Пурпурный а... Глава 7. Последний удар

       После гибели Генерала тайная экспедиция продолжила свой путь. Спустя два дня, на юго – западном горизонте зарисовались контуры Острова Свободы. Приближаясь к берегу, гости глаз не отрывали от белеющих крошечных домов, то произвольно разбросанных по зеленеющему прибрежному покрытию, то строгими рядами примыкая к лазурным пескам.
               
       Новый консилиум принял гостей со всем вниманием, радушно послушал их, прочёл письма и сожалел о суициде осужденного. Гостям были представлены достижения Нового Мира: жилые дома, ухоженные поля, амбары полные, крепость с новыми  строениями, школу, мастерские, новую дорогу, соединяющую юг и север острова... Следующий день обещал быть весёлым. Остров готовился к празднику моря. На нём заранее были приглашены прибывшие с большой земли. На праздничном столе капитану и старшему охраннику были доверены подарки для Королевы, советников...               
               
       На обратном пути экспедиция причалила в гавань старого города, известного своими винами, оливками, сладостями, шёлковыми тканями...
       Старший охранник, по сути, являлся адъютантом и доверенным лицом Поверенного, а возглавляемая им экспедиция была многоцелевой. Адъютант владел приёмами боевого искусства, инородными  языками.., и был он исключительно изворотлив в налаживании тайных связей.               
               
        В то время генералы Востока не признавали суверенитет Запада. Однако, в свете последних  военных действий, границы Королевы расширились настолько, что отдалённые западные провинции восточной империи оказались в близости её войск.
        Правители тех провинций уже не верили в покровительство империи, а долгая война между Западом и Востоком , постоянно затрагивающая их территории, кроме разрушений и  нищеты ничего им не приносила. В итоге им было безразлично, кому платить дань, но слухи о благородных намерениях Королевы заставляли их выбирать более надёжную сторону. Им было достаточно просто обратиться к ней с прошением о покровительстве.., но их врождённое высокомерие не позволяло им сделать первый шаг. Поисками выхода из подобной  щепетильной ситуации занимались непростые люди,   повсюду и вездеимеющие свои уши и глаза.               
               
               
       Старый город, расположенный на  месте скрещивания торговых морских и земных путей, формально относился к восточной империи, но в действительности жил своими законами. Те законы держались на одном принципе: «деньги решают всё: много денег – много решений, больше решений – больше денег». По велению городской власти, охранники входных ворот пускали внутрь всех подряд: высоких и низких, красивых и уродливых, стройных и толстых, сытых и голодных, мытых и немытых, богатых и бедных, знатных и безродных...  Лучшие агенты разных государств оседались и исчезали в том продажном городе. Одних убивали, других отзывали, третьих подкупали...  и им всегда находили замены.               
               
        Действия, происходящие в закрытом поле сражения разных конфликтующих сторон, majister municipiorum были знакомы и ясны. Во всех коллизиях он всегда соблюдал нейтралитет, а большие и малые страны сообща берегли статус его свободного города. На его базаре продавались и покупались самые дорогие ограбленные вещи, а в его тихой гавани недруги всегда торговали между собой.  В своей успешной деятельности магистр главное внимание уделял непубличному  политическому делу. Он не без интереса посредничал в разных  операциях по разделу или переразделу имуществ, территорий... Ему было абсолютно безразлично, кому они принадлежали раньше и в чьих руках попадали после сделки. У него не было ни друзей, ни врагов, верил он только деньгам, но к нему не мог подходить всякий брюхастый торгаш.  Именно к нему шёл Адъютант.               
               
         Сам Адъютант не добивался той встречи. Его нашёл человек от магистра и намекнул идти за ним, тихо пропуская  между зубами пару ломаных слов. Рискуя многим, но чуя  близость стоящей  игры, Адъютант последовал за незнакомым.               
         Пробиваясь сквозь толпы суетливых людей в разгаре продаж, они пересекли  базар, сели в крытую телегу и уехали. Местом встречи был старый каменный дом на окраине города.               
         Внутри маленькие окна с толстыми решётками, сквозь которых даже кошки не могли  пролезть, и толстые стены с толстой дверью надёжно прятали тёмную фигуру, которая немедля заговорила:               
   – Мы слышали о твоём наставнике, ценим его способности и заслуги. Моё настоятельное приглашение объясняется доверием Поверенного к тебе и доверием  владелицы короны к нему. Я хочу передать устное послание твоему господину от моего старого приятеля.               
   – Не сомневайтесь, если это важное сообщение и представляет интерес, обязательно передам, слово в слово.               
   – Мой друг обращается к западной короне с предложением  о...          
         Вникая в сказанное, Адъютант задумался, засуетился... И вскоре его галеры отчалили из тихой гавани.               
               
         По возвращении экспедиции (на Запад)в резиденции состоялся  негласный диалог длиною в три дня, прямым образом связанный с неожиданной вестью Адъютанта. 
   – Это послание, – настаивала умиренная Королева, – не только прошение о покровительстве, но и заявление о недоверии к империи...               
   – Именно так! – дерзко защищался Поверенный. – Так поступали наши  соседние племена, обращаясь к нам за защитой. Запад окреп, расширился, но протекция заморской провинции для нас имеет особое, стратегическое  значение. Тем самым мы притесняем империю к востоку, отдаляем её от наших границ. Соглашение с этой провинцией  позволит нам содержать на её земле главные силы нашей армии, готовые в любое время отразить новые нашествия. Кроме того, другие восточные провинции узнают правду о нас, и со временем они тоже перейдут на нашу сторону.               
   – Генералы это не потерпят.               
   – Да, они ещё не забыли о потере власти над нами, в любом случае война с востоком неминуема, вопрос – во времени.               
   – Ты предлагаешь вести войну на чужой территории.               
   – Только в случае крайней необходимости.               
   – Наши воины не приспособлены ни к той местности, ни к жаре... Они привыкли воевать возле наших лесов, защищая свои земли.               
   – Это правда, но наши враги могут собрать в своих провинциях такое войско, что ни леса, ни храбрость наших бойцов  не смогут ему противостоять. Жители той провинции могут стать нашими союзниками, а если они не будут воевать рядом с нами, по крайней мере не будут воевать против нас, если мы будем их надёжно защищать. Наша стратегия заключается в том, чтобы отнимать у империи как можно больше провинций. Только так мы лишим генералов возможности собирать против нас новые армии.               
   – Я устала от войны. Надеялась, что последняя битва станет последней...  К сожалению, ты прав, но таких отдалённых союзников у нас ещё не было. Такая дружба повлечёт за собой большие затраты.               
   – Они готовы принять на себя содержание наших воинов на их территории, и это содержание не составит ни четверти дани, которую провинция  платит Востоку.               
   – Когда ты успел перевести на деньги то, что будет есть и пить наш воин на чужбине, если твой Адъютант только вчера объявился?...               
               
        Добившись разрешения Королевы на протекторат провинции, Поверенный составил развёрнутый план действий и отправил курьеров с инструкциями  для действующих на Востоке агентов. Адъютанту было поручено вернуться в старый город, с важным  сообщением для магистра.
               
