Зеркало русской революции

Ленин терпеть не мог Льва Толстого, и не столько из-за внешнего облика, сколько потому что граф - недемократично! Однажды Владимир Ильич, вообще-то человек редкостного добродушия и деликатности, всегда обращавшийся к собеседнику исключительно "батенька", всё же не сдержался и написал про Льва Николаевича разоблачительную статью, да такую, что после её публикации в "Новом времени" русские первосвященники со слезами на глазах, но вынуждены были хотя бы временно отлучить Толстого от горячо любимой им старообрядческой церкви. Известие об этом застало писателя врасплох; он страшно огорчился, обиделся и осердился на Ленина, а заодно и Столыпина, с которым состоял тогда в дружеской переписке. Ленину Толстой послал вызов на дуэль, впрочем, тут же и утерянный печально известной своею неряшливостью швейцарской почтой, а Столыпину - обличительное письмо,  которое содержало подробное описание великого множества случаев коррупции и всевозможных злоупотреблений российских чиновников от пристава до губернатора и выше. К письму прилагался секретный меморандум о противозаконной провокационной деятельности чинов охранного отделения как в России, так и в европейских державах, в частности на территории Британской империи. Столыпин распорядился немедленно опубликовать этот документ во всех правительственных газетах, а также распечатать и расклеить его на афишах. Таким образом министр рассчитывал повлиять на нерешительного Николая, а заодно - отвлечь население от затянувшейся на долгие годы военной операции в Леванте, крёстным отцом которой он являлся как по долгу и религиозному убеждению своему, так и по совету знаменитого сибирского шамана Григория Распутина, пешком пришедшего из Якутска в Петербург с целью наконец-то изгнать из одной августейшей особы дух Медведя. Так или иначе, открытое письмо классика было опубликовано и вызвало по всей империи, за исключением некоторых западных губерний, волну восторга и негодования. Возникло целое движение, сразу же названное толстовским - его сторонники устраивали бесконечные банкеты, в ходе которых пили водку, ругали прогнивший режим и предавались чревоугодию с целью растолстеть и хотя бы таким образом выразить свой протест против правящей клики и происходящего по её преступному недосмотру похолодания климата и резкого уменьшения количества углекислоты в атмосфере, что вело к катастрофическому снижению уровня воды в мировом океане и в будущем угрожало глобальной  ледяной засухой, наподобие той, что обнаружена учёными на Марсе.
Правительство в этой ситуации повело себя как обычно: протестующих прямо на улицах избивали казаки и арестовывали жандармы, а патриотическая пресса прозрачно намекала на происки коллективного заморского зла: всевозможных кайзеров, фордов, их родственников ротшильдов и незаконнорождённых, но влиятельных потомков Вашингтона и Линкольна, выступающих под чужими именами. В самом деле, писали газеты, не может же наш русский человек просто так, ни с того, ни с сего, впасть в такое умопомешательство, чтобы присоединиться к этим толстовцам именно тогда, когда правительство и лично государь император проводят столь мощную и успешную политику, цели которой - торжество православия, самодержавия и тп. Следовательно должна быть причина, и лежит она, как метко указал признанный всеми эксперт Лев Давыдович Троцкий, во враждебном буржуазном окружении единственной в мире православной империи. Так же было и с Византией, которой постоянно ставили палки в колёса католики, магометане, буддисты и прочие дикари. Троцкий прислал Столыпину из далёкой Мексики телеграмму, в которой внёс предложение не замыкаться в рамках одной, отдельно взятой страны, но обратиться к идее мирового, многополярного просвещения и блага, а именно: ни войны, ни мира (это уже есть), а армию - развернуть! Столыпину идея Троцкого понравилась, и он снёсся с военным министром Шухомлиновым, настоящая фамилия которого была непроизносима.

Продолжение / развитие / деконструкция

Как автор я подобен калейдоскопу - мне снится всякая случайная чепуха, затем я машинально придаю ей видимость некоей симметрии, и получается как будто что-то, хотя на самом деле с такими картами ни в распасы, никуда соваться нельзя.

В наше время уже столько всякой информации, что самое лучшее - это никак её не приумножать, а то иначе получатся какие-нибудь Аральские казаки или Ужас Сибири с её ханом Коджугетом и Распутиным, с её шаманами и медведями.

Двести лет назад всё было так же как сейчас, но по старой памяти ещё казалось другим. Жестокий царь сослал декабристов в Сибирь. Многие этого не понимают. Само перемещение в Сибирь было Ужасом. Такой Ужас сопоставим разве что с перемещением на другой берег Атлантики.

Иркутск - русский Нью-Йорк. Этого не понимают, нет. И поздно объяснять, тем более во сне, там никто не слушает, а каждый городит что-то своё. Как в метро, где машина талдычет про маск и ноус, народ в конце вагона каждую минуту разражается воплями и хохотом, а африканская  парочка с соседней скамейки вдруг предлагает тебе секс втроём.

Толстой был суров в первую очередь к своим положительным героям, суров к самому себе - Наташу Ростову он отправил в страшную косматую Сибирь. А ведь Наташа Ростова это же и есть Лев Толстой!
Она плодовита как Классик, её дети, безликие, орущие, бегающие по поляне, это же его книги, сами собою вышедшие из лона таинственной гениальности. Славные числом и объёмом своим, книги эти полны здоровья и жизни.

Но при этом что же делает Толстой со своими героями?! Пьер сослан на каторгу, Наташа загнана в Сибирь, князь Андрей умирает, Анна Каренина гибнет под колёсами исторического прогресса, Вронский убит горем... И только царь, этот неумолимый восточный деспот, равнодушно взирает на страдания своих гладиаторов. Они его даже не забавляют, более того - царь недоволен скачками и гибелью Фру-Фру: вот каким его видит гений Толстого, и именно поэтому он есть зеркало русской революции.

Царизм развенчан, даже военным открывается его истинная суть, поэтому последний император, полковник Романов, обречён доигрывать свою роль по наихудшему сценарию распутинщины. Разумеется, ему в этом помогают и англичане, и немцы - факты известные. Но Николай сам делает всё для того, чтобы погубить себя, и не только потому что он глуп, но и в силу исторической необходимости, что в финале эпопеи превращает его в святого!

Так и герои Льва Толстого делают не то, что им нужно, а то, что хорошо для книги.
Мир как текст, и больше ничего.

продолжение темы   http://proza.ru/2020/12/08/2008