Глава 2 Дома

Глава 2 Дома
1. Света

    Выйдя из вагона, в сопровождении других пассажиров, я направился к вокзалу. Обогнув его, подошли к автобусной остановке. Попутчики остались ждать общественный транспорт. Мне он был ни к чему, я жил рядом. Перейдя на тротуар, зашагал вдоль школы к своей улице. Она вела в Электроток, так назывался наш район посёлка по названию предприятия, которым она и заканчивалась. Было раннее утро, стояла тёплая летняя погода, не смотря на декабрь, что для Кубани дело обычное.
    По дороге никого из знакомых не встретил, но у дома столкнулся с соседкой тётей Таней, библиотекарем.
      - Никита! Домой? Насовсем?
      - Насовсем.
      - Вот матери то радость! А почему не встречают? Телеграмму не получили?
      - Я её не давал. Хочу сюрпризом.
      - А как, окажется, дома никого нет?
      - Ничего, я знаю, где ключи.
      - Всё равно не хорошо. Мать ждёт, а ты не сообщил, когда приедешь.
      - Мама привыкла ждать. Я же дома как в гостях - учился.
      - Знаю, что учился, но сейчас пора за ум браться. Шуре скоро на пенсию, время внучат нянчить. Виктор хоть и женился, но детей не завёл. Если никого не будет, заходи к нам. Я скоро вернусь, накормлю. Дома Максим Николаевич. Он тебе будет рад. Ну да ладно, побегу.
    Она исчезла за углом.
    Я посмотрел на окна нашей квартиры. Форточка открыта. Может действительно, никого нет? Вошёл в подъезд, вбежал на второй этаж, толкнул дверь. Она открылась. Обрадовался, значит, кто-то есть. На шум вышла незнакомая молодая женщина. Улыбнулась, подошла, обняла:
      - Никита? 
      - Да, - сказал я, начиная догадываться, что это жена брата.
      - Галя, - наконец представилась она, и протянула руку. Я слегка пожал её и отпустил.
      - Мама дома?
      - На работе. И Виктор с Натальей тоже. А мне вечером во вторую смену. Ты проходи. Что стоишь как гость? Домой приехал. Я варю. Закончу, позову. А ты иди к себе, раздевайся, отдыхай.
    Она ушла на кухню, а я в свою комнату. Мой баян стоял на подоконнике. Футляр на полу. Это подпортило настроение. Брат не убрал, а он пылится, рассыхается. С баяном я провёл годы в общежитии техникума. Под него и танцевали, и пели по вечерам.
    Я положил чемодан под кровать, разделся, взял баян, попытался сыграть вальс «На сопках Манчжурии». Но на первых же аккордах стали западать кнопки. Постучав по ним, понял, баян сломан, возможно, уже безвозвратно. Это окончательно расстроило меня. Я убрал его в футляр, задвинул в угол. Лёг в кровать. Когда заглянула Галя, пригласила завтракать, я отказался, сославшись, что хочу спать. Она не настаивала.

    В прихожей хлопнула дверь. Я услышал голос сестры:
      - Где наш солдат? Прячете?
    И голос мамы:
      - Никита, ты дома?
    Я вышел им навстречу. Обнял обеих вместе, самых родных и близких мне женщин.
      - Наверное, тётю Таню встретили?
      - Не только. Володя Климентьев заметил тебя в окно, а ещё раньше Соня из сельпо встретилась, сказала, что видела тебя. Так что разведка работает, не замеченным твой приезд не остался, - весело сообщила Наташа, когда я их с мамой, наконец, выпустил из объятий.
      - Ты ел? – спохватилась мама. Вышедшая в прихожую Галя ответила за меня:
      - Я предлагала, но Никита отказался, сказал, что устал с дороги, спать хочет.
      - Тогда Галя готовь на стол. Виктор сейчас подойдёт. Всей семьёй ужинать будем.
    Мама с Наташей пошли в комнату переодеваться.
    Через пятнадцать минут подошёл и Виктор. Он принёс с кладовки бутыль с виноградным вином, домашнее нашего приготовления.
      - Как видишь, не выпили, тебя дождалось, - похвастался он. А я подумал: «Не мудрено, всё-таки 25 литров! А может быть это вовсе и не та бутыль, что пили в мой отъезд», так как она была у нас не одна.
    За столом подняли стаканы за возвращение. Я попытался отказаться, не любил не только спиртное, но и пьяных. На этой почве у нас с братом частенько в прошлом случались стычки, но мама с сестрой настояли, праздник всё-таки.
    На следующий день, Наташа отпросилась с работы пораньше, и мы с нею прошлись по магазинам. Надо было что-то купить из одежды. За время, проведённое в армии, я сильно вырос, раздался в плечах, прежняя уже не годилась. Но ничего подходящего в местных магазинах не нашли.
      - Придётся в субботу ехать в Краснодар, искать там, - решила сестра.
      - А может, пока обойдусь армейской. Всё-таки она у меня парадная, - предложил я.
      - Дома, к друзьям можешь и в ней ходить, а в гости идти нужно в хорошем костюме, - отсекла, мои попытки увильнуть, Наталья.
      - А я не куда в гости не собираюсь.