               
        В начале лета, в порту старого мегаполиса причалились три  судна с трюмами полными пшеницей, мёдом и северными шкурами. В следующий же день Адъютант  окольными улочками добрался до конспиративного дома магистра. Правителя на месте не оказалось, но гость на это и не надеялся, своим появлением возле того дома он просто дал знать о своём прибытии. Не долго приходилось ожидать. Адъютанта нашли точно так же, как и в последний раз, и на той же крытой телеге довезли до окраины города. Посредник переговоров встретил гостя по всем правилам, принял к сведению информацию от Поверенного и сказал, что в ближайшее время обязательно его найдёт и сообщит о дальнейших намерениях заинтересованной стороны.               
               
         Торговля шла своим чередом, и Адъютант занялся вплотную своими делами.  Иногда он внезапно  исчезал с самого утра и также внезапно  появлялся с наступлением ночи. Однажды, по возвращению к портовому причалу после очередной отлучки, на него напали, двое. Адъютант стал отбиваться, но длинные кинжалы атакующих всё чаще блистали перед его глазами... Решив покинуть мир не один, Адъютант сделал обманчивое движение вправо, мгновенно перебросил свой нож в левую руку и воткнул его в бок ближайшему неприятелю.  Второй нападающий, как и следовало было ожидать, поднял руку для нанесения верного поражающего удара, но за его спиной раздался тонкий  свист, и он рухнул на землю. «Слабо драться с двумя сразу?», – прозвучал в темноте знакомый голос. Адъютант ушам своим не поверил , так выражался только его наставник. « Как он здесь  оказался, откуда он взялся именно сейчас?...», –  спрашивал себя спасённый, пока спаситель подходил к нему. Поверенный повернул  тело убитого, вынул из его спины небольшой  нож, протёр его и спрятал, а потом сказал:               
   – Попал, иначе, что бы я сделал без такого помощника... Кто они?               
   – Не знаю, –  ответил помощник,– как с неба свалились.               
   – Это лицо мне знакомо, – отметил больше для себя Поверенный, заметив  шрам на затылке одного из убитых. – Как тесен этот мир... Этот громадный базар – чёртово логово, которому никто никогда не найдёт ни начала, ни конца... Нам бы вовремя унести отсюда свои целые кости...  Дальше  действуй по плану. В случае чего, не ищи меня, сам тебя найду, –  сказал Поверенный и исчез так же внезапно, как и появился.               
               
        Спустя два дня человек от магистра дал о себе знать, и Адъютант последовал за ним. В доме тайных встреч  глава города отсутствовал, на его месте стоял незнакомец, а напротив него стоял Поверенный.               
        Разговор касался деталей соглашения о протекторате, а Адъютант участвовал в нём в качестве будущего представителя Запада в оной провинции. Диалог длился долго, но, благодаря обоюдным уступкам, встреча завершилась согласием. Тогда появился и посредник (хозяин мегаполиса). Гости попрощались с ним и разошлись в разные стороны. Дело осталось за временем и конкретными действиями. Цифры гонорара той масштабной сделки  грели душу магистра невероятной теплотой, но заключение договора было лишь началом его ожидаемой грандиозной фортуны. По подсчётам старого лиса, при удачном завершении намеченного, его прибыли умножались в сотни раз. Тот раздутый гонорар позволил бы ему стать настоящим владельцем того богатого мегаполиса, которого он давно мечтал отделить от остального мира – самыми прочными и высокими стенами на земле.
               
        Закончив свои дела, удачные «торговцы» во главе с перспективным  «купцом» отплыли от мегаполиса  в сторону  северо-запада. В это время Поверенный в тайных делах, в форме кавалериста верхом  приближался к восточной столице, где ему была знакома каждая уличка.  Наведываясь к своим верным людям, он ознакомился с последними гласными и негласными новостями. Исходя из изложенной информации, он озадачил их срочным добыванием данных по интересующим его  вопросам. В ход были пущены все средства, приносящие пользу делу. За две недели пронырливые люди Поверенного докопались до достоверных деталей, приводящих к оправданию его предположений. Большая игра враждующих  держав набирала такие обороты, что было поздно её приостановить, также, как было невозможно оторвать от той игры её озорного зачинщика. Поверенному предстоял нелёгкий и рискованный труд, но это его не останавливало ни на мгновение. Разве мог он отказаться от того, о чём мечтал и к чему стремился всю свою сознательную жизнь? Нет. А зачем это ему, состоявшемуся мужчине, не бедному, не забытому обвораживающей  фортуной?  К богатству он не  тяготел, к власти не рвался, за славой не  гнался, к величию не стремился...  Тогда, для кого, во имя чего он затеял ту опасную игру, отчасти похожую на юношескую шалость? Неужели беспокойная натура  искателя приключений  не переставала заявлять о своих упрямых капризах, даже когда мечты бунтующей юности оставались далеко позади?  Но того было маловато для развёртывания той масштабной затеи. Неужели покорный служитель короны решился на  подобный рискованный удар во имя господства мира на Земле, на что настояла сама Королева? А почему бы и нет? Годами он было далёк  от седовласых бородатых мудрецов, но думами он уже блуждал по их следам, и от боя он прежнего наслаждения уже не получал...               
               
        Завершив свои дела в столице, Поверенный ринулся на Запад, в сторону крайней провинции, где его ожидали угадаемые и неугадаемые новости .                К концу лета восточная держава  готовила, в строжайшей секретности, новую кампанию на Запад. Следуя различными путями, раздельные когорты лениво двигались  к единому конечному пункту. Казалось, передвижение войск носило сугубо учебный  характер, но за невинными манёврами генералы прятали хитрый план    
               
        Основой задуманной операции послужило заманчивое предложение правителя крайней провинции, поданное в виде лакомого  пирога на стол Королевы. Согласно логике тех времён, за подписанием соглашения о протекторате непременно должны были последовать конкретные действия западной армии, направленные на  защиту союзной провинции от вероятной мести её старого покровителя. По подсчётам стратегов Востока, на чужой территории, вдали от родины...  западные воины не имели шансов уйти от поражения.               
               
         Ориентиром для концентрации  восточных формирований  послужила Немая Гора, в близости которой находилась территория «непослушной» провинции.  Самым подходящим местом для разбивания  лагеря послужила небольшая долина, окружённая крутыми холмами и расположенная на приличном расстоянии  от подножия горы. Поблизости той долины не было ни города, ни села, ни овечьих отар... Одна голая и безжизненная вершина виднелась за холмами. Стояла она высоко, неподвижно, на большом перепутьи, упорным молчанием  хранив тайны тысячелетних людских скитаний.    В начале осени последние когорты занимали свои места на окраинах лагеря, к тому времени достигшего пределов долины.  Великая армия была готова к великому сражению. После первого месяца ожидания противника генералы не беспокоились, но к концу второго месяца они чуть ли не в каждый день отправляли гонцов  и новых  наблюдателей в сторону морских берегов. Но пока не с кем было воевать. Армия бездействовала, воины расслаблялись, ленились, теряли боевую готовность. Одни исчезали в поисках ягод и плодов, другие бросали кости в азарте, проигрывая последние монеты, третьи вступали в зажигательные споры, непременно приводящие к распрям. Провиантские запасы таяли, плохо спали генералы... Затягивание необъявленной войны больше всех тревожило правителя впутанной в ней провинции. Его подданные, и без того озабоченные неурожайным годом, в открытую стали выражать  недовольство после отнятия у них зерновых резервов. Он уже рад не был, что ввязал себя и провинцию в ту недобрую игру.               
               
