Повести Белкина. Метель -Романтики и Прозы

ИЛЛЮСТРАЦИЯ: Повенчавшийся с незнакомкомкой Бумин убегает из церкви, оставляя Марью Гавриловну в обмороке.
                ________________________________________

И ныне музу я впервые
На светский раут привожу;
На прелести ее степные
С ревнивой робостью гляжу.
Сквозь тесный ряд аристократов,
Военных франтов, дипломатов
И гордых дам она скользит...


Ей нравится порядок стройный
Олигархических бесед*,
И холод гордости спокойной,
И эта смесь чинов и лет... - А.С. Пушкин  "Евгений Онегин"(Гл. 8-VI-VII)

*П р и м е ч а н и е  Пушкина: Олигархические беседы - беседы в кругу избранных гостей; олигархия - избранное меньшиство.
_______________________________
 
На 300 лет моложе Европейской литературы русская литература после Петра I вынуждена была сделать резкий скачок: в Европе литературные направления менялись последовательно лет за 30, в России же все направления и жавнры вынуждены были развиваться одновременно и за предельно короткие сроки. Это привело к серьёзному неразграничению жизни и литературы: литературные типы слишком серьёзно принимались не только за образец внешнего подражания, но и за цель всей жизни.

К 1830-му году гений Пушкина возмужал: Пушкин желал бы при сохранении молодой русской литературой собственного оригинального лица вывести её на одно из первых мест в Европе. Но как говорил великий немецкий поэт - Гёте: гений состоялся, если добился у общественности отклика. Отклика - симпатии к своим романтическим произведениям молодости Пушкин к 1830-м уже добился. Теперь поэт пожелал "повернуть" общественное читательское сознание России в нужную сторону. Для этого потребовалась своеобразная дуэль с общественно читательскими привычками, что и выссказалось в  «Повестях Белкина». Порядок расположения «Повестей» такой:
 
1. Предисловие от Издателя
2. Выстрел
3. Метель
4. Гробовщик
5. Станционный смотритель
6. Барышня крестьянка.

Каждая «Повесть Белкина» и является в определённой мере пародией на то или иное, популярное в мировой литературе направление: «Выстрел» — пародия на байронический разочарованный романтизм; «Метель» и «Барышня-крестьянка» — на сентиментализм. Из  «Повестей Белкина» «Метель», сначала превратившись в снежный буран перепутья истории «Капитанской дочки», после долетела до «Белой гвардии» Михаила Булгакова, и явления этой пушкинской метели актуальны по сей день. Значит, надо бы в этой  «Метели» разобраться: это и пародия, и в значительно большей мере - переосмысление возможностей жанров и поиск пути для русской литературы.
                *                *                *
Кони мчатся по буграм,
Топчут снег глубокой...
Вот, в сторонке божий храм
Виден одинокой.
...................
Вдруг метелица кругом;
Снег валит клоками;
Черный вран, свистя крылом,
Вьется над санями; Вещий стон гласит печаль!
Кони торопливы
Чутко смотрят в темну даль,
Воздымая гривы... - Жуковский. (Эпиграф А.С. Пушкина к "Метели")

ПОВЕСТЬ  «МЕТЕЛЬ» зачинает эпиграф — из середины баллады одного из поэтических учителей Пушкина - В. А. Жуковского «Светлана» (1808—1812). Здесь есть хитрость: две весьма популярных баллады поэта-романтика Василия Жуковского «Людмила» (1808) и «Светлана» (1808-1812) зеркально противопоставлены. В «Людмиле» - героиня Людмила ропщет, что «не милостив Творец» - Творцом её молитвы не услышаны и жених погиб.  В наказание за упрёки Создателю с того света явившийся мёртвый жених увозит Людмилу к себе в могилу. В «Светлане» тот же самый, но без упрёков творцу сюжет подан как страшный сон: при крещенском гадании заснувшей Светлане мнится, что её увози мёртвый жених. Но она просыпается, и воротившийся живым жених ведёт её к венцу:

Вот баллады толк моей:
«Лучший друг нам в жизни сей –
           Вера в провиденье.
Благ зиждителя закон:
Здесь несчастье – лживый сон;
Счастье – пробужденье».

