Желтый идол Часть вторая Гл. 10

                Глава 10

 

После отъезда красноармейцев на Семена опять напала меланхолия. «Бьешься, бьешься, как рыба об лед, а ради чего? Потерял друзей, Родину, любимых женщин Дарью и Марту, свою и приемную дочь. Если бы не случай, то мог потерять и жену. Любая власть привыкла, чтобы ей все блага преподносили на блюдечке, сама делать ничего не умеет, кроме как, давать указания».

Казак, как в воду глядел, сказав Наталье, что и «эти» повадятся попрошайничать. Снова приехала машина с красноармейцами. Из кабины вылез тот же командир.

— Здорово, Тарас — глянув в документы, сказал он. — Вещмешок принести? — спросил Семена.

— Неси, — коротко ответил казак.

Наложив продуктов, передал бойцам сидящим в кузове. Один из них воскликнул:
« Опять сало, хлеб, да яйца. А где самогон?»

— Тарас, а где самогон-та? Ась? Чота, я не слышу! — дурачась, спросил командир.
— Наказ тебе: чтобы к следующему нашему приезду приготовил четверть самогона. Не приготовишь — лесочек рядом. Там и уляжешься навечно. Понял? — неожиданно грозно рявкнул он.

— Понял… Чего уж тут не понять-то, — поморщившись, промолвил Семен.

А сам подумал: «Эх, наганчик бы мой боевой сюда, да всадить в твою откормленную рожу весь барабан!»

От наплывающей ненависти стало сводить скулы. Командир, увидев состояние хозяина, поспешно запрыгнул в кабину. Машина, пыля и фырча, укатила.

— Слышала разговор? Поняла о чем речь? — спросил он Наталью. — Все, собираем шмотки и едем в город. Эти твари житья не дадут!

Семен заколол двух подсвинков, пяток кур. Сложили все пожитки на телегу, и, попрощались с могилкой Терезы, навсегда покинули хутор.

В городе всё выгодно распродали, и купили на окраине маленький домик. Стали искать себе работу. Наталья нашла быстро, прочитав объявление, что пошивочному ателье требуются швеи. Семен, после долгих мытарств, все же устроился работать помощником машиниста на паровозе «кукушка», возившем к доменной печи уголь, мел, и руду.

Работа была несложная: накидал в котел угля. Прицепил-отцепил вагоны — и  катайся туда-сюда весь день. Платили неплохо. Наталья тоже стала зарабатывать деньги. Появились небольшие накопления. Потихоньку жизнь вошла в колею.

Утро 22 июня 1941 года началось с гула самолетов и разрыва бомб. Бомбили в основном промышленный район и центр Львова. До окраины, где жили Семен и Наталья, доносился лишь гул от взрывов, да стали видны поднимающиеся к небу столбы дыма.

— Что это, Сема? — прижавшись в испуге к мужу, спросила Наталья.

— Война это, милая. Новая война, — потрясенно сказал Семен. — Опять смерть и разруха. Как мало мы пожили в мирной жизни. Видели лишь одни проблемы.

Хотели выйти в город узнать новости, но самолеты с черными крестами на крыльях не прекращали сбрасывать черные капельки. Они с душераздирающим визгом неслись к земле.

Встретившись с препятствием, словно рассердившись, что прервали их полет, вспучивались огненным фонтаном. С гулом и треском поднимая облака пыли, оседали многоэтажные здания, получив смертельный укол от такой «капельки». По городу метались обожженные и окровавленные люди, которым никто не оказывал помощь. Начались пожары, которые тоже никто не тушил. Улицы заполонили толпы беженцев, погибая десятками от стен падающих зданий.

— Бежать надо, Наталка, — сказал Семен.

— Куда бежать, Сема? Кругом смерть, — потеряно ответила жена.

Бомбардировка города не прекращалась и ночью. В небе слышался гул самолетов. В городе сверкали вспышки взрывов, содрогалась земля, звенели стекла домов.

Так прошло три дня. Мимо окон домика Семена нескончаемой колонной шли беженцы. Матери несли на руках плачущих младенцев, отцы несли на плечах детей постарше. На небольших тележках везли небогатый скарб, немощных стариков и старушек. Шли раненые бойцы, с перевязанными головами и руками. Все перемешалось.