               
      Прошло ещё три месяца. Армия в долине ела, пила и ждала противника, а в провинции наступил голод. Генералы, ошеломлённые отказом Запада от продвижения на Восток, собирались в каждый день и спорно обсуждали нежданный исход несостоявшейся войны. В конце концов они отдали приказ о возвращении на Восток. За три дня  армия покинула долину, оставляя за собой опустошённые  амбары  вокруг  Большой Горы и далеко за её пределами.               
               
       В это время, на другой стороне моря, напротив берегов голодающей  провинции снимались с якоря большие грузовые корабли. Избегая приближение к мегаполису, морской караван проделал большой полукруг влево и подплыл к пустующему прибрежью  провинции. Судна стали на якорь. Здоровенные мужчины в тюрбанах и халатах быстро прыгали в спущенные на воду лодки и так же быстро плыли к берегу, а звоны железа под халатами давали понять, что они спешили не на базар торговать, а за мирный Запад воевать. В тот же день корабли поплыли обратно, за другими «тюрбанами», а высаженные  направились  в столицу провинции.   
               
        Не встречая на пути никакого сопротивления, тюрбаны  быстро добрались до центра провинции, беспрепятственно заняли   город и резиденцию  правителя.  Две когорты, оставленные для охраны порядка после отхода восточной армии, сдались без боя. Ко времени прибытия западных воинов Адъютант уже  был там. Он повёл высаженных воинов к Немой Горе, вблизи которой предстояло главное событие похода. Уместно заметить, что в ходе последнего тайного визита мегаполиса, Поверенный (без посредника) заключил ещё один  договор о протекторате с другим аристократом  провинции. Тактика выжидания должна была  заставить противника покинуть рубежи занятых позиций и отходить вглубь своей территории, и это произошло. Кроме того, Поверенному удалось (за деньги) спровоцировать  волнения кочевников на границах далёкого Востока, куда вскоре и помчалась часть имперской армии. Его стратегия состояла в занятии союзной провинции, там укрепиться прочными сооружениями и подтянуть туда большую армию для проведения  масштабной битвы, которая в регионе  должна была  положить  конец старой доминации. Кроме того, Запад обязывался спасти население  от голода и предоставить провинции  все законные права и условия для собственного развития.               
               
      В самом разгаре работ над сооружениями главных позиций поступило сообщение о начале продвижения восточных войск на Запад. По предварительным  подсчётам, они не могли прибыть раньше трёх недель усиленного марша.  К тому времени главные силы Королевы уже поднимали каменные стены в глубине провинции.               
               
      Среди последних воинов, прибывших в провинцию, оказались и Поэт с Монахом. Они, как и все остальные, носили доспехи и оружие. Ещё в конце весны того года они закончили писание истории. Монах уже собирался отправиться к своему далёкому краю, когда от Поверенного поступило заманчивое тайное предложение: письменно увековечить последнюю баталию. Писарям представлялась уникальная возможность стать свидетелями важнейшего события времени, но Поэт от неё отказался. Отстаивая свои старые убеждения, он утверждал, что мира  невозможно достичь с оружием в руках. Монах, основываясь на позициях своих старых учителей, долго с ним диспутировал, оправдывая цель намеченной кампании. Вечный спор о войне и мире  в очередной раз оставлял за собой немало безответных вопросов. В конце концов Поэт согласился идти в поход, и даже стал успешным учеником в усвоении боевого искусства, а Монах ему подсоблял, приёмам далёкого Востока обучал... В начале осени они сели в большой плот и вместе с воинами поплыли вниз по реке...
               
       Прибыли писари к месту баталии незадолго до её совершения. К тому дню там находились полки, полководцы, Поверенный с Адъютантом и другими помощниками... Согласно последним посланиям из столицы, большая армия двигалась на Запад по двум главным дорогам. Противник, с внушительным численным превосходством, имел на вооружение три десятка дальнобойных катапульт, сотню колесниц с косами... По дороге к нему присоединялись когорты с соседних провинций, что существенно увеличивал его конечный  потенциал.               
               
       Генералы никак не могли отвыкать от старой восточной тактики, всё надеясь побеждать количеством... Но Поверенный был спокоен, местность была на его стороне. Главные пути провинции были перекрыты. Единственная дорога, по которой мог наступать противник, вела к просторной долине, где и предстояла конфронтация двух армий. Как место для масштабного боя, долина больше  устраивала западную армию, потому что она уже занимала подножие Немой Горы. Гора обеспечивала тыловое прикрытие, а в случае отхода армии от поля боя   она (гора) могла ей послужить не хуже цитадели.               
        Войсковой лагерь, к которому примкнули Поэт и Монах, занимал небольшую равнину в восточной части подножия Немой Горы, своими крутыми скалами обеспечивающая защиту с тыла и флангов. Невысокая каменная стена, на которой виднелись следы свежей кладки, замыкала оборонительный круг лагеря. В ожидании битвы писари поднимались  высоко в гору и долго наблюдали за окружающим рельефом. Среди  низких гор и крутых бугров вырисовывалась  большая  дорога, ведущая на восток, а рядом – ровная  долина, открытая  ясному взору как на ладони. Картина та не оставила Поэта равнодушным и, пока Монах рисовал скалистые бугры, он достал свои атрибуты и...               
               
         Гора высокая со всех сторон видна:
         Стройна, сильна... и велика,
         и строгим контуром времён отмечена.               
         Окаменевшая, стоит...      
         словно в суде плохой свидетель – всё молчит...               
         Кому, за что, ради чего, и что сказать?               
         Чем мира сего сильных удивлять?               
               
         Величие Горы не в высоте,
         не в стойкости скалистых плеч её;               
         не в глубине корней её, добравшись до ядра Земли;               
         не в красоте её вершинной белизны,               
         рождающей поток живой воды:               
         вниз протекающей к полям, лесам, рекам,               
         себе путь пробивая, медленно, к морям,               
         окружность живостью своею освежая –               
         всё, вплоть до глухих камней, не выбирая,               
         и ничего в обмен не ожидая.               
               
         Величие Горы – не в близости её к лучам               
         и звёздным неизведанным путям; 
         к тучным, и безвинно синим небесам;               
         и к тысячам завистливым богам,               
         спокон веков деливших небо по частям,               
         не знающих о родстве Правды и Любви,
         не знающих, что созданы они людьми.               
               
         Гора великая Земле покорна, и молчит,
         молчанием глубоким тайны вечности хранит...               
         Она – свидетель вечной суеты,               
         веками движимой к войне... и от войны...
               