      - Я собираюсь! В воскресенье с тобой пойдём на день рождение, - сообщила она.
      - К кому?
      - Светке, моей крестнице, год исполняется.
      - К Любе я не пойду.
      - Она не дома живёт, у свекрови. Там будет много людей. Я им уже пообещала прийти с тобой.
      - Мне там нечего делать. Тем более все знают, что мы с Любой дружили.
      - Неделю? Это только ты знаешь, больше никто, и Люба, думаю, давно об этом забыла.
      - Я не пойду!

    Съездить в Краснодар нам не пришлось, и я с Наташей пошёл в гости в армейской одежде. Когда, раздевшись, мы проходили в зал, нам навстречу с кастрюлей выскочила Люба. Увидев нас, она кивнула в знак приветствия и убежала на кухню. Вскоре я убедился, что здесь кроме Любы меня никто не знает. К нам подошли хозяева дома. Хозяйка придирчиво осмотрела меня:
      - Это и есть твой брат? Хорош! Молодец, что пришёл. У нас столько девчат на выданье, выбирай любую.
      - Танкист? А наш Петр в артиллерию попал. Сейчас в учебной роте военную специальность осваивает, - вспомнил о сыне хозяин дома, - только вот поторопился с женитьбой. Лучше, конечно бы, после армии семью заводить, да уж как получилось. Зато у нас теперь внучка есть, наша радость.
    К нам подошла группа девушек.
      - Вот и невесты тебе. Знакомься – Лена, Катя, Ира, - хозяйка представила мне каждую девушку в отдельности, – а вы девчата не давайте Никите скучать. Передаю вам его в полное распоряжение.
    И сестре:
      - Наташа, пошли к Любе, нужно подумать, как нам представить гостям именинницу.
      - А правда, что девчат тоже скоро в армию будут брать? – поинтересовалась Катя.
      - Не правда. Там косметикой пользоваться уставом не предусмотрено, - ответила за меня Ира.
      - Я не тебя спрашиваю, а Никиту, в милиции же девушки работают, - продолжала Катя.
      - Девушек у нас там не было, - сказал я, но почувствовав огорчение Кати, смягчил ответ, - но может быть и будут брать, ведь в мире есть армии, где девушки служат наравне с парнями.
      - Слышала, что Никита сказал, будут брать, - с торжеством в голосе отметила Катя, обернувшись на мгновение к Ире.
    В это время в зале заиграл патефон, вальс «Амурские волны» заполнил мягким ритмом пространство.
      - Ой, девочки вальс, - опомнилась Лена, - чур, я первая.
    Она подхватила меня и потащила в зал. Уже в вальсе я сообщил, что плохо танцую.
      - Ничего, зато я хорошо. Буду вести сама. Вот видишь, у нас с тобой неплохо получается.
    В техникуме в общежитии девушки учили меня танцевать, но для вальса я был слишком неуклюж, и поэтому предпочитал медленные танцы.
    Вскоре, убедившись, что я не рождён для вальса, мы перешли на танго. Музыка сменялась, менялись и партнёрши. Но не на секунду я не оставался один. Даже начал сомневаться, что хозяева не в курсе моей прежней дружбы с Любой. Создавалось впечатление, что я под плотным контролем хозяев. Сомнения усиливались ещё от того, что за час, что здесь находился, ни разу не заметил Любы. Это неспроста.
    Именинница не появилась перед гостями, говорят, уснула. Сидели за столами, ели, пили и снова танцевали. Девчата постоянно были рядом. Они о чём-то спрашивали меня, что-то мне рассказывали, угощали блюдами. Но в какой-то момент, во время танца с нами столкнулась другая пара. Подавшись напору, я хотел сделать шаг назад, чтобы сохранить равновесие, но что-то помешало мне сдвинуть ногу, партнёрша отпустила меня, и я, падая, сел на диван. Рядом сидела Люба.
      - Я очень, очень сожалею, что у нас с тобою так получилось! – успела сказать она, прежде чем меня утащили от неё чьи-то девичьи руки.
    Именинницу я всё-таки увидел, её за ручку в зал ввела Люба. Девчата на минуту забыли про меня, бросились к ребёнку, брали на руки, целовали, завидовали Любе. Мне, конечно, никто не предложил пообщаться со Светой, но сердце моё дрогнуло, ведь она была частицей Любы, могла быть моей дочкой. Мне очень захотелось взять на руки этого маленького человечка, прижать к груди, поцеловать.  Но я, молча, стоял и смотрел, как это делают другие.

