Поймал

 
Я работал инженером в отделе по ремонту и обслуживанию станков с ЧПУ (числовым программным управлением). Отдел наш так и назывался ЧПУ. Когда я устроился на завод, этих станков было уже под сотню, и они постоянно пополнялись. Отдел ЧПУ занимался полностью всеми видами обслуживания и ремонта станков: механической, гидравлической, электрической и электронной частей. Я входил в состав группы электронщиков, на нас же была возложена и электрическая часть. Надо сказать, что львиную долю выяснения неисправностей приходилось на нашу группу, даже если причина была в гидравлике и механике. К слесарям обращались, лишь тогда, когда явно была видна поломка «железа». Поэтому приходилось разбираться в гидравлике, механике и даже в заточке инструмента. Все непонятные неисправности сваливались вначале на нас.
Я достаточно быстро освоил систему управления. Внутри группы электронщиков мы ещё делились на подгруппы по четыре человека. На подгруппу приходилось двенадцать станков, два человека в первую смену и два во вторую. Станки обладали очень низкой надёжностью. Средняя наработка на отказ была не более пяти часов и даже, когда она стала самая высокая по министерству – семь часов – сидеть было некогда. Это порядка двадцати неисправностей за смену. Хотя основная масса их считалась у нас мелочёвкой. Опыт по характерным неисправностям был наработан и затруднений не вызывал. Но были и заковыристые, на которые требовалось немало времени. Кроме устранения неисправностей, приходилось выполнять и регламентные работы по техническому обслуживанию. Один человек в смене был практически загружен ими.
По решению администрации необходимо было часть корпусов имеющих резьбу перевести с универсального оборудования на программное. До этого были попытки, но успехом они не увенчались. Датчики резьбонарезного устройства были никуда негодные. Пришла партия станков с модернизированными датчиками, якобы более надёжными. Шеф меня перебросил на эти станки, дав в помощники мужчину, примерно моего возраста, который с неделю как устроился к нам в отдел. Виктор был высоким, за метр девяносто, худущим и казался несуразно не складным. Всегда каким-то настороженным, бросающе сухим, не обозначивший ни единожды даже скупой улыбки. По профессии он был специалистом по каким-то электронным геодезическим приборам. Мне необходимо было его обучить в срочном порядке, в этом и сам был заинтересован, иначе пришлось бы работать за двоих. Половина станков были новыми и большая часть профилактических работ на них пока отпадала. Зато с новыми станками при в вводе в эксплуатацию было немало заморочек, причём не стандартных. Да и датчики резьбонарезных устройств повышенной надёжности оказались только на бумаге. Пришлось их переделывать. По технологии резьба была конечной операцией и нарезалась на последнем станке. Больше всего пришлось повозиться с ней, но и она пошла. Техпроцесс отладили и более-менее линия заработала. Корпуса полностью передали на станки с ЧПУ, а с универсальных сняли оснастку. Виктор освоил мелочёвку и неплохо с ней справлялся самостоятельно, так же выполнял уже и регламентные работы.
И вдруг, на резьбонарезном станке произошёл сбой. На ускоренной подаче резец влетел в заготовку, разворотил зажимное устройство шпинделя, которым оборвало и резцедержатель. Самая неприятная неисправность, которая проявляется и тут же исчезает. А искать то, чего уже нет, зачастую – безрезультатно. Пока готовили новую оснастку, я проверял систему управления. Все параметры были в норме, программа тоже. Нет смысла описывать проверки – в данном случае приходится проверять всё. На всякий пожарный случай поменял все зависимые блоки с другого станка. Обычно после этого станки работали нормально, если сбоила электроника, но заморочки проявлялись в станке, на который перемещали блоки. Полсмены гонял станок вхолостую, он работал нормально. Подобные случаи уже были и не только в моей практике. Станок запустили в работу, два дня он проработал нормально. На третий день – опять тоже самое. Шеф пообещал, что спустит с меня шкуру, если не устраню причину. Мне и без него было понятно, чем это грозило всему отделу, а не только мне. При выполнении плана и отсутствии нареканий в наш адрес, нам выплачивали премию в шестьдесят процентов. В данном случае грозило, что её вообще не будет. В голове крутилась бессмысленность процесса обычного поиска, но совесть мучила, заставляя искать выход, но его не было. Пришлось всё начинать с начала и проверять самым тщательным образом. А это за полусотню разъёмов и тысячи проводов. Так как на них более всего падало подозрение. Советчиков было много, но это, ни к чему не привело. Я прогонял станок две смены – сбоев не было. Надо сказать, что подобный контроль достаточно утомителен. Надо иметь хороший глазомер и отслеживать каждый миллиметр перемещения инструмента, хорошо зная программу. Определить неисправность можно только, поймав станок на кадре сбоя. Иногда это необходимо было сделать буквально в секунду, особенно при переходе с ускоренных подач на рабочие, когда инструмент был в нескольких миллиметрах от заготовки. Ничего не оставалось, как пробовать ещё раз. И снова через несколько дней аналогичная ситуация. Пришлось переоборудовать другой станок. Но деталей накопилось за это время изрядная гора и чтобы хоть как-то исправить ситуацию, станок необходимо было запустить. После очередной проверки, мне пришлось отслеживать работу станка, он проработал без сбоев. Шеф распорядился, чтобы я не отходил от него во время работы и контролировал процесс. Станок отработал и второй день нормально. На третий день с утра поломалось сразу несколько станков, а к обеду уже стояла половина. Виктор зашивался – неисправности были серьёзные. Я решил вместо себя поставить его – дело то не хитрое, просто внимательно нужно следить за подходом резца на ускоренных подачах, если приблизится к заготовке ближе расстояния, когда он должен переключиться на рабочую подачу и остановить на этом кадре. На рабочих подачах сбой не так страшен, в худшем случае испортит деталь и сломает резец. Показал ему, что делать, имитируя сбой. Он повторил всё при мне. Я ещё некоторое время простоял вместе с ним. Виктор запомнил переходы с ускоренных на рабочие подачи и точно для меня комментировал. Убедившись, что он правильно всё понял, сказал: «Если произойдёт сбой, останавливай и сразу ко мне».
Я разбирался со станком в противоположном конце линии, как вдруг услышал: «Поймал!» Выскочив из-за станка, увидел, как навстречу мне, несётся Виктор. Он прыгал чуть ли не до метра в высоту, при этом махая руками, как крыльями и, хлопая ими над головой, с криками: «Поймал!... поймал!... поймал!...». С такой детской непосредственностью и радостью или щенячьей преданностью и искренностью, что невольно вызывало улыбку. Такой всплеск противоположного, что таится нередко в человеческой душе. На крик выскочили люди и также смотрели с улыбкой, а кто-то смеялся. Я радостно поспешил навстречу. Но приблизившись к станку увидел, что он работает. На полу валялась резцедержка и кулачки с деталью. Виктор сконфузился и его радостное выражение лица сменилось на виноватое. А я поймал от шефа выговор и лишение премии.