Дождь-12, Сказка о сказке, ч. 2-1

Жизнь за пределами Замка оказалась куда более шумной, грязной, яркой, непонятной, агрессивной, чем мнилось, и – тем ещё более привлекательной. Первым делом Баг отправился к ювелиру. Благородный седой ювелир с хищным лицом и цепким взглядом долго разглядывал камушки через лупу, сравнивал их с объемными каталожными изображениями на экране компьютера, время от времени искоса бросая незаметный взгляд на Кату и Бага. Кате этот взгляд не понравился, и она ущипнула Бага. Тот дёрнулся: - Что тебе?

- Держи ухо востро, - шепнула она еле слышно. – Он отъявленный плут!

Пока мужчины торговались, Ката настороженно следила за их выразительными жестами. Она ничего не понимала, но знала, что задёшево такие драгоценные реликвии отдать не позволит. Наконец ювелир, кряхтя и пританцовывая, сгрёб камушки и поспешно, пока податели не передумали, понёс их к сейфу, откуда должны были появиться взамен сверкающих, незапятнанных чудес – невзрачные, мрачные, тёртые сотнями рук бумажки. Баг довольно подмигнул Кате: - Радуйся, теперь мы с тобой почти что миллионеры!

На что Ката с сомнением покачала головой.

И началась блистающая жизнь! Они путешествовали – преимущественно, в те города, где происходило что-либо увлекательное. Презентация необыкновенного ресторана и модный показ, ярмарка вин с дегустацией и сельскохозяйственная ярмарка с развесёлым кантри-фестивалем; открытие парка-сафари или парка аттракционов в самом аристократическом районе; мотогонки экстремалов или роскошный карнавал с красивейшими мужчинами и женщинами, от блеска и стати которых у Каты округлялись глаза, и открывался рот.

Но более всего её восхищал и ужасал шоппинг. Кату постоянно терзала мысль, что она всё делает неправильно, глупо, что не сумеет распорядиться внезапно нахлынувшим богатством и свободой, и подведёт Бага. А потому лучше полностью на него положиться. Но Баг так умело и ловко торговался, что она постепенно успокаивалась.

Она и сама понемногу училась выступать с достоинством и неподражаемой грацией, делая вид, что восхищение окружающих её нисколько не трогает, потому что приелось. Она вовсю старалась стать достойной Бага, чтобы ни в коем случае никто не мог заподозрить в ней неискушённую провинциалку.

Было только удивительно и непонятно, что деньги, которых, мнилось, хватит на всю оставшуюся жизнь, утекали из рук молодых много, много быстрее. К несчастью, Бага поразил недуг, страшнее многих, услада людей ярых, праздных и богатых: он увлёкся карточной игрой, и позволял себе проигрывать куда больше дозволенного. Первое время он сажал рядом с собой Кату и заставлял её творить малую магию для того, чтобы выиграть. Несколько раз ей это удавалось, и тогда Баг был вне себя от радости, кутил вместе с ней и развлекал в парке аттракционов.

Поначалу Ката радовалась каждому выигрышу, как ребёнок. «Как же это легко и просто – жить в Большом Мире!» - думалось ей. А Баг даже начал класть деньги в банк – на своё имя, конечно. «На чёрный день», - объяснял он. Ката уговаривала его отправиться, наконец, в дальнее увлекательное путешествие, как он и обещал, ведь с момента последнего карнавала, на котором Ката блистала в великолепном и оригинальном наряде, прошло так много времени. Целых два месяца! Но Баг отнекивался – мол, ещё слишком мало денег накоплено.

Но однажды Ката напоролась на другого мага, такого же невеликого, как сама, самоучки, но он оказался гораздо наглее и самоуверенней. И они с Багом проиграли почти всю наличность. Мало того, ночью, на глухой улице их жестоко избили приспешники мага, потому как эта территория принадлежала ему. Ката впервые с изумлением и горечью обнаружила, что Баг совсем не такой уж мужественный, сильный, умелый и крутой, раз так легко позволил надругаться над собой и ею. Ката, забыв о собственных синяках и ссадинах, приложила всю свою нежность и умение, чтобы врачевать синяки и ушибы Бага.