    На следующий день проснулся поздно, дома не было никого, даже Галя куда-то отлучилась. На кухне меня ждал завтрак. Поев и помыв за собой посуду, вышел на улицу. Соседей не было видно. Обошёл дом, свернул к кинотеатру. Как и раньше висели афиши, сообщающие о кинофильмах на ближайшую неделю. Пробежал глазами, но, ни одна из них меня не заинтересовала. За кинотеатром расположился небольшой парк. Там есть столик и скамейки вокруг него. По вечерам раньше здесь собирались любители домино и шахмат. В домино я не играл, а вот в шахматы играл часто на высадку, проигравший уступал место другому игроку. А днём я здесь отдавался любимому чтению. Чаще других перечитывал справочник по высшей математике Выгодского. Меня влёк к себе мир математики, строгий, красивый, с открытиями и  задачками. В школе почти с первого класса был на особом положении на уроках по математике. Меня не вызывали к доске, не проверяли домашнее задание, я не участвовал с классом в разборе темы урока. Учебник свой обычно прочитывал в первую четверть, решал все задачи, поэтому отец покупал учебники и задачники за старшие классы или книги с математическими головоломками. Единственное, что обязан был делать вместе с классом – это контрольные работы, которые для меня были игрой, решал все варианты, что готовила на доске учительница. Но это совсем не значило, что я учился хорошо. По русскому языку меня оставляли на осень, ходил в школу, когда все дети отдыхали. Но это не помогало моей грамматике. Ошибки в диктантах делал десятками, хотя и знал наизусть все правила правильного написания слов. Не лучше обстояло дело с географией, историей и физкультурой.  При поступлении в техникум я писал диктант и сдавал экзамен по математике. За диктант мне не поставили оценку, как я потом узнал, сказали, что даже на двойку нужно что-то знать. На педсовете меня отстоял преподаватель математики. Он сказал, что преподавателей русского языка прекрасно понимает. Что я одарён в математике настолько, насколько безграмотен в русском языке, так как если природа дала человеку в какой-то области много, то столько же отняла в другой. А технарю знания математики важнее знаний русского языка.

    Вернувшись, домой, я обнаружил на лестничной площадке Любу. Она держала на руках Свету.
      - Никита выручай, Света заболела, дома все на работе. Мне тоже нужно бежать. Я только отпрошусь и прибегу.
    Она передала из рук в руки дочь и убежала. Девочка никак не отреагировала, возможно, в температуре даже не осознала, кому попала в руки. Высокая температура была на лицо, достаточно было взять за ручку или прикоснуться губами к лобику. Она тяжело дышала, пыталась кашлять, но это ей не удавалось. У меня зашлось сердце, но я не знал, чем помочь. Полчаса носил её на руках, говоря ласковые слова, пытаясь успокоить. Любы не было, хотя до «Электротока», где она работала пять минут ходьбы. Мне показалось, что ребёнку становится хуже. Нужно было что-то делать. И я решился. Написал записку Любе, что понёс Свету в больницу, вставил в щель двери снаружи и вышел из дома. Прямого транспорта до больницы не было, нужно было делать пересадку. Это слишком долго. Надеясь срезать путь, я пошёл самым коротким путём. Света держалась молодцом, не плакала, обхватила меня ручонками, иногда открывала глаза и смотрела на меня, молчала. Я целовал её лобик, надеясь губами снять часть температуры. Чтобы отвлечь, объяснял, что мы идём к врачу, которая обязательно ей поможет.
    В больнице мне повезло, я без очереди попал на приём педиатру. Врач попыталась взять Свету у меня из рук, но она заплакала, прижалась ко мне.
      - Папаша, помогайте мне, я должна её прослушать, - попросила врач.
    Я оголил Свете спинку. Врач прослушала её сначала спереди, потом сзади. 
      - Простудили ребёнка. Как же вы не усмотрели? - спросила она.
      - Вчера Свете отмечали годовщину рождения, народу было много, душно. Кто-то открыл окна – вспомнил я, и предположил - тогда-то её и просквозило. Наверное, вспотевшая была.
      - Взрослым праздник, а про именинницу забыли.
    Я промолчал. Врач стала записывать данные на ребёнка. Боясь, что меня спросят что-то, чего я не знаю, я напряжённо искал вразумительное объяснение. Но всё обошлось.
      - Где мама? – спросила вдруг педиатр.
      - Работает, - лучшего я не придумал.
      - А ты только демобилизовался, не успел ещё на работу устроиться?
      - Да.
      - Тогда с дочкой будешь лежать ты, - сообщила она.
    Я открыл, было, рот, чтобы возразить, но врач опередила:
      - В этом возрасте детей одних мы не кладём.
    Она дала мне какую-то бумагу и сообщила куда дальше идти. Когда я закрывал за собой дверь, услышал последние её слова:
      - Эх, молодые! Ребёнка сделать сумели, а заботится о нём, не научились.
    Вскоре нас определили. Так как лежали с детьми мамы, а папа я единственный, нам со Светой выделили отдельную палату. Женщины как бы невзначай, заглядывали к нам, их распирало любопытство, как же - папа с ребёнком. Даже какая-то женщина за дверью предположила:
      - А может мамы никакой и нет. Он отец одиночка, поэтому сам и лёг с ребёнком.
    Больничного халата для меня не нашлось, и мне выдали белый врачебный. Вскоре пришла медсестра и повела нас на ингаляцию. Света, было, заупрямилась, не хотела надевать страшную маску на лицо. Тогда медсестра надела её вначале на себя, потом подала мне:
      - Смотри вот и папа твой надевает. И совсем это не страшно.
    Я повторил процедуру с маской на себе. Потом сел возле аппарата, посадил Свету себе на колени, и осторожно надел на неё маску.