         Дороги пыльные не пустовали, люди шли и шли...               
         Подтягиваясь на привал к подножию Горы,               
         они сполна в себе впитали её щедрые дары;               
         в холодной темноте их грели добрые костры...               
         Днём они дальше шли и, признавая силу той Горы,               
         ей честно поклонялись, в глубине души.               
               
         Казавшись лишь бесчувственным гигантом пустоты,               
         Горе известна злость земной вражды –       
         зародыш разрушительной войны...               
         Кому, если не ей, признать  героев созидательной поры?    
  Как с горизонтов всем видна Высокая Гора,               
         так ей, вокруг, волна истории видна.               
         Откуда и куда идёт поток ... – она предскажет без труда,               
         по лицам и глазам узнает всех носителей добра и зла...               
               
         А тот, кому подручней и удобнее война,               
         не уразумит, что свидетелю по имени Гора               
         излишни флаги... и словесная пурга.               
         Пройдут года, пройдут века...    
         И не покинет место, старое, Гора.    
         И люди резво, шагом быстрым мимо проходя,       
         или на лодках в воздухе летя,    
         стремиться будут в новые края...    
               
         Она, Немая, хоть и слепая,               
         понаблюдает, свысока.    
         И загорится каменелая душа...        
         Но как же выразить своё? – Она нема.        
         А, будет ли война через века???        
         – Конечно НЕТ!!!...    
               
         И вот тогда...        
         ...Скиталец мирный, без меча, мимо идя,        
         ухом своим к скале покладистой примкнёт,    
         Почует пульс Горы, послушает немой завет...               
         И он её без шумного каскада слов поймёт.               
               
       Заканчивая свои тяжёлые стихи, Поэт впал в глубокое раздумье. Он верил в добрых намерениях Королевы и Поверенного, но сомневался в достижении мира кровопролитием.               
       Монах чертил и рисовал. Его рисунки  изображали окрестности Немой Горы. Адъютант с интересом изучил картинки и попросил  автора  помочь в составлении развёрнутого плана сражения, в котором больше всего волновал один вопрос.               
   – Как избавиться от колесниц противника? – спрашивал Поверенный на каждом шагу. – Они нанесут большие потери...               
   – А если менять место сражения? – спросил один из полководцев.               
   – Это исключено. Им, как и нам, необходимо обширное поле боя, для развёртывания... Они, как и мы, рассчитывают на одну битву. Кроме долины, более подходящего места для такого сражения поблизости Немой Горы нет, а покинуть её для нас означает верное поражение. На этот раз они лучше подготовлены, будут ждать сколько потребуется...               
   – А если ставить ограждения  посередине долины?...               
   – Тоже исключено. Поле боя должно быть чистое, это главное условие больших баталий.               
   – Я знаю, что делать, – тихо сказал Монах, будто стеснялся своих слов. – Моя идея не самая честная, но вам решать.               
   – Говори без опаски, Монах, высмеивать твою тактику никто не посмеет, –  курьёзно отозвался Поверенный.               
   – В долине трава высокая, почти сухая, в ней можно спрятать небольшие камни. Наступив на них на большой скорости, колесницы сбиваются с пути, переворачиваются...               
               
        Когорты противника приближались с опозданием, но они наступали уверенно и только прямыми дорогами. Заметив пыльные тучи  на восточном горизонте, наблюдатели с Немой Горы подали знак тревоги. Вражеской армии оставалось два  дня пути  до её привала, расположенного вблизи долины. В тот же день западные отряды заняли ближний им край долины, тем самым  давая понять, что дальний оставался свободным.               
               
               
       За день до баталии Поэт, в сопровождении Монаха и пяти охраняющих воинов, поднялся на ближайшую гору, граничащую с долиной, в поиске места для наблюдения за предстоящим сражением. Поднимаясь  к верхней  скале, они наткнулись на группу вражеских солдат, охраняющих живописца, изображающего кистью и живыми  красками, на холсте, долину и окружающий её рельеф. Не отрывая своих глаз от достоверной  незаконченной картины, Поэт и не заметил, как солдаты  вынули мечи из ножен и бросились друг на друга. Резкий скрежет металла  заставил Поэта обернуться.  «Стойте, стойте!...» – Кричал он во весь голос. Воины, а среди них и Монах, его не видели и не слышали... Тогда Поэт стал между ними и, удивительно ловкими размахами, без выбора, бил по щитам и доспехам рукоятью своего меча. Рядом с ним незаметно объявился художник, вооружённый тонкой кистью. Монах пришёл в себя первым, приподняв руки, скрещивая щит и меч в знак прекращения боя. Остальные тоже остановились, и молча следили друг за другом, мутными холодными глазами.               
   – Битва ещё не началась... – сказал Поэт.               
   – Мы враги! – крикнул один из солдат.               
   – Мы люди, а кто, кому враг...  надо выяснить, – возразил Поэт. – Порою человек сам себе причиняет намного больше вреда, зла и боли, чем тот, кого он считает и называет...               
   – Разве так долго остаётся ждать? – Добавил художник, рассматривая  воинов тяжёлым осуждающим взглядом. – Завтра к вечеру вся эта сказочная долина будет покрыта трупами, за что?               
   – За мир, – сказал один восточный воин.               
   – За мир, – повторил за ним западный боец.               
   – Защитник мира первым не атакует, – мудрёно заявил Монах.               
   – Если драка неизбежна, лучше ударить первым, – ответил ему воин с Востока.               
   – А как вы пришли к выводу, что мы собирались с вами воевать? Такой я страшный и опасный ? –  спросил Монах с усмешкой.               
   – По тебе не скажешь, но судя по настрою твоих людей, вряд ли можно надеяться, что они поднялись сюда играть с нами в нарды.               
   – Но они такие же люди, как и вы.               
   – Видно, что не звери, но глаза у них волчьи, злые...               
   – Именно такими же они видят вас, поэтому Восток не может ладить с Западом.  А волки... Волки злятся когда голодны. Им  для сытости много не надо, а люди, даже  сытые  бегают за наживой, которой им всё мало и мало...  Хотя бы на день забудьте прошлые обиды!  Очнитесь, оглянитесь  вокруг и увидите, какой прекрасен и спокоен этот мир... – и только так поймёте, насколько ничтожны и опасны амбиции ваших генералов.               
   – А за нас не беспокойтесь, –  добавил художник – на этой зрительной  вершине найдётся место и поэту, и художнику, и музыканту, и певцу, и им не дано воевать... – Воины умолкли. Художник баталист – мужчина среднего возраста, среднего роста, с длинными чёрными волосами, висящими над плечами, подошёл к Поэту и пожал ему руку.               
   – Это Монах, – представил Поэт своего компаньона.               
   – На  наших не похож, да и на западных тоже, но разговариваешь не плохо, какими ветрами занесло тебя сюда с высоких гор далёкого востока? – спросил художник слегка смущённого Монаха.               
   – Поймали меня ваши солдаты, давно, от родных мест оторвали, ярлык на шею навесили, богатому хозяину продали... Сейчас я волен как тот орёл, – ответил Монах, поднимая руку в сторону еле видимой точки, крутящейся высоко над землёй.               
   – Завидное зрение... если бы не показывал, в жизни бы не заметил небесного свидетеля. Какими судьбами в этих краях?  Воевать вы сюда не пришли...               
   – Верно приметил. Пишем историю Запада. Это не желание присутствовать на завтрашней  мясорубке, просто оказываем  услугу уважаемому старому приятелю. А ты что здесь делаешь?               
   – Готовлюсь к рисованию битвы.          
   – За деньги?
   – За деньги.
   – Ты не свободен в твоём творчестве, – заметил Поэт.
   – Это не совсем так. На одних рисунках изображаю то, что хотят видеть герои, а на других – что я вижу...               
       Развязанная дискуссия  затянулась. В конце концов уставшие собеседники разошлись по лагерям.  Как показалось, они  нашли общий язык не только в вопросах мира и войны. Охраняющие их солдаты тоже помирились, хотя руки на прощание друг другу не подали.               
               
