Заметки о красном терроре на территории Коми края

Эпиграф: «Без смертной казни по отношению к эксплуататорам (т.е. помещикам и капиталистам) едва ли обойдётся какое ни на есть революционное правительство»
//В.И. Ульянов (Ленин). Грозящая катастрофа и как с ней бороться. ПСС, т. 34, С. 174

Началу красного террора в России положили три террористических акта, осуществленные членами партии социалистов-революционеров и народных социалистов.

Первый: убийство В. Володарского (в миру Моисея Марковича Гольдштейна), главного редактора «Красной газеты», печатного органа Петроградского Совета. 20 июня 1918 года в Пешем переулке за часовней выстрелом из пистолета Володарского убил боевик-эсер рабочий Никита Сергеев;

Второй: Моисея Соломоновича Урицкого, председателя Петроградской ЧК. Утром 30 августа 1918 года Урицкий был убит в вестибюле Народного Комиссариата внутренних дел Петрокоммуны (на Дворцовой площади). Урицкий был убит Леонидом Каннегисером, состоявшим в партии народных социалистов (народническая партия городской интеллигенции, создана в период первой русской революции (в 1905 году) — единственная социалистическая партия, исключавшая террор как средство политической борьбы). Почему же Л. Каннегисер пошел на убийство? Ответ простой. Потому, что 21 августа был расстрелян его друг — Владимир Перельцвайг (в рамках политической мести врагам Советской власти за убийство Володарского), приказ о расстреле был напечатан в газетах за подписью Урицкого. После убийства «Красная газета» писала:

«Убит Урицкий. На единичный террор наших врагов мы должны ответить массовым террором... За смерть одного нашего борца должны поплатиться жизнью тысячи врагов».

Третий: Покушение на В.И. Ульянова (Ленина). Было совершено в тот же день, что и убийство М.С. Урицкого (30 августа 1918 года) на заводе Михельсона в г. Москве, по официальной версии, полуслепой Фанни Каплан, членом партии социалистов-революционеров.

Однако, революционный террор начался гораздо раньше, буквально с первых дней Февральской буржуазной революции (названной «бескровной») - расправы и убийства полицейских (в том числе и вместе с семьями), офицеров, чиновников и «представителей эксплуататорских классов» в Петрограде, офицеров флота и армии в Кронштадте, Гельсинфорсе (Хельсинки) и Ревеле.

Для справки:

Убийства начались сразу 3 марта (по старому стилю) 1917 года, после получения телеграммы об отречении императора Николая II.

Первой жертвой стал лейтенант Г.А. Бубнов, отказавшийся сменить Андреевский флаг на революционный красный на линкоре «Андрей Первозванный» (Гельсинфорс). Революционные матросы, разгневанные поведением офицера, подняли лейтенанта на штыки. Эта расправа послужила началом для дальнейших убийств.

На трапе «Андрея Первозванного», флагманского корабля 2-й бригады линкоров, был застрелен начальник бригады контр-адмирал Аркадий Константинович Небольсин.

3-4 марта (по старому стилю) 1917 года были также убиты:

главный командир Кронштадского порта адмирал Роберт Николаевич Вирен;

начальник штаба Кронштадского порта контр-адмирал Александр Григорьевич Бутаков;

командующий Балтийским флотом вице-адмирал Адриан Иванович Непенин. 4 марта (по старому стилю) 1917 года он был убит выстрелом в спину;

комендант Свеаборгской крепости генерал-лейтенант по флоту Вениамин Николаевич Протопопов;

командиры 1-го и 2-го Кронштадских экипажей генерал-майор Н.В. Стронский и генерал-майор по Адмиралтейству Александр Константинович Гирс;

командир линкора «Император Алекандр II» капитан I ранга Николай Иванович Повалишин;

На базах Балтийского флота в Гельсинфорсе, Кронштадте, Ревеле было убито 76 офицеров:

в Гельсинфорсе — 45;
в Кронштадте — 24;
в Ревеле — 5;
в Петрограде — 2;

Но, по данным Ильменского православного кладбища Хельсинки список погибших 3-4 марта (по старому стилю) 1917 года содержит имена 90 (девяноста) убитых офицеров и 5 (пяти) матросов. В то же время следует отметить, что в список не попали сошедшие с ума (только на «Андрее Первозванном» таких было 5 (пять) человек) и десятки пропавших без вести.

В Крыму в 1917-1918 годах в период становления Советской власти (декабрь 1917 года — апрель 1918 года) в результате большевистского террора было убито не менее 1000 человек (ещё до официального объявления политики «красного террора»)

Убийство Володарского вызвало волну требований о начале широких репрессий в отношении врагов Советской власти, которую удалось сбить Зиновьеву и Урицкому. Это решение (избежать чрезмерного кровопролития), вызвало острое неудовольствие Владимира Ильича Ульянова (Ленина). Ленин отправил председателю Совнаркома Союза коммун Северной области телеграмму следующего содержания:

«Товарищ Зиновьев! Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором, а когда до дела, тормозили революционную инициативу масс, вполне правильную.

Это не-воз-мож-но!

Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает».

Впрочем, уже 2 сентября 1918 года ВЦИК принял резолюцию, где в ответ на смерть Моисея Урицкого и покушения на В.И. Ульянова (Ленина) объявлял о начале красного террора:

«ВЦИК даёт торжественное предостережение всем холопам российской и союзнической буржуазии, предупреждая их, что за каждое покушение на деятелей Советской власти и носителей идей социалистической революции будут отвечать все контрреволюционеры... На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и её агентов».

5 сентября 1918 года Совет Народных Комиссаров издаёт постановление «О красном терроре»:

«Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюции о деятельности этой комиссии находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путём террора является прямой необходимостью;

что для усиления деятельности Всероссийской Чрезвычайной Комиссии и внесения в неё большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей;

что необходимо обезпечить Советскую Республику от классовых врагов путём изолирования их в концентрационных лагерях;

Подлежат разстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам;

что необходимо опубликовать имена всех разстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.

Нарком юстиции
Нарком внутренних дел
Управляющий делами Совета Народных Комиссаров
Секретарь Совета Народных Комиссаров»

Итак, что же такое красный террор?

Это комплекс карательных мер, проводившихся большевиками в ходе Гражданской войны (1918-1922) против социальных групп, объявленных классовыми врагами, а также против лиц, обвинённых в контрреволюционной деятельности.