      - Как на лужку. Чувствуешь, как ромашкой пахнет? - продолжала медсестра успокаивать Свету. И Света дышала, поглядывая то на медсестру, то на меня. Я ей улыбался, целовал головку. Ощущая близко около себя тельце ребёнка, полностью доверившегося мне, забыл, что я не отец. Вошёл в роль, пропитался ею насквозь.
    Когда процедура закончилась, мы вернулись в палату. Посадив Свету на кровать, я сказал:
      - А сейчас доченька нам нужно выпить лекарство. Тётенька медсестра просила, чтобы из этого пузырька ты пила сладкую водичку каждый день, утром и вечером.
    Я налил из стоящего на тумбочке пузырька лекарства в чайную ложечку и протянул Свете. Она охотно раскрыла рот для ложечки. У нас сложились такие отношения, что со стороны, наверное, казалось, что мы с нею неразлучны с рождения. Мы сходили в туалет,  у нас не было своего горшка, поэтому я держал её под коленками на весу над унитазом. Потом спали. Раздел её, сам разделся, положил рядом, укрылся, обнял. А она взяла мою руку своими двумя и, прижав к груди, затихла. В таком положении, спящих нас застала Наташа.
      - Сони просыпайтесь, «Вставай» пришёл, - пошутила она.
    Мы проспали почти до вечера. Свете стало лучше, температура спала, но дышала она по-прежнему тяжело.
      - Где Люба? – первое, что я спросил у сестры.
      - Не знаю. Я твою записку нашла перед дверью на полу. Взяла себе одежду для больницы, чтобы подменить тебя. Как Света?
      - Утром была плохонькая. Сейчас получше.
      - Любка принесла? – покосившись на Свету, спросила Наташа.
      - Её не с кем было оставить. Сказала, что отпросится и придёт. Но я не дождался.
      - Правильно сделал. Что врач говорит?
      - Простудили мы её.
      - Ты что ли простудил?
      - Мы все виноваты. Окна открыли, вот и просквозило.
      - Любка виновата, соком из холодильника её поила. Я предупреждала, а она своё: «Мы с нею закалённые». С ней ничего, а Света заболела.
    Мы со Светой продолжали лежать рядом, укрытые одеялом, но через него было видно, что я обнимаю её, прижимаю к себе.
      - Вы неплохо смотритесь. Не дать, не взять – любящий отец с дочкой, - заметила Наташа.
      - А нас здесь так и считают, и врач, и медсёстры, и больные, точнее их мамки.
      - А мы не будем их переубеждать.
      - Женщины даже поговаривают, что я отец одиночка.
      - Вот в этом - переубедим. У Светы даже две мамки – я и Люба.
      - Ну что Света, одеваться будем? Иди ко мне моя девочка, - она протянула руки к Свете, и та вылезла из-под одеяла, я опустил её с кровати на пол, она в трусиках и маечке пошла к крёстной. Наташа стала её одевать. Я тоже встал, быстро оделся. Показал Наташе свой халат:
      - Такой вот дали, другого не нашли.
      - Ничего я потом обменяю или Люба. Думаю, если не сегодня, то завтра она обязательно появиться.
    Я собрался. Света смотрела на меня, может, догадывалась, что ухожу. Мне стало стыдно перед ней, что я её оставляю. Попытался как-то сгладить расставание:
      - Папе надо уходить. Я к тебе буду приходить каждый день. Хорошо? Иди ко мне я тебя поцелую.
    Света подошла. Я присел перед ней, обнял её, поцеловал в носик, в глазки, в лобик.
      - Ты зря с ней так, - не одобрила меня Наташа, - у неё есть отец.
    Я ничего на это не ответил, отпустил Свету и вышел из палаты.
    С Любой мы разминулись где-то в больнице. Она прочитала записку раньше Наташи, и бегала домой собирать свои и Светины вещи. Приняв вахту у подруги, она поблагодарила нас за помощь. Сказала, что её задержали на работе.

    С того дня мы с сестрой стали каждый день, после её работы ходить в больницу, посещать Любу со Светой. Общались мы через окно со двора. Если Света не спала, то я с ней играл. Игры придумывал на ходу. То мои пальцы рук изображали человечков, гоняющихся друг за другом по стеклу окна, то своим дыханием замутив стекло, быстро рисовал пальцем зверюшек, а Света пыталась их потрогать с другой стороны, прежде чем они исчезали, высыхая. Однажды, увидев, что Света ладошки прижала к стеклу, я стал имитировать, что пытаюсь их ловить со своей стороны окна. Эта игра ей очень понравилась, отдёргивая ладошки и переставляя их в другое место, она громко смеялась, кричала, словно я действительно мог их поймать через стекло. Любе эта игра не понравилась, может шумом, который поднимала Света. Она попыталась нас урезонить, видя, что мы не реагируем, стала оттаскивать дочь от окна. Света ударилась в крик:
      - К папе, к папе, к папе…
    Люба растерялась. Затем махнула нам рукой, чтобы мы немедленно уходили. Мы отошли. Наташа недовольная происшедшим, заявила:
      - Ты теперь видишь, что наделал! Я тебя предупреждала. Что Люба о нас подумает?