 С этого момента фарт изменил Кате, магия ушла, и в следующий раз выиграть не удалось. Баг в ярости едва не избил её, потом слезливо просил прощения, умоляя попробовать заново в другом заведении, или даже в новом городе, ибо маг пригрозил Кате и велел не переступать порог казино в этом городе. Но, увы, где бы они ни оказывались, Кате уже не удавалось настроить Фортуну к милости…

Она перестала сопровождать Бага в игорные заведения, но Баг никак не мог перестать играть.

И наступил день, когда Кате пришлось с горестным вздохом снять с себя любимое жемчужное ожерелье, потом – любимую рубиновую брошь. И лишь с серёжками Ката ни в какую не соглашалась расстаться – ещё в давние времена, которые канули в небытиё, времена жизни в Замке, превратившемся в сон, Колдун Кола говорил ей: носи эти украшения постоянно – они будут оберегать тебя от неприятностей, грусти, болезней и сглаза.

Ката напрягалась изо всех сил, чтобы отвадить Бага от пагубной привычки, вспоминала самые простейшие манипуляции и наговоры.

С утратой денег жизнь стала куда менее яркой, значительной и неисчерпаемой на забавы и радости, потускнела и поблекла. И стала пугать Кату. Первым делом, шикарные отели сменились гостиницами попроще, а затем и вовсе самыми дешёвыми меблирашками. А престижные и аристократические рестораны грозили превратиться в закусочные и дешёвые забегаловки. Баг поскучнел, помрачнел, стал раздражительным, а порою и сердитым, но всё продолжал время от времени играть, словно надеясь на то, что магические способности внезапно проснутся у него самого. Всё чаще он бросал Кату одну в убогом номере вечером, а возвращался утром, подвыпивший и злой, пропитанный чужими запахами и духами.

Ката сидела в жалкой комнатке, точно в тюремной камере, и творила заговоры, умоляя спасти Бага от бесовского наваждения, вернуть ему рассудительность и лёгкость духа. И кое-что ей удалось сделать. Только вот к худу или к добру?

Однажды он сказал ей: - Девочка, мы задолжали за номер. Мне предложили работу в порту Деринапала, а мне не во что одеться, да и денег на дорогу взять негде. Так что давай, снимай серьги – тебе незачем носить такое богатое украшение, вместе со старым платьем оно смотрится смешно и нелепо.

И Кате пришлось вынуть из ушей любимые изумрудные серёжки… Но и это не помогло, ибо Баг, конечно же, не устроился на работу и никуда не уехал, а серёжек хватило лишь на один проигрыш и 3 месяца жизни, ставшей лишь жалким эхом прежней роскоши.

Впрочем, Ката не могла знать, что Баг умел вовремя остановиться. Что он умел хорошо врать. Что первоначальный капитал Бага рос, что он тратил на жизнь и удовольствия самый минимум, а большая часть вырученного за бесценные фамильные драгоценности в эксклюзивных оправах  уходила в ненасытную пасть личного сейфа в банке.

- Баг, может быть, мне устроиться на работу? – робко предложила Ката. – Я много чего умею. Например, вкусно готовить и распоряжаться на кухне.

- Лучше бы ты научилась делать из воздуха деньги! – фыркнул Баг. – Впрочем, здравое зерно тут есть. Я подумаю.

И он подумал и принял решение.
…
Растратить такой капитал по пустякам? Его плохо знают, он не из прожигателей жизни. Он развлекся  вволю – надо остепениться. Прошла пора нерасчётливой юности и жадной на приключения и развлечения молодости.

Ещё отец твердил ему: «Каждому овощу – своё время! Умей вовремя остановиться, оглянуться – и начать заново, иначе останешься у разбитого корыта. Сначала сделай деньги – а потом можешь начинать жить».

Баг по молодости не прислушивался, рвался путешествовать, искать приключений на свою голову, влюблялся без страха и сомнений, испробовал почти все соблазны и удовольствия…

Быстро закончившаяся наличность и медленное падение отрезвили его. Один период жизни закончился. Точка. Пора стать другим. Он сумеет распорядиться деньгами, пришло время вложить их в прибыльное дело. Во-первых, Ката уже успела ему надоесть. Свежесть и новизна очень быстро перестают быть таковыми, а наивная доверчивость и открытый рот хороши лишь в период соблазнения. В повседневной жизни они лишь раздражают.