        Накануне  битвы  воины  обоих лагерей  готовились. До ожидаемой победы ещё оставалось немного времени, но стальные и иные атрибуты боя как перед триумфальном  шествии  ослепляли. К сумеркам военачальники  отдали последние указания, воины заканчивали последние боевые упражнения. Объявленный  ранний отбой обязывал к  раннему  подъёму. Ночь оказалась на редкость светлой. В чистом  звёздном небе неподвижно стояла  во весь рост  большая круглая Луна и смело звала к пробуждению живой и неживой мир. Мало кто спал той ночью. Одни слушали смешные рассказы, отгоняя тоску от непредсказуемости следующего дня; другие просто лежали и наблюдали за небесным миром; третьи, под давлением полнолуния, мысленно навещали своих  женщин, в который раз признавая силу ласки женской... Четвёртые, считая последние гроши, подкрадывались к месту дислокации независимого обоза, где героини древнейшего ремесла ожидали желающих испытывать сладкое удовольствие перед, быть может последней раз. В итоге, каждый оставался самим собой, но в ту ночь как никогда все хотели жить, жить и ещё раз  жить.               
               
         Задолго до восхода, когда  Луна ещё гуляла по небу, пробил набат, и растущий шум вокруг долины  вещал о близости сражения. Когорты поспешно покидали лагеря и двигались  в сторону своих позиций. Ночующие рядом с долиной подразделения  уже стояли на поле боя.               
               
       На заре, в открытом  пространстве долины армии стояли лицом к лицу, на расстоянии, в напряжённом молчании.               
       Поэт и Монах уже находились на месте наблюдения. Там же рядом находился и художник-баталист. Охранников не было видно поблизости, скорее всего они заняли свои места внизу. Крутой холм, наверху которого пребывали в ожидании  свидетели предстоящей битвы, стоял над долиной в восточной её части. При белеющем горизонте в долине ещё царил тихий  полумрак, но уже  различались линии  построенных когорт. Как только наступило солнечное  прояснение, перед глазами смотрящих открылась полная  картина  поля битвы. Ни рисовальщику, ни писарям  никогда раньше  не приходилось увидеть подобные скопления солдат. Середина долины пустовала, но её противоположные стороны, сверху  кажущиеся узковатыми, до пределов были заняты  войсками. Угрожающая тишина цепко держала всю долину вместе с окружающими высотами, пока от восточных  войск не отделился здоровый воин с длинным копьем. Он приблизился к середине долины размахнулся и бросил копье в сторону противника. Оружие бесшумно воткнулось в землю перед первым рядом западных воинов, что и послужило сигналом начала баталии.               
               
       Люди на холме стояли спиной к востоку, справа от Немой Горы.  Внизу, прямо перед ними, в левой части долины стояли восточные войска, а в правой – западные. Они тронулись с места одновременно, самым прямым наступлением... Вдруг первые ряды левой стороны быстро стали  отходить к краям долины, освобождая место в самом центре. Как только образовалось широкое пространство, из глубокого тыла десятки боевых колесниц  двинулись через него в сторону  противника. Наращивая скорость, они расходились по сторонам, занимая всю центральную часть долины, а за ними последовала тяжёлая кавалерия. Тактика генералов стала яснее ясного: прорывая линию обороны, колесницы с косами наносили серьёзные потери,  наводили страх и сеяли хаос в рядах противника...               
               
        Сразу после наступления железной конницы, западные воины  начали медленно отступать, строго соблюдая сплочённость своих рядов. Как только телеги  набрали внушительную скорость и проехали середину поля, центральные воины по строгой команде повернулись спиной к противнику и побежали назад, а фланговые в это время стали прижиматься к краям долины. Вдруг за бегающими назад воинами как из-под земли  выросло поле больших камней, а разгоряченных боевых коней уже было невозможно остановить. Первые колесницы летали в воздухе и с грохотом падали на землю, а следующие за ними, той же скоростью нарываясь на те же камни, переворачивались и падали на них или рядом. Густая пыль  накрывала  середину долины...               
         Пока поступил приказ о приостановлении наступления, генералы потеряли треть скоростной  передвижной  мощности  армии  и инициативу сражения.  Оставшиеся колесницы повернули назад и отъехали в тыл, освобождая место для дальнейшего сражения. Образуя единую линию на всю ширину долины, пешие восточные воины двинулись за кавалерией  в сторону противника. После рассеивания пыли, перед ними открылась  картина плачевного конца атаки знаменитых восточных  колесниц. Одинокие боевые лошади бегали испуганные во все стороны, таская за собой остатки упряжей.               
        Посередине позиции  западных воинов  стояли громадины разбитых  колесниц  вперемешку с трупами животных и людей.               
               
        На холме  рисовальщики  не успевали фиксировать результаты первой атаки. Они ограничивались начертанием главных линий, чтобы позже, полагаясь на память, расписать детали реальных действий.  Уже в начале боя Поэт устал, отошёл от края верхушки холма и смотрел в никуда, мыслями углубляясь в свой мир.               
               
        В то время как лавина  восточных  солдат занимала середину долины, фланги западных войск продвинулись вперёд и сомкнулись, занимая центральную позицию перед грудами поражённых колесниц. Формирования,  симулирующие  бегство в начале боя, оперативно разделились на две части и заняли фланги. Лучники бегом выстроились в двух длинных  рядах перед войском и, натягивая луки до предела, пустили  первые стрелы. В рядах восточных воинов упали первые жертвы второго наступления. Не останавливаясь, лучники нападающих ответили своими стрелами. Бой стрелков длился недолго. Приближаясь к позиции противника, восточная конница острыми свистами рванулась в атаку, а за ней взбадривающими криками побежали пешие когорты. И на всю ширину долины вступил в силу закон борьбы за выживание.               
        Согласно тактике западных военачальников, центральные  формирования постепенно отходили  влево и вправо, позволяя противнику  углублять свои позиции, а фланговые напористо продвигались вперёд, освобождая место для отступающих. В то же время середина поля была ограждена разбитыми колесницами, камнями, трупами лошадей...  и тот своеобразный редут стал центром начала баталии. Упиравшись в нём, восточные воины не могли продолжить наступление, а созданная обстановка заставляла их вести дальнейший бой по плану противника.
               
