Эй, девчонки, как жизнь тыловая

               

         Вы все дальше и дальше от «фронта» жизни. ..Верно.Пусть молодые на «передовой» сражаются. Вам же пришла неумолимая пора «отсидеться» на  дворовых лавочках,  ласково пожурить расшалившуюся ребятню, по нянчить, по хворать,посетовать на одиночество, «по ворковать» с любимой, самой понятливой, да и что там, с самой гениальной собеседницей — кошкой....
      Смотрит Мария Порфирьевна Чанова в окошко, а «проказница»- весна  - смехом  «птиц» заливается, молодыми зелеными упругими ветвями дразнит, только наша «просто Мария» на весенние проказы не сердится и все улыбается. Сейчас ей 89 лет, она маленькая, сухонькая,     шустренькая , для всех открытая,   всем  - друг, всегда с улыбкой на лице, да и за добрым словом  в старенький кармашек руку не кладет. Когда-то и в ее жизни была восемнадцатая  весна .«Зелена» да весела ,а тут на тебе — война.
Вы работали в санитарной бригаде?
Миленькая, в нашей деревне и госпиталя-то не было. Это в Белгородской области, Томаровский район, село Черкасское...
Оно было оккупировано немцами?
Еще и дважды.
Вы были жители того села?
Жители,деточка, жители. Родились там. У мамы нас семеро было. Первенький  воевал 10 лет, вернулси изувеченный, искантуженный.. Ну вот,- Мария нащупала запутавшуюся в наших вопросах суровую нить повествования,- заходять солдаты к нам, это домой, говорять: «Ну-ка, одевайтеся».А мы говорим: «А куда?». «Ну пойдемте..»...
А солдаты-то немецкие?- я - взволнованно
Да нет, русские, русские. «Одевайтесь, -говорят- пойдемте». «А куда?». «Мы вам покажем». Насобирали девчонок и повели в поле и нам показали  мертвых солдат. В деревне-то мы сами собирали и закапывали, а в поле-то мы не ходили. Ну они и говорять: «вот, прикапывайте».Ну мы их и стали «прикапывать» на месте.
Глубоко не копали?
Какой там, Господи, голод был силы нету у нас. Они нам, солдаты русские, хлеба давали.
       Мария Порфирьевна о русских солдатах живых и «прикопанных» говорит с теплотой родной матери, будто каждого в макушку целует.
Хоть с винтовкой и не была а в тылу все делали: раненных носили, для фронта вязали, сеяли просо,пшеницу, овес,рожь, свеклу садили, все лето пололи, урожай собирали. Им же, солдатам, хлеба, исть надо.- говорит без всякого военного пафоса, даже не блеснув многочисленными орденами и медалями (в 1946 — первый орден за доблестный труд в тылу, множество юбилейных наград).«Как солдатам дают, так и нам дают»,- так просто сказала Мария о благодарности Родины и нас с Вами.
     Немецкие солдаты стали для нее тогда  также как и русские сынами, хоть и приемными:
Когда нас немцы заняли, вот так по плечу нас ,- ласковая рука Марии  «голубкой» опустилась на мое плечо,- и говорять: «Мы не виноваты и вы не виноваты — только один Гитлер виноват.
           Избавившись таким образом от чувства вины, немцы спокойно поселились в деревне, жителей со слов бабы Маши, «не шевелили», ни одного мирного человека не убили
И не ограбили?
А что грабить? Что было у нас: куры, поросята какие — резали . Им же исть надо!
    Да, действительно, не помирать же «невинным» с голоду. И спали немецкие солдаты в русских избах на полу, на соломе,устланной домоткаными простынями сном безгрешного младенца.
Собрали как-то немцы собрание, ну и один такой красивый, лет 37, - не без удовольствия вспоминает  «героя» Мария,- так это хорошо по русски говорит, такое же мол лицо у нас, что и ваше, лица наши одинаковые, не то, что там мол негры...Тут  русские начали выступать, те, что не на войне- старые мужики, немцем партийных выдавать стали. А немец этак «Тише»,-мол,- «тише. Не нужно клеветать друг на друга. Надо жить дружно. Тут все рты и по закрывали. А то сами же русские  и русских выдавали.
Впервые баба Маша с укоризной в голосе: «Русские, а такие злые,- и тут же будто опомнившись, - ну да не все же, не все....»
    Так в военное время благодаря «не всем» и пристыженным «остальным» жизнь села мирно продолжалась. Жители невольно постились: картошка да вода, но о праздниках церковных и советских не забывали. В церкви с о.Макаром молились. Из «скоромного» только зайцев ловили.
Мне зайцев  жалко было, плакала, не давала резать,- вот такая ее душа.
     За то  Бог, со слов Марии, жителей миловал : хлеба под бомбежкой не горели, а горящие немецкие «бутылки»  совершали бесполезные виражи мимо домов в -огороды , лишь в один дом попали, да и то никто не сгорел.
   Шла война на селе, со слов Марии,  как игра в футбол. «Раздастся свисток судьи» - объявят наступление — и пошли друг на друга (точнее враг на врага) — кто победит.
    Несколько раз «не по грибы да ягоды» ходили в поле «дивчата» - в мешках таскали сгнившие кости «прикопанных»уже после войны:
Обвалилась земля, а кости-то торчат, головушки все в волосах, волосы-то не гниют.
Да и чувства,похоже, не поддаются тлению — долго оплакивали  «дивчата» родные косточки. Свезенные на кладбище —они сейчас под памятником покоятся.
А где же брали фамилии, имена?
В кармашках «прикопанных» . Сельсовет документы собирал.
А убитых немцев?
И их закапывали, фамилии писали.
И немцев?!
А как же? Со всего белого света ехали их родственники к нам в село после войны. Колхоз их всех кормил.
Глаза стареют, а слезы не сохнут на тех глазах  у девчонок из тыла:
Ночью сижу да плачу. Все войну  вспоминаю. Немцы нам тогда говорили — русский народ  хороший, никогда на нас сам не нападал...
  И тут Мария Порфирьевна, без обиды и упрека, разве что с досадой: «Только Гитлер виноват,- вот хулиган, мол, что натворил,- ему надо было Москву. А Москва — это же Россия, хотел всю Россию забрать. А того не пришлось! Не разу им не пришлось забрать Советский Союз !!!
 Ухватившись за это скромное, незлобивое «не пришлось» , суровую нить повествования передаю совсем другой Марии, хоть и того же возраста и также из тыла,  из соседнего подъезда этого же дома с еще не переименованным миролюбивым названием улицы Добролюбова , но уже в следующей статье...

газета Усть-Каменогорск 17 мая 2012 г. №20 (71)