами…


      Мне уже нравилось! Виновата в этом весна, моя первая потсдамская весна. Проснулось от спячки буквально всё: после первых дождей переливались под солнечными лучами булыжники на потсдамских улицах, магазинчики улыбались вымытыми играющими светом стёклами окон. Город расцвёл. Впервые увидев оживший истинный Потсдам, я влюбился в него, в город с присущей только ему неповторимой красотой. Я мог всё свободное время посвятить прогулкам с широко раскрытыми глазами и вращающейся налево-направо головой.
 

                *   *   *


                Я люблю тебя, Потсдам!


      В город с тысячелетней историей не влюбиться нельзя, не восхищаться им – нельзя, забыть его – невозможно!


      Что бы вы ни читали о Потсдаме у классиков, журналистов и обычных туристов, вы не полюбите его, потому что Потсдам нужно видеть! Нужно видеть утопающие в зелени его дворцы, парки, площади.


      Чтобы понять Потсдам – нужно бродить по его улицам.


      Чтобы Потсдам полюбил вас, нужно стать его гостем.


      Чтобы любовь с Потсдамом стала взаимной, нужно вдохнуть воздух Сан-Суси!


      Окружённый водами Хафеля, Потсдам делает вас пленником своей неповторимой красоты, вырваться из которой не хватит никаких человеческих сил!
Не стоит сравнивать его с Версалем или Петергофом потому, что это – ПОТСДАМ!


                *   *   *


      Пролетевшие как один день летние каникулы вихрем внесли нас в выпускной класс. И как! Четыре девятых объединились в два десятых! Кто-то переживал, а я принял это довольно спокойно: мы все уже передружилисиь, а «отбыть» уроки за разными стенами – ерунда: вечера проводили все вместе.


      Зато какие люди рядом со мной! Какие девчонки к нам пришли после каникул – красавицы! Я уже знал всех их, а теперь мы ещё и учимся вместе. Главное, что Нина Прихно, девчонка Кольки Швайкина, дружка моего, теперь в нашем классе!
Нина-Ниночка, наша Прихнуша… Если б ты была парнем – то была бы непререкаемым авторитетом для своих сверстников, но ты – девчонка, озорная, задорная, рассудительная, с роскошными каштановыми волосами, с неповторимым смехом и обворожительной улыбкой, с красивыми, добрыми, с небольшой иногда грустинкой, глазами. В них «бесилось» и играло столько светлячков, сколько можно было увидеть звёздочек на небе в теплую летнюю августовскую ночь.


      Повзрослев, мы не стеснялись на различных уроках садиться за столы с кем нам хотелось. С Прихнушей я всегда сидел на биологии. Какие там параграфы с пестиками-тычинками, этот час был наш! Мы никого не слышали и не слушали, мы всем мешали – нам нужно было наговориться! Бедная Галина Александровна! Сколько она терпела!
    

      Чтобы представить, как ей доставалось от нас, откройте страничку Лекиного дневника:
      – Невозможно с ним разговаривать!.. Так, Свинаренко!.. Нет-нет, Жданов!
Витькин вопль: «А почему не Лысый?! Почему я?!»
      – Жда-а-анов! Что такое фотосинтез? Быстрее, скоро звонок! …Холод, из каких процессов складывается фотосинтез? …Это единственный человек, который сегодня работает! …Королюк, повтори, что я сказала сейчас?


      Бедная, бедная Галина! Я любил её, и не любил биологию с пестиками и тычинками, она по-учительски любила меня и до последнего урока терпела нашу болтовню! Самым страшным наказанием было бы решение рассадить нас с Прихнушей за разные столы!..


      «Трамвай воспоминаний»… Строго взглянув, контролёр оставил меня наедине с собой. В трамвае что-то шипело и негромко постукивало, а Бельведер пропадал из виду. Сколько воспоминаний с ним связано!