Во-вторых, даже если они оба будут работать, на двоих денег всё равно не хватит – а он привык ко всему лучшему. И любая подружка требует, чтобы её содержали, и не худшим образом, а Ката к тому же беспомощна и непрактична. Что им будет толку от её заработанных грошей? Баг с нею неповоротлив, она стеснит его в новой, деловой жизни, лишит самостоятельности и инициативы в бизнесе. Решено. Он получил от неё всё, что она могла дать. Он избавится от неё.

Баг повёл Кату в фешенебельный ночной клуб,  пообещав, что хочет поговорить со знающим приятелем о работе для неё, усадил за столик, заказал коктейль и пирожное, а затем направился к другу-сутенёру.

- Ты и впрямь хочешь продать свою кралечку? Гм… - Маниак задумался. – Говоришь, знает фокусы? Честно признаюсь, она мне приглянулась, не похожа на других. Есть в ней этакая свежесть, изюминка, притягательность. Попробую пристроить её к делу. А как она в постели?

- Высший класс! – заверил Баг. – Послушна и обучаема. Я сам занимался её сексуальным образованием.

- Прекрасно, прекрасно! Веди. Твоя цена?


Баг назвал цену. Маниак присвистнул.
- Ну, ты даёшь! Да ни одна сучка столько не стоит. Хоть бы и с фокусами в кармане.

- Я знаю, о чём говорю. Бери – не пожалеешь. Она стоит многого. Уверяю, это товар особый.

- Друг, я знал, что ты жаден и расчетлив. Ценю за оборотистость и уважаю. Но у меня девочки-девственницы идут косяком, и куда дешевле.

- Сбавляю десять процентов.

- Пятьдесят!

- Это ты сбрендил, Маниак. Такого прижимистого поискать. Да ей сносу не будет, клянусь!

- Да кому нужна вечная девица? Эти куклы быстро приедаются.

- Маниак, она не кукла, она почти что ведьма. Представь себе, самыми простейшими манипуляциями она сможет заставить клиентов раскошелиться на баснословные суммы, которые тебе и не снились!

- Ха-ха-ха! Сказки. Говорят, что ты задолжал Гомиаку? – прищурился Маниак. – Почему бы тебе не отдать её в счёт долга?

- Сентиментальность, – вздохнул Баг. – Приятные воспоминания. Жалость. У тебя ей будет лучше. Пусть Гомиак лучше забирает твои денежки.

Маниак довольно хохотнул: - Ладно, согласен на тридцать. Имей в виду, последнее слово.

- Идёт! – и они ударили по рукам. Секретарь быстро оформил сделку, и Баг получил весьма приличную сумму за свой несколько подержанный товар. А потом, довольный, поспешил за Катой.

- Дёшево ему! Ты ещё меня благодарить должен, что от груза избавил, – ворчливо бросил Маниак вслед спешащему Багу.

Баг нашёл её рядом со столиком бродячего проповедника, который со слезой в голосе повествовал о злоключениях Христа и подыгрывал себе на стареньком аккордеоне. Баг с трудом выволок Кату из-за столика, как только проповедник закончил очередную главу и перешёл к музыкальному проигрышу. Девушка рыдала и размазывала по щекам неумело наложенную тушь и яркую помаду.

- Ну, в чём дело, Ката, успокойся!

- Ты представляешь, он его продал! – захлёбываясь рыданиями, твердила Ката. – Предал! Представляешь? Как он мог!

- Кто? Кого?

- Иуда! Иуда продал… за тридцать сребреников! Христа!

У Бага стало муторно на душе, и он поспешил отмахнуться: - Старая история. Это было так давно, что уже никто и не помнит, как обстояло на самом деле. Хватит реветь! Его уже давно оплакали. Он давно на небе.

- Не могу… Жалко его… Жалко! Нельзя продавать человека, он не вещь! А он ещё и хороший был! Лечил и прощал…

Багу пришлось пуститься на всевозможные ухищрения, чтобы заставить её успокоиться и привести себя в порядок – негоже предлагать товар в таком непрезентабельном виде. Он даже раскошелился на порцию доброго коньяка. В результате Ката стала вялой и томной.

- Ката, умойся и подкрасься заново, но не сильно, а чуть-чуть. Я хочу познакомить тебя с одним человеком.

