День сурка

День сурка

- Обычно, за этим стулом сидят мои ученики, - сказала Валентина Ивановна – домашний репетитор по русскому языку.

Пять лет назад я лечил её супруга. Сначала в больнице, потом навещал дома, а потом связь прервалась. Вспомнились две его дочери от первого брака. Одна – директор медцентра. Инспектировала меня на знание отечественной и европейской фармакологии. Вторая – просто удачно вышедшая замуж за англичанина. Каждый из них перенес потерю второй половинки и вступил в брак во второй раз… А две недели назад она попросила о моей консультации, для себя в качестве психотерапевта. Некоторых больных и их родных невозможно забыть. Своими историями они оставляют некие зазубринки.

Сегодня мы сидели, как старые знакомые, за кухонным столом под настольной лампой с зелёным абажуром. Я пил черный чай с шоколадным тортом и слушал её неспешный рассказ. Мне показалось, что сейчас мы поменялись ролями и оцениваю изложение прилежной ученицы, которая при всем своём старании, почему то задержалась на второй год.

- Я устала, доктор! Если бы вы знали как. Я не вижу выхода из этой ситуации. Каждый день одно и то же. Поднять, накормить, отвезти на кронштейне в ванну, побрить, помыть. Я разговариваю с ним. Шучу. Даже стала материться. Но мне кажется, что он меня уже давно не узнает. Считает, что я домработница для него. Четыре года прошло с тех пор, как я услышала от него последнее слово. Теперь он только кашляет, когда кто-то из моих учеников приходит к нам или когда надо сменить подгузник. Ест пищу со стеклянными глазами и громко срыгивает. И мне ведь никто не помогает. Ни в чем. Младшая дочь, уже как год не звонила из Лондона. От его старшей,- два месяца никаких известий. Мы, правда, поругались во время её визита. Она принесла две сумки с продуктами. И торт с орехами. А у него зубов нет. Я говорю, вы для себя торт купили? Что тут было! Я тогда сказала ей: «Я ухожу!». Надела куртку, ботинки и решила уехать во Владимир. Там у меня трехкомнатная квартира пустует. Но она попросила остаться. Говорит, что погорячилась. Но больше не звонит и не приезжает. Как так может быть? Чтобы детям было наплевать на своего отца. Они не думают, что вся эта история может повториться и с ними. Что они будут лежать хорошо, если дома. А если не  в интернате и их же потомкам будет также наплевать… Можно я себе водички налью? – спросила разрумянившаяся собеседница, поправляя очки.

- Да, конечно, вы же у себя дома.

- Они считают, что его деменция – это моя заслуга. Дескать, неправильно его кормила, не следила за давлением, неправильно лечила аллергию, не уделяла внимание суставам… И каждый раз пытаются напомнить мне, что здесь я никто и ничто. Что как только надобность в моей помощи отпадет, - меня выставят за порог этой тридцатидвухметровой хрущевки. Хотя половина ее по завещанию он отписал на меня. Вторую половину я хочу выкупить у них. Нашему браку уже пятнадцать лет. Мне кажется, что я заслужила эту квартиру!

Поначалу мы были счастливы. Я потеряла мужа. Онкология, рак желудка. Он похоронил жену. Она погибла в автокатастрофе, где он был за рулем в качестве водителя. Мы пережили своё горе. Нас познакомила его старшая дочь. С ней мы ночевали в пражской гостинице и делились историями. Два года встречались с ним. Я в то время работала няней в семье эспатов из США. Очень хорошо зарабатывала. И меня пригласили на ПМЖ. Оформили визу, купили билеты. Казалось, что мечта моей жизни вот-вот исполнится… А он сказал: Либо я, - либо Вашингтон…

Еще через год мы расписались. Путешествовали, читали одни и те же книги, жили с ним на одной волне. Как будто заново стали счастливыми. Я думала в жизни так не бывает… А потом он стал терять память. Терялся на улице. Искали с милицией, частными сыщиками. Я его то в госпиталь, то в санаторий, то в больницу устрою.

Как-то спросил:

- Ты меня не бросишь?

- Нет. Я буду с тобой до последнего твоего дыхания, - ответила я.
Но я устала, доктор. Я невольно жду этого. Чтобы мои муки прекратились. Я надеюсь, что на свои сбережения выкуплю вторую половину. Мне семьдесят лет. И я хочу ещё пожить. А моё давление ни к чёрту. Каждый вечер скачки…Я – хороший педагог. Я натаскиваю на ЕГЭ,  и мои ученики поступают в ВУЗы. Работа меня только и спасает. И морально и материально… Вот, это их благодарности! – с гордостью показала Валентина Ивановна папку с рукописями. - Но я почти все двадцать четыре часа с ним. Я не могу никого попросить последить за ним. Моим детям он не нужен. Он не менял им пеленки, и я их понимаю. Его детям он тоже не нужен… Моя жизнь превратилась в сплошной день сурка…

Она нервно поглаживала свой стакан с водой и беззвучно плакала. Поначалу я пытался записывать её разговор, а потом просто сидел и слушал. Конечно же, она сказала гораздо больше, чем я написал.

- Вся наша жизнь – это день сурка…- после паузы начал я свой, - мы с рождения учимся жить по расписанию. Садик, школа, институт, работа. Все построено на однотипном выполнении стандартных обязанностей. Редко, когда индивидуум уклоняется в сторону. В противном случае система избавляется от него. Выбраковывает из колоды, как не справившегося с расписанием. Считать же свою жизнь и представлять её каторгой в ожидании окончания, мне кажется неблагодарное дело. Это все равно, что воровать у себя свое же время. Знаете, солдатики в армии, каждый день службы отмечали проколом иголки в карманном календаре, а месяц – зубчиком на ремне. В ожидании демобилизации. А потом до седин вспоминают, что лучшие два года – это были годы службы… Офицеры тоже считают свою выслугу. Кому сколько до пенсии и как они заживут потом. Когда государство выдаст им квартиру и пенсион. Они построят или купят дачу. А потом говорят, что «бывших офицеров» не бывает… В таких подсчетах и ожидании лучшей доли и проходит наше время. Школьник считает классы, студент курсы, работник годы стажа, пенсионер – болезни.
В жизни редко, когда бывает все монополярно. Порой, наше внимание не хочет замечать плюсов, которые умело маскируются. Страдать гораздо благороднее, чем радоваться. Первое у окружающих вызывает жалость, второе – зависть.

Ваша отрицательная энергия, направленная на его дочерей, ваше корыстолюбие, ожидание лучшего, разрушает, прежде всего вас. Вы не заставите взрослого человека любить его родителей. Человека вообще невозможно заставить любить или быть таким, как вам хочется. Свою мораль вы не вложите в голову другого. Даже ребенку этого не объяснить. Не то, что взрослому. Мне кажется, вам стоит оглянуться и посмотреть на мир не под призмой страдания и мученика, а победителя. Еще пять лет назад мы предполагали, что Георгию Петровичу осталось немного. Но благодаря вам он еще остается с вами…

- Скажите, а для чего этого нужно? В чем смысл, уважаемый доктор?

- Если бы я знал, Валентина Ивановна…Если бы я знал. Мне кажется ответа на этот вопрос мы еще долго не найдем…Могу предположить, что это и есть жизнь…