На четвертый день у Семена созрело решение присоединиться к толпе беженцев. Сложив в пару чемоданов необходимые вещи, запас продуктов и воды, вклинились в колонну людей. Шли весь день. К вечеру остановились у небольшой речушки. Через деревянный мостик организованной колонной отходили красноармейцы. Гражданских не пускала редкая цепь военных. Покрутившись возле мостика, Семен понял, что эта процедура растянется надолго. Взяв чемоданы, они пошли вниз по течению, в надежде найти брод.

Наступила ночь. Со стороны мостика слышался непрерывный шум и крики людей, звучали редкие выстрелы. Достав съестные припасы, Семен и Наталья немного перекусили, а после, расстелив на земле пиджаки, уснули.

Утро следующего дня вновь началось с самолетного гула, стрельбы и взрывов бомб. Пикирующие самолеты оглушительно и мерзко визжали, приводя людей в безумие. От взрывов в воздух летели разорванные тела, вещи. На бреющем полете истребители пулеметным огнем прочерчивали линии смерти. Семен увлек Наталью в небольшой лесок, рядом с речкой. Забежав в него, остановились. И оттуда с ужасом наблюдали, как гибнут беззащитные люди. От точного попадания бомбы хиленький мостик вздыбился в небо ворохом бревен, людских тел и щепок. На противоположном берегу речушки послышался гул моторов тяжелой техники. Показались башни танков.

— Немцы! — слышались крики со всех сторон. — Окружили! Танки разделились, и переехав речку вброд, захватили людей в кольцо. Семен увидел цепь автоматчиков, приближающихся к ним.

— Подними руки, Наталка! — сказал он, — могут пристрелить запросто!

Автоматчики сбили людей в колонну. Отобрали все вещи, и повели обратно в город. Здесь людей разделили. Мужчин загнали в большой пустой склад, молодых женщин посадили в кузова машин. Пожилых и старух прикладами прогнали прочь. Наталью тоже прогнали. Больше Семен никогда ее не видел…

Через день вывели всех из склада, и погнали в другое место, огороженное высокими столбами с колючей проволокой.

Пленных почти не кормили. Раз в день на территорию лагеря заезжала телега, груженая полугнилой картошкой и овощами. Два дюжих надсмотрщика переворачивали телегу, вываливая на землю груз, и быстро уезжали. Тотчас, возле кучи начиналась битва за продление жизни. Дрались за каждую картофелину. Кто посильнее — тот захватывал больше.

Немцы, видя такой бесплатный «цирк», покатывались от хохота. Изредка в лагерь заходил толстый немец с русским переводчиком. Брезгливо поджав губы, ходил, что-то высматривая. Иногда тыкал стеком в какого-либо человека, и уводил за собой.

Семен познакомился с Генкой, молодым гражданским парнем. Семен опять назвался Иваном. Они находились всегда рядом. Однажды паренек сказал: «Глянь, Иван, куда это уводят людей? На расстрел, поди?»

— Едва ли, — ответил Семен, — скорее всего, набирают «рабочую скотину» какому-нибудь бюргеру.

— В рабов превращают, что ли? — округлив глаза, спросил Генка. — Девятнадцатый век стоит на дворе. Здесь же не Римская империя!

— Эх, Генка, видать ты ничего не знаешь! Это в сто раз хуже римской неволи, — ответил Семен.

– Откуда ты все знаешь? — спросил прилипчивый паренек.

— Живу долго… — помолчав, ответил Семен.

Через два дня к лагерю подъехала колонна машин. Из кузовов выпрыгнули автоматчики с собаками. Построив людей в шеренгу, начали сортировку. Три человека, одетых в эсэсовскую форму, шли вдоль строя, выдергивая людей похожих на евреев. Отведя недалеко от лагеря, расстреляли из пулеметов, установленных на люльках мотоциклов. Расстреляв, вернулись снова. Молодых, лет до двадцати пяти, выводили из шеренги и бегом гнали к машине. Там охранники пинками и тычками загружали несчастных в кузов.

Набив машину под завязку, ставили возле нее двух автоматчиков с собаками, и приступали к дальнейшей сортировке.

В шеренге остались люди среднего возраста и пожилые. Теперь немцы и переводчик шли и спрашивали каждого о профессии. Семен ответил по-немецки, что знает много ремесел. Изумленный немец поговорил с ним и вывел из строя пленных. Показав на стоящий отдельно «Виллис», дал команду садиться в него. Семен безропотно сел в машину, поблагодарив судьбу, что вновь дала шанс жить. Хоть призрачный, но все же.