- Хорошим?

- Весьма неплохим, - уверил Баг. – Но не я хочу, чтобы ты предстала в таком затрапезном и заплаканном виде. Иначе хорошей работы не видать.

Ката глубоко вздохнула, распрямила плечи. На что она только не готова ради Бага!

… Маниак ждал их, вальяжно развалившись в огромном любимом кресле со спинкой в виде устрашающе огромного фаллоса, приведшего в замешательство на своём веку не одного посетителя. Ката растерялась. Звучала негромкая, но ритмичная музыка. Широкий экран компьютера светился, и там мелькали ярко разодетые девушки стрип-шоу.

Приятель Бага был большим, представительным и чрезвычайно богато одетым, в его рту дымилась ароматная сигара, на пальцах сверкали перстни, ноги возлежали на мягком коврике, а в одной руке неподвижно покоился изысканный хлыст с ручкой в форме онанирующего чёрта, изукрашенного резьбой и перламутром.

Баг подмигнул Маниаку и тихонько улизнул, так что стушевавшаяся Ката и не заметила.

- Иди-ка сюда, я хочу тебя пощупать, - негромко приказал Маниак, насладившись её замешательством.

- Почему вы решили мной командовать? – нашла в себе силы возмутиться Ката. - Если вы собираетесь взять меня на работу, это ещё не значит, что имеете право распоряжаться…

- Конечно, имею право. Я на многое имею право. Потому что Бага больше нет, девочка. Есть я, господин Маниак. И я – твой новый хозяин.

- То есть, как это нет Бага? А куда он делся? – Ката тревожно огляделась. – Опять убежал по делам?

- По очень долгим делам.

- На два дня?

- Может, и поболе. Так я жду.

Ката передёрнулась, потом развернулась и отпрыгнула к двери. Дёрнула – дверь оказалась заперта. Застучала в неё кулаками: - Выпустите меня! Выпустите!

- Сначала поговорим по-деловому. Ведь тебе нужна работа, верно?

- Я не желаю у вас работать. Я хочу домой. Я лучше дождусь Бага дома.

Маниак довольно расхохотался: - У Бага не было и нет дома. А у тебя больше нет Бага. Не дури. Иначе выпорю.

Ката похолодела: - Почему у меня нет Бага?

- Потому что он продал тебя мне, мне, и ты должна меня слушаться. За послушание будут поблажки, за непослушание…

И Маниак лениво приподнял руку с хлыстом, помахал им: - Лишние пояснения, думаю, не требуются?

Мысли одна другой ужаснее заметались в голове Каты: «Продал… как же так? Продал – как Иуда? За 30 сребреников? Как ужасно! И какой бред! Он не мог! Маниак лжёт, Баг где-то рядом, а может, его тоже припугнули за старые долги? Вдруг с ним тоже случилось что-то ужасное?»

- Баг, Баг, где ты? – закричала Ката, что есть мочи. – Баг, отзовись, я здесь! Я тебе помогу!

Маниак поморщился: - Можешь орать сколько угодно. Это даже забавно. Но не переусердствуй. Я вставлю тебе кляп. Ты идёшь ко мне, или тебя поучить, как надо слушаться?

- Я не хочу к тебе! Ты противный! – вскричала Ката, вжимаясь в стенку.

Тогда Маниак, не спеша, встал и быстрым, резким движением руки хлестнул по полу рядом с её ногами. Ката едва успела отпрыгнуть. Маниак, посмеиваясь, продолжал щёлкать бичом, безо всякой злости, с привычным наслаждением, снова и снова заставляя Кату прыгать и бегать по комнате. Вот хлыст слегка задел Кату по ноге, она вскрикнула, скорчилась и заплакала. Тогда Маниак нетерпеливо бросил: - Моё терпение истекает. Придётся усилить наказание. Раздевайся, и побыстрее. Иначе эта красивая кожаная косичка отпечатается на твоём личике.

Ката дрожащими руками стала стаскивать с себя красивый строгий пиджак и юбку, которые купила специально для поисков работы.

- Ещё, ещё, полностью, девочка, - подгонял Маниак, пощёлкивая бичом, и Кате пришлось подчиниться. Она разделась донага, испытывая страх и горечь – ещё никогда в своей короткой жизни ей не приходилось раздеваться по приказу чужого, страшного человека.