Красный террор был частью репрессивной политики большевистского правительства и применялся на практике путём реализации как законодательных актов, так и вне рамок законодательства.

Красный террор служил средством устрашения антибольшевистских сил и большинства не принимавшего участия в Гражданской войне населения России.

Принцип красного террора разъяснил руководитель ЧК Мартын Лацис в статье, опубликованной 1 ноября 1918 года в журнале «Красный террор»:

«Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом — смысл и сущность красного террора».

А суть репрессий против врагов Советской власти в газете «Красный меч»:

«Для нас нет и не может быть старых устоев морали и «гуманности», выдуманных буржуазией для угнетения и эксплуатации «низших классов». Наша мораль новая, наша гуманность абсолютная, ибо она покоится на светлом идеале уничтожения всякого гнёта и насилия.

Нам всё разрешено, ибо мы первые в мире подняли меч не во имя закрепощения и угнетения кого-либо, а во имя раскрепощения от гнёта и рабства всех. <...>

Жертвы, которых мы требуем, жертвы спасительные, жертвы, устилающие путь к Светлому Царству Труда, Свободы и Правды. Кровь. Пусть кровь, если только ею можно выкрасить в алый цвет серо-бело-чёрный штандарт старого разбойного мира. Ибо только полная бесповоротная смерть этого мира избавит нас от возрождения старых шакалов, тех шакалов, с которыми мы кончаем, кончаем, миндальничаем, и никак не можем кончить раз и навсегда…»

Т.о. красный террор был направлен не только против действующего сопротивления Советской власти, но и против целых социальных слоёв общества, объявленных вне закона: дворян, помещиков, офицеров, священников, кулаков, казаков, учёных, промышленников, интеллигентов и т.д.

Официально красный террор был свёрнут 6 ноября 1918 года, что, конечно, его не остановило, ибо теперь вынесением приговоров контрреволюционерам вместо ВЧК ведали военные трибуналы.

В Коми крае последовательный революционный террор начался с 23 июля 1918 года, когда «большевизированный» усть-сысольский уездный исполком  организовал «временную Чрезвычайную следственную комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем». Свою деятельность по искоренению контрреволюции, спекуляции и саботажа усть-сысольская ЧК начала с расстрела Ленина. Не пугайтесь. Это был другой Ленин. Житель Усть-Сысольска Леонид Александрович Ленин, 1868 года рождения, сын вологодского губернского секретаря Александра Егоровича Ленина. Что интересно: по сведениям исследователя М.Д. Игнатова, после смерти дяди Леонида Александровича, Владимир Ильич Ульянов, скорее всего, воспользовался паспортом умершего и заодно взял себе партийную кличку «Ленин».

Виной Л.А. Ленина, бывшего председателем съезда мировых судей Усть-Сысольского уезда стало обращение мировых судей к патриарху Тихону, в котором деятельность большевиков оценивалась в весьма нелестных выражениях. Ясно, что такой вопиющий факт контрреволюции не должен был оставаться без соответствующей реакции. Он и не остался. Усть-Сысольская ЧК оперативно завела дело, по которому кроме самого Ленина были расстреляны: православный миссионер Степан Николаевич Клочков, бывший уездный комиссар Временного правительства Н.И. Митюшев, бывшие члены уездного временного комитета кадеты П.И. Петроканский, В.Н. Городецкий и близкие им по взглядам А. Веллинг, А. Харьюзов, В. Сидоров.

На Печоре революционную законность устанавливали не только «свои» чекисты, но и чекисты из Пермской губернии. Получилось так оттого, что в середине 1918 года три волости отошли к Чердынскому уезду Пермской губернии и в эти, новоприсоединённые административно-территориальные единицы для установления власти советов Пермская губчека направила экспедиционный отряд под командованием товарища Семенова. Пермский экспедиционный отряд имел своей целью «организацию местных чрезвычкомов, перевыборы кулацких Советов, разоружение отрядов белой армии, конфискация звонкой монеты, товаров и припасов у кулаков». Понятно, что не обошлось и без применения методов «красного террора». В Савиноборе пермские чекисты расстреляли В.К. Мезенцева и А.Е. Попова, сбросив трупы в реку, а председателя Савиноборского волисполкома А.П. Мезенцева, обвинённого в принадлежности к кулачеству, увезли в неизвестном направлении.

Одновременно с Пермским экспедиционным отрядом на нижней Печоре оперировал архангельский экспедиционный отряд под командованием бывшего офицера Степана Ларионова. В с. Мохча Ларионов задержал двух самых богатых граждан Хозяинова и Терентьева, обвинил арестованных в организации убийства борца за светлое будущее, председателя исполкома волостного Совета Николая Зыкова и расстрелял их. В ответ на просьбу мохчинского общества заменить расстрел денежной контрибуцией один из красноармейцев ларионовского отряда заметил: «Мы приехали не предавать своих товарищей за деньги, а устанавливать революционную законность».

Понятно, что такие действия если чему и способствовали, то только ухудшению обстановки. Недовольство населения большевиками нарастало и всё чаще выливалось в открытое сопротивление, которое, в свою очередь, вызывало ответные меры, раскручивая маховик взаимной ненависти. 

Материалы местных газет и доклады местного руководства служат наглядным примером того, насколько силён был накал взаимного противостояния.

Газета «Зырянская жизнь» № 25: «6 сентября в деревне Граддоре Шошкинской волости неизвестными лицами был убит крестьянин Арсений Васильевич Сивков. Следственной комиссией по этому делу арестованы пять человек».

Газета «Зырянская жизнь» № 27: «В ночь на 9 сентября в с. Керчомья неизвестными лицами убит секретарь волисполкома Александр Павлович Гичев. <...> 18 сентября керчомский комитет партии коммунистов-большевиков доносит <...> что следствие об убийстве <...> А.П. Гичева продолжается. В первое время было арестовано 20 человек, 3 человека как главные виновники убийства расстреляны на месте, а двое убежали. Реквизиции и конфискации имущества и лишних вещей продолжаются. Установлен полный порядок».

В Гарье жители решили заменить и заменили контролируемый комбедом волостной Совет, утративший их доверие. Ответные меры не заставили себя ждать. В Гарью был командирован <...> отряд в количестве 40 человек с пулемётами, который восстановил старый состав исполкома; зачинщиков выступления арестовали.