         Лихие воины Востока всеми силами бросились в атаку. С укрепления сотни лучников выстрелами в упор косили первые ряды наступающих, но за ними наступали другие. На помощь лучникам подбежали отборные бойцы, вооружённые длинными мечами, копьями и большущими топорищами. Жестокая борьба возле разбитых колесниц переходила в безумную мясорубку. Никто не хотел ни  уступать, ни отступать, ни сдаваться, места погибших тут же занимали живые...               
         После остановки наступления основная масса восточных воинов топталась на месте, а крайние части западных войск продвигались вперёд, притесняя противника  к середине долины. Спохватившись о намерении противника, генералы приказали нанести удар по флангам при условии  сохранения  занятых позиций.               
               
         К полудню сражение растянулось на всю ширину долины.  Главные резервы обеих сторон подтянулись к флангам, где бойцовским страстям не было пределов. Центровые силы восточных войск  разделились  на две части и устремились к флангам, оставляя за собой много свободного места. Ни  командующий западным  войском, ни Поверенный не могли  оставить без внимания тот уязвимый участок центра долины, и они оба решили наступать.               
               
         Поверенный во главе одной из последних резервных когорт, из местных добровольцев вперемешку с западными воинами,  добрался до центральной позиции, с целью прорвать  линию обороны противника и ударить в спину одного из флангов. На месте картина выглядела по другому. Защитники редута потерпели значительные потери, а часть уцелевших воинов была переброшена на укрепление правого фланга.  Для защиты  укрепления хватало сил, а для  наступления – нет, тех воинов было совсем мало...               
          Преимущество задуманной атаки  состояло в том, что из-за укрепления было невозможно определить число обороняющих. Противник уже сомневался в своём численном превосходстве.  Прорыв должен был создать впечатление мощной силовой атаки и привлечь максимальное внимание сражающихся на флангах.
               
          Внезапный выход произошёл в самой середине долины. По команде, из-за укрепления перевалила на другую сторону первая волна  кричащих воинов, а за ней вторая,третья... Наступающие нанесли сокрушительный удар первой стоящей на пути когорте. Остальные восточные формирования ринулись на встречу атакующих. Перестроившись на ходу, наступающие образовали острый  движущийся длинный угол, концы краёв которого примыкали к укреплению.  Впереди сражались два десятка здоровущих воинов. Размахиваясь длинными топорами они рубили всё, что двигалось перед собой, прорываясь в самую гущ вражеских шеренг. За головными бойцами, расширяя проделанную брешь, продвигались остальные атакующие. Орудуя небольшим мечом и лёгким круглым щитом, лихо сражался Поверенный, и рядом с ним воины усерднее пробивали вражеские ряды. Вскоре главному генералу было доложено о прорыве противника  в середине долины. Угадав цель неожиданного манёвра, он дал приказ о немедленном наступлении колесниц в том направлении. « Там сейчас много наших, а косы не выбирают...» – возразил другой генерал. «В этой                битве стоит умереть сотням ради спасения тысячей...  Выполнять приказ!» – строго ответил главный.               
               
        В тылу восточной армии, на опушке  кустарного леса колесницы стояли в ожидании. « Приготовиться к бою!» – закричал на весь голос прибегающий офицер. Сидящие в тени солдаты  зашевелились. По единой команде запряжённые рослые кони в звенящих доспехах, и с мохнатыми гривами на ветру, двинулись в сторону долины, подтягивая за собой громоздкие квадриги с ужасно сверкающими косами. Ближе к месту разгона ездовые пустили в ход длинные кнуты и разозлённые боевые животные поскакали вперёд. Не доезжая до поля битвы, на большом повороте лошади стали отрываться от телег. Офицер в полном недоумении прыгнул со своей передовой колесницы, осмотрел валявшиеся в пыли упряжи, бросил шлем на землю и обеими руками схватился за голову. Толстые ремни, выдерживающие основную  тягу лошадей, кем-то раньше были отрезаны с таким расчётом, чтобы не выдержали до поля боя... В это время к стоящим квадригам подскакал  отряд всадников во главе с генералом. Выяснив причину остановки, предельно нервный генерал заговорил: «Пока другие воюют и гибнут,  вы лежите в тени, а враги ходят у вас под носом и делают что хотят, ремни кромсают... Удивляюсь, как они вас на куски не порезали. Это предательство и я тебя должен наказать на месте, без суда, но ты всегда был хорошим бойцом. Видать, сегодня не твой день. Как воин воину даю тебе возможность искупить свою вину в бою. Веди своих ездовых в середину поля, останови наступление... - Слушаюсь и повинуюсь!» – облегчённо ответил офицер и побежал собирать своих воинов.    
               
         Собрав ездовых, провинившийся офицер  повёл их к месту прорыва. Разозлённые неудачным днём, вооружённые до зубов элитные воины смело набросились  на уставших наступающих. Отчаянно бились воины короны, редели их ряды, а ряды вражеские сгущались,  места не оставляя для размаха длинных топоров. И тогда окружённые   окровавленные здоровяки пустили в ход кинжалы и ножи. Поверенный сам оказался в окружении. Короткий меч и длинный нож превосходно  справлялись со своими ролями в руках мастера, но враг давил массой. Первое проникающее ранение заставило его остановиться, а второе и третье оповестили, что пришло время расстаться с миром. Поверенный охватил последним взглядом  синеющее небо и медленно опустился на краснеющую землю.               
               
         В это время с тыла западной позиции  послышались оживлённые сигналы. Прибывший глава войска в сопровождении Адъютанта и отряда охраны поднял всех оборонителей укрепления и ринулся в сердцевину боя, и там враг постепенно стал отступать. Сражаясь в первых рядах, Адъютант тревожно искал своего наставника. Нашёл он Поверенного на отбитом клочке земли в середине неподвижных элитных воинов. Потерявший рассудок, Адъютант набросился на ближайшего недруга в форме  кавалериста. Схватка длилась недолго, и взъерошенный Адъютант вонзил свой нож сопернику под сердце. Так был освобождён от публичной казни офицер, обвинённый в халатности по вине того же Адъютанта, который средь бела дня со своими людьми обрезал упряжи на колесницах.               
               