- Теперь двигайся по комнате, поворачивайся, я хочу тебя видеть. Можешь потанцевать под музыку.

Ката танцевала, глотая слёзы, а Маниак наблюдал со стороны. Потом он подошёл к ней и стал ощупывать, как купец щупает кусок материи или жеребца. Это не были бережные, благоговейные, ласковые прикосновения Кола, или уверенные и страстные руки Бага. Касания Маниака походили более всего на ледяные щупальца осьминога.

- Что насупилась? Или дружок тебя ни разу не щупал? Хи-хи… Вот так. И не дрожи, не криви ротик, расслабься. Ты вполне на уровне кралечка, будешь слушаться – далеко пойдёшь…

Ката, стиснув зубы, поворачивалась, поднимала то ногу, то руку, позволяла мерзким клешням Маниака рыскать и блуждать по  своему телу, но не могла заставить себя расслабиться, а только закрыла глаза. Открыла она их от испуга, когда сопение Маниака послышалось над самым ухом, а тяжёлое дыхание – у самого лица. Открыла – и встретилась с похотливым взглядом распалённого Хозяина.

- Неплохо, неплохо. Но одного взгляда недостаточно. Пожалуй, теперь снимем первую пробу.

И Ката испытала первое унижение, первую боль и первый в своей жизни ужас...


… Лёжа ночью без сна в своей комнатке, где её поселили пока что отдельно ото всех – чтобы Хозяин мог сполна насладиться новенькой, один или с друзьями, в любое время суток, - Ката пыталась думать о Баге, его влюблённости, его касаниях и поцелуях, чтобы эти воспоминания смыли кошмар и позор происходящего. Но, увы, прошлое осталось в прошлом, а от настоящего не скрыться.

Утром к ней заглянула хорошенькая, маленькая, точно Дюймовочка, белокурая девушка, и поинтересовалась: - Как спалось? Привет, я – Маша, а тебя как зовут?

- Ката, - робко ответила Ката. – Маша, мне бы поговорить с тобою…

- Потом, потом, – замахала руками Маша. – Сейчас перекличка, потом завтрак, а потом собираемся в гостиной, на случай, если смотрины случатся, в полной готовности. Тебе уже выдали наряд?

Ката огляделась, увидела на стуле пушистый бирюзовый ворох, догадалась, что это и есть её новый наряд, и кивнула.

- Ага, вижу, голубенькое, с кружевами и бахромой. Значит, будешь морской царевной.

- Откуда ты знаешь?

- Здесь ничего даром не пропадает. А в этом платьице Симонетта выступала. Теперь ты будешь.

- Почему «пропадает»? Почему «выступала»? – встревожено спросила Ката. – Что случилось с Симонеттой?

Маша почему-то смутилась: - Да ничего особенного. Не бери в голову. Ничего не случилось. Домой уехала… к маме.

- Значит, можно уехать, если захочешь, да? – обрадовалась Ката. – Да я сию минуту… сию минуту хочу домой! Я скажу Маниаку, чтобы отпустил. Как Симонетту.

Маша и вовсе стушевалась, даже побледнела: - Тьфу, тьфу, не говори так, и не с Хозяином об этом разговоры вести. Ладно, давай, собирайся и спускайся вниз. Кстати, не забудь подойти к старшей, её Адой кличут, она ведёт дневники месячных, всё ей о себе расскажешь – она расписание медосмотров составляет. Да, не забудь, что на перекличку в халатике, а на смотрины – в наряде. Чао!

И белокурая головка Маши скрылась.

На счастье Каты, перекличку в этот раз делал не сам Маниак лично, а та самая Ада – ей было не менее тридцати, была она высокой, черноволосой и деловой. Девушки – их было в это утро десять - тут же объяснили Кате, что Маниак на перекличке, в зависимости от того, какая именно муха его укусила, мог накричать, побить, мог тут же, на месте, при всех, трахнуть, мог наказать, отправив к заключённым, мог лишить прогулки, а мог и приласкать, поставить в пример, выдать на руки премию… Ну, а Ада – это всегда Ада.