22 сентября, снова в Керчомье, в ходе реквизиции скота у крестьянина Самарина последний оказал вооружённое сопротивление и убил дружинника-коммуниста Жилина. Керчомская ЧК отреагировала весьма оперативно: «Вся родня Самарина арестована в числе 21 человека обоего пола. Следствие продолжается и аресты...»

Самарин бежал и укрылся вместе с сыном в лесу. За беглецами чекисты сначала отправили отряд в 200 человек «вооружённых чем попало», а затем, на рассвете «добавочный отряд в 600 человек». Понятно, что у беглецов не было ни единого шанса остаться незамеченными. «Самарины были захвачены в лесу и расстреляны».

Здесь внимание! В качестве доказательств выполнения задания у одного из убитых отрубили кисть руки и доставили её в следственную комиссию.

9 ноября помоздинский волвоенком сообщал в Усть-Сысольск: «В Скородумской волости раскрыт контрреволюционный заговор, направленный открыто на свержение Советской власти. Главари в составе 7 чел. арестованы. Ввиду распутицы, препятствующей  препровождению в уезд, может ли местная власть вынести осуждение, вплоть до расстрела, после проведения следствия?»

Вопиющий (хотя и не исключительный) случай, произошедший в деревне Нижние Ковицы был описан в газете «Петроградская правда» от 5 марта 1919 года в статье И.А. Шергина «Коквицкие коммунисты».

Суть произошедшего такова: Комбед деревни Нижние Коквицы в январе 1919 года обложил чрезвычайным налогом зажиточных крестьян Полугрудова, Паршукова и др. Понятно, что платить этот чрезвычайный налог зажиточные крестьяне отказались. Дело дошло до взаимных угроз. Комбедовцы, оказавшись в меньшинстве, обратились за помощью в Коквицы. Следующим днём в деревню прибыл отряд, численностью в 139 коммунистов, вооружённых винтовками. Ворвавшись в дом П.Д. Полугрудова, коммунисты избили его прикладами. Затем в дом десятника были доставлены все пятеро отказников, где их подвергли истязаниям, после чего вывели на берег озера, находившегося в двухстах саженях от деревни и расстреляли. Однако, один из казнённых оказался жив, а у коммунистов, как назло, закончились патроны. И пока один из палачей ходил за патронами, оставшиеся на берегу, не долго думая, добили недостреленного кулака Паршукова штыками.

Закончив с расстрелами, участники акции пришли в дом убитого ими человека и потребовали «хлеба, масла, молока...» и «весело пировали», после чего привычно занялись обысками и  реквизициями, забрав продукты, деньги, шерсть, кожи, гимнастёрку и шинель..

Реакция партийных органов на содеянное в Нижних Коквицах была достаточно снисходительной. Большевик П.И. Покровский, выступая на Северо-Двинской губпартконференции заявил, что: «Ведя борьбу, ячейки иногда, может быть, превышают свою власть». Коснувшись дела коквицкой партячейки, Покровский сказал: «местная ячейка расстреляла пять кулаков. Это вопреки всем декретам и распоряжениям центральной власти, вопреки тому духу политики, который оттуда идёт», но, одновременно, призвал не судить строго оступившихся товарищей: «Товарищи, если вы коммунисты, поймёте психологию, которая у нас творилась с Октября, то я думаю, что у вас не найдётся слова осуждения для коквицких коммунистов».

Шестерых участников расстрела подвергли аресту, однако в заключении они пробыли недолго. Вскоре их освободили и направили на ответственные участки работы в подобающих их революционной сознательности должностях.

Яренский уком РКП(б) по коквицкому делу резюмировал в докладе от 19 марта 1919 года: «Коммунисты нередко зарывались, делали ошибки... У нас ещё не кончен деревенский Октябрь. То, чем разрядилась раскалённая борьбой атмосфера деревни в Коквицах, могло случиться в любом другом месте уезда, в любой волости. Атмосфера везде напряженная...», попутно отметив «революционную прямолинейность тактики Коквицкой организации». Действительно, куда уж прямолинейней — на всякое выражение несогласия с насильственными мерами, проводимыми большевиками отвечать бессудными расстрелами.

Однако красный террор в Коми крае прежде всего связан с именем австрийского интернационалиста Морица Мандельбаума, прозванного «печорским Чапаевым», личности неоднозначной и, можно сказать, таинственной.

Для справки:

Мориц Мандельбаум. Родился в Австрии в 1890 году, по национальности еврей, среднее образование получил в школе вольноопределяющихся, по профессии — актёр. В 1914 году феенрих (младший офицер) австро-венгерской армии, воевал на Восточном фронте в пулемётной части, в русский плен попал в 1916 году, к большевикам примкнул в Ташкенте, в 1917 году, во время захвата большевиками власти командовал одним из отрядов Красной гвардии. Сама фамилия его «Мандельбаум» была не настоящей. «<...> А.Г. Колпаков, назначенный по личному указанию Ф.Э. Дзержинского в Печорскую Чрезвычайную Комиссию по инспекции Ижмо-Печорских отрядов Мандельбаума в январе 1919 года считал, что фамилия «Мандельбаум» - псевдоним, а настоящего имени этого человека никто не знал». За плохое знание Морицем Мандельбаумом русского языка его прозывали «немцем».

Историк Н.И. Ульянов, издавший в 1932 году книгу «Очерки истории народа коми (зырян) писал о Мандельбауме:

«Ему приписывается и нечистоплотность в денежных делах, и склока с начальниками других красных отрядов действовавших на Печоре, и наконец крутое обращение с населением Печоры...»

Михаил Сергеевич Кедров, видный деятель советских спецслужб, так характеризовал Морица Мандельбаума:

«Этот Мандельбаум своими жестокими и преступными действиями восстановил против советской власти печорское население, которое даже в 1923 г., в бытность мою на Печоре, с ужасом и ненавистью вспоминало о нём».

Хотя, кто бы о говорил жестокости. Сам М.С. Кедров в бытность свою членом специальной правительственной комиссии по расследованию злодеяний интервентов и белогвардейцев на Севере организовал в Холмогорах специальный лагерь смерти для уничтожения противников советской власти. 5 апреля 1921 года председатель Архангельской ГубЧК Зиновий Канцельсон сообщал в ВЧК, что: «холмогорский лагерь был организован Кедровым, повторяю Кедровым, секретно исключительно для массовой ликвидации белого офицерства… Заключенных там не было и привозились лишь для ликвидации и никуда оттуда не распределялись».