Немцы закончили сортировку людей, наполнив оставшиеся грузовики. В лагере остались пожилые, возрастом старше Семена, раненые и больные. Их вывели толпой с территории лагеря и расстреляли там же, где и евреев.

Новый хозяин привез казака в добротный дом на окраине Львова. Дал одежду, и велел вымыться. Поселили Семена в комнатке на втором этаже с зарешеченными окнами. Вокруг усадьбы ходили автоматчики со злющими овчарками. Вечером немец позвал Семена к себе. Пригласил за стол, богато уставленный тарелками с едой. Налил в бокалы вина. Семен вежливо отказался от вина, объяснив, что не пьет вообще. Немец одобрительно хмыкнул, предложив поесть. На это казак откликнулся с радостью. Сдерживая себя, ел медленно, смакуя каждый кусочек. «Когда еще так вкусно придется поесть? — с тоской думал он».

Немец, назвавшись Вилли Бюхнером, попросил Семена рассказать о себе: откуда родом, где работал, служил ли в армии Советов, где научился немецкому языку. Семен врал напропалую, зная, что немец ничего проверить не сможет. Рассказал ему, что родом из Сибири. Работал скорняком. Немецкий язык выучил в школе, потому что он ему понравился. Вилли был доволен пленником.

— Тебе не хотелось бы поехать в Германию, поработать на пользу великого рейха? — спросил он казака. — У меня есть богатые знакомые, которые имеют завод и цеха по изготовлению сапог для солдат нашей армии. Ты бы там пригодился.

У Семена выбора не было. И он согласился.

Прошло еще несколько дней. В комнату, где жил Семен, зашел основательно поддатый Вилли с бутылкой в руке.

— Поздравь меня! Я получил железный крест за операцию под Львовом!

— Поздравляю, — буркнул Семен.

А немец, отхлебнув из горлышка вина, понес околесицу, что еще месяц, и немецкие войска освободят половину России от коммунистов.

— Скоро возьмем Киев и Минск, и вернем порабощенным народам свободу, — бахвалился он.

Трепотня немца прилично раздражала Семена. Он еле сдерживал себя, чтобы не воткнуть столовый нож в его цыплячью шею. Немец сказал, что на днях отправит его на поезде вглубь Германии. Там его встретит человек и устроит на работу.

Миновала неделя, как Семен жил у немца.

Утром зашел Вилли и скомандовал собираться. «Чего собирать-то? Полотенце и кусочек мыла, — подумал Семён».

Приехали на машине к вокзалу. Вилли провел пленника к поезду, усадил в вагон странной конструкции: там, где должны быть купе, рядами были расположены деревянные нары без матрацев и подушек. Проход от одного конца вагона до другого был отгорожен металлическими прутьями.

Вагон был забит под завязку.

«Снова повезут, как рабочую скотинушку, — опустив голову, подумал он. — Господи, ну когда кончатся мои мучения?! Сколько же можно!»

Потянулись долгие дни утомительной дороги. Кормили вполне сносно. Выдали соломенный матрац и подушку, набитую овечьей шерстью. Шерсть колола и раздражала кожу до кровавых расчесов. Да и клопы, обосновавшиеся в матраце, вели себя довольно нагло.

В дороге прошла почти неделя. По территории Польши ехали медленно. Семен изумлялся разрушениям после боев. Наконец замелькали немецкие названия под крышами проезжаемых станций. «Breslau» — прочитал он название станции. Сердце, на мгновение замерев, ухнуло. А после забилось в бешеном темпе. «Боже мой! Ведь я на этой станции был! — с волнением подумал Семен. — Как все изменилось! Сколько же лет прошло?»

Послышались команды на немецком языке. Пленных стали выпускать из вагона и строить в колонну. Построив, повели по улицам города. Семен шел с замершей душой и не предполагал, что судьба выдаст еще один, самый крупный и последний козырь.

Пленных завели в большой деревянный барак. Стали сверять присутствующих со списком. Семен откликнулся на имя Иван Васильев.

Вошел переводчик. На русском, польском и украинском языках объяснил, что завтра всех разберут на работы местные промышленники.