    Мне запретили ходить в больницу, видится со Светой. Давалось это нелегко, а ей? Как то, Наташа, вернувшись из больницы, поведала, что Люба не знает, что делать. Света стала капризной, с трудом соглашается принять лекарство, кушать. А сегодня, глядя на неё, произнесла: «Папа?». А в глазах слёзы, вопрос, мольба. Наташа предложила: «А может пусть видятся?».  «Нет, забудет, она ещё маленькая», - не согласилась Люба.

2. Новый год

    Незаметно подошёл Новый год. Мама заранее заказала столик на четверых в здании кинотеатра, где намечалось гулянье. Планировала нас троих, Виктор собирался отмечать праздник с Галей дома, и Любу. Но так как Света заболела, будем отмечать втроём. Я так и не купил себе костюм, поэтому к празднику почистил и погладил армейский, сестра мою рубашку. Виктор тоже готовился, таская в комнату блюда, которые ему выдавала на кухне Галя. Мама, пытаясь предотвратить преждевременное распитие спиртного, предупредила Виктора, чтобы до праздника не смел прикасаться к вину и водке и не втягивал меня в свои авантюры. Лучше бы она этого не говорила. Такое ограничение его свободы подействовало, как красная тряпка на быка. Он бросил помогать Гале и начал уговаривать меня выпить по стаканчику водки, аргументируя тем, что Новый год будем отмечать врозь. В конец он затащил меня в кладовку, где приготовил заранее кружки, бутылку и закуску. Я сопротивлялся, как мог, но он обещал обидеться на всю жизнь, если я его не поздравлю, отказавшись от кружки спиртного. Остановились на пол кружки. Лишь только я выпил свою порцию, в кладовку вошла мама:
      - Что вы тут делаете?
      - Да вот не знаю, какие взять к столу закрутки, - нашёл, что сказать Виктор.
      - А Никита тебе зачем?
      - Так он советует, что лучше к вину, что к водке.
      - Откуда он знает? Он не пьёт ни того ни другого, - и ко мне, - Никита иди в кинотеатр, займи наш столик. Там уже накрывают, как бы что не забыли.
    Она отдала мне пригласительный, он один на всех с указанием номера столика. Я вышел из квартиры и начал спускаться. Заесть не успел, поэтому в горле першило. На первом этаже открылась дверь, вышел сосед грузин Ираклий, тоже недавно вернувшийся из армии:
      - Генацвале! Никита! – приветствовал он, - что не заходишь? Пошли к нам отмечать Новый год. Мои братья и друзья будут рады тебя видеть в нашем доме.
      - Мы оплатили столик в кинотеатре. Иду с мамой, - попытался отказаться я. Но Ираклий настоящий грузин, и не может отпустить друга, не угостив его.
      - Мама, это правильно! Это святое. Тогда зайди на минутку, выпей с нами хорошего грузинского вина. Он взял меня под руку и увёл к себе. В зале, куда мы вошли, полно гостей. Навстречу вышел старший брат Ираклия Вано. Он обнял меня, расцеловал, пригласил к столу, представил меня гостям, как лучшего друга. Следом подошёл младший Сула, он также обнял, поблагодарил за то, что я пришёл. Потом последовали остальные гости, отдавая дань уважения хозяевам дома. Я поблагодарил всех за оказанное мне внимание, поздравил их с праздником и сообщил, что не могу с ними разделить его, так как меня ждут в другом месте. Тогда Вано поднёс мне рог вина полный до краёв, думаю с литр. Я сказал, что это для меня много, но Ираклий не согласился:
      - Это капля от того уважения, которое готовы оказать хозяева.
    Он налил себе из бутыли в рог вдвое больший моего, пообещав выпить его вместе со мной. И первым пригубил свой. Я вынужден последовать за ним. Гости хлопали в ладоши и в такт вели счёт времени выполнения поставленной задачи. Вино было изумительное, но его количество, казалось мне не подъёмным. Ираклий давно выпил свою порцию и хлопал в ладоши, поддерживая меня. Наконец и я осилил свою порцию. Все зашумели, поздравляя меня. Появилась откуда-то музыка «Лезгинки». Ираклий, а за ним и остальные ударились в пляс. Ираклий танцевал так изящно, с таким задором и шиком, что я позавидовал ему.  Подошёл Сула, спросил:
      - Почему ты не снимаешь армейскую форму, Ираклий снял её в первый же день? Может, девушек привлекаешь? Они падки на солдат.
      - Да нет Сула, просто старое уже не лезет, а нового пока не купил, - объяснил я.
      - Так какие проблемы? У меня два, а ростом и в плечах мы вроде бы одинаковые. Пошли ко мне. Вскоре я был в белом костюме при галстуке. Костюм оказался в пору. Свой армейский оставил у Сулы в комнате, не забыл забрать пригласительный билет. Мы вышли вовремя, появилась мама и осуждающе посмотрела на меня. Вано обнял и её, поздравил с праздником. Тем же ответила она. Мы вышли из квартиры друзей и быстро направились в кинотеатр.
      - Сула дал на праздник, - объяснил я появление нового костюма. Мама попросила:
      - Береги, не замарай, потом не рассчитаемся.
      - А где Наташа?
      - Ждёт у кинотеатра. Без билета не пропускают.
    Я вдруг почувствовал, что мои ноги и руки наполняются ватой. На повороте меня занесло, чуть не упал. «Боже, я пьяный» - сообразил я. «Это вероятно от того, что не ел. Надо немедленно что-то поесть, пока совсем не развезло».
