Призыв в армию. перемены по службе. часть 6

        ПРИЗЫВ В АРМИЮ. ПЕРЕМЕНЫ ПО СЛУЖБЕ. Часть 6.

   Приближался День Советской армии и Военно-морского флота, 23 февраля 1958 года. На празднование из Новосибирска ожидался приезд большого начальства. Командование части приняло решение провести в клубе торжественный вечер, на котором силами военнослужащих дать концерт. И тут опять потребовалась моя персона. Мне предложили сыграть на баяне, прочитать патриотический стих и исполнить на брусьях какую-либо гимнастическую комбинацию.
     В назначенный день и час, в клубе части собрался весь личный состав, за исключением тех, кто в этот день нес караульную службу. Короткая официальная часть: поздравления с праздником, историческая справка о времени и месте создания Красной армии, её подвигах в годы гражданской и Отечественной войн, задачи и успехи военных формирований МВД СССР и призыв продолжить лучшие традиции старших поколений.
     Описывать вторую часть этого праздничного мероприятия я не буду, скажу лишь, что оно прошло очень хорошо. Все участники художественной самодеятельности добросовестно исполнили  свои  номера и показали свои способности. Здесь мне хочется вспомнить талантливых однополчан: рядового Гришина, природой одаренного прекрасным баритоном, старшего сержанта, баяниста Лужина. Гришин под аккомпанемент Лужина исполнил несколько арий и патриотических песен, при этом оба заслужили громкие аплодисменты присутствующих. Я на баяне исполнил «Полонез Огинского», прочитал отрывок из поэмы А.С.Пушкина «Полтава», выполнил гимнастическую комбинацию на брусьях, установленных на сцене. Покорил присутствующих исполнением стойки на руках,  сальто над жердями и  соскоком, ну и, конечно, снискал  аплодисменты зала.
     После концерта ко мне подошел подполковник, гость из Новосибирска.
     - Рядовой Пастернак, а почему Вы не в Новосибирске, не в нашей полковой школе? – задал он мне этот вопрос и застал меня им врасплох.
     Я молчал. Не мог же я рассказать подполковнику всю правду, которая была горькой.
     - Что молчишь? Уговорили остаться?..  Да?!.. А зря!?.
     Я продолжал молчать, а в душе с новой силой закипела обида,  разочарование и ненависть к лживому капитану Груздеву.
     Этот разговор оставил в душе горький осадок, я казнил себя, что поверил капитану Груздеву, клюнул на сладостные перспективы, но в то же время старался себя успокоить и смириться с таким поворотом судьбы.
     И вот, однажды, вызывает меня  в кабинет ненавистный капитан.
     - Пастернак, по распоряжению Министерства МВД СССР, тебя срочно переводят на службу в другую часть. Часть находится в городе Днепродзержинске, а её комендатура в городе Лермонтове, вблизи Пятигорска, так вот, тебя переводят туда. Ты знаешь этот город?
     - Знаю!.. Бывал в нем много раз! – ответил я, недоумевая от неожиданного сообщения.
     - Ты, что писал в Москву? – с каким-то трепетом в голосе, задал капитан мне этот вопрос.
     - Никуда я не писал? – ответил я, а в голове пробегали вопросы: - Чья это инициатива? Почему мне такая честь? Наверное, это инициатива председателя спортивного общества «Буревесник» Шпарбера? – думал я.
     Следующий день прошел в экстренных сборах: оформление проездных документов, получение суточных на проезд, сбор скудного солдатского вещмешка. И тут, я обнаружил ещё одну подлянку: мне подменили бушлат. Бушлат оказался с оборванным воротником и обгорелыми рукавами. Выяснять причину случившегося, у меня уже не было времени, да и было бесполезно – все отнекивались и пожимали плечами. Свернув бушлат и засунув его в вещевой мешок, натянув на себя суконное обмундирование, сапоги и облачившись в шинель, я попрощался со своими товарищами и покинул часть. Начинались вечерние сумерки. Мне нужно было добраться до станции Китой, оттуда на пригородном поезде до Иркутска, а там сесть в поезд Владивосток-Харьков.