Этот не включённые в «Метель» строфы Жуковского иногда дарят повод к рассуждению, что цель «Метели» - утверждение веры в провидение... Оставляем без комментариев.  А вот непременно надо прокомментировать, что в том числе в уме сопоставление счастливого и несчастливого конца двух баллад Жуковского держал первых пушкинских читателей «Метели» в напряжении: какой конец определён героине «Метели»? Не именно ли такое первоначально к провести романтическое отношение читателей и требовалось Пушкину?.. Чтобы далее всласть над бытовым книжным романтизмом посмеяться.
                *                *                *

СЮЖЕТ  «МЕТЕЛИ». «В конце 1811 года, в эпоху нам достопамятную» (перед нашествием Наполеона в Россию в 1812 году)  у двух проживающих в имении Ненарадово добрых пожилых помещиков была единственная дочь – не бедная невеста на выданье: «Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и следственно была влюблена…» - романтическая особа непременно должна быть влюблена! «Предмет, избранный ею (Марьей Гавриловной – С.С.) был бедный армейский прапорщик, находившийся в отпуску в своей деревне. Само по себе разумеется, что молодой человек пылал равною страстию, и что родители его любезной, заметя их взаимную склонность, запретили дочери о нем и думать…» - доброта родителей имела сословные пределы. И такой первоначальный сюжет – есть калька начала сентиментальных романов.

Мало по малу влюблённым приходит в голову тоже романно классическая «счастливая мысль» (ирония автора) венчаться без родительского благословления тайно: «Р а з у м е е т с я, что эта счастливая мысль пришла сперва в голову молодому человеку и что она весьма понравилась романическому воображению Марьи Гавриловны»; «Накануне решительного дня Марья Гавриловна не спала всю ночь; она укладывалась, увязывала белье и платье, написала длинное письмо к одной чувствительной барышне, ее подруге, другое к своим родителям. Она прощалась с ними в самых трогательных выражениях, извиняла свой проступок неодолимою силою страсти и оканчивала тем, что блаженнейшею минутою жизни почтет она ту, когда позволено будет ей броситься к ногам дражайших ее родителей...» - письмо Марьи Гавриловны писано по образцу французских чувствительных романов, а вот вещи она забирает с собою довольно прозаически дальновидно. Какова же истинная натура новой героини?.. Жизнь способна разбить даже представления героя-героини о самих себе.

«З а п е ч а т а в  оба письма тульской печаткою, на которой изображены были два пылающие сердца с приличной надписью (Новая ирония: этот вызывающий у Пушкина неизменную иронию стереотипный символ любви, кажется, не совсем уместен на неприятном для родитялей письме? !), она(Маврья Гавриловна) бросилась на постель перед самым рассветом и задремала; но и тут ужасные мечтания поминутно ее пробуждали...» 

ВЕЩИЙ  СОН – неотъемлемая часть романтизма. Соответственно этому романтизме вещий сон непременно должен быть: Марье Гавриловне снилось, что отец её останавливает, «то видела она Владимира, лежащего на траве, бледного, окровавленного. Он, умирая, молил ее пронзительным голосом поспешить с ним обвенчаться... (У Жуковского Светлане снился уже мёртвый жених) другие безобразные, бессмысленные видения неслись перед нею одно за другим...». Самое интересное, что романтически вещий сон несколько позже наполовину осуществится в прозе русской истории: в недалёком будущем жених погибнет в сражении при Бородине. Кроме того, можно считать это говорящее о в метели плутаниях жениха и о кошмарных снах Маши место повести переводом в прозу стихотворения самого Пушкина «Бесы»:

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин…
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!

«Эй, пошел, ямщик!..» –
«Нет мочи Коням, барин, тяжело;
Вьюга мне слипает очи;
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам…

...Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре…
Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?
_____________________

Сюжетная обыденность прозаического рассказа оказывается и похожа, и не похожа на свой по тональности сюжетный поэтический аналог. Когда в обыденности жизни разлучники родители уснули, «Маша окуталась шалью, надела теплый капот, взяла в руки шкатулку свою (с драгоценностями) и вышла на заднее крыльцо. Служанка несла за нею два узла…» - узлы с вещами совершенно не подходят к бегству романтической героини!

Бегство происходило зимой, в мороз и метель. Сани жениха заблудились, он приехал в церковь много позже срока: «К а к о е  известие ожидало его!» - забегая вперёд скажем, что в полузабытьи от дороги и страха невеста была обвенчана с каким-то ей неизвестным проезжим: сцена описана в лучших традициях романтизма!  (Обратим внимание, что Маша оказывается как бы в роли ведьмы из «Бесов»!)

