Долг

Я одолжил у отца денег. Не слишком большую сумму, но способную помочь мне в сложившихся обстоятельствах. Отец, будучи великодушным человеком, решительно отказался требовать какие-либо проценты. Он просто попросил вернуть долг вовремя.
Тем не менее, к назначенному сроку я по-прежнему был на мели. Первое время я старательно избегал встреч с отцом. Несколько недель подряд каждое воскресенье я ранним утром посылал в родительский дом слугу с запиской о том, что не смогу быть к семейному обеду, ссылаясь на крайне дурное самочувствие. Я приносил самые глубокие извинения и сожалел о том, что не могу воссоединиться с горячо любимой семьей.

Когда же продолжение моего мнимого затворничества начало вызывать подозрения и грозить раскрытием, так как моя бедная добрая матушка решительно вознамерилась навестить больного сына, мне ничего не оставалось делать, как явиться к отцу с повинной. С опущенной головой, потупив глаза, я каялся в нарушении данного обещания и во всех смертных грехах.

Но вдруг, поддавшись внезапному душевному порыву, упав перед отцом на колени, обливаясь слезами, я принялся горячо уверять его в своей полной невиновности. Я с одержимостью доказывал, что стал лишь жертвой неблагополучного стечения обстоятельств. Я поносил неблагонадежных друзей, которые так и норовили перехватить у меня до получки монету-другую, чтобы потом как можно дольше не возвращать обещанный долг. Мало того, они то и дело соблазняли меня заглянуть в то или иное сомнительное заведение, где гостям разливают крепкие напитки, а дамы наиболее приветливы. Я пенял на нечистых на руку приказчиков, за которыми приходилось постоянно следить, как бы они чего по своей алчности и подлости не украли. Но даже и тогда они умудрялись так быстро расстроить любое дело, что ни одно из начатых мною предприятий не приносило ничего, кроме убытков и разочарований. Я винил во всем домашнюю прислугу, которая не только была не способна вести хозяйство рачительно, но и не могла, стоило мне только отвернуться, – удержаться, чтобы чего-нибудь не стащить, пусть даже самое незначительное и пустое. Я попрекал красивых женщин и вино, цветы и театры, лошадей и рестораны, питейные заведения и скачки – все те приятные, но совершенно необходимые атрибуты, которые сопровождают жизнь молодого человека в приличном обществе. Я клялся и божился, что мне нужна лишь незначительная отсрочка, еще один шанс, и тогда я обязательно смогу вернуть долг. Каждое воскресенье я рыдал и каялся, находя все новые и новые уважительные обстоятельства, оправдывающие мою полную финансовую никчемность в глазах отца.

Постепенно я начал замечать, что воскресные визиты приносят мне некоторого рода моральное удовлетворение. Каждый раз, приводя аргументы в собственную защиту, я все больше и больше уверялся, что никакой моей вины здесь не было и нет. Разве может человек – как бы он не старался – отвечать за то, что ему неподвластно. Разве может даже самый опытный капитан отвечать за шторм, разбивающий его корабль о скалы?

Я начал приходить к мысли, что все так и обстоит на самом деле. Что отец, одалживая мне, разумеется, знал, что все так и выйдет, и, конечно, ни в чем меня не винит, и уж тем более – ничего от меня не ждет.

Поэтому, когда однажды за воскресным обедом он спросил о деньгах, я удивленно ответил:
– О каком долге ты говоришь, отец?

Иллюстрация:
Отто Дикс