Офицерские свиньи

 На трасе, в Батьево досуговый центр роты располагался не в ленкомнате, как это бывало обычно, а в свинарнике.

  Свинарник находился в перелесочке, на небольшом отдалении, а поэтому ни кто с пустяками не докучал. Там по осени пили вино, иногда туда водили женщин, и там же джентльмены собирались, чтобы расписать пульку.

 Володьку, нашего свинаря, призвали из Москвы и это именно он со скуки подсадил всех на преферанс. Играли не крупно, по 0,4 копейки за вист, а как правило, и просто на интерес. Всё это происходило, конечно, не в самом свинарнике, свиней никто не беспокоил, а в маленькой хозяйственной пристроечке.

 Возможно, отцы-командиры предпочли бы игру в шахматы, но она слабо вязалась с имиджем злачного притона. А так всё было аутентичненько, и телефон с рычажком на столе и тусклый фонарик за окошком.

 Иногда, когда работы было мало, игра переносилась ко мне на коммутатор. Вот в одну-то из таких прокуренных и азартных ночей и пришла к нам из Львова телефонограмма: заколоть двух свиней. Ну, я её принял, в журнал записал, а сам к столу и забыл.

 Утром сменился, позавтракал, иду из столовой в палатку спать. После обеда-то опять на дежурство. И вдруг слышу со стороны свинарника крики, мат и свиной визг. Да нет, не визг, а прямо-таки рёв.

 Стало любопытно, дай-ка, думаю, гляну одним глазком, что там, а потом уж на боковую. Подхожу, а там человек пять бойцов ловят и «мочат» свиней. Да-да, именно «мочат», потому что резать, сразу видно, никто из них никогда не резал.

 Кормить животное — это одно, а убить-то — это совершенно другое. К тому же свиней колоть — это вам не котят топить. Свиньи — громадные боровы, все в кровище, разбегаются, визжат, пацаны уже все злые, по загону бегают, того гляди какую поймают и так запинают.

 Постоял я у заборчика, покурил, посмотрел на это «родео», да и не выдержал, полез поучаствовать. Но опыта-то у меня не больше их. Единственное, голова посвежее.

 Нет, думаю, горло резать бесполезно, вон там сколько сала. Всё горло ей уже располосовали, одни лохмотья висят, а она только кровью брызжет, да по двору носится. Вообще-то в телефонограмме как было сказано? «Заколоть». Видимо, их всё-таки колют и, видимо, в сердце. Ну, а куда ж ещё? Чай не прививки ставить.

 Поделился я своими соображениями. Мужики, говорю, надо, думаю, ловить, валить, левую лапу задирать, да под лапу колоть.

 Мне нож протягивают, говорят:
— На, вот ты и коли.
Ну, делать нечего, сам полез.
— Ладно, — говорю, — только вы её ловите и валите, а там уж как-нибудь.
А у самого уже руки дрожат. Я ж тоже городской житель, свиней только в эскалопах видел.

 А свиньи, они ж твари здоровые, да и жить хотят. Но собрались с силами, поймали зверя, завалили на спину, отогнули лапу, как договаривались, я развернул нож так, чтобы не в ребро, взял двумя руками, навершие в ладонь упёр и ну колоть. Раз, два, три, а она не затихает!

 Весь бок ей истыкал, пока не испустила дух. Стою с окровавленным ножом в руке, а сам думаю: «Я не палач, я не палач, я избавил животное от мук», а у самого уже поджилки трясутся и сил никаких.

— Отлично, — говорит кто-то, — сейчас ещё одну и всё!
— Ещё одну?! Отлично?! Э-э-э нет, я пас! Да мне ещё и поспать надо, я с ночи, а после обеда опять…

 Дальше была, как пишут в пьесах, немая сцена. Не знаю, как долго она продолжалась бы, если б на крики не подошёл наш водитель Почтарь. Фамилия у него такая. Сделал он всё то же самое, но быстро и, как говорят, в одно касание. Ну, подержали ему, конечно, тоже. Ножом только десять раз не тыкал, а так его как-то провернул в ране на несколько оборотов, там что-то всхлипнуло и, по-моему, пошла кровь, уже точно не помню, буркнул что-то про уши и всё, и ушёл.

 И остались мы посрамлённые городские. Потом чушек погрузили на тележку и покатили к Марьяну на разделку, и теперь они уже не казались такими большими. Я постоял, покурил ещё одну и пошёл спать.

 Марьян наварил борщечка, засолил и накоптил сала. Жизнь вернулась в прежнюю колею, и вся эта история со свиноубийством стала как-то уходить в прошлое и стираться из памяти.

 И вот только-только нам стали выдавать по кусочку сала на бутерброд… как пришла другая телефонограмма. Убили не тех свиней! Это были офицерские свиньи! Вышла ошибка, эти свиньи ещё могли бы жить да жить!

 Из Львова с проверкой приехал сам зам по тылу бригады! Помню, как он ходил вокруг закопчённой свиной головы и со слезами в голосе приговаривал:
— А голова-то, а голова-то какая!

 И было не совсем понятно, о чём это он? То ли действительно восхищается головой, то ли сожалеет, что остальное уже в котле.

 С его отъездом в нашем рационе постепенно поубавилось, разносолы позаканчивались. С другой стороны, может, просто так совпало. Ну что такое два поросёнка на роту солдат?

 А чтобы впредь такого не повторилось, по высочайшему повелению Володька всех свиней «по бортам» подписал широким флейцем, красной масляной краской.

 Сидим вот так, бывало, после отбоя, потягиваем молодое вино, кидаем картишки, качается фонарик, а под окном, похрюкивая, суетятся офицерские свиньи: полковник XX, майор такой-то, подполковник NN.