Штаб VI Красной армии в 1919 году считал, что Мандельбаум «или фанатик, или же беспощадный, бессердечный мясник».

Комиссар М.Т. Трубачёв, арестовавший Морица Мандельбаума в мае 1919 года в Усть-Сысольске, писал, что последний: «военным не бывал и не имел никакого правильного понятия о военных действиях. Имея при себе молодую и красивую жену, кое-что открыто приобретал для неё, пользуясь своим служебным положением».

В 1959 году А.Г. Колпаков в переписке с коми историком П.Г. Дорониным сообщал, что Мандельбаум был лично знаком с Л.Д. Троцким, который и помог Мандельбауму впоследствии скрыться из России.

В одном из писем к Доронину А.Г. Колпаков рассказывал о действиях Морица Мандельбаума на Печоре:

«О себе говорил: мы, западноевропейцы. Этот «западноевропеец» подплывал на своём пароходе с баржей к селу на Печоре (когда ехал по ней в первый раз) сперва обстреливал из пушки село, а потом уже высаживался на берег. Будучи профаном в военных делах, он не догадывался сперва отправить разведку, а для страха просто стрелял по селу, рассуждая, что снаряд сам должен найти кулаков и отличить их от бедняков, а ему — Мандельбауму до этого дела нет, так как все «русские — свиньи»...»

По сведения А.Г. Колпакова, Мориц Мандельбаум в 1959 году был жив-здоров и даже переписывался из-за границы с кем-то из Коми АССР.

Бойцы же отряда Мандельбаума в мнениях о своём командире расходились.

Т.Е. Игнатов из Помоздино вспоминал:

«На мой взгляд, взгляд рядового солдата, Мандельбаум был бездарным человеком и большим трусом. Личный состав его очень не уважал, не говоря уже о местных ижемцах. Метод разговора — плеть и угроза расстрелом. Из трусости носил с собой два нагана, три бомбы. Из-за своей грубости он даже своих бойцов боялся».

А красноармеец К.А. Хозяинов оценивал своего командира весьма высоко:

«Мандельбаум в наших глазах был таким же авторитетом, как Чапаев перед своими бойцами».

Первые бои, в которых принял участие Мориц Мандельбаум, были против своих соотечественников — т.н. «белочехов».

Весной 1918 года, находясь в Поволжье в районе Самары и Сызрани, он вступил в красногвардейский отряд. Там же, в Самаре, соорганизовалась интернациональная группа, в которую входили пробольшевистски настроенные военнопленные, говорившие на немецком языке. Мандельбаум стал одним из её лидеров и именно в этом качестве его делегировали на всероссийский съезд военнопленных социал-демократов-интернационалистов. Съезд проходил с 16 по 18 апреля 1918 года, численность депутатов — 300-400 человек. Решением съезда стало создание всероссийской организации иностранных рабочих и крестьян, председателем которой, по некоторым данным, был избран Мориц Мандельбаум.  Кроме того, он вступил в Немецкую группу ВКП(б) и вошёл в число членов коллегии комиссариата по делам военнопленных.

В июне 1918 года Мандельбаум находился на фронте под Сызранью, командуя отрядом интернационалистов, состоявшем из немцев, чехов и венгров. В боях отличался решительностью и жесткостью: известен эпизод, когда он приказал направить порожний состав на эшелон с чешскими военнопленными, отказавшимися подчиниться  Советской власти, в результате чего эшелон был сброшен с путей.

Летом 1918 года Мандельбаум воевал на Волге и Каме. С Волги его перебросили на Север и поручили командовать архангельской ротой Корпуса войск советской охраны (войск ВЧК). Корпус войск советской охраны в значительной степени формировался именно из интернационалистов. Он входил в число тех, кто провёл эвакуацию советских учреждений из Архангельска в начале августа 1918 года после контрреволюционного переворота, устроенного организацией капитана 2-го ранга Чаплина при поддержке англо-американских интервентов.

Появление отряда Морица Мандельбаума в Коми Крае связана с необходимостью разведки возможных путей переправки запасов хлеба из Ляпино и ведения вооружённой борьбы с белыми на Печоре. С этой целью командующий войсками Котласского района Северо-Восточного участка завесы красных А.И. Геккер отправил в конце августа 1918 года в Усть-Сысольск летучий отряд прифронтовой Чрезвычайной комиссии в количестве 12 человек под командованием Морица Мандельбаума.

Задачей Мандельбаума было: принять меры против появившихся на Печоре белогвардейцев, занять Печору, Ижму, верхнюю Мезень, среднюю Вашку, после чего перейти через Уральские горы и занять Ляпино и при возможности — весь бассейн реки Обь.

Помимо этого, ему вменялось провести ревизию местных волостных органов власти для «поддержания авторитета Советской власти».

28 августа 1918 года Мандельбаума во главе отряда прибыл в Усть-Сысольск, где при содействии уездисполкома  принялся вербовать добровольцев в экспедиционный отряд на Печору и набрал около 50 (по другим сведениям 122) человек. Добровольцы подписывали обязательство прослужить в отряде не менее шести месяцев. К Мандельбауму записалась почти в полном составе усть-сысольская ячейка левых эсеров во главе со своим председателем Н.Н. Суворовым, который стал одним из помощником Мандельбаума. Кроме Суворова, помощниками были: председатель усть-сысольской ЧК балтийский матрос И.П. Андрианов, агитатор П. Давыдов, В.Е. Исаков, Д.И. Розанов.

8 сентября 1918 года экспедиционный отряд на пароходе «Доброжелатель» вышел из Усть-Сысольска. Пароход тянул за собой баржу, на которой везли лошадей, сено и ящики с патронами. Бойцы отряда были вооружены винтовками. Кроме того на вооружении отряда имелась 37-мм скорострельная пушка «Маклин» (или «маклинка» как её называли сами бойцы (37-мм скорострельная пушка Маклена)) и станковый пулемёт.

В тот же день, на берегу реки Вычегда у деревни Озел Мандельбаум приказал расстрелять трёх женщин: Н.П. Кузьбожеву, И.А. Кузьбожеву и И.И. Макарьину, которой было 17 лет. Поводом для казни послужил отказ Кузьбожевых, владельцев имения «Човью», выдать для нужд экспедиции лошадей.