     Оказавшись на автомобильной трассе, я почувствовал  одиночество и безысходность, но чувство борьбы за жизнь не покинуло меня. Наступала ночь, крепчал мороз, Луна, звездное небо не радовали и не согревали тело. В этот момент я почувствовал недостаток солдатской шинели и кирзовых сапог, и преимущества полушубка и валенок. Их не было, они остались в части, а я в сапогах и шинели при 25-и градусном морозе. Скажу, ощущение не из приятных. Я знал направление, и чтобы не окоченеть, пустился в бег. Пробежав пару километров, я услышал в своем направлении спасительный рокот мотора. Это был автомобиль самосвал ЗИЛ-585, который с большой скоростью приближался ко мне. Резкое торможение, остановка и из кабины показалась голова водителя.
     - Служба, куда бежишь? – услышал я добрый спасительный голос.
     - На станцию Китой!
     - Замерз?
     - Замерз!
     - А что же твоё начальство, «мать их…»,  выпроводило тебя налегке, ночью в такой мороз!? На съедение волкам что ли?!.. В кабине у меня, дружбан, места нет, здесь еще два пассажира, если хочешь, полезай в кузов. До Китоя езды полчаса, за это время не замерзнешь, а на станции согреешься.
     Не раздумывая, я легко забрался в самосвальный кузов, улегся ничком, обняв вещевой мешок.
     Морозный ветер свистел надо мной, автомобиль, преодолевая тьму, с большой скоростью несся по трассе к железнодорожной станции.
     Скрип тормозов, остановка, открылась кабина, и на её подножке водитель.
     - Ну, что, служба, жив? Приехали!
     - Жив!.. – ответил я и, сбросив вещевой мешок на землю, прыгнул за ним.
     - Вон и вокзал, беги туда, согрейся, а мы по домам.
     Я от всей души поблагодарил своего спасителя и, что есть духу, пустился к вокзалу. В помещении вокзала было тепло. Отогревшись, я узнал, что до Иркутска я могу добраться на рабочем поезде, который ожидается через час.
     В поезде был рабочий люд, простые русские люди, совершающие ежедневные путешествия на предприятия, где их ждет труд по созданию нужного общественного продукта. Некоторые сидя дремали, некоторые играли в карты, а некоторые, развязав свои узелки, что-то жевали, запивая чаем или молоком.  Душевно богат простой русский человек! Он труженик!.. Он воин!..  Доброта, трудолюбие, терпение, честность, смелость, готовность к самопожертвованию во имя божественных идеалов, преданность к отечеству – вот особенности русской души.
     Каждый мой попутчик до Иркутска старался теплым словом ободрить, дать полезный совет и бескорыстно поделиться своими харчами. Одной пожилой женщине я не смог отказать и съел бутерброд с маслом и сыром, он был кстати.  В части я не поужинал, спешил на вокзал и испытывал голод.
     Иркутский вокзал практически был пустым. До прибытия моего поезда оставалось четыре часа. В зале ожидания было нестерпимо холодно. Умастившись возле батареи, я задремал.  Разбудила меня дежурная по вокзалу, и, наверное, потому, что я был единственным пассажиром в зале, ожидающим этот поезд.
     Морозный ветер кружил снежную пыль, она слепила глаза, оседая копной на верхней одежде. Шинель не спасала от колких иголок мороза, дрожь пробегала по всему телу. Проводница, проверив мои документы, указала купе и место. Это был общий вагон, все пассажиры сладко спали, закутавшись в теплые одеяла. В моем купе,  третья полка, была свободной, я стремглав забрался на неё. Подушкой служил мне вещевой мешок, а матрацем и одеялом шинель, и в этом было ее преимущество. Кто-то, когда-то придумал  такой покрой солдатской шинели, что при расстегнутом хлястике, она могла быть и тем, и другим. Я тут же заснул - тепло, покачивание вагона, монотонный стук колес, сморили меня.  Путешествие до Харькова длилось восемь суток. Я рассчитал свой солдатский бюджет и тратил на еду в сутки 10 рублей, покупая 4 пирожка и два стакана чая.  Харьков встретил нас весенней погодой. Не было снега, была плюсовая температура воздуха. Это произвело на меня сказочное впечатление. «Какая прелесть, - кричала душа, - нет снега, сугробов, ветра и морозов, пахнет Весной!».
