***

               



                Я пишу  в состоянии  сильного душевного 
                напряжения,  поскольку сегодня
                ночью намереваюсь  уйти в  небытие.
                Я нищ, а снадобье, единственно благодаря
                которому  течение моей жизни остается
                более или  менее  переносимым, уже  на
                исходе,  и  я  больше  не  могу  терпеть
                эту  пытку.  Поэтому мне ничего  не
                остается, кроме как выброситься вниз на
                грязную улицу из чердачного окна. Не
                думайте,  что  я слабовольный  человек
                или  дегенерат, коль скоро нахожусь в
                рабской  зависимости от морфия. Когда вы 
                прочтете эти написанные торопливой
                рукой  страницы, вы сможете  представить
                себе  хотя вам  не понять  этого до
                конца, как я дошел до состояния,  в
                котором смерть или забытье считаю лучшим
                для себя исходом.
                (Г. Лавкрафт «Дагон»)


                «В спорах   рождается истина, будь она проклята. »
                (из к/ф. «Сталкер» 1979г.)




               

        ….никогда…      

        Сегодня  я  весь  умру. Я  до  сих   пор  не  могу  понять, как  я  ещё  не  обрёл   седину,  ибо  её  появление   заставляет  в  жилах  стынуть  кровь.  Несомненно,  это  болезнь: раньше  я  мог  застать  эту  кошмарную  тень  изредка  лишь  в  людных   или   малолюдных  местах, когда  она  просто  стояла  на  одном   месте.  Но  теперь   она  у  меня  дома.  Когда   я   нахожусь  в   своей   комнате,   она  постоянно  где-то  неподалёку.  Сначала   шуршит, скребётся, словно  хочет, чтобы   я   нашёл – откуда  исходит  звук, а  затем  медленно   в   коридоре   показывается  чёрный,  трясущийся  силуэт, напоминающий   человека   без  рук. Он  может  появиться  на  потолке,  а  может  выползти  на  полу, либо  стоять. Но  она  всегда  появляется   из-за  какой-либо  стены   в   коридоре. 
        Непонятно   откуда:  то  ли  из  живота,  то  ли  из   груди  появляется  кошмарная  рука, покрытая  уродливыми  порезами; она  трясётся  в  конвульсиях, крепко  хватаясь  за  одну   из  стен, но   не   решается   переступить  порог  моей  комнаты. 
          Затем, О БОЖЕ,   рука  судорожно  начинает  что-то  лихорадочно  карябать, карябать, карябать  ногтём  по  стене   с  такой  силой, что  появляется  кровь; я  слышу  омерзительный  звук  отрывающегося  ногтя; я  вижу,  как  сыплющаяся  штукатурка  попадает  в свежую  кровоточащую  рану; доносится  мученический  жалобный  стон  с  тихим  плачем, доносящимся   как- будто  из  огромной  трубы,  издалека.   Но   рука  всё  равно  продолжает  царапать  какие-то   символы: это похоже  на  послание  на  каком-то  языке, который  я   не  понимаю.  Затем  она  резко  замирает  и   какое-то  время   не   сдвигается  с  места,  как  будто   тем  самым   желая  напряжение  довести  сумасшедшего   пика   в   каждой   струне  моего   тела ! И  вдруг   с   глухим   стуком   резко  уползает  прочь,  после  чего  написанные, точнее – намазанные  ею   строки  исчезают,  словно   стена   всасывает   в   себя   до   конца   ещё   свежую  не  запёкшуюся  кровь: и  стены  снова  выглядят  как   прежде.

           Вот   уже   шесть  дней, как  она  безжалостно  терзает  мой   покой,  когда  я нахожусь  один,  когда  я  погружён  в   свои  мысли. И  только  сегодня  на  седьмой  день  я  не  видел  впервые  её. И  это  приводит  меня  в  ужас,  ибо  вчера  её  рука  царапала  уже   на  одной  из   стен  МОЕЙ КОМНАТЫ!!! Затем   я   услышал   резкий  шорох  справа, отчего  резко  повернулся, – РУКА   ТЯНУЛАСЬ   КО   МНЕ С КРИКОМ! 
 ГОСПОДИ,  ЭТО  БОЛЕЗНЬ! Я  ТАК   БОЛЬШЕ   НЕ   МОГУ!

                ***
        Я   всё   спланировал. Завтра   я   навсегда  уйду  из  этого   ада,  и  всё  закончится. Скажу  вам   с  предельной   ясностью, что  делаю  это  добровольно, ибо   вижу  в  этом  единственный  выход  из   своего   никчёмного   положения. Не  вам  осуждать  меня! Всякий  человек   имеет  одно  единственное  и  неоспоримое   право, данное  ему  природой!  –  На  смерть.  И   только  за   право  на  жизнь  должен  бороться  каждый. Я  делаю  свой  выбор. –  Да   я   повержен! Не  в  моих  силах  больше  тешить  себя  смирением  этих   загадок  жизненного  рока и насмешек  судьбы.   Всё, что  у  меня  осталось – лишь  прекрасные   воспоминания  тех  далёких  мгновений, что  были  у  меня: небо  на   закате; эти  угасающие  тёплые  красные   лучи  на  темнеющем  слегка   облачном  небе, детский  смех, её  улыбка… – Всё  это   вызывает   во  мне  мучительную   тоску   по  тому, что  мне  так  дорого. Больше  всего   я   вспоминаю  о  ней…
Словно  всего  этого   и   не  было. Между  прошлым  и  сном  я  не  вижу  никакой  разницы: я  хочу  обратно – навсегда  уснуть!