    Нас пропустили, и мы сели за стол, мама напротив меня, стул Любы рядом. Я взялся за второе, пытаясь скорее заесть ранее выпитое. Но у мамы были другие планы:
      - Надо вначале выпить, провожая старый год, а потом есть.
    Меня затошнило, только от одного вида водки. Но мама была неумолима. Наташа налила в маленькие стаканчики, и мы подняли их. Я попытался выпить, но водка не пошла. Она вернулась назад прямо на стол. Я почувствовал, что всё вокруг поплыло, почему-то в последний момент увидел расходящиеся от ёлки в разные стороны большие разноцветные круги и всё. Потом Наташа рассказывала, что в тот момент она смотрела на меня и увидела, что зрачки в моих глазах внезапно стали быстро расти, а я почему-то уставился на ёлку, а потом упал лицом прямо в чашку со вторым. Хорошо ещё, что это было не первое, тогда бы сам измарался и нас забрызгал. Мама перепугалась, подумала, отравился. Подошли от соседних столиков мужики, осмотрели меня и сказали, что я мертвецки пьян. Мама не поверила:
      - Этого не может быть. Он весь вечер был на моих глазах. И вообще он не пьёт.
      - Ну конечно его так от воды разнесло, - и засмеялись. Но согласились довести меня до дома. Наташа осталась за столом одна, а мама пошла сопровождать людей до дома. Подходя к дому, она встретила Ираклия, курившего у подъезда.
      - Что с Никитой? – встревожено, спросил он.
      - Не видишь, пьяный без ног, - ответил ему один из мужиков.
      - Когда он успел? Ведь только вышел от нас. Неужели его так понесло от вина?
      - Какого вина? - не поняла мама.
      - Так мы его угостили, литровый рог выпел. Я двухлитровый с ним уговорил и как видите в норме.
    Когда зашли в квартиру и уложили в кровать одетого, лишь сняли обувь, появился Виктор, и тоже спросил:
      - Что с ним?
      - Пьяный, - ответила мама.
      - Слабак! – заметил Виктор, - от половины кружки водки так развезло.
      - И с тобой пил! – подвела черту мама, - а я так просила, чтобы вы к празднику воздержались. Я всем говорила, что мой Никита в рот не берёт спиртного, а теперь смеяться будут над нами.
      - Не будут! – попыталась успокоить маму Галя, - потому его и развезло, что не пьющий. Мой Виктор и от бутылки выпитого таким не будет, организм его к выпивке привычен. И люди это понимают. С каждым осечка может случится.

    Средь ночи я проснулся. Чувствовал, что пьяный, но был в состоянии соображать. Встал, ноги держали. Виктора с Галей не было слышно, наверное, спали. Я прошёл на кухню, сильно хотел пить. Выпил ковшик воды, а потом долго мочился в туалете. «Надо же, сколько из меня вышло! - удивился я, - как только мочевой пузырь выдержал, не лопнул». Умылся, привёл себя в порядок. Костюм не пострадал, и это уже было хорошо. Потом направился в кинотеатр. На входе никто не дежурил, и я спокойно вошёл. Увидев меня, мама с Наташей обрадовались.
      - Может тебе опохмелится? – спросила мама, - легче будет.
      - Не надо, - ответил я, - мне и так не плохо. Пить больше не буду. Я есть хочу.
      - Ешь. Вон сколько всего.
    Пока я ел, заметил девушку. Она сидела за соседним столиком в компании пожилых людей, возможно родителей. Когда заиграла музыка, подходящая для танца, подошёл.
      - Разрешите? – протянул ей руку. Она подала свою, встала и мы отошли в зал. Затем положила обе руки мне на плечи, я обнял её, и мы стали медленно двигаться в ритме музыки.
      - Как тебя зовут?
      - Юля.
      - Ты с родителями?
      - Нет, это знакомые.
      - Я Никита.
      - Ты брат Наташи?
      - Да. Откуда ты знаешь Наташу?
      - Мы с ней учились вместе в школе.
    Когда закончилась музыка, я отвёл её к столику и спросил:
      - Можно мне тебя пригласить ещё на один танец?
      - Уже поздно. Мне пора идти.
      - Я провожу тебя?
      - Хорошо, - согласилась Юля, и обращаясь к сидевшим за тем же столиком пожилым людям, сказала:
      - Я домой. Меня проводит Никита, брат моей одноклассницы. Желаю хорошо провести время.
    Женщина с любопытством посмотрела на меня.
      - Ну что ж, Никита, передоверяем Юлю тебе. Мы обещали маме вернуть дочку в целости, сохранности. Надеюсь, передаём девочку в надёжные руки?
      - Всё будет хорошо, - заверил я, и мы направились к выходу.
    Погода стояла та, что надо – не жарко, но и не холодно. Я удивился, что после литра вина, что выпил недавно, чувствовал себя сносно. Отметил: «Хорошее вино у Ираклия». Хмель ощущался разве, что в моей смелости в общении с девушкой, да лёгком головокружении. Юля рассказывала мне о своей работе в колхозе, о поросятах, за которыми ей приходилось ухаживать.
