И на круги свои возвращается ветер

Я провел свое детство на целине и рос среди немцев. Они составляли,  пожалуй,  добрую половину населения поселка. Пока взрослые меня не «просветили», я и не знал, что живу среди немцев, играю с ними в войну и даже сам по жребию бываю порой «немцем».
Как немцы попали в Северный Казахстан – разговор особый, а сейчас я хочу поговорить о немецком языке, точнее о его утрате в среде «русских немцев».
Когда я пошел в школу, то почти половину моих одноклассников в классе составляли дети немцев. У меня был друг-немец Саша Г., я часто бывал у него дома и невольно наблюдал за их семьей.  А семья его представляла три поколение «советских» немцев. Была старая бабушка, его родители и старшая сестра. Бабушка совсем не говорила по-русски но кое что понимала.  Родители моего товарища разговаривали с ней на немецком, а с детьми по-русски. Бабушка обращалась к своим внукам на немецком, а те отвечали ей по-русски. Родители с детьми разговаривали только на русском языке.Кстати, я никогда не слышал, чтобы родители моих сверстников в своем кругу ругались матом. Я помню одно ругательство, которое, в переводе, выглядит совсем невинно для русского слуха: "Du bist Dum, wie Strick" ("ты дурной, как веревка"). Ну, еще, может быть слово Schaise (гуано) вылетало из их уст, но для этого немца надо было серьезно разозлить или обидеть. Но в разговоре с русскоязычной аудиторией они допускали употребление матерных слов, но крайне редко и всегда по делу.
Все это я наблюдал в конце пятидесятых, начале шестидесятых годов. Уже в семидесятые-восьмидесятые годы происходила медленная ассимиляция немецкого населения Северного Казахстана. Появлялось много смешанных браков, и дети, рожденные от них, полностью утратили немецкий язык, потому, что в семье все говорили только по русски.
И вот наступило время «перестройки», и маленький миграционный ручеек в Германию превратился в мощный поток, который захватил не только потомков «советских» немцев, но и их русских жён и мужей, а также их детей.
Родители моих сверстников, те, которые дожил до этих времен, относительно неплохо реинтегрировались в немецкое общество. Немецкий язык был у них в пассиве, но они его легко актуализировали. Их дети, мои сверстники, за редким исключением,  отказывались учить немецкий язык и говорить на нем. Они в большинстве своем, жили на социальные пособия, сбивались в своего рода «русские» гетто и активно не хотели адаптироваться в немецкое общество. Репатрианты помоложе вынуждены были интегрироваться, потому, что приходилось устраиваться на работу, вливаться в трудовой коллектив и разговаривать на немецком языке. Но после работы все «русаки» часто собирались вместе, пили пиво и поносили немецкие порядки. Так же, как мы в детстве, они называли немецкий язык "фашистским".
Но их дети, приехавшие в Германию в раннем детском или подростковом возрасте, довольно быстро адаптировались к новой реальности, говорят с родителями на русском а со своими  детьми, как правило, на немецком. Внуки же их совершенно не говорят по-русски и с трудом понимают своих бабушек и дедушек.
«Бежит на юг и кружит на север,кружит, кружит на бегу своём ветер и на круги свои возвращается ветер…» (Книга Еклизиаст, 1,6).