Больное ухо. часть 3

Кошки скребли по нескольким причинам сразу.


 Первая причина заключалась в том, что когда кто-то из моих детей заболевал, на лица родителей, то трудно было даже смотреть. Обычно на них застывало столь трагичное выражение, как будто мы, мысленно, уже находимся на похоронах заболевшего ребёнка. Эта картина (скорее, «портреты маслом») совсем не создавали «особой бодрости» и подъёма жизненной энергии и сил для борьбы «со страшным зверем» ОРЗ или с детскими соплями...


Почему папа так ужасно переживал из-за детских болезней, у меня имеется несколько предположений. Конечно, у него был свой собственный, очень тяжёлый жизненный опыт. Ему пришлось пережить, еще в младенчестве,в самом начале войны, эвакуацию на юг страны, жизнь в землянке, голод и холод, и три страшные, тогда часто неизлечимые детские болезни за одну зиму.

Думаю, что вторая важная причина папиного страха заключалась в том, что раньше  дети так часто не болели. А уж, тем более, в пору его собственного детства, особенно на теплом юге его родины.

В наше время, мамаши прекрасно знают, что на «гнилых болотах», на которых стоит наш любимый город,  для любого ребёнка - поболеть хотя бы один раз в два-три месяца  – самое обыкновенное занятие. И никто по этому поводу панику никогда не разводит.
Но папе это объяснить было не возможно.

А мама старалась не особенно сильно папе возражать, потому что возражать ему было, в общем-то, невозможно. Характер у папы холерический, так сказать гиперактивный, а манеры у него сформировались по большей части, на стройке, где он работал в должности  большого начальника. А должность начальника, - понятно,- распространялась и в домашних условиях.

А вот вторая причина, - (почему на душе скребли кошки), - заключалась в том, что, когда кто-то из домашних или близких друзей попадал «в крепкие объятия пылко любящего папы», всё быстро и просто никогда не заканчивалось. Обычно после этого следовало длинное и изнуряющее «психику» (такого слова я, правда, ещё тогда не очень понимала) продолжение.
 
И все мои «скребущие на душе кошки»,как оказалось,скреблись не напрасно…

Минут через 15 – 20 приехали «бабушка с дедушкой». Они посадили нас с Иринкой  в машину и повезли в сторону нашего дома в обстановке мрачной сосредоточенности,- (не иначе, как в морг) – подумала  я.
Но если бы на этом вся их неоценимая помощь и забота кончилась! Не тут-то было!
Чего я больше всего боялась, началось через несколько минут пути.

 Отец не мог отпустить нас просто так домой, - с миром!  Он должен был всё проконтролировать сам, точнее, - лечение внучки. А кроме того, человек он крайне общительный и деловой, а бы сказала, просто гиперактивный! Он должен был постоянно чем-то быть занятым "под завязку".  Поэтому папа начал всеми доступными ему способами, заманивать меня  «с любимой его внученькой» к ним в гости. (Конечно, это было «очень кстати» – таскаться с больным ребёнком по гостям!) Но папа об этом не думал в этот момент, очевидно. Об этом подумала я, спустя много лет.А тогда только чувствовала, но сказать ничего не могла.


 Папа расписывал, какие вкусные вещи у них есть дома, как все вместе мы будем заботиться «о нашей больной девочке», как я там смогу хорошо отдохнуть, и как мама сытно всех накормит и обслужит и т.д. и т.п.

 
Уговаривать отец умеет мастерски! Он может убедить кого угодно и в чём угодно! Это голос самой сладкозвучной из Сирен всей Древней Греции! Поэтому (если вы помните "Одиссею" Гомера), то поймёте, что сопротивление было бесполезно!


 Папа вложил в свою речь всю небывалую силу любви, ласки и нежности, проигнорировать, которые было невозможно!

 К тому же, если папа чего-то хотел, то идти наперекор его желанию было очень не безопасно! Потому что тогда папа мог впасть, или в страшный гнев,  или, чаще и страшнее всего, - непомерно обидеться.


 Сейчас, через довольно много лет,вспоминая и анализируя эти историй, я понимаю, что папа обижался так, как будто обидели не взрослого и даже уже пожилого  мужчину, а -  маленького, трёхлетнего ребёнка, у которого отобрали единственную и любимую игрушку. Просто «вселенское горе» отражалось в его глазах невинного младенца! – Иначе это явление назвать невозможно!Какое женское сердце тут устоит? Только сердце опытной матери, знающей, что такое детские капризы, и что такое инфантильный мужчина. Но это было не ко мне.


  Горе это было всегда столь ужасным, что мне казалось, что я настолько мерзкой и гадкой преступницей в этот момент, что сейчас на мою голову, повинную в страшном грехе неблагодарности, упадёт Само Небо или бетонный потолок квартиры, и покарает за тяжкое предательство! - Ведь я посмела обидеть столь нежного, заботливого отца, готового ради меня и моих детей, на что угодно, и даже «разбиться в лепёшку», ради нашего спасения!


 Эта мысль была мне невыносима! (Не удивлюсь, если окажется, что примерно так же думал и сам папа). Жизнь после этого, для меня не имела больше никакого смысла (как минимум, неделю!) Несколько следующих дней после подобных событий, я терзалась от ужасных угрызений совести и мучилась от невыносимого чувства вины, разъедающей душу, как серная кислота.