         Меня  пытаются   успокаивать  мои  родные, верующие  в  Бога: они  говорят, что   она  где-то   рядом  со  мной   всегда, что  она  никогда  никуда   не   уйдёт. Нет! Это  причиняет   ещё  большую  утрату. – Знать, что  она   рядом, но  не  услышать, не  коснуться, не  обнять, не  говорить...
Я  отпускаю  её…




            Их  души  творили  мир, а  теперь  они  там, где  мир  творит  их 
            душу. 
            

            Помню,  в   последние   месяцы  её  ужасной   болезни, она  не  хотела  никого  видеть, в  том   числе  и  меня. Мы  больше  не  общались. Если  только ей  нужна  была  какая-нибудь  бытовая  просьба, она  могла   из  последних  сил  обратиться   ко  мне.
 Невыносимо  смотреть, как  этот   невероятный   человек   при   жизни   так   быстро  тает  у  тебя   на   глазах, и  ты   не   в  силах   ничего   исправить. Ощущаешь  себя   беспомощным, ни  на   что  не  способным  ничтожеством. Настолько  ничтожеством, что  ищешь   надежду, и  даже  какую-то  помощь   в  глазах  самого  уходящего, но  встречаешь  лишь  пустоту, измождённость, тоску   по   смерти...
 Эта   борьба  затянулась, и   когда-то  она  должна  прекратиться. Её   жизнь  была  стремящейся   яркой   кометой,  которая    пронеслась   мимо  нас, и  больше  такое  чудо  природы  если  кто   увидит, то  уже  не  в  наш  век. 

           Я   мог  ещё  столько  сделать   для   неё… – Но   сколько   непростительных   дерзостей, сколько  тупых  выходок  и  мерзких  поступков, причинивших  ей  боль,   я  понаделал! – Ненавижу   себя   за  это!
           Она  считала   меня   своим   «светом  в   оконце». А  она… была  Ангелом!  Из  чувства  горячей  ревности   имею   дерзость  утверждать, что  она  была  именно   моим  Ангелом.  Но  в   том  её  и   величие,  что  она  была  истинным   Ангелом   и  настоящим   божественным  чудом   для  всех. И  вроде  бы   так  не  бывает! Но  она   смогла  быть  тем, кем  быть   невозможно. И  от  этого  ещё   сильнее   грызёт  своими   острыми  зубами   тоска, что  именно  сейчас  понимаешь, как  потерял  не   просто  человека, а  того,  кто  смог  преодолеть  человека.  Я  до   сих   пор   слышу,  как   она   ласково  называет   моё  имя.


            Через   месяц  после  её  смерти,  весной  мне  приснился  жуткий  сон:
    «Я стою в каком-то необычном храме перед амвоном. Стены храма были в копоти и освещались дневным светом через окна. Судя по помещению, форма храма,  вероятно,  была полностью цилиндрической. Свечей и икон в нём не было.
Передо мной было большое количество дьяконов: все  до   одного  были  одеты   в   чёрные   рясы; часть из них  стояли  на амвоне, другие по бокам относительно меня. Над амвоном сооружён балкон, на котором тоже стояли дьяконы.
Они пели…Как красивы были их голоса, как же мелодичны звучания терций, которые они воспроизводили. Не скрою огорчения своего, ибо могу только говорить о том, что слышал, но не преподнести. Слов, к сожалению, я не мог разобрать, да и наверное это не так важно. Музыка была божественная...

И вдруг, они как один, начинают фальшивить, не попадать в тональность. Каждый из них тянет мелодию в свою сторону. В последствие чего прекрасная музыка превратилась в омерзительную какофонию, с ярко выраженным басом.
Лица  их  стали другими, стали  искажаться: у каждого рот так открывается, что нижняя челюсть дотягивалась до груди. Лица их становились как у мертвецов: свинцового оттенка, а глаза были похожи на змеиные.
И вот, я уже ничего не вижу кроме бесконечного количества уродливых рож, с открытыми ртами до груди, бесов, принимавших поповское обличие. Куда бы я ни посмотрел, везде эти гримасы. Они всё ближе и ближе ко мне. И эта ужасная какофония, в которой бас звучал всё громче и громче.
Я проснулся…»


Мне  так  не   хватает  её. Но  ещё  больше  мне  не  хватает  Бога,  который  ушёл  вместе  с  ней  под   землю. Прошлое,  связанное   с   ней   было   моим   Богом.
           Настоящее, – как   же  иллюзорно  оно, чтобы   дать  что-то   ценное.  Другое   дело  прошлое… Я  хочу  в  это  прошлое! Безумно!