Боец отряда Потапов, рассказывая об обстоятельствах расстрела, говорил следующее:

«Во время отправки Мандельбаума на Печору обратились за лошадьми к Кузьбожевым, но они отнеслись к этому, как к грабительству и ответили, что не дадут ничего. Некогда было разговаривать, схватили их, продержали один день в помещении горкома партии, как арестованных, несколько раз мы их спрашивали, отказываются ли они от этого или нет, но они продолжали настаивать на своём, что мы грабители, банда и т.д. После этого решили, что с ними нянчиться нечего и поручили штабу корпуса Советской охраны привести в исполнение решение о расстреле. Отряд выехал из Усть-Сысольска вечером на пароходе вверх по течению Вычегды <...> до Озел <...> Завтра ранним утром они были расстреляны и зарыты недалеко от берега Вычегды. Это было первое проявление красного террора в ответ на белый — убийство Володарского, покушение на Ленина и др».

Д.И. Розанов в своих воспоминаниях писал, что женщины умоляли оставить их в живых и за «великое счастье считали бы рыть окопы для красноармейцев». Но Мандельбаум был неумолим.  В донесении в Котлас он сообщил, что женщины были расстреляны «за оскорбление Российской коммунистической партии».

Матрос И.П. Андрианов в одном из своих писем-воспоминаний в адрес Коми обкома КПСС утверждал, что «сама вдова Кузьбожева, её дочь и внучка — все трое мною лично расстреляны...»

Помимо расстрелов и экзекуций экспедиция Мандельбаума на всём пути своего следования занималась реквизициями, конфискациями и наложением денежных контрибуций на зажиточные слои населения (и не только).

9 сентября в Корткеросе контрибуцией в сумме свыше 15 тыс. рублей была обложена семья Казаковых.

В Деревянске Мандельбаум арестовал служащего Усть-Сысольского уездного продотдела Алексея Латкина, обвинённого в контрреволюции и конфисковал у него 17 кусков мануфактуры, 5 фунтов чаю и 13 с половиной дюжин ниток.

В Кужбе была наложена контрибуция в размере 1500 рублей на торговца Кузнецова, «ввиду найденных у него портретов бывшей царской семьи, вывешенных на видном месте и серебряных монет».

Прибыв в Троицко-Стефановский Ульяновский монастырь, Мандельбаум потребовал от настоятеля оказать помощь отряду. После отказа он устроил в монастыре обыск, в ходе которого у монахов конфисковали свыше 40 тыс. рублей, двух коров, трёх лошадей, десять пар обуви, пуд масла, хлеб, церковное вино, перины и подушки.

В Керчомье, расследуя дело об убийстве секретаря волостного исполкома А.П. Гичева, совершённое в ночь на 9 сентября 1918 года, Мандельбаум отдал приказ арестовать несколько десятков человек и лично их допросил, при этом, как свидетельствовал член его отряда Д.И. Розанов «часто пускал в ход плётку».

Допрос закончился ничем и тогда, по словам Розанова:

«нам ничего более не оставалось, как прибегнуть к красному террору: из числа допрошенных было выбрано трое, поведение которых было наиболее подозрительным и которые, очевидно, стояли в оппозиции к молодой советской власти. На другой день, рано утром, их расстреляли. Казнь проходила публично, при большом стечении народа».

Как выяснилось позже, трое казнённых — А.С. Жилкин, А.В. Самарин, М.С. Тарабукин — к убийству Гичева вообще не имели никакого отношения.

После расстрела на Керчомью была наложена контрибуция в размере 30 тыс. рублей, а жители были предупреждены в том, что на: «повторение убийства кого-либо из товарищей-коммунистов будет объявлен «широкий красный террор»».

15 сентября 1918 года в Усть-Неме был арестован священник В. Спасский. Основанием для ареста послужил донос о том, что священник «занимается антисоветской пропагандой» называя Советскую власть «властью грабительской». Как сообщал  Мандельбаум в донесении в Котлас от 5 октября 1918 года: «<...> Арестовав священника Спасского, я с отрядом отправился далее. В пути был произведен допрос священнику Спасскому, который подтвердил свое выступление в церкви, но уклонился и сказал, что это только было сказано по отношению местного Усть-Немского волостного совета. Заседание совместно с членами Усть-Сысольской Чрезвычайной комиссии решило: приговорить священника Спасского к расстрелу, каковое постановление и было немедленно приведено в исполнение». По признанию подчинённых Мандельбаума, следствие и здесь проводилось с грубейшими нарушениями, что не помешало священника расстрелять. Казнь была совершена «где-то возле Помоздино».

Местные крестьяне рассказали дочери о. Дмитрия о последних днях её отца:

«Они (красноармейцы) все время били его нагайками. И пока везли на пароходе, все время били за то, что он не отрекся от веры Христовой, а их называл слугами сатаны. Пароход остановили под утро на безлюдном месте. На опушке леса велели батюшке выкопать себе могилу. Да, видать, не глубоко смог он выкопать... Когда расстреляли его и забросали песком яму, дождь, ливший целый день, размыл песок, и кисть руки его торчала из могилы, как будто и мертвый он проклинал их».

16 и 17 сентября 1918 года Мандельбаум взимал контрибуцию с зажиточных крестьян и середняков Покчи и Помоздино. Крестьяне платили чекистам исправно.

После занятия красными 27 сентября 1918 года центра Печорского уезда Усть-Цильмы в селе начались аресты, расстрелы и конфискации.

Для справки:

Смена власти в Печорском уезде произошла вслед за образованием 9 августа 1918 года в Архангельске Верховного управление Северной области (впоследствии Временного правительства Северной области). ВУСО ультимативно потребовало от печорской уездной власти распустить советы и подчиниться архангельскому правительству.

12-14 августа 1918 года в Усть-Цильме работал III Чрезвычайный съезд Советов крестьянских депутатов Печорского уезда, который большинством голосов принял решение о признании ВУСО, роспуске уездного Совета и восстановлении земства.

Так вместо Совета возник Временный Печорский правительственный комитет, возглавляемый правительственным комиссаром Г. Козловым.