«Н о  в о з в р а т и м с я  к добрым ненарадовским помещикам и посмотрим, что-то у них делается. А ничего...» - к утру беглянка дочь Маша была уже дома, непрочитанное родителями письмо удалось вернуть, таким образом родители ничего не узнали о побеге дочери, но та к следующей ночи опасно занемогла горячкой и «две недели находилась у края гроба».

Из бреда Маши мать поняла, что «ч т о  вероятно любовь была причиною ее болезни. Она советовалась со своим мужем, с некоторыми соседями, и наконец единогласно все решили, что видно такова была судьба Марьи Гавриловны, что суженого конем не объедешь, что бедность не порок, что жить не с богатством, а с человеком, и тому подобное. Нравственные поговорки бывают удивительно полезны в тех случаях, когда мы от себя мало что можем выдумать себе в оправдание…» - по общепринятым европейским романным мерка прописанное рассуждение. В романтизме и сентиментализме родили могут быть либо крайне жестокими к детям, либо крайне добрыми, иначе незачем этих родителей и вводить в действие.

Предполагаемый жених (в отличие от родителей знающий о венчании!), в полном иступлении чувств уехал в армию и погиб в сражении под Бородиным, – как узнали из газет. После того отец Марьи Гавриловны умер: «Ж е н и х и  кружились и тут около милой и богатой невесты; но она никому не подавала и малейшей надежды. Мать иногда уговаривала ее выбрать себе друга; Марья Гавриловна качала головой и задумывалась. Владимир уже не существовал... Память его казалась священною для Маши; по крайней мере (не пропустим эти слишком прозические для описания романтико сентиментальной героини слова!) она берегла всё, что могло его напомнить: книги, им некогда прочитанные, его рисунки, ноты и стихи, им переписанные для нее. Соседи... дивились ее постоянству и с любопытством ожидали героя, долженствовавшего наконец восторжествовать над печальной верностию этой девственной Артемизы... (в древнегреческой мифологии Артемида - вечно юная богиня охоты и женского целомудрия)» - ожидания "соседей" автор повести никак не мог обмануть!
   _______________________

О ЧЕПЧИКАХ  И  СКРОМНОСТИ. Окончание войны 1812 года описано во второй части повести крайне легкомысленно игривым тоном:«Офицеры, ушедшие в поход почти отроками возвращались... обвешанные крестами... Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове отечество! ...С каким единодушием мы соединяли чувства народной гордости и любви к государю! А для него, какая была минута! Женщины, русские женщины были тогда бесподобны. Обыкновенная холодность их исчезла. Восторг их был истинно упоителен когда, встречая победителей, кричали они: ура! И в воздух чепчики бросали...».

Если кто-нибудь вообразит натурально кидаемый в воздух чепчик, то это в корне неверно! Во-первых, светские дамы на публике носили шляпку. Во-вторых, исоток русской фразы есть французская поговорка "забросить чепчик через мельницу" (для мужчин: забросить колпак на крышу) - пуститься в разгул, то есть. На этом фоне скромно ожидающая своей судьбы - своего героя Марья Гавриловна кажется истинной романтической героиней. Другое дело: романтизм это или житейское благоразумие? Да ведь они совершенно разделимы и разграничены только в романах и большею частью перепутаны в жизни.
______________________

 ЯВЛЕНИЕ   НОВОГО  ГЕРОЯ. Наконец: «Явился в ее (Марьи Гавриловны) замке (читай -  в имении) раненый гусарский полковник Бурмин, с Георгием в петлице и   с   и н т е р е с н о й    б л е д н о с т и ю,  как говорили тамошние барышни» - внешне шаблонный портрет русского романтического героя 1812 года. «Бурмин был, в самом деле, очень милый молодой человек. Он имел именно тот ум, который нравится женщинам: ум приличия и наблюдения, безо всяких притязаний и беспечно насмешливый…» - характер не сказать чтобы похож на романтического героя! Зато для безоблачной семейной жизни этот новый герой подходит.