Ада была старожилом данного отдела заведения, где собирались самые юные, и кем-то вроде старосты. К ней приходили лишь завсегдатаи и старые клиенты, которые предпочитали лично её, но это случалось нечасто. Всё остальное время Ада следила за порядком, вела просветительские беседы с девушками и пыталась, как могла, защищать их от излишне пьяных клиентов и торчков.

Ада сама подошла к Кате, пожёвывая незажжённую сигарету.

- Новенькая? Ката? Распорядок знаешь?

- Нет.

- Тогда слушай. После завтрака – обязательный душ, макияж и явка в гостиную. Ровно в 12 заведение начинает работу, но сначала приезжает делегация от фирмы на смотрины и выбирает девочек для шефа, попутно являются курьеры с заявками на определённую девушку – и отвозят на место. А затем уже – все остальные.

Ада сказала «все остальные» с оттенком лёгкого презрения и вынужденной терпимости. Из дальнейшего разговора Ката поняла, что самый главный, уважаемый и денежный клиент – это именно та самая особая фирма, присылающая целую делегацию, вторым номером идут курьеры. Ну, а те, кто приходят сами, без доверенных лиц, чтобы пользоваться девочками на месте – продукт валовой, дающий доход лишь из-за его количества.
 
Кате была симпатична старшая, она вызывала уважение и доверие, и Ката решила, что именно ей она скоро выскажет про своё горячее желание уйти от Маниака.

- Ада, а что… что случилось с Симонеттой?

- С Симонеттой? А, старая история. Симонетту клиент загрыз.

- Что?? Как это… загрыз?

- Он чокнутый был, тигром себя воображал. Забирал Симонетту каждые выходные, а однажды она не вернулась. Поехали к нему – он рычит и на дверь бросается, а Симонетта на кровати лежит, истерзанная, изгрызенная, кругом кровь и куски мяса и кожи. Пришлось клиенту психушку вызывать.

Ката похолодела, губы её задрожали.

- Как же так? Вы всё знали – и отпускали её?

- А что сделаешь? Работа такая. Да ты не бери в голову, это редкий случай. Чаще попадаются другие экземпляры – любители ремешков, чтобы стегать друг дружку. Ничего, поживёшь тут с моё – привыкнешь, ничего удивлять не будет. Так, теперь разберёмся с твоими месячными. – Ада села к компьютеру и вызвала картотеку. – Говори, когда были последние, когда будут следующие, какой интервал и интенсивность… Не удивляйся, у Маниака во всех делах маниакальный порядок. Ну, слушаю, детка.

- Я… у меня месячные прошлый раз пропустились. Перед ними были, как обычно, а прошлый раз… две недели назад это было… так и не пришли.

- А не врёшь?

- Не вру.

- А самочувствие как? – подозрительно спросила Ада.

- Да так как то… странно. То подташнивает, то аппетита нет, то наоборот – селёдки хочется, по утрам. А кашу видеть не могу. И поясница ноет иногда. Ада, что бы это значило? – робко спросила Ката, розовея. – Может, простыла?

Ада пожевала сигарету, скривилась и выплюнула её: - А ты совсем блаженная, али притворяешься дурочкой? Тут гадать нечего, беременная ты, детка, вот почему твой дружок и сбагрил тебя. Не иначе. Браво ему, а Маниаку поделом, не будет хапать всё, что плохо лежит. – Ада хохотнула и похлопала Кату по спине. - А тебя жалко. Да ничего, дело житейское, бабское. Не бери в голову. Только бы Хозяин не узнал, отправит зараз к Коновалу. Так что язычок прищеми, тут есть, кому наушничать.

- Ада, беременная – что это такое? – Ката трясла женщину за плечи, и слёзы готовы были брызнуть из глаз от осознания новой подлости.

- Ты и впрямь юродивая. – Ада с брезгливой жалостью оторвала от себя руки Каты. – Ребёночек в тебе зародился. В животе. Дружка работа – он себя предохранением, видать, не утруждал, урод. Говорят, что ребёнок – от Бога. Только тут нам эти Божеские подарки без надобности, они нам жизнь укорачивают.

Баг сделал ей ребёнка, а ребёнка послал Бог! Ката ошарашено посмотрела на Аду и медленно опустилась на диван. То, что не мог сделать Кола, сумел сделать Баг. Кату осенило: Баг, конечно же, не знал, не мог знать! Если бы знал – не бросил бы её так жестоко и нелепо. Ведь ребёночка посылает Бог! Значит, надо срочно его отыскать, вернуть!

