любовь и проза продолжение

Не в корысть сказанному…- к ответу с разумом.
На утро Дед, то бишь Семен Дмитрич пытался вспомнить, пытался восстановить картину во всех подробностях. Они с Вероникой в доме…  он пьян от счастья, а член трезв и в гоне… воскрес… боже какая же красота, такого счастья он не испытывал… чай в жизни раньше…- никогда. Он чуть не помер…
В начале он, Семен Дмитрич стеснялся своей немощности…но голос над ухом трещал… сыпал в ухо похабные слова… «Чего жуешь овес, коль ветер на счастье фиговый листок принес…- возьми!  Вероника, взяв бразды правления в свои руки, предложила сыграть в карты. Кто выиграет - тот и банкует. Семен Дмитрич легко проиграл. Вероника заперла дверь. И что было, что было? Старый дед из немощного старика превратился в жеребца. Ворвался в ее пущи, как гонимый желанием в горящий Берлин. Ошпаренный жаром, обожженный жаром ее тела он к удивлению, для себя выстрелил снайперски и поразил цель. Он был счастлив. Его кровь будоражила Вероника. Как гремучая змея треща хвостом, предупреждая об опасности. Так она обнаженная – царица с прекрасным ожерельем на шее позванивала им предупреждая деда – ну держись!
Семен Дмитрич не ожидал от себя такой прыти… сделал еще пару ходок, упал и уснул.
Когда ушла Вероника? Он не помнил. Помнила лишь Пятровна, которая прислонив ухо к глухой стене дома деда … цокала языком, приговаривая…  «Вот дедок! Совсем ослаб… перес свой двумя руками не согнеть! Ничего, ничего, Вероника поможет, согнеть!» Мне бы не проболтаться. Чалдон старый быстро научить родину любить… как у Поли Стрелки, голову оставит без волос…. Тфу, тфу! Она плюнула в две стороны, порадовалась и за Веронику. Муж которой уж два месяца лежит не движимый в больнице. Врач, Тоси Толстозадой сын… пояснил: «Дён десять - двадцать осталось ему- не боле.»
Вероника навещала Семен Дмитриевича, приходила к нему еще несколько раз, тайком. Затем не попрощавшись уехала на похороны мамы в Ольшанец, на Сиверский донец.
Семен Дмитрич ждал её по-детски трепетно, с большим светлым желанием. Содрогаясь от непрошеного стука в дверь соседей…- особенно донимала Пятровна, опросами: - «Не мешаеть  ли старому коню седло? Не жметь хомут? Не в радость ли ему геморрой? Аль вылечил небось, ширяя в жопу палес?
Подолгу лежал он  на кровати. И не корил себя  за содеянное. А этот сзади все шептал: беременна она – небось не знаешь? А вдруг родит? А ты уж ,-того… в гости в рай собрался.
- Я   тебе не верю!
Я пошутил- -! Какой из тебя отец? У тебя руки дрожат… с такими руками просить милостыню в самый раз.
   Вероника не возвращалась, не приезжала. Пупсик изможденный бессонницей и пронзенный ревностной иглой, угасал на глазах. Сердце болело… непрерывно сдавливаемая обстоятельствами… и впервые в жизни он почувствовал, что любит это милое, божественное создание с неугасимым огнем внутри. И он ведь воспылал рядом с ней. Её нет, и он, любя, угасал съедаемый неясностью: а вернется ли она сюда. Или останется там в Ольшанице.
И вот однажды, когда он устав ждать, сидел и перебирал в памяти усопших… было это в среду…. С ранней электрички спешил реденькой цепочкой народ. Знакомую фигурку, и её походку признал он сразу… сердце защемило, что-то внутри оборвалось, он успел тихо прошептать: Вернулась! Ручейком потекли по лицу слезы, задрожали губы. Рука ослабла и выронила посошок.  Сердце его заколотилось с такой силой, с таким учащенным сердцебиением, что, не выдержав радости любви,- разорвалось, осветив село рябиновым светом.
Пятровна выйдя на улицу… оглядела по сторонам, оценила обстановку, надев обновку решила сделать променад. Окинула глазом толпу идущих с электрички. Признала Веронику и остановила на деде взгляд.
Семен Дмитрич сидел на лавочке как-то неестественно, у ног валялся посошок. Сердце ёкнуло: - неужто помер «жеребес»? -неужто любовь в могилу свела? Так бывает, когда член меры не знаеть, а   ум в разнос… и бес ребро ломаеть. Так бываеть. Спить видно дурень…  мысль о ней горб подпираеть и сердца не с просясь бодаеть! Он все от счастья забывает.
А сердце каменное растопить не просто, а растопиться, и разорвется. От сил потоков крови  разорвется. А может время подошло,- уснул?
А Вероника вон идеть , приехала. Я думаю сюда зайдеть.
Скорее все же дурень спит, видит сны вне мая и не знает…. Подойдя поближе …вздрогнула. Юмор молнией ушел в землю.
Дед сидел, закинув голову на штакетник, чуть наклонившись в сторону Вероники. Глаза стеклянные смотрели в небо, в приоткрытом рту хозяйничали мухи.
 Еще не веря, она поправила ему беспомощные руки… от прикосновения он как боец, проткнутый штыком в рукопашной, издал хрипловатый вздох, тихо - плавно соскользнул на землю. Пятровна   встав на колени припала к его груди, заплакала. И неожиданно для себя, окружающих, издала бабий, звериный, душераздирающий вопль.
Идущие засуетились, не понимая причины вопля. Остановились глазея по сторонам. Только Вероника, бросив вещи бежала к ней… бежала к нему. Подбежав, пав на колени, схватила руку деда … повторяя …Не умирай! Не умирай! Мне тебе надо сказать…


               
                3
Продолжение следует.