Пожар

   
Случай этот произошел, когда я и брат Толька учились в начальной школе. Родители на выходной уехали рано утром в город за покупками. До Варгашей на лошади, а дальше на электричке. Мы ещё спали. Вернуться они должны были поздно вечером. Зима была в разгаре. Когда проснулись, в комнате было прохладно. Растопив печку и позавтракав, уселись играть в шахматы. Через некоторое время заявился дружок Валерка. С его появлениями было связано немало неприятностей. Не обошлось и на этот раз. С собой он притащил не полную пачку папирос и, узнав, что родителей нет дома, предложил покурить. Доиграв партию, мы вышли на кухню и из каких-то соображений забрались на печь, задернули занавеску. Курево я и брат пробовали впервые. Валерка с видом знатока затянулся, но, тут же – закашлялся. Пришлось покашлять и нам, но марку не теряли. Закончив эту процедуру, с видом удовлетворённости, отправились в комнату играть на высадку.
Через какое-то время в комнате запахло дымком, он просачивался через щели в двери. Раскрыв её, мы испугались: на кухне было темно от дыма. Огня не было видно. Я раскрыл дверь в сени и на улицу, и все начали гонять дым полотенцами. Понемногу он начал рассеиваться и стало заметно, что струйки его растекаются с печи. Я забрался на ящик и приподнял занавеску – посреди печи алело огромное, круглое, пятно. Это была мамина фуфайка, она в ней доила корову. Вата тлела, но не горела. Зачерпнув ковш воды, полил пятно и похлопал по нему. Сгоревшая часть выпала. Остатки фуфайки забросил на полати,* чтобы мать сразу не обнаружила. Валерка от греха подальше удалился.
Мы снова уселись играть, но через некоторое время опять ощутили дым. Дверь была не закрыта. Выскочили на кухню и увидели на полатях огонь. Там лежала с краю грязная одежда, на которую бросил фуфайку, и она горела. Я сдёрнул занавеску. На полатях рядом со стеной у отца стояло более десятка банок бездымного и дымного пороха, а так же заряженные патроны. От огня до них было менее метра. Чем это грозит, было понятно, тогда уже вовсю стрелял из ружья и заряжал патроны. Чтобы не обжечь ноги, надел валенки, забрался между бельём и порохом на полати и стал сталкивать ими горящее бельё на пол. А брат внизу заливал водой. Пересмотрев тщательно оставшееся бельё, я снял его на всякий случай на печку. Пожар ликвидировали – теперь нужно было заметать следы. На полу лежал ворох полусгоревшей одежды. Понятно было, что скрыть произошедшее не удастся, но желание уйти от наказания и страх открыть родителям всё сразу, заставил нас всё-таки прятать этот ворох. Страх пересилил стыд и совесть, геройства – честно признаться, не хватало. На улице у амбара стоял большой фанерный ящик, засыпанный снегом. Убрав его часть, мы сложили улики, а сверху закидали снежной крошкой.
Хорошо проветрив помещение, мы затопили комнатную печь и плиту и принялись наводить порядок, подмели в кухне и в сенях. Тщательно протёрли пол, доски на полатях, над ними потолок, потому что краска местами прогорела, а где-то вздулась. Я даже на печке протёр кирпичи, забросив остатки белья обратно на полати. На полу, где лежало бельё, краска тоже в нескольких местах незначительно подгорела. Мы договорились, когда родители приедут – не вставать. По обоюдному согласию решили лечь раньше, чтобы, когда родители приедут, сделать вид будто спим.
Когда же они появились, мать сразу обратила внимание на запах жженой тряпки. Хорошо было слышно, как она об этом говорила отцу. Видимо, подумали, что мы что-то сожгли в печи. Было уже темно, при свете керосиновой лампы родители ничего не заметили. А когда стали разбирать покупки брат не стерпел и выскочил на кухню. Он полакомился привезёнными гостинцами. Меня тревожить не стали. Родители поужинали и легли спать. Наутро мать хватилась фуфайки, но будить нас не стала и одела другую. Когда рассвело, она заметила подгоревшую на полу краску и показала отцу, а тот обратил внимание на занавеску, которая была с прогоревшими дырами в нескольких местах. Он её поднял и оба обнаружили пропажу белья. Мы уже не спали и тщательно прислушивались к тому, что происходило на кухне. В головах у обоих вопросом крутилось – какое последует наказание? На улице, видимо, следы замели плохо, и отец быстро обнаружил пропажу. С ремнём в руке распахнул дверь в комнату. «А ну-ка поднимайтесь!» – скомандовал он. Бил отец редко, но метко и больно за «особые заслуги». Данный же случай выходил за все рамки и оба, не столько понимая, сколько чувствуя «шкурой», как два зайца, застыли скованные страхом. Вдруг, внутри меня что-то взорвалось, с резвостью того же зайца, словно увидевшего спасение, я пулей пролетел мимо отца, чтобы не касаясь его попасть в дверь. Удар ремня пришёлся по спине. Я вылетел на улицу в одних трусах и помчался по натоптанной тропке в огород к зароду и зарылся в сено. Мать, выскочив на улицу, не могла понять – куда исчез её сын. Она с отчаянными криками начала меня искать. На улице было морозно. Когда отыскала, от испуга и мороза меня трясло, я весь посинел. Схватив в охапку, притащила домой. Таляма вовсю голосил. Отец уже поостыл, погрозил мне кулаком, но бить не стал. Когда все  успокоились, мать спросила, что произошло. С Толькой мы уже предварительно договорились, будто на печи жгли плёнку от фильмоскопа. Что курили – сказать не решились, иначе пришлось бы сдавать Валерку, да и себя. Так эта версия и осталась.

* Полати – так раньше называли у нас настил из досок под потолком на кухне. Располагался он над входной дверью между стеной и печью, с которой на них залазили. Длиной обычно около двух метров, а ширина зависела от расстояния между стеной и печью. На них спали или что-то хранили