Где живет Лена

 
- Значит, будем драться! – Дин держит в руках ружье. Дин мне нравится. Э-э, не подумайте там чего, просто нравится – и всё. Хороший парень.
Мне вообще все здесь нравится. Крепкие, бородатые, молчаливые  крестьяне, которые все как один в минуту опасности поднимаются на защиту своего села, а если надо – то и соседнего. Добрые ласковые женщины, - всегда придут на помощь, обогреют, утешат. Если кто из детей остается сиротой – он просто приходит в соседний дом, и его принимают, как своего. Но лучше бы никто не оставался, я тут всех слишком люблю. Особенно мою хозяйку, которая вот так приняла меня. Она только что пришла с огородика, а тут - «мама, мама, она сирота!» - подбежала к ней Дарита, ее старшая дочка, моя ровесница, только что познакомилась со мной. «Лена - сирота!» Агати улыбнулась мне, сразу взяла за руку, ввела в дом, усадила за стол, налила молока в глиняную чашку, отломила душистого хлеба.
 - Мама… - застонал кто-то на лавке.
 -Не бойся, это Димитру, он болен, - погладила меня по руке Дарита.
Я жевала хлеб и внимательно следила, что делает Агати, как ухаживает за маленьким Димитру, которому не суждено никогда встать на ноги, и в следующий раз занялась этим сама. Не знаю: смогла бы я это делать там, откуда я родом? Но здесь каждая комната, каждый двор, каждая полянка была переполнена нежностью, и я радостно растворялась в этой нежности. Это как зайти в реку, вода тебя обволакивает, ты лениво плещешь водой на подружек, и они, смеясь и жмурясь, возвращают тебе эту воду, поднимают вокруг себя водяные гребни, и всё становится рекой, и ты  становишься… Ночью я вновь вставала к малышу. И он не плакал. Он тоже принял меня в семью.
Когда на село пытались напасть, злость во мне смешивалась с болью. Как можно топтать огород, с которого Агати приносит такие чудесные, пахучие овощи? Она поливала землю, носила ведра  своими мягкими руками, ими же касалась цветов, посаженных у забора, - и по этому  пройдут чьи-то сапоги? Ну уж нет. Я помогала семье собраться для эвакуации (главное – при них не сказануть такое слово), одевала и укладывала на тележку Димитру, а затем…
  - А ты что стоишь? Быстро уходить, где Агати? – изумленно воззрился на меня Дин.
 - Я буду драться, - пожала плечами я. Но по его выражению лица поняла, что сболтнула лишнего. Не готовы мои любимые пока узнать, что тринадцатилетняя сиротка в красном платьице сражается не хуже взрослого мужчины. Хорошо, пусть еще поживут в неведении.
Я сделала вид, что оглядываюсь по сторонам и ищу своих, а сама быстро юркнула в заросли кустарника. По-пластунски добралась до деревьев, вскарабкалась на одно из них, с него – на следующее. Ох ты ж ёлки-палки, так враг-то уже совсем близко! Наша разведка – настоящие олухи, надо как-то мягко намекнуть на это сельскому голове, когда заваруха закончится. А лучше – пораньше.
Так, еще немного осталось… Главное – не обозвать никого партизанами, как в тот раз…
 - Кто здесь? – вскинул ружье парень, заросший волосами и бородой, как леший.
 - Тихо ты, свои! – кричу я и едва не падаю с дерева. Дурацкая юбка, лазить в ней по деревьям – вот уж позорище.  – Ребята, ребята, все сюда, на моих напали! Ну, то есть, нападут прямо сейчас!
«Ребята» будто только этого и ждали: все, как один, вскочили кто откуда и устремились в чащу, по кратчайшей дороге. Ура-а-а, наши теперь точно победят. Ф-фух, сесть , передохнуть чуток. Что у нас тут осталось от партизанской трапезы? О, жареная курица. Одного кусочка, думаю, им для меня не жалко.
Можно, помахивая куриной ногой, спокойно пройтись по лесной дорожке. Хищников, охочих до кур и девочек, тут все равно нет.
Слева слышатся голоса. В основном женские и детские, - значит, не страшно. Кто-то плачет. Прямо с  костью, как первобытный человек на рисунке учебника, предстаю целой веренице мирных жителей, бредущих куда-то со всем своим скарбом. Женщины одеты опрятно, красиво, некоторые в чистых платочках, а я тут с задранным подолом, с курятиной, еще  и хвоя  в волосах.
 - Люди, вы куда?  - я не спрашиваю, откуда и почему, и так все понятно.
Высокая женщина в белом начинает объяснять. Я хватаюсь за голову:
 - Вы что делаете, там же всё солдаты заняли еще позавчера!
 - А дорога дальше только одна… -говорит кто-то и начинает плакать. И пара детей тоже всхлипывает уже.
Я стараюсь соображать как можно быстрее. Не в моих правилах выдавать гражданским тайные тропы Лесных, но это ж не по глупости, спасать-то надо!
 - Так, все за мной, - командую я. Сейчас потрудимся. Там бурелом и ветки, давно никто не ходил. Надо как-то расчистить, чую я – теперь все тропы пригодятся. В эту осень враг, собака, вообще не прекращает атак.