- Ты не бери в голову, в оборот пойдёшь – из тебя клиент живо всё выбьет, раньше времени не скучай, - продолжала утешать Ада. – Лучше самотёком - йодиком, травки попить, чем к врачу. После Маниаковского врача, считай, ты точно рыба выпотрошенная… Такая мразь. Тот ещё садист. И своего не упустит. Так что я тебя к Руфи-знахарке лучше сведу.
 
- Ада, мне нужно найти Бага, – глухо сказала Ката. – Срочно!

- Это ещё зачем? И думать забудь. Проехали.

- Мне нужно найти Бага, срочно! – упрямо повторила Ката. – Он заберёт меня, как только узнает о ребёночке.

Ада лишь секунду смотрела на свою недалёкую подопечную – и громко расхохоталась: - Нет, ты глянь на неё! А деньги-то выплачены! На тебя сам Маниак глаз положил, так что раньше времени не трепыхайся, правильно вести себя будешь – в примадонны выйдешь. Я тебя научу, так и быть. Будешь моей преемницей.

- Не хочу преемницей! Не хочу в примадонны! Ада, ты поможешь мне уйти?

- Да как ты иголку в стоге сена искать собираешься? И думать забудь. Ты теперь – частная собственность Маниака. Он на тебя права имеет, а собственных прав, как и документов, у тебя больше нет. Да и не уйти из этого дома, поверь.

 - Но ты старшая, значит, знаешь, как выбраться? Маниак тебе доверяет?

- Ну, положим, что с того?

- Ада, не останусь я тут. Не хочу, чтобы ребёночка из меня выбивали. Кусаться буду, биться, в окно бросаться, душить…

- Да ты не блаженная. Ты дурная или сумасшедшая. Ты хоть представляешь, как это обустроить? Если на себя плевать, так хоть подумай, что со мной сделают, если узнают, что я с тобой такие речи веду!

- Ада, я не хочу от ребёночка избавляться! Грех великий избавляться от того, что от Бога! Ада, я ребёночка сберечь хочу! Я убегу от Маниака, найду Бага и рожу ребёночка!

Ада больше не смеялась. Она грустно вздохнула и посмотрела на Кату странно.

- Думаешь, Маниак так и позволит тебе сбежать? Ты же для него не человек, а ходячая дырка, которая деньги зарабатывает. Скорее своими руками удавит. Когда-то я тоже мечтала сбежать. Жених у меня остался, на свободе. Да от Маниака хрен сбежишь. Он с виду – господин, а внутри – зверь, бьёт всегда лично, чужими услугами не пользуется. Так что сиди здесь, как я сижу. Может, повезёт, выслужишься.

Ката горько усмехнулась: в том, как убегать, опыт у неё имелся… От Колдуна убежала, а от Маниака – и подавно ускользнет. Даже если Ада откажется помогать.
И Ката дала себе слово: она, во что бы то ни стало, убежит отсюда, не дожидаясь, пока нагрянет клиент.

Но Ада не отказалась. Видимо, припомнив, как сама попала к Маниаку впервые, как мечтала уйти, и как застряла на всю оставшуюся жизнь. Как её били и воспитывали, как вышибли все желания о вольной жизни и ребёночке.

- Помогу. Но не сразу. Подумать дай время.

- Как же ты перед Маниаком оправдаешься?

- Это мои заботы, не твои. Не бери в голову… - но в голосе Ады прозвучала такая тоска, что у Каты дрогнуло сердце.

Итак, Ада свела её ночью вниз.

Пока Ада заговаривала зубы охраннику, поглаживая те места, где прилепилось, приросло к телу оружие, Ката, на всякий случай, произнеся заклинания, неслышно подкралась сзади и прыгнула, точно дикая кошка. Разомлевший охранник не успел пикнуть – он уже видел себя в объятиях умелой прелестницы, на которую не имел права: он знал, за такое нарушение правил ему грозит от Маниака не просто увольнение, а кое-что похуже. Но – разве может кот сторожить сметану и ни разу не соблазниться, ежели сметана сама просится в рот?