Бурмин становится неравнодушен к Маше, она – к интересному герою и соседу по имениям. Но герой первый должен сделать признание, а он только вздыхает и молчит, - в чём дело и что делать героине? Героиня стала героя всячески ободрять: «Она приуготовляла развязку самую неожиданную и с нетерпением ожидала минуты романического объяснения. Тайна, какого роду ни была бы, всегда тягостна женскому сердцу. Ее военные действия имели желаемый успех...»

Бурмин признаётся, что любит Машу, но между ею и им положена «непреодолимая преграда»: «Она всегда существовала, — прервала с живостию Марья Гавриловна, — я никогда не могла быть вашею женою...» - видимо, она тут наконец-то вспомнила про свой тайный брак, что в те времена было немаловажным препятствием. Но зачем  Тогда Марья Гавриловна поощряла Бурмина? Человеческое сознание так противоречиво!  А тут ещё Бурмин признаётся, что и он также уже женат.

"МЕТЕЛЬ" - МЕЖДУМИРИЕ И ПЕРЕПУТЬЕ  СУДЬБЫ. Бурмин рассказывает, как в начале 1812 года зимой, в метельной буре заблудившись в "незнакомой стороне", он наехал на какую-то церковь, где его ошибкою приняли за ожидаемого жениха, а он из шалости взял да и обвенчался с незнакомой девушкой... Ни имени её, ни названия ближайшего села он не помнит... Но ведь Бумин был взрослый человек: в России тех лет любая дуэль являлась детской шалостью в сравнении с оскоблением церковных обрядов!

 Только в состоянии полусонном - соответствующем атмосфере баллады "Светланы" Жуковского и можно было пошутить венчанием. Таким образом, застилающая действительность метель становится как бы междумирием, где задуманное книжное исчезает, но зато возможно многое, невозможное в обыденности.

Интересно, что до признания Бурмина, читатель ничего не знает о венчании героини с незнакомцем: об этом мы узнаём только со слов Бурмина. И возникает вопрос: окажись новым героем романа Марьи Гавриловны с точки зрения церкви не её уже законный муж, что она тогда сделала? Неужели, как балладу и бред восприняв собственное в метель печальное приключение, венчалась бы вторично? Но такой вопрос едва ли правомерен в художественном тексте. Перед нами повесть, где метель играет судьбоносную роль: сметя  старые понятия и ожидания, метель всё расставляет заново.  Так начинался в русской литературе с лёгкой руки Пушкина - реализм.

 Выходит, что действие повести развивается по законам романной и балладной романтики, но приводит это к реально бытовому результату, так сказать. Присмотримся, сколькими обходными многими прозаическими в переплетении с высокими вполне романтическими деталями в тексте обставляет эту реализапцию автор! И в итоге - в конце повести после признания Бурмина:
— Боже мой, боже мой! — сказала Марья Гавриловна, схватив его руку, — так это были вы! И вы не узнаете меня?
Бурмин побледнел... и бросился к ее ногам...» - конец внешне вполне, приятно открытый и соответсвующий  «Светлане» Жуковского, - навеянные эпиграфом ожидания читателей не обмануты.
*                *                *

ИСТОК «МЕТЕЛИ» ПУШКИНА  - РОМАН «СЕНТ РОНАРСКИЕ ВОДЫ»  ВАЛЬТЕРА СКОТТА. Так о чём же  милая повесть «Метель»: о том что романтизм по книжке это одно, а в жизни романтика частенько находится  не там, где она ожидается? Точное определение оставлено Пушкиным на суд читателей. Скажем только, что, кроме аналогий со «Светланой», «Метель» написана как бы по выворотной кальке романа Вальтера Скотта «Сент Ронарские воды» (1823) - единственный роман Скотта с действием в современном ему времени в начале  XIX века. Эпиграф и начало романа весьма примечательны:

Встарь, говорят, здесь весело бывало;
Не то уж ныне - проклят этот край. - Вордсворт (из стихотврения Уильяма Вордсворта эпиграф Скотта)
   _________________________________

 ПЕРВЫЕ  СТРОКИ «СЕНТ РОНАРСКИХ ВОД»: «Х о т я  едва ли какая из европейских стран шла такими быстрыми  шагами  по пути благосостояния и развития, как последние полвека  шла  Шотландия,  совы султана Махмуда (совы символизирут раззорение Турции при этом султане): даже в эти счастливые времена все-таки нашли бы для  себя в Каледонии (старинное название Шотландии)немало деревень, лежавших в развалинах...»