Ночь прошла в тревожном ожидании дальнейшей судьбы.

«К кому я попаду? Кто будет моим хозяином? Если будут пороть, как в прошлый раз, опять убью издевателя. Лучше погибнуть под пулями, чем так… — размышлял Семен. — Теперь, растеряв всех, кто был дорог, мне всё едино». После завтрака, состоящего из кусочка хлеба и эрзац-кофе, всех погрузили в кузов машины и повезли.

Прибыли на большую площадь, выстроив пленников в ряд по одному.

Подъезжали «Виллисы», выходили важные господа, прохаживались мимо строя пленных. Ткнув пальцем в понравившегося, увозили с собой. Выбирали в первую очередь тех, кто моложе. Семен, со своей седой головой, ни у кого интереса не вызывал. Торг заканчивался. В шеренге осталось человек пятнадцать немолодых мужчин. Подъехала еще одна машина. Из нее вышла роскошная белокурая женщина, одетая в красивые одежды. На вид ей было лет сорок пять. Слегка полноватая, но не утратившая былой красоты. Следом из машины вышел молодой парень в военной форме, со стеком в руках.

Женщина и парень шли вдоль строя. Парень нервно хлестал себя стеком по голенищу.

Чем ближе подходила пара, тем сильнее поднималось волнение в душе Семена: «Марта!.. Неужели она? Не может быть!» — метались лихорадочно мысли. Женщина выбрала одного из пленных, и, что-то сказав молодому человеку, повернулась и пошла к машине.

— Марта!.. —  отчаянно крикнул Семен. — Марта, это я, Иван!

Женщина резко остановилась. Чуть покачнувшись, она медленно повернулась и пошла обратно к шеренге.

— Марта, я Иван! — снова выкрикнул казак.

Женщина подошла, и долго всматривалась в заросшее, похудевшее лицо.

— Как звали моего отца? — спросила она, сомневаясь, что перед ней именно тот, кого она не видела более двадцати лет.

— Иоганн Шмерц, — ответил Семен.

Мертвенная бледность залила лицо женщины. Слабо охнув, она повалилась на руки молодого парня. Тот, ничего не поняв, положил ее на плац, и вдруг стал хлестать стеком Семена. Казак, выставив локти, защищался. Охранники, увидев лежавшую на земле женщину, побежали к месту происшествия.

— Что здесь случилось? — спросили они.

Тот путано рассказал, что этот пленный напал на его мать. Семен возразил по-немецки, объяснив, что все было совсем не так. И спросил молодого немца:

— Марта — твоя мать?

— Какое твое свинячье дело! — запрыгав молодым кочетом, завопил истеричный юноша, снова замахиваясь стеком.

Опрысканная одним из охранников водой, женщина пришла в себя. Резким голосом она предложила молодому человеку сесть в машину. И вновь подошла к Семену.

— Не бойся, теперь тебя никто не обидит! — произнесла она. — Поедем со мной.

Всю дорогу, пока они ехали до поместья, Семен не мог прийти в себя от изумления. Настолько невероятным было случившееся.

Приехав, Семен не узнал дома бюргера. На месте старого, красовался отличный трёхэтажный особняк. Вокруг были разбросаны хозяйственные постройки. Сновали люди, что-то возя на тачках. Во дворе, вымощенном брусчаткой, стояли легковые и грузовые машины. Марта провела Семена в дом, дав команду нагреть воды. И пригласила цирюльника.

После банных процедур, она провела Семена в большой зал, и усадила за стол. Прислуживающая женщина, расставив столовые приборы, принесла блюда с едой.

Марта не сводила с Семена светло-голубых глаз, которые он когда-то так любил. Дав казаку насытиться, она попросила рассказать все подробно, начиная с бегства, после убийства охранника и его безрукого сына.

Семен все рассказал без утайки. Марта слушала не перебивая. Только чертила ручкой вилки по скатерти, да запивала волнение вином.

Время перевалило за полночь — столь длинным был рассказ казака.

— А теперь ты расскажи как жила. Откуда все эти блага на тебя свалились? Жив ли отец? — попросил Семен.

— Давай продолжим завтра, Иван, — попросила Марта. — За этот день столько всего случилось, что мне нужно прийти в себя и отдохнуть.

 (продолжение:http://www.proza.ru/2019/11/13/114 )