Женщины быстро отключили сигнализацию, раздели охранника догола, и Ката переоделась в мужской комбинезон. Ада достала ключи и магнитные брелоки, потом махнула рукой – мол, беги, а там как знаешь, больше я тебе не помощница, твоя жизнь в твоих руках. Но если Маниак схватит – имей в виду, жалеть не будет, а я отбрешусь…

 Потом велела замотать себя верёвками и бросить подле охранника.

Кате пришлось долго пробираться через запущенный сад, через заросли, потом взбираться по старому, корявому дубу, чтобы перелезть на забор, затянутый поверху колючей проволокой, перебежать через территорию клуба, и когда взревела сигнализация, Ката была уже далеко от дома Маниака.

Ката снова убегала. Но если первый побег был пронизан радостным ощущением новизны и предвкушением яркой, весёлой жизни с Багом, то теперь её вёл страх.
Она петляла, точно заяц. Сторонилась красивых и богатых кварталов, ярко освещённых и людных, полных роскошных автомобилей, где хохотали красивые разбитные девицы и блестящие женщины, молодые люди и мужчины, похожие на Маниака. Жалась к тёмным сторонам улиц и переулков. Пока не оказалась  в другой части города – малолюдной, плохо освещённой, и оттого кажущейся Кате более безопасной.
 
Высмотрев ковыляющего пожилого мужчину, одетого убого и грязно – по всему, нищего, а, стало быть, незлого, Ката робко стала выспрашивать, где бы ей, на ночь глядя, пересидеть, укрыться, отдохнуть, спрятаться.

Дохнув на неё перегаром и ещё целым букетом странных запахов, нищий дед остановился и начал долго, обстоятельно и вдохновенно объяснять путь в заброшенный район, где полно пустующих домов.

- Я только что оттуда, - сопя и кряхтя, сказал он. – Найди забегаловку Тутусика, с зелёным тройным фонариком, скажи – от деда Буды. Там тебя и накормят, и напоят, и спать положат… - дед Буда как-то странно хмыкнул, и продолжал: - Только курева не проси. Обдерут, как липку, обдерут.

- Да я не курю вовсе, дедушка, - улыбнулась Ката.

- Все вы так говорите, а как к Тутусику попадёте, так и застрянете, - проворчал дед. – А Тутусик, слышь, между нами, мухлюет, ох, мухлюет с травкой! Химичит. Ладно, удачи тебе, беглянка. Слышь, а не подкинешь на стопочку?

Ката пошарила в обширных карманах мужского комбинезона.

- Да безденежная я, дедушка, вот только одна монетка затерялась, возьми.

- Спасибо тебе, дорогуша, вот спасибо! Так не забудь сказать Тутусику, что Буда просил в долг дать, он добрый, непременно даст!

И Ката отправилась в указанном направлении искать забегаловку Тутусика. Она быстро вышла в ту часть города, где приличные люди бывать избегали.

Тёмные улочки без освещения, мрачные, обшарпанные, а то и вовсе полуразвалившиеся домики – вид района был зловещ и мрачен. Однако и тут жили люди – она видела мутные, светящиеся окна с мелькающими силуэтами, где-то неподалёку лаяла собака, а хозяин громко за что-то её ругал.

Ката вздохнула с облегчением: вот и люди. И она пошла на голос собаки.

Молчаливая, угрожающая компания выступила ей навстречу из-за угла кирпичной трёхэтажки. Это были подвыпившие подростки, моложе Каты, настороженные и угрюмые. Ката остановилась и невольно попятилась, но взяла себя в руки и сделала попытку улыбнуться:

- Ребята, не подскажете, как пройти к Тутусику? Меня дед Буда послал туда. Мне бы приют найти на ночь…

- Приют мы тебе организуем. Но за консультацию платить надо, - ответил тот, кто был выше других и, похоже, чуть трезвее.

- Платить? Но у меня ничего нет.

- Как это ничего? А ты сама?

Подростки разом загоготали, заулюлюкали. И орущая, патлатая, нетрезвая шайка окружила её плотным кольцом: - Веселимся, братва! Вали её!

Ката отчаянно визжала и сопротивлялась, как могла. Но кто же справится с толпой осоловевших от похоти юнцов? Кате повезло: она отключилась, и ей не пришлось видеть омерзительные рожи, слышать похабные речи, рёв и хохот, не пришлось считать и думать, когда же последний…

Продолжение следует