           Коварный  купол  тяжёлой  ночи  возник  из  ниоткуда: он  словно   чернила   просочился  сквозь  ткань  дня, не  взяв  собой  ни  одной  звезды; лишь  молчаливая   большая  Луна  зависла  невысоко. Вот  я   уже   отворачиваюсь, и  снова   смотрю   на  неё – она  уже  не   на  том   месте, где   была  ранее. И  так   всегда – прошлое  всегда  внезапно.



                ****


         Мои  кости  ломаются, издавая  омерзительный  хруст;  жуткий  треск  рвущейся  кожи. Где  сейчас  больно? – Там  где  всё  рвётся  и  ломается, или  … ? Безумная  боль. Не  могу  даже   выдохнуть. Тело  пробирает  в  холодный  пот.  Это  не  выносимо! Я  хочу, чтобы  это  уже  закончилось! Огромная  пара  клыков  с  одной  и  второй  стороны  торчат  из  моего  тела: два  безумно   голодных   зверя  яростно  перетягивают  меня  каждый  сам  на  себя; никто  не  желает  делиться, а  только  забрать  себе  как  можно  больше. Низкий  рык, резкое  дыхание, сопровождающееся  брызгающей  слюной, спонтанные  внезапные  рывки  пастью  то  к  одному, то  к  другому  зверю.  У  них  нет  глаз, верхняя   часть   головы   одного  демона  вся  поросла  чёрной   шерстью, нижняя  же  -  белой; пара  клыков  нижней   челюсти  была   длинной  как  кинжалы, и  более  маленькие  кривые   острые  зубы - на  верхней! Из  головы   торчали  белые  уродливые  закрученные  бараньи   рога. Другой   зверь  наоборот   был  сверху  белым, а  снизу  чёрным,  и   из  головы  торчали  чёрные  рога. Я  схожу  с   ума  от  этой  боли! Почему  я  до  сих  пор   дышу!!!  Разорвите  же  уже  меня!




                ****

         Да,   я   искренне   желаю   ей   уйти   в   наилучший   из   миров, где  она,  несомненно,  заслуживает   вечного  блаженного   покоя...


        ….никогда… 
    

Какое  невыносимое  слово.  Оно  всё  же  сильнее   рвёт...




          Разве  ты   не   желал   смотреть   в  бесконечность? – Боль   делает   мгновение,   по  крайней  мере,  долгим.  А  там  и  до  вечности  недалеко. Хи-хи.





 …детский  смех…
…иногда  строгий, иногда  шутливый  голос  отца…
…он   держит   её   за   руку...
…я   играю   недалеко   от   них…
…солнечные  зайчики, бегающие  по  сокровенным  вещам...
…запах   травы  и  почвы  после  дождя...
…мои  тайны, которые  я  мог  сказать  только  ей...
…наши  прогулки  по   городу…
…бескрайнее  поле  под  чистым   небом…
….Солнце…я  так   люблю   его  тепло…
…в   небе   кружат   коршуны … 
…недалеко  моя  любимая  немецкая  деревня…
Мои  любимые   фрагменты   из  прошлого.   
Но   прошлое   мучает   меня   своей   неповторимостью. Я  никогда  больше   не  смогу   это  испытать  так, как  было. 
Прошлое  рядом, но  его  не  коснуться; будущее  всегда  далеко – отсюда  и   абсурд   настоящего. 


          Уходящий  поезд. Он  просто  ушёл, и  я  в  него   не  сел. 




          …никогда…



         Невозможна  жизнь, невозможна   смерть: только  чёрный   вокзал, только   пустые  остывающие  рельсы   и  удаляющийся   гул   твоего   поезда.

         

          …никогда…

         

  Я  хочу   спать; хочу   уснуть   и   никогда   не   просыпаться. Скоро  всё  будет  кончено. Осеннее  заходящее  Солнце  как  никогда  кстати. Я  всегда  любил  осеннее  Солнце. Оно  всегда  светит  как-то  иначе, как-то  по-особому. Его  невероятно  тёплый  и  приятный  низко  падающий   свет   лучей  делает  тени  всего  вокруг  более  чёткими. Сами  предметы  более  яркие. Но,  несмотря  на  такое  невероятное   освещение, холод  стремительно   нарастает…
         Красивая   смерть – так  может   случиться  только  с  самым  прекраснейшим, что  есть  в  мире – со  сбывшейся  мечтой, которой   у  меня  никогда  не   было… Что  за  бред! Я  засыпаю…

          Однако   осенний   туман  укроет  от  моих  глаз  то, что  порхает  и  дразнит   меня   на  расстоянии… И  солнечный  свет  пропитает  каждую   частицу  мирового   облачного  покрывала, а  я…  я буду   наслаждаться   этим  неторопливо   проплывающим   блеском. Я   наслаждаюсь   своим   поражением…
Люди  в   густом   тумане – их   движения   всё   менее  заметны. Они  мне   напоминают  молчаливые  деревья.



          …никогда…