         На холме  работе не было конца. Художник, как и Монах, угольным карандашом чертил новые и новые отрывки баталии. Поэт, в полном раздумьи, продолжал  смотреть на восточный горизонт.               
   – На чём прервался наш разговор, Монах? – спросил рисовальщик,  не отрываясь от своих эскизов.               
   – На том, что каждый народ имеет право защищать свою землю и каждый человек вправе защищать свой очаг. Защита – вынужденная мера, направленная  против  насилия с целью сохранения жизни и места под солнцем, на которые имеет право каждый житель земли, независимо от того, кто сильнее, храбрее,  богаче...               
   – Но защита переступает свои границы и переходит в ответное наступательное насилие, – отметил Поэт, вступая в беседу. – Насилие одних влечёт за собой тяготение  к расправе других... - «Берегись!!!» –  закричал Монах, подбегая к нему с приподнятым мечом в руке. Увидев за своей спиной солдат, Поэт встал во весь рост и повернулся к ним лицом, и это произошло когда один из воинов метнул в него копье. В тот же момент подбежавший художник  сделал безумный прыжок и свалил Поэта с ног, а длинная сулица со свистом воткнулась в сухую землю. Нежданные « визитёры» молча подходили со своими суровыми лица.               
   – Это же мирные и добрые люди!– крикнул солдатам художник, подтянувший правую руку за стоявшей рядом сулицей.               
   – Мирные люди не ходят в латах... У нас приказ...               
   – Уходите, иначе я пожалуюсь генералу.               
   – Зря пугаешь, он нас сюда и послал. У нас мало времени, уйди в сторону, художник, не заставляй меня грешить.               
   – А придётся... я с ними остаюсь – твёрдо сказал рисовальщик.               
   – Одумайся, тебе хозяин этого не простит.               
   – Он мне не хозяин...               
   – Тогда Защищайся! – бросил воин и двинулся вперёд.               
   – Пятеро против двоих, –  насчитал  Монах, наблюдая за наступающими солдатами.               
   – Нет, трое против пятерых, –  поправил его художник, уже держа в руках вражеское копье. – Эти черти неплохо дерутся.  Поэт, на этот раз тебе тоже  придётся мечом помахать, иначе ни мне ни вам отсюда не выбраться, а жить ещё  хочется. Смотри какое красивое небо над нами, Поэт! Побереги свою жизнь, хотя бы для того, чтобы закончить мысли о войне и мире.               
   – Не стоило тебе из-за нас идти против генералов, за это жестоко накажут – отозвался Поэт и взялся за меч, как на летних учениях.               
   – Пора защищаться, – сказал Художник и вышел навстречу ближайшему воину. Тот, высокий и плечистый, целясь в голову непослушного рисовальщика,  размахом ударил мечом на поражение. Художник мгновенно отпрыгнул в сторону и вонзил ему копье в бок.  Удар мирного баталиста оказался совсем неожиданным, и это было не всё. Вооружившись  мечом и щитом поражённого, он смело двинулся к ближайшему воину. В то же время остальные элитные солдаты напали  на писарей. Сверкающие и свистящие изогнутые мечи резали воздух вокруг писарей и грохотом падали на их щиты. Тот неравный бой был похож на конец охоты, в которой во всём превосходящие добытчики  окружили ещё не озверевших добыч и наслаждались забавами предсмертной  игры. Тем не менее, писари упорно защищались. Парируя  удары  наступающего солдата, Поэт споткнулся и упал на спину. Пользуясь случаем, тот мог нанести ему окончательный смертельный удар, но не стал этого делать. Он  унизительно бил  его щитом по голове, ногой толкал... «Охотники» захохотали. Поэт медленно встал на колени, мгновенно взмахнул мечом и вонзил его в живот бравого воина, после чего, в полной ярости он набросился на стоящего рядом  солдата. Потеряя контроль над собой, он бросил свой щит, взял рукоятку меча обеими руками, поднял высоко над головой и ударил сильнейшим  размахом. Воин парировал и  поднял свой меч, но не успел опустить его на незащищённую  голову Поэта. Мгновенным прыжком Монах оказался за его спиной и всадил  острие меча под ребро. Не упустив момент, третий воин налетел на Монаха сзади, но Поэт щитом своим успел парировать удар. А в это время приблизился  Художник, живой, с окровавленным лицом... «Вы проиграли, ты один остался, уходи, – сказал он солдату, тяжело дыша, – а генералу передай, чтобы искал себе другого  рисовальщика». Тот опустил меч, призадумался, молча осмотрел погибших и отошёл в сторону лежащего старшего  воина, убитого в поединке с Художником. Убедившись, что тот не дышит, он забрал его меч и удалился, не оборачиваясь.               
               
        Художник добрался до пункта наблюдения  и устало присел на землю. Монах нашёл себе место рядом.  Оба смотрели в сторону Поэта,  который  расхаживал вокруг трупов, не находя себе места. Он нерешительно подошёл к убитому им солдату, закрыл ему глаза... Монах собрался подняться, но Художник остановил его.               
  – Ему сейчас нечем помочь... На войне все проходят через это.               
  – Ты прав. Тебе тоже нелегко было...               
  – Тяжёлый боец попался. Как он меня не прикончил?          
  – Тебе от него вполне досталось... Сколько ещё драться будут внизу?  Скоро вечер.               
  – До захода солнца, ночью  такие баталии останавливаются.               
  – Ты раньше воевал?               
  – Приходилось, давно, в молодости. Вам  надо уйти отсюда. Генерал может послать сюда других людей.               
  – И тебе тоже... Тебе не к чему вернуться в свой лагерь. Там не простят твоё поведение... Иди с нами на Запад.               
  – Можно и на Запад, и на Север, и на Юг, можно и обратно на Восток. Что может быть свободнее самой Свободы? – воскликнул живописец в знак согласия.               
               
        Как только  Художник договорил последние слова, на левой стороне долины протрубили  отход. Такие же сигналы послышались на правой части  поля боя. Смирившись с реальностью дня, войска стали расходиться в противоположные стороны. Это была не постыдная ретирада, а жданный отход изнеможенных бойцов.  На  поле брани оставались десятки тысяч мёртвых и тяжело раненных. В том жестоком сражении стороны потеряли больше половины своих бойцов, а оставшиеся на ногах воины не были в состоянии продолжить битву  ни на второй день, ни на третий...               
               
        После битвы остатки восточных формирований  отступили  вглубь империи, а выжившие западные воины остались у Немой Горы. На  их восстановление  потребовалось время. Соблюдая условия  протектората, Королева отправила  новые силы для  укрепления  границ провинции  с восточной державой, но это не привело к установлению мира. «Последний  удар» Поверенного стал началом тихой и долгой необъявленной войны на чужой территории  в виде частых приграничных столкновений. Казалось, генералы  забыли  о провинции. Битва  у Немой Горы  основательно  сказалась на  их дальнейшие планы. Восстанавливая ряды своих войск, они кропотливо готовились к  расширению  на  других направлениях. Нетронутый Север и богатый  Далёкий  Восток  в то время представляли  намного больше интереса, нежели  обнищенная неверная провинция.               
               
       Следуя  замыслу  покойного Поверенного,  не жалея средств  на развитие провинции, Королева  назначила Адъютанта ответственным за протекторат.  Он же выполнял работу поверенного в тайных делах.               
               
       После битвы Поэт, Художник и Монах  покинули  холм и спустились к большому перепутью.               
  – Пора расстаться, – сказал Художник  в раздумьи.               
  – Ты же обещал идти с нами, на Запад,- возразил Монах.               
  – Не обещал, а всего лишь предполагал, а сейчас хочу  податься на восток, поближе к твоим монахам, на Крышу Мира посмотреть...               
  – Устал от баталий, на покой потянуло? – заговорил Поэт  после длительного молчания.               
  – Опять человека убил я... На душе тяжко стало, видать пришло время найти себе тихое местечко, где никто не помешает наводить хоть какой-то порядок  в запутанной жизни.               
  – И я домой хочу вернуться, – сказал Монах, сверкая глазами.               
  – Я тоже не против посмотреть как живут твои учителя и узнать, что они  говорят о жизни и смерти, – поддержал Монаха Поэт.               
  – Так пойдём вместе, прямо сейчас, – зажёгся Художник.               
  – Прямо сейчас не могу. Я не один, мне нужно попрощаться, – ответил Поэт, вспоминая о Королеве, о сыне...               
  – Но ты же не на всю жизнь, успеешь вернуться.               
  – Это так, но кто знает?...  Иди с нами на Запад, а потом вместе –  на Восток, в компании  будет надёжнее и веселее.               
  – Ладно, убедили, ведите...  – Так  было задумано  путешествие  трёх воодушевлённых  искателей Правды.               
               