      - Представляешь, у матки их может родиться до двадцати и больше. Если бы не наша забота за ними, она бы не смогла столько их выходить.
      - А ты думала, сколько детей будет у тебя? – неожиданно я задал ей вопрос.
      - Не знаю, - честно призналась она, - Но хочу иметь детей.
      - И я хочу.
    Она остановилась, и внимательно посмотрела на меня, как будто впервые увидела:
      - Правда?
      - Правда, а что тут удивительного? Я отслужил армию, имею хорошую профессию. Осталось найти подходящую девушку, жениться. Почему ты спрашиваешь?
      - Да ребятам обычно другого от девушек надо.
      - С кем поведёшься! Мне семья нужна, жена, дети. Что бы встречали меня с работы, радовались моим подаркам, радовали меня своей любовью.
      - А ты чем сейчас занимаешься? – изменила тему разговора Юля.
      - Пока ничем. Буду искать работу.
      - Пошли к нам в колхоз. Парни ой как нужны.
      - Нет. Думаю, в Краснодаре искать работу. Я же техникум закончил. Хотелось бы по специальности работать.
      - И там жить?
      - Необязательно. Наташа и мама работают в Краснодаре, ездят на вахте туда и обратно.
      - Но это большая потеря времени. Рано вставать, поздно возвращаться.
      - Я посмотрю. Пока не решил.
      - Вот мы и пришли. Здесь живу я, а там, она указала на дом, что напротив, живёт моя старшая сестра с мужем. У них есть дочка. Такая славная!
    Было заметно, что она не хочет прощаться.
      - Ты, пожалуйста, подожди. Я предупрежу маму, что пришла. Попрошусь у Ольги, у сестры переночевать.
    Она скрылась за воротами дома.
    Я сел на скамейку, закурил. Откуда-то пришли мысли: «Зачем я здесь? Ведь мне нужна Люба и Света». Но сознание подбрасывало и оправдание: «Люба замужем. Света не моя. Права Наташа. Мне нужны своя жена и свои дети». Я вспомнил противоречивость поступков Любы. Она жалеет, что не дождалась меня, и мне приносит больную дочку. А когда я к ней прикипел, запрещает мне с ней видится. У меня возникло раздражение. «А вот женюсь на Юльке. И пошла она со своим мужем куда подальше». Но тут передо мной возникло личико Светы. Болью обожгло сердце. «Говорят, что лечиться надо тем от чего заболел. Будет жена и дети, всё забудется».
    Появилась Юля. Она переоделась. Теперь на ней было плотно облегающее трико и кофта. Вся её девичья фигура, со всеми складками, была как на ладони. Меня почему-то пробил озноб, руки сами потянулись к ней. Но она отвела их:
      - Не здесь.
    Взяла меня за руку и повела в дом, напротив. Со двора мы попали с ней в сарай. Там было темно, но Юля хорошо ориентировалась. Вскоре мы уткнулись в лестницу.
      - Лезь за мной, - и она быстро вскарабкалась наверх. Я залез следом, окунулся в запах трав, догадался: «Сено». Юля потянула в темноту. Падая, ощутил её горячее тело, нашёл губы. Кровь закипела во мне. Вскоре мне уже было недостаточно поцелуев и прикосновений к телу. Я начал стягивать с неё трико. И тут она воспротивилась:
      - Нет, только не это.
      - Почему? – не понял я.
      - Потому, что я хочу иметь от тебя детей.
      - Так как же иначе они могут появиться? Без этого, - не понял я.
      - Я хочу законных детей и законного мужа. Мы должны пожениться, официально зарегистрировать брак. Потом.
    Но я уже так возбудился, что не мог ждать этого потом. Попытался её уговорить:
      - Мы обязательно поженимся. Я этого хочу. Я не подлец. Ты веришь мне?
      - Верю, иначе не привела бы сюда
      - Так зачем нам откладывать, когда можем сейчас.
    И я опять начал раздевать её.
      - Я кричать буду.
      - Кричи, - сказал я, продолжая попытки, преодолевая её сопротивление.
    И она закричала:
      - Оля-а-а!
    Хлопнула дверь. Юля затихла. Послышался женский голос:
      - Вроде Юлька.
      - Из сарая, - добавил мужской голос.
      - Юля, это ты? – опять женский голос.
    Юля мне на ухо:
      - Молчи, они уйдут.
    Действительно, вскоре опять хлопнула дверь и всё затихло.
      - Вот видишь, меня охраняют. Нельзя так. Я не думала, что ты такой.
      - Какой? Плохой? Не порядочный? - Я стал злиться. «Как Любка, растревожила, а потом на попятную».
      - Не плохой, а такой же, как все. Лишь бы это.