Из 30 романов Скотта «Сент Ронарские воды» -  один из трёх с совершенно плохим концом романов и единственный настолько резко сатирический роман, в котором львиная доля действия занимает едкая критика собравшегося на модном курорте «водяного общества»: аристократов и за них себя выдающих выскочек. Внешне описательные элементы якобы таинственной готики эту критику только пордчёркивают. А сатира на  «водяное общество», в свою очередь прикрывает критику политическую. Подобная требующая объемного романа схема Пушкину не подходила, да и задачи были совсем другие, но оттолкнуться от этой схемы неё было удобно.

В романе Скотта все на «водяном обществе» носят какие-то «маски»: байронически разочарованного героя; томной, обожающей искусство героини, благотворительницы бедных и т.п. На деле же получается ловля выгодных женихов и невест, сплетни, мелочность, злость и зависть. На фоне раззорения Шотландии это похоже на пляску безумных или бесов на пепелище. Вот на таком фоне разворачивается последний акт драмы подлинных героя и героини «Сент Ронарских вод».

Очень юной девушкой лет 16-ти дочь местного дворянина Клара решилась тайно венчаться со своим возлюбленным. Им вызвавшийся помогать двоюродный сводный брат жениха сподличал: неверно назвав жениху время, сам в полутьме обвенчался с Кларой. Увидев лицо уже мужа, Клара от ужаса заболела. Обманутый другом жених уехал и исчез. Уехал и венчаный муж: кроме священника о браке никто не узнал. Только Клара, по выздоровлении из весёлой жизнерадостной девушки превратившись в мрачную и печальную, слывёт в окрестностях полупомешанной.

Через 10 лет Узнав о том, что Клара может получить богатое наследство, возвратившийся муж домогается получит свою жену. Тоже возвратившийся первоначально никем не узнанный возлюбленный благородно пытается расстроить злые козни: в конце концов на дуэли он убивает подлеца. Но среди сплетен и осуждения Клара умирает от вторичного нервного потрясения. Хранящий её память возлюбленный, по слухам, уходит в монастырь. В обществе лжи всё поддельно, - в том числе поддельна романтика и нет места истинным чувствам, - напрашивается от автора вывод. После этого надо ли говорить про негативные отзывы светской английской критики на «Сент-Ронанские воды»?!

 Не слишком сосредоточиваясь на шокирующем обнажении недостатков текущего времени, в родной стране критика упрекала знаменитого романиста Вальтера Скотта в измене жанру исторического романа (ведь исторический роман легче не примерять на себя: «отодвинуть» во времени! - не скоттовской критики, а наш вывод). Что касается Пушкина, то он сделал всё, чтобы каждая из пяти «Повестей Белкина» была опрокинута в его современность: все события повестей привязаны к какому-либо крупному историческому событию современности.

Контраст с «Сент-Ронанскими водами» как бы бросал на «Метель» мягкий свет надежды: Россия ещё не так давно начала усваивать культурный опыт зрелой Европы; у России ещё есть время «переварить» все доставшиеся из европейской культуры поведенческие «маски». Конец «Метели» разве возможен в европейском романе?.. А в самой Европе он возможен?..

Сознаемся, ведь для нас конец «Метели» выглядит правдоподобно?! И мы наивно думаем, что пушкинский современник – европеец с нами легко согласился бы?! И конечно, надо быть слишком уж неумным, чтобы, восприняв «Метель» за прямую мораль, в поисках счастья и с небо падающего романтизма специально бродить в свирепой метели. Пушкинские «Повести Белкина» исключают себе прямое подражание, - этого их автор добился.

 Так где же мораль? – вопрошали рецензенты пушкинских повестей. Но Пушкин-то и не собирался прописывать никакую мораль: Пушкина волновали тайны человеческого сознания на стыке – на схлёсте разных слоёв жизни – и на стыке обще европейского культурно литературного взаимодействия, - так несколько выспренне туманно можно выразится. Образно сравнивая: Вальтер Скотт написал большую в золочёной раме картину маслом, а Пушкин - очаровательную лёгкую акварель, - оба знали, что делали.

В туманно прописанные места пушкинской акварели по воображению и опыту читающего легко умещаются остающиеся за текстом детали, - характерный для всего творчества Пушкина приём.