28 августа на Печору из Архангельска выехал с небольшим отрядом в 12 человек (из них 5 офицеров) полковник П.Ф. Естифеев, назначенный командующим Печорским районом Северного фронта. Обязанностью полковника было создание на местах боевых подразделений, способных противостоять частям Красной армии. Полковник вёз с собой два пулемёта и сто винтовок.

5 сентября 1918 года он прибыл в Усть-Цильму. К приезду белогвардейцев усть-цилемский судья Филиппов и прапорщик царской армии Е.А. Попов сформировали из местных добровольцев отряд охраны Печорского уезда (называемый также дружиной), насчитывающей в своих рядах примерно 100 человек.

Первыми при штурме штаба отряда охраны Печорского уезда были убиты шестеро дружинников. Потом на месте расстреляли хозяина дома, в котором располагался штаб белой дружины.

Народного судью Г. Филиппова братья Аппога (красные командиры, представлявшие на Печоре власти Чердынского уезда) приказали пропустить «сквозь строй» - и народный судья Филиппов прошел двести пятьдесят сажен между двумя рядами красноармейцев, избивавших его нагайками. Под конец пути Г. Филиппов упал и братья Аппога решили, что умереть он должен под копытами лошадей. Однако животные не пошли на человека и добивать народного судью пришлось выстрелами из револьверов.

Кроме Г. Филиппова были арестованы правительственный комиссар Печорского уезда Г. Козлов, председатель продовольственного комитета В.М. Воробьёв, настоятель Усть-Цилемского Никольского собора о. Анфал Суровцев (красные обвиняли его в принадлежности к Временному Печорскому правительственному комитету), инспектор народных училищ Долинов, казначей Семиряков, подпрапорщик Красиков и несколько крестьян. Правительственного комиссара Г. Козлова расстреляли сразу, остальных казнили позже (частью в Усть-Щугоре, частью в Покче). Подпрапорщику удалось избежать смерти.

Архангельская газета «Северное утро» от 23(10) февраля 1919 года писала о смерти священника А. Суровцева:

«Настоятель Усть-Цилемского собора о. Анфал Суровцев претерпел от большевиков мученическую смерть: захваченному в конце сентября о. Анфалу Суровцеву сначала причинили невыразимые страдания, так как целых 10 дней его били нещадно плетьми, потом постепенно отрезали нос, уши, вырвали язык, застрелили на борту парохода и сбросили в реку».

Не отставали от своего командира и его помощники. В.Е. Исаков, направленный Морицем Мандельбаумом в Савинобор (в начале октября 1918 года) при разборе жалоб зажиточных крестьян на действия комбеда, на попытку активного члена комитета бедноты Алексея (фамилия не сохранилась), бывшего политссыльного, оправдаться, не нашёл ничего лучшего, как расстрелять его.

В Троицко-Печорске, где часть населения, недовольная действиями Советской власти, обратилась к Мандельбауму с прошением разобраться с незаконными решениями местной власти, тот же В.Е. Исаков, созвав народный сход, избил плёткой председателя Совета Г.Е. Бажукова и его помощника А.П. Пыстина. Пострадавшие обратились с жалобой на непонятные действия Исакова и Мандельбаума в Усть-Сысольск, но их письмо  перехватили и доставили Мандельбауму в Усть-Щугор.

В.И. Исаков вернулся в Троицко-Печорск, вновь собрал сход, на котором предложил расстрелять А.П. Пыстина как автора «клеветы» на Морица Мандельбаума. Предложение Исакова не получило одобрения и тогда он именем своего командира распустил Троицко-Печорский совдеп, арестовал Бажукова и Пыстина и увёз их в Усть-Щугор, где находилась тюрьма (в конце 1918 года — начале 1919 года в ней содержалось 36 арестантов).

Но не только борьба с контрреволюционным элементом, засевшим на Печоре, занимала Мандельбаума. В это же время у него возник острый конфликт с коллегами из соседнего Чердынского уезда, братьями Аппога.

Как говорилось выше, верховья Печоры считались тогда в составе Пермской губернии, а именно: Печорская, Усть-Щугорская и Савиноборская волости, поэтому в них  устанавливали Советскую власть чердынские красноармейцы.

Мандельбаум, спускаясь вниз по реке Печора на двух пароходах (отряд его значительно разросся) встретился с отрядом чердынского комиссара Эрнста Фрицевича Аппоги. Между красными командирами сразу же возникли разногласия относительно старшинства в Печорском крае. Эти разногласия усилились, когда чердынцы отказались расстреливать взятого в плен белогвардейского поручика Пономарёва и председателя Савиноборского совдепа, обвинённого в том, что он не успел сменить на крыше волисполкома белый флаг красным. Председателя совдепа спас от расстрела лично Э.Ф. Аппога, что, естественно, не понравилось Морицу Мандельбауму. Он вызвал Э.Ф. Аппогу к себе на переговоры, а когда Аппога явился, приказал его разоружить, расстрелять и выбросить за борт. От гибели чердынского комиссара уберег счастливый случай — в этот трагический момент раздался пароходный гудок. Это на пароходе «Михаил» прибыл брат Э.Ф. Аппоги — Фриц (Фрид) Фрицевич Аппога с 60 чердынскими красноармейцами. Мандельбауму ничего не оставалось, как извиниться перед Э.Ф. Аппогой и отпустить того с миром.

При дележе трофеев, доставшимся красным после захвата Усть-Цильмы Мандельбаум заявил братьям Аппога, что действия чердынских отрядов вне пределов Чердынского уезда неправомочны и, поэтому, чердынцы ничего не получат. Братьям пришлось отплыть на пароходе в Усть-Щугор не солоно хлебавши. По пути, они с досады обстреляли отряд М.И. Дёмина в селе Краснобор.

Мандельбаум покинул Усть-Цильму вслед за братьями Аппога, нисколько не озаботившись установлением в селе Советской власти (хотя для этого его, собственно, и отправляли). Он жаждал отомстить чердынцам и плыл в Усть-Щугор, желая расправиться с конкурентами.

В Котлас было послано донесение следующего содержания:

«чердынский отряд <...> оставил у населения впечатление, будто красноармейцы только и умеют делать, что забирать, что попало»

Высадившись в Усть-Щугоре, Мандельбаум, угрожая чердынцам применением артиллерии, разоружил их отряд, посадил его на пароход и отправил домой под началом Ф.Ф. Аппоги, а сам, с арестованными Э.Ф. Аппогой и его помощником Владимиром Дубровским (Эйхвальдом) выехал в Котлас, где размещался штаб А.И. Геккера. Вместо М. Мандельбаума командиром Печорского экспедиционного отряда остался Н.Н. Суворов.