     - Молодой человек, солдатик, родненький, - услышал я голос пожилой женщины, ступив на перрон, - помоги мне отнести до вокзала эти чемоданчики.
     Не размышляя, я тут же согласился, и, взвалив на плечи вещевой мешок,  по переходу понес их в здание вокзала. Чемоданы оказались не из легких, я скоро ощутил дрожь в ногах и руках, но доставил груз в зал ожидания. 
     - Спасибо, родненький! Дай Бог тебе здоровья!.. – причитала женщина. А я, переведя дух, помчался к билетным кассам.
     Закомпостировав билет на поезд Москва-Кисловодск, я посетил  столовую, которая находилась на втором этаже. В моем распоряжении оставалось полтора часа. На последние 10 рублей я плотно позавтракал в надежде, что следующий завтрак будет в Пятигорске, дома с родителями. Не думал я тогда, что через короткое время вернусь в город Харьков, и вся моя дальнейшая жизнь будет связана с ним.
     Весь путь из Харькова до Пятигорска,  я провалялся на третьей полке, экономя калории завтрака. В утренней дымке, наконец,  показались родные пейзажи: горы: Змейка, Железная, Машук, Бештау. Поезд начал снижать скорость, остановка. Я выскочил из вагона и ощутил какое-то сказочное чувство, ступив на перрон любимого города. К этому времени родители поменяли место жительства, переехав из съемной квартиры в свой дом. Папа, после  отставки из рядов Советской армии, устроился на работу комендантом в Пятигорский аэропорт. Эти события произошли за период моего отсутствия, о них я знал из писем родителей и сестры Саши. Трамвай быстро доставил меня до Ново-Пятигорской бани. И вот я топаю по Пограничному проезду и ищу дом под номером 4. Стучу в калитку, слышу лай собачки. Через заборную щель вижу, на мой стук выходит папа, - «Мой дорогой папа, как я соскучился за ним, за мамой!». Объятья, поцелуи, слезы радости и неимоверное счастье от встречи.
     - Сынок, дорогой, с приездом! Как я рад встречи с тобой! Тебя не узнать в этой солдатской форме! Проходи в наш дом, мы его купили после твоего ухода в армию! Как мы тосковали и скучали без тебя! Ты не писал, не жаловался, но мы чувствовали, понимали, что  хватил ты армейских радостей сполна! – потоком лились слова приветствия и радости из папиных уст.
     Я отвечал ему взаимностью, успокаивал, прижимаясь к теплому, сильному родительскому телу, как в раннем детстве, находя в нем защиту и покой.
     - А где же мама? – войдя в дом, задал я папе  вопрос.
     - Сынок, мама в больнице. Она серьезно заболела и вот уже месяц там.
     - Папа, поедем в больницу, я хочу видеть маму.
     - Сынок, к маме не пускают, больница инфекционная. Я вижу, ты голоден. Позавтракаем и поедем.
     За завтраком папа рассказал мне, что очень обеспокоен маминым здоровьем, что её болезнь подтолкнула его написать письмо Министру МВД СССР с просьбой перевести меня поближе к ним, боясь: «А, вдруг с мамой случится что-то плохое, а я далеко от них!».
     - Так вот, где секрет моего перевода на новое место службы! – думал я.
     В фойе инфекционной больницы не было посетителей. Папа через маленькое окошко передал дежурной записку для мамы. Через некоторое время, через стекло этого окошка я увидел родное лицо, на котором был отпечаток радости и печали, улыбка больного человека и слезы, катящиеся по его щекам. Худенькая, бледненькая, в больничном халате стояла, моя дорогая мамочка,  по другую сторону стены и стекла, плакала и посылала мне свои воздушные поцелуи дрожащими ручками. У меня тоже катились слезы, это были слезы радости и надежды на ее скорое выздоровление. Коротким было это свидание, но оно придало маме сил для борьбы с недугом. Дело пошло на поправку и вскоре маму выписали, она вернулась домой.