                *   *   *


      Вечером, нагулявшись и улёгшись спать, меня почти полгода занимал один вопрос: почему звёздочки, которые я вижу в окне, золотые, а одна, самая большая, – багряная? Помог Бельведер: в конце мая, когда наступили по-настоящему летние дни, я забрался на смотровую площадку одной из башен, на которой сохранилось подобие лестницы, и увидел чудо-расчудесное – подо мной был Потсдам! Дух перехватило не от вида города, нет: там, за Берлинской стеной, где Хафель особенно широк, как залив, плавали белоснежные лебеди. Яхты! Оторвать глаза от такой красотищи было невозможно, помогла разгадка тайны звезды багряного цвета! Это была телевышка Западного Берлина.


      Впереди много ночей, и этой звёздочке предстоит не раз укладывать меня спать.


      Бельведер – это место встреч нашей компании. Где вы, мои школьные друзья: Сашки Королюк и Чесноков, Колька Шкайкин, Васька Балог?..


      Несколько минут, и все мы соберемся, подойдёт Борька Бутхиро с ровесниками-немцами, придёт Нина – и начнётся! Байки, шутки, анекдоты про Вовочку, Чапаева… Заводила – Сашка Чесноков, улыбка с лица не сходила, он и травил анекдоты на Красной горке. Борька с Ниной будут переводить одновременно, перебивая друг друга. Парни-немцы от смеха покатываются так, что на лужайке не останется живого места, – вся трава примята. Нинка ухахатывается скорее не над анекдотом-переводом, а над эффектом от него. Как она заразительно-громко смеялась!


      …Динь-динь! – в трамвае негромко раздаётся сигнал-звоночек, аккуратно закрывается дверь… Поехали!..


      Совсем недалеко проезжаю от расчерченной на квадратики русской деревни с нашими деревенскими срубами и табличками на фронтонах с фамилиями когда-то в них живших Петра Григорьева, Михаила Григорьева… Адольфа Григорьева… Где-то рядом школа… Словно вчера были эти «школьные годы чудесные»… Последний звонок, последняя линейка, последний экзамен, прогулка по Хафелю, фотографии на память, выпускной, радость, смех, улыбки, слёзы – всё словно вчера…


      Трамвай везёт меня во взрослую жизнь по любимой Фридрих-Эберт-Штрассе – Науэнские ворота, улица с магазинчиками… Хочется выйти, прогуляться, скрыться на аллеях Сан-Суси, как дружными компаниями и по парочкам бродили в парке по ночам.
Остаться нельзя, вернуть – невозможно. Меня ждёт служба – построение, стрельба, вождение… Взрослая интересная жизнь без моих любимых школьных друзей.


                *   *   *


      Январь, 2010 год. Фотография из школьного альбома – какие мы юные, красивые, дерзкие!


      На обороте – строчки с пожеланиями на память и автографы. «…Желаю хорошо устроить свою жизнь. И надеюсь расстаться друзьями. Обязательно пиши!» – эти слова написаны твоей, Ниночка, рукой. Тобой, кого с нами уже нет, кто будет с нами всегда.


      «…Обязательно пиши!» – просьба, мольба, требование, приказ… Я выполнил это ради нашей дружбы, ради нашей любви, в память о тебе.
 

      Память беспощадна, она неумолимо возвращает меня в нашу юность. Я стою на смотровой площадке башни Бельведера. Скоро придут друзья, скоро придёт и Нина... Вдали раскачиваются на волнах белоснежные яхты, как лебеди...


       Уходите, вы часто без спроса уходите
       С улыбкой, прощая, вы в дальнюю вашу страну.
       Уходите, ой, что-то вы часто уходите!..
       Назад не вернётесь, тревожа лишь память мою…
       И грустно от того, что больше ваших глаз
       Всё с фотографий смотрят на меня.
       Ваш маятник застыл, но верю и молюсь:
       Простит и примет небо, вас любя…
                <Стас Михайлов>