В Троицко-Печорске отряд Мандельбаума разоружил ещё один небольшой чердынский отряд под командованием председателя Чердынского совдепа М.М. Барабанова, отобрав у него реквизированное (награбленное) у печорских крестьян имущество, в том числе золото и серебро. По свидетельству В.П. Кунгина, разоружаемые красноармейцы сначала даже обрадовались, решив, что их взяли в плен белые. При этом часть вещей чердынцы утопили в реке, не желая, чтобы они достались команде Мандельбаума.  Здесь же, в Троицко-Печорске, он оставил арестованного В. Дубровского (Эйхвальда), отправившись дальше только с Э.Ф. Аппогой.

И пока они добирались до Котласа, чердынцы подтащили к Троицко-Печорску артиллерию и В. Дубровский (Эйхвальд) направил в штаб VI Красной армии, находившийся в Вологде депешу:

«Дальнейшие действия с Мандельбаумом невозможны, как с человеком, у которого не все дома».

Дубровской сообщил о незаконных арестах, расстрелах, об изъятии грузов с продовольствием у экспедиции «Урал-Снабжение» добавив, что:

«необходимо принять срочные меры по освобождению из-под ареста Э. Аппоги, которому грозит опасность для жизни <..> Необходимо командировать также на Печору комиссара для улаживания конфликта, ибо чердынский отряд, оставшись без ответственного руководителя и имея на руках артиллерию, <...> может при приближении Мандельбаумовского отряда к Троицко-Печорску <...> произвести выстрелы и погубить их пароходы».

Из Котласа М. Мандельбаума и Э.Ф. Аппогу отправили в Вологду, где Э.Ф. Аппогу освободили.

Для справки:

Дальнейшая судьба братьев Аппога и В. Дубровского (Эйхвальда) такова: Фриц (Фрид) Фрицевич Аппога погиб в селе Юрла Коми-Пермяцкого округа во время антибольшевистского мятежа в январе 1919 года; Эрнест Фрицевич Аппога, в звании комкора был арестован 22(или 23) мая 1937 года по обвинению в антисоветском военно-фашистском заговоре и вредительстве. 26(или 28 ноября) 1937 года Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорён к расстрелу и в тот же день расстрелян. 18 апреля 1956 года Определением Военной коллегии реабилитирован посмертно. В. Дубровский (Эйхвальд) погиб в том же 1919 году в том же Коми-Пермяцком округе.

А Мориц Мандельбаум, помимо Вологды, побывал также в Ярославле и Москве с докладом о результатах Печорской экспедиции. По итогам доклада красное командование подтвердило полномочия австрийского интернационалиста как командующего Ижмо-Печорским краем.

Он вернулся на Печору в декабре 1918 года, но по многочисленным жалобам и в связи со сложной обстановкой (наступлением войск адмирала А.В. Колчака) 25 января 1919 года, по требованию Реввоенсовета VI Красной Армии был вновь отстранён от командования Ижмо-Печорскими отрядами. Вместо него командиром был назначен бывший комиссар Вологодского губвоенкомиссариата Г. Комиссаров. Член РВС VI Красной Армии Н. Н. Кузьмин в переговорах с РВС фронта по поводу М. Мандельбаума говорил:

«<..> в следственную комиссию поступили некоторые дела, в которых его роль по некоторым вопросам денежного и иного характера не совсем чиста. Принимая во внимание неоднократные  жалобы Борзина — командарма 3 — на его чересчур свободные действия и жалобы одного из уездных комиссаров (Э.Ф. Аппоги) на то, что приказывает уездному комиссару не обращаться к трём волостям, а работать и разговаривать только с ним, мы <...> решили направить Комиссарова туда в качестве сотрудника Мандельбаума...»

В феврале 1919 года Ижмо-Печорские отряды были развёрнуты в Ижмо-Печорский полк (чему М. Мандельбаум по соображениям личного характера долго и безуспешно препятствовал). Полк вынужден был отступать под натиском белых с Ижемского края на Вычегду.

А накануне отступления, 29 марта 1919 года, Г. Комиссаров был заменён тем же Мандельбаумом.

30 марта 1919 года Ижмо-Печорский полк начал отступление с Ижмы. У местного населения реквизировали более 3000 подвод. Этим обозом везли полковое имущество, продовольствие, реквизированные у крестьян вещи.

Краевед Н.И. Ульянов писал в своих «Очерках истории народа коми»:

«Когда Мандельбаум под напором белых отступал через с. Помоздино, за ним шло множество подвод, нагруженных великолепными малицами, совиками, пимами, шёлковыми и бархатными одеждами, швейными машинками, граммофонами, никелевыми самоварами и прочими предметами «роскоши и цивилизации» проникшими в этот почти первобытный край».

Комиссар М.Т. Трубачёв, возглавлявший комиссию штаба Пинего-Печорского края, встречавший Ижмо-Печорский полк в Помоздино, вспоминал:

«<...> армия по своему внешнему виду представляла из себя людей, возвращавшихся не то с ярмарки с богатыми закупками или с какой-либо богатой наживы, одетых в самую разношёрстную и богатую одежду».

А перед отходом Ижмо-Печорского полка в Ижме была проведена массовая казнь, в ходе которой расстреляли свыше 50 человек, в том числе женщин и детей.

Штаб Пинего-Печорского края Северного фронта знал о творимых Ижмо-Печорским полком на Печоре беззакониях. Комиссар М.Т. Трубачёв писал в своих воспоминаниях:

«<...> Штабу <...> было достоверно известно, что армия Мандельбаума деморализована и вместо сознательной революционной борьбы занимается бесчинствами, доходящими до открытого грабежа местного населения, даже не относящихся к классу эксплуататоров, что настоятельно требуется удаление с поста командующего...

20 марта я выехал из Усть-Сысольска в Ижму с пакетом — сдать Мандельбауму командование свои полком Комиссарову, а самому следовать в Усть-Сысольск.

27 марта в д. Лачевской (верховья реки Ижмы) встречаю санитарный отряд Розанова Д.И. от которого узнаю, что вся армия отступает...