    «Идиот! И что же я такой глупый? Вечно попадаю в дурацкие ситуации». Желание улетучилось. Но не потому, что это невозможно, она будет кричать, а потому, что я «такой как все». Моя инерция покатилась в новом русле. Я прекрасно понимал последствия своих действий, но меня заклинило. Уже без желания и грубее стал стягивать с неё одежду. Она снова закричала. И в этот момент в сарае загорелся свет. Я встал и увидел здорового парня с жердью наперевес. Он, вероятно, не уходил в дом, ждал. Я спрыгнул с сеновала, пытаясь прорваться к двери наружу. Но не успел, он достал меня. Жердь прошлась по ногам. Я упал, понял, что в западне. И тут увидел небольшое окно в углу. Недолго думая, с разбегу нырнул в него. Перевалившись наружу, утонул в навозе, раскисшем от дождей. Выбравшись, перелез через забор огорода, и направился домой. Белый костюм Сулы, стал грязно-жёлтым. У колонки возле дома, снял костюм, разделся до трусов, благо, стояла ночь и меня никто не видел. Подержал под струёй пиджак и брюки, смыл с них остатки навоза, ополоснулся сам. Взял то, что было костюмом, и пошел в дом. В квартире бросил его в ванную, вытер мокрое тело старым полотенцем, бросил его к костюму. Через минуту я спал крепким сном.

      - Никита вставай! – голос мамы. Я продолжал лежать в надежде, что она оставит меня.
      - Вставай! – ещё настойчивее потребовала мама. Я открыл глаза:
      - Что случилось?
      - Это я у тебя хочу спросить, - она показала мне останки костюма, - что это?
      - Костюм, - спокойно ответил я.
      - Почему он такой?
      - Я вымарал его в навозе.
      - Где ты его взял?
    Мне не хотелось отвечать на её бесполезные вопросы. Костюму этим не поможешь.
      - Корова утопала в г…, и я ей помог. Поверь, чисто из жалости к животному.
      - Какая корова? Где?
      - Я не помню. Ты же знаешь, что я был пьяным.
    Мама поняла, что я гоню дурака: - Его уже не отстираешь. Как ты будешь оправдываться перед ребятами?
      - Не знаю, - я отвернулся к стене. Мама ушла.
    Через минуту появилась сестра.
      - Что у тебя было с Юлькой?
      - Какой Юлькой?
      - Которую ты пошёл провожать, кстати, моей и Любиной одноклассницей.
      - Ну и что ты хочешь знать?
      - Как ты замарал костюм?
      - Я маме всё объяснил, иди у неё спроси.
      - А что с Юлькой?
      - Думаю, жива, здорова. Наверное, ещё отсыпается.
      - Ты можешь объяснить, что произошло?
      - Нет! Ничего я объяснять не буду. Отстань.

    …Позавтракав, я спустился к соседям. Застал дома одного Сулу.
      - Привет Никита, - поздоровался он.
      - Привет. Ты знаешь Сула, я вчера немного перебрал.
      - Знаю. Нам рассказал Ираклий. Он видел, как тебя вели под руки домой.
      - Я вымарал твой костюм. Мама попытается его отстирать, но думаю, что он испорчен.
      - Плюнь, и забудь. Считай, что я тебе его подарил.
      - Прости, я виноват.
      - Это наша вина, Вано переоценил твоё здоровье.
      - Не понимаю, как я мог так перепить.
    Сула засмеялся:
      - Ираклий любого уговорит. А Вано сказал, что тот не мужчина, который хоть раз в жизни не напился так, что не мог своими ногами дойти до дома.
    Я забрал свой армейский костюм и ушёл.
    Вечером, вернувшись от Любы, Наташа объявила:
      - Люба, просила, чтобы ты пришёл, только после семи. Она к этому времени уложит Свету спать.
      - Зачем?
      - Я ей всё рассказала про вчерашнее. Что ты напился, провожал Юльку и вернулся домой грязный.
      - И что она хочет услышать? Чем мы с Юлькой занимались у неё на сеновале?
      - Так у тебя всё-таки что-то с нею было?
      - Какое твоё дело? Она не ребёнок и я не мальчик отчитываться за свои поступки.
      - Она моя подруга, и Люба подруга. Любе было неприятно слышать, что у тебя было что-то с Юлей.
      - Пусть она больше беспокоится о своём муже и дочке.
      - Ты что не видишь, что она хочет жить с тобой?
      - Не вижу, и знать не хочу.
    Чтобы не продолжать этот неприятный разговор, я ушёл на улицу. У подъезда встретил маму. Она сказала, что мне пришло письмо, и передала его. Я подумал: «От Егора, наверное, поеду к нему». Но письмо, оказалось, от Володьки, товарища по техникуму и общежитию. Он писал, что служил в Красноярском Крае. Там строится большой автомобильный завод, и город, ударная молодёжная стройка. Он списался уже с другими моими друзьями по общежитию. Все согласны ехать. Дело за мной. Собираться все будут у него дома на Урале. Я подумал: «Если строится и город, то квартиру получить можно быстро. Это главное для создания своей семьи». Я вернулся домой, и написал ему ответ, что приеду. Вечером всё-таки сходил к Любе. Она сказала, что была несчастлива с мужем. Когда его призвали, Свете было полгода, но из-за того, что он мало уделял ей внимания, она его уже не помнит. Я сообщил, что меня зовут в Сибирь, там строится город и завод. Думаю, квартиру можно получить быстро. Люба подарила мне своё фото со Светой, на котором написала: «Мою любовь широкую как море вместить не могут жизни берега». И ниже подписала: «Никите от Любы и дочки Светочки». Через день я уехал на Урал.

             (Продолжение следует)