Идут часы, я всё веду людей к реке. Они мне верят. Вот тоже нехорошо: а если бы я была от врага? Ладно, некогда зачитывать правила безопасности. Ну наконец-то река. Люди благодарят, дальше пойдут уже сами, брод через речку – и в ближнее село, там им помогут. А мне пора, совсем поблизости я с дерева краем глаза видела какое-то странное движение.
На бегу замечаю только мне известные приметы и падаю прямо в руки Лесных. Второе подразделение.
 - Вы разделились, что ли? – ворчу я.
 - Ага, - кивает один из парней, не понимая моей шутки. - Поджидаем отряд солдат. Ты с нами?
Я уже вижу, как, глядя на меня, потирает руки и улыбается его товарищ. Ну конечно, в прошлый раз он сражался рядом со мной и потому теперь уже предвкушает нашу быструю победу.
Где-то скрипнула ветка.
 - Начинается, - восторженно шепнул молодой парнишка с веснушками.
 - Еще не хватало этому радоваться. Радоваться надо мирному труду, а то вырастешь головорезом, - наставительно говорю я. Ему лет восемнадцать, но он не дерзает брякнуть что-нибудь вроде «без сопливых разберемся», наоборот – смущенно кивает.
Я ныряю в чащу и забираюсь на дерево. Ага, у солдат разведчик. Прыгнуть ему на голову и вырубить – с этим я справляюсь в два счета.
Я тут  признаться должна… Мне это нравится. Да, вот так. Мне – это – нравится. Плохо, знаю. Так нельзя, знаю, и сама только что говорила об этом тому парнишке, - ох, только б его не убили. Как-то надо, наверное, мне сбавлять обороты. А то однажды в школе один дурачок меня стукнул – а я чуть не отвернула ему голову. Учительница потом защищала меня и говорила, что я только дала сдачи, ко мне с тех пор никто не лез…и пусть бы не лезли, вдруг в следующий раз я не рассчитаю силы снова. Иногда я боюсь самой себя, да.
 - Ура, победа! – вот он, мой веснушчатый малыш, живой, чуть-чуть только ранен. Потрясает ружьем, не урони, глупенький. Я почти не устала.
 - Ребята, всем возвращаться в лагерь, отдыхать и есть! Нам еще из нескольких сел солдат выбивать! – говорю я.
Надо б на разведку сходить, что ли…
…Как-то на уроке писали пословицу: «И на старуху бывает проруха». Мальчишки хихикали, я так и не поняла, над чем. Знаю только, что сегодня мне эта пословица пригодилась. А произошло всё глупо: надломилась ветка. И я спикировала чуть не под нос солдатам. Не расшиблась – и то хорошо. Солдаты, сонные мухи, и головы не повернули. Зато голову повернул какой-то толстый мужик. И явно меня узнал. И побежал к солдатам, уже по пути указывая пальцем на меня. Ах ты…
Я опередила его, подбежала к посту, дернула солдата за рукав и завопила первое, что в голову пришло:
 - Бомба! У того дядьки бомба!
Солдаты, как по команде, бросились хватать горе-предателя, а я сбежала. Хи-хи. Но такой промах… хоть бы никто не узнал. Не потому, что прослыву неудачницей, здесь это невозможно. А потому, что все верят в мою неуязвимость, а лишать людей такой веры нельзя.
Видимо, пора и отдохнуть. Эти тропы я знаю, но вот какая-то незнакомая. Что за ней? Надо разведать - и не попасться врагу, разумеется. Отдых отложим.
А вот эту полянку я никогда не видела. Что-то подозрительно знакомые цветы на ней. Такие в городе сажают.
 - Лена! – вдруг слышу за спиной. – Ты с утра не была дома!
 - С утра там бой шел, - устало вздыхаю я, оборачиваюсь – и…вижу перед собой соседку Светлану Сергеевну. Рот ее открыт так широко, как мне ни разу не удавалось открыть у стоматолога.
 - Лена!! Что ты несешь!! – рявкает она, и я понимаю, что ее мне очень не хватало… при созыве людей эвакуироваться. Каждый раз связки срываю, а потом все восхищаются моей мужественной молчаливостью дня три.
 - Твоя тетя попросила меня принести тебе продуктов, пришлось их оставить у Галины Васильевны, тебя с утра нет дома! Где тебя носит? Завтра понедельник, тетя сказала – тебе двойку по математике исправлять, а ты не учишь!
 - Пропади пропадом ваш электронный дневник, - бормочу я.
 - Да что ж это такое! Бедная твоя тетя! Вот вернется из командировки – задаст тебе! А сейчас – быстро домой!
К остановке подходил автобус. Прямо до моего дома.
 - Ну-у? – угрожающе протянула Светлана Сергеевна.
А знаете что… если продукты нельзя отнести моим любимым людям, не пропустит невидимое ограждение, позволяющее пройти только человеку, – так зачем они и нужны? Я готова и поголодать, не впервой. И нечего тут всяким командовать мне. Думают, если у меня нет мамы – так всем командовать можно, а я должна слушаться?
Я смотрю на автобус, на Светлану Сергеевну. Разворачиваюсь и иду прочь. Под соседкины крики, нет, ну такой голос пропадает… Так, а вот эти цветы – они же не отсюда.
Этот запах кустарника, цветущего такими нежными алыми цветами, я узнаю из тысячи. Он мой, из моего мира.
Я подхожу и перепрыгиваю через кусты.
Для Светланы Сергеевны я сейчас растворяюсь в воздухе. И мне все равно, что ей там думается. По-моему, она это заслужила.