Комиссаров ввиду сильно обострившихся отношений с Мандельбаумом, вынужден был просто бежать и выехал в штаб края.

Мандельбаум был недоволен своим смещением, (говорил, что) всё это сделал Комиссаров путём ложных доносов и вымышленных провокационных сообщений, желая его выжить и занять его место...

Наступила оттепель. Большинство (красноармейцев) были одеты в пимы. Мандельбаум постарался отправить всю кожаную обувь в Усть-Сысольск, а не раздать по рукам... Мандельбаум всё валил на Комиссарова».

23 апреля 1919 года полк прибыл в Усть-Сысольск. На следующий день, 24 апреля 1919 года Мандельбаум сдал командование полком Н.В. Суровцеву, а 1 мая 1919 года он (Мандельбаум) был арестован М.Т. Трубачёвым за злодеяния, самоуправство и мародёрство.

Комиссар М.Т. Трубачёв писал в своих воспоминаниях:

«Мандельбаум был заключён под стражу. Всё его имущество было описано и опечатано. Обыск производили сотрудник политотдела Чижов и я на его квартире по ул. Набережная в присутствии жены... Найдены много золотых монет царский чеканки и разных изделий из золота и серебра. Кроме того, изъято большое количество шёлковых изделий и дорогих мехов».

Арестованного этапировали в Вологду, где Ревтрибунал Западного фронта приговорил его к пяти годам лишения свободы, однако в связи с амнистией ко второй годовщине Октябрьской революции и за слабое владение Мандельбаумом русским языком по ходатайству Немецкой группы ВКП(б) он был выдан на поруки.

Позже Мориц Мандельбаум воевал на Южном фронте, брал Перекоп, а после окончания Гражданской войны был направлен в распоряжение Коммунистического Интернационала (Коминтерна).

О результатах деятельности М. Мандельбаума на Печоре в 1918 — 1919 годах можно судить по двум цитатам:

«На Печоре население, занимающееся охотничьим промыслом, ставило силки для ловли красных. Один мой знакомый путейский инженер, узнав от одного из таких «охотников за черепами», что им единолично было поймано и истреблено 60 красных, пришел в ужас и пробовал убедить в невозможности такого метода действий, но получил категорический ответ: «Нам с ними не жить, либо они, либо мы». Оказалось, что у этого крестьянина все близкие были убиты красным отрядом Мандельбаума, а сам он совершенно случайно спасся, подвергнувшись страшным пыткам; грудь его была вся в язвах, так как его выдержали под открытым краном кипящего самовара, пока оттуда не вытекла вся вода. Отряд Мандельбаума навел ужас на всю Печору. Окружив какое-нибудь белое селение, он сгонял всех жителей его на сход и объявлял, что мужчин он оставляет только до окончания полевых работ, после чего они вместе с детьми будут истреблены, а жены их будут оставлены в живых, так как еще «пригодятся» для красных. Можно себе представить, какой характер после этого носила взаимная борьба, принимая во внимание невысокий культурный уровень населения, большую часть которого составляли полудикие зыряне».

«Все то, что происходило в эту эпоху в районах верховьев Печоры, далеко превосходит самые фантастические романы.

В этих глухих местах, между Усть-Цыльмой и примерно Чердынью, — революция потеряла уже давно свои политические признаки и обратилась в борьбу по сведению счетов между отдельными деревнями и поселками. На почве одичалости и грубых нравов местного населения борьба эта сопровождалась приемами доисторической эпохи. Одна часть населения зверски истребляла другую. Участники экспедиции видели проруби на глубокой Печоре, заваленные трупами до такой степени, что руки и ноги торчали из воды.
Романов посещал эти районы, опустошенные ужасами гражданской войны. Голод и нищета при жестоком морозе давали картины, не поддающиеся никакому описанию.
Вооружение и средства этой войны были, конечно, самые примитивные. Пускались в ход и охотничьи ружья, и вилы, и просто дубины. Одна из деревень для устрашения врага изобрела пушечные выстрелы. Мешочки с порохом подвешивались к многосаженным соснам и взрывались. Шум и страшный треск ломающегося дерева наводили панику на противника.

Разобрать на месте, кто из воюющих был красный или белый, — было почти невозможно. Отравленные ядом безначалия, группы этих людей дрались «каждая против каждой», являя картины полной анархии в богатом и спокойном когда-то крае».

Первая цитата принадлежит перу Северина Цезаревича Добровольского (Доливо-Добровольского), — генерал-майора,  военного прокурора и начальника военно-судного отделения управления главнокомандующего войсками Северной области генерала Е.К. Миллера.

Вторая: Марушевскому Владимиру Владимировичу, — генерал-лейтенанту, члену Временного правительства Северной области, генерал-губернатору, командующему войсками Северной области, заведующему отделами внутренних дел, путей сообщения, почт и телеграфов.

Список литературы:

1. Википедия

2. Добровольский С.Ц. Борьба за возрождение России в Северной области. Архив русской революции. — Берлин, 1921. Т. 3. С. 76

3. Жеребцов И.Л., Максимова Л.А., Игнатова Н.М, Сметанин А.Ф., Таскаев М.В. Очерки по истории политических репрессий в Коми. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений — Сыктывкар, Фонд «Покаяние», 2006, С. 50 — 59

4. Жеребцов И.Л., Таскаев М.В. Чёрные годы (Революция и Гражданская война в Коми крае. 1917-1921). —  Сыктывкар, «Полиграф-сервис», 2001, С. 110 — 122

5. История Коми. С древнейших времён до современности. Том второй. 2-е издание, исправленное и дополненное. — Сыктывкар, Анбур, 2011, С. 227 — 239

6. Марушевский В.В. Гражданская война в России: Война на Севере. — М: ООО 'Издательство ACT»; ООО 'Транзиткнига»; СПб.; Terra Fantastica, 2004, 1919 г., IX. Март

7. Родники пармы. Научно-популярный сборник. Выпуск IV. — Сыктывкар, Коми книжное издательство, 1996, С. 128 — 130

8. Четвёртые Ядринцевские чтения. Материалы IV Всероссийской научно-практической конференции, посвящённой 100-летию Революции и Гражданской войны в России (Омск, 30 — 31 октября 2017 г.). — Омск, ОГИК музей, 2017, С. 133 — 138