       Поздней осенью они добрались до западной столицы. Там Поэта ожидала радостная новость. Королева родила крошечную принцессу с большими чёрными волосами. На её розовеющем личике красовались  натянутые длинные тёмные бровушки, тоненький прямой носик..., а из-под густых чёрных ресниц на мир смотрели зеленеющие глазища,  обещающие со временем  стать важнейшими приметами   красоты женской. Чувствуя себя самым счастливым отцом на свете, Поэт не отходил от неё ни на шаг, а сама Королева с восхищением наблюдала. Привыкая чувствовать его рядом с собой, в тот раз  она с трудом выдержала недолгое  расставание. Она не знала о столкновении на холме, ни о лишении им жизни человека, но чувствовала усиленную тревожность его души. Улавливая его взгляды, она без слов следила за его мыслями, тем самым достигнув того, чего ей ранее было непосильно, всё больше и больше убеждаясь в правоте  его отношения к войне и миру.               
        И Королева по новому приняла Поэта всем своим сердцем, целиком, вместе с его думами и убеждениями. Более того,  наперекор своих прежних принципов, постепенно отказавшись от прошлой воинственности, она самым сознательным образом  решила посвятить свою  дальнейшую жизнь восстановлению мира, если не во всём мире, то хотя бы на своей и на  ближайших землях. Для исполнения той благородной цели было  необходимо лишь согласие и понимание близких и дальних соседей.   
        Кроме того Королева надеялась, что после битвы у Немой Горы  восточные генералы надолго угомонятся. Не без воздействия растущих материнских чувств, она была готова на большие уступки во имя восстановления мира, но Восток оставил без внимания её предложение о заключении мира. Тем самым она была вынуждена укрепить позиции державы на территории провинции. Заподозрив в безответном молчании противника  подготовку к очередной битве, она приказала своим войскам из провинции, соорудить прочные каменные укрепления на подступах к большим дорогам, построить морской порт и крепость у подножия Немой Горы. Пользюясь  эскизами  прибывших рисовальщиков, она сама составила  план  плантации  деревьев разнообразных пород по всей долине, на костях погибших воинов последней и предыдущих сражений  вековых войн.               
         Таким образом Принцесса (бывшая) посвятила добрую часть состояния покойного Банкира  поднятию оплота  мира  на Востоке, с надеждой, что он когда-нибудь послужит восстановлению прочного покоя  на той тревожной  земле.
         Намереваясь увековечить  память о людях, приносящих пользу в мирных стремлениях, она включила в тот план возвышение двух высоких каменных стен: одну в  честь погибшего Поверенного, а другую - в память о щедрости покойного Банкира. Злосчастное  место, веками  послужившее  полем,  потеряло своё военное значение и приобрело  историческое имя под названием  Покойная Долина.               
               
         Первые мокрые снегопады оповестили о близости северных ветреных  потоков. Вскоре наступила зима и пришли холода.               
         Укутанные звериными шкурами,  Художник и  Монах, не пропуская ни одного солнечного дня, уходили далеко  в  лес, в  поиске снежных полян и не только. Оживлённые похвалами самой Королевы, близких и дальних её гостей, они накрыли стены резиденции своими рисунками. Даже  оголтелые, громоздкие столетние  дубы, изображённые глазами  восточного Художника, казались пропитанными тайнами далёких времён. А Юный Принц... Он так увлёкся творчеством  живописца, что стал забывать  о назначенных уроках. Однажды,  подкрадываясь за спинами уходящих в лес творцов, он  последовал за ними с надеждой  убедиться в том, что деревья на рисунках действительно росли в тех близких ему краях.       
               
          В  разгаре  зимы обильные снега накрыли леса и поля. В солнечные морозные дни Художник, в компании неустанного Монаха, пробивая сугробы, выискивал чудесные творения Природы.   Монах тоже рисовал, но его криволинейные очертания были похоже больше на геометрию жизни, нежели на живописные картины.               
          Во время  лесных и иных блужданий творцов  изобразительного   искусства Поэт наслаждался жизнью  в окружении близких. У него на глазах набирала вес и укрепляла голос  маленькая дочь, а сын  не переставал расти, удивляя окружающих новыми безответными  вопросами  из области высоких материй.               
          Поэт  вновь влюбился  в  Королеву и новыми силами завоёвывал её  горячее сердце. «Ты мой, мой, мой!!!...» - повторяла  она  каждый раз, достигнув  апогея любовного наслаждения. Убедившись в том, что они принадлежали друг другу, она часто вспоминала слова  Ясновидящей.  С тех пор, как молодая  Принцесса навестила её в пустыне прошло много лет, но память сохранила содержание тех неутешительных предвещаний: «...будет тебе слава, будут и победы, и богатства, будет и власть неограниченная... Но счастья у тебя не будет, если не откажешься от насилия, даже оправданного...  Возлюбленный твой – не твой, и твоим никогда не будет. Он один из носителей факела на пути познания Истины слепым и глухим людским мирам. Это его предназначение...»  Вникая  в смысл когда-то непонятных слов матери Банкира, после прожитых годов   Королева осознала, что не  было никакого  гадания... «Всему своё время», подумала Королева, поймав себя  на мысли, что она начинала взрослеть, быть может – и мудрить.               
               
          Зима подходила к концу. Холодные дожди успешно  справлялись с остатками последних снегов. Первые цветы взбадривали людей  весенней свежестью, призывая романтичные  сердца  легче верить в мечты  и чудеса.               
   – Не пора ли нам двинуться на Восток? – спросил Монах Художника, вспомнив  о далёкой родине.               
   – Не спеши, –ответил тот, наблюдая за набухшими почками с середины небольшой поляны. Смотри, как природа пробуждается! А что будет дальше, через месяц, через два?... Подождём, пока деревья позеленеют...  а то когда мы ещё такое увидим?               
   – Побудем здесь до лета, а потом тронемся в путь. Да и Поэта неудобно сейчас беспокоить. Он такой счастливый, никогда его раньше таким не видел. 
   – Королева, похоже, тоже на седьмом небе. Где бы мне найти такую счастливую женщину, или хотя бы похожую...               
   – Женщины везде есть, но ещё не пришло твоё время жениться.               
   – А когда оно придёт? – Когда смерть  на пятки наступит?   А у вас в горах женщины есть?               
   – Конечно есть, а то как без них?               
   – Дойдём до твоей вершины, там и найду своё спасение.