Глава 12

Забвение

В небольшую темную палату, где затхло пахло застоявшимися лекарствами и гадкими зельями, вошла молодая чертовка. Она не пыталась быть тише и уважительнее к тому, кто находится в палате. Наоборот, вошедшая громко скрипела и хлопала дверью, цокала козьими копытцами и гремела склянками. Ей было плевать, что лежавшему в этой палате был необходим покой. Более того, она молилась адскому пламени о смерти больного. Точнее больной. На узкой и грубо отесанной кушетке из камня, накрытой лишь колкой циновкой, лежала Лилит. Девочка не спала. Сон просто не шёл к её больному воспаленному рассудку, не хотел быть спасением. Вместо сна она лишь бредила, иногда пробуждаясь и от этого ощущая в полной мере пронзающую все тело боль.

Девочка была по шею накрыта шерстяным покрывалом, тяжелым и жарким. Даже здоровому человеку это одеяло могло показаться удушающим, душным из-за своей воздухонепроницаемости и колючим как куст терновника. Для Лилит же оно было подобно пытке. Она сгорала изнутри от разразившегося в теле жара. И жар этот скапливался под тяжестью одеяла как в парнике, из-за чего больной казалось, что скоро её ногти и кости начнут обугливаться, а кожа – плавиться. Вошедшая служанка взглянула на красное, покрытое испариной лицо Лилит с нескрываемым отвращением. Глаза девочки были закрыты.

Чертовка хмыкнула и дотронулась рукой до шеи лежащей, проверить, есть ли пульс. К её разочарованию влажная, покрасневшая и необычайно горячая кожа едва ощутимо, но быстро пульсировала – отзывалась на биение сердца. От этого касания Лилит едва вздрогнула и открыла глаза. Чертовка с недовольством цыкнула.

– И что же ты никак не сдохнешь?

Её голос не звучал с издевкой и не сочился ядом. Но кому понравятся такие слова в свой адрес? Вот и сердце Лилит кольнуло острое чувство злости, боли и обиды. Но больная ничего не ответила из-за своего бессилия – только тихо прохрипела.
 
– Пойми, так ты окажешь большую услугу и себе и всем окружающим. Нам вот не шибко хочется тебя терпеть. Ничего личного, но ты лишь обуза. И тебе. Разве тебе хочется терпеть такую жизнь? Над тобой не перестанут издеваться наши господа. И мы не перестанем пытаться изжить тебя. Не лучше ли и правда сдохнуть, только попытаться ещё раз, получше?

Лилит хотела рявкнуть и послать куда подальше чертовку со своими предложениями. Тем не менее девочка задумалась. Может и правда попытаться ещё раз? Но эту мысль она быстро отогнала. До сих пор в кошмарах являлся злобный оскал змея и дьявол, держащий кнут. До сих пор на спине виднелись борозды. Возможно, они как и многие другие следы издевательств, останутся с Лилит навсегда, как жестокое напоминание о собственной трусости и нерешительности, когда она побоялась лишить себя жизни.
 
– Молчишь? Ну и молчи, – фыркнула служка. – Всё равно мне плевать, что ты ответишь. Просто умри и избавь от страданий и себя и других.

Лилит не могла ответить – во рту слишком пересохло, язык стал будто из ваты, а горло саднило от жажды. Не желая просить о чем-то пришедшую, девочка с трудом оперлась на локоть и извлекла другую руку из-под завалов в виде толстого покрывала и протянула дрожащую конечность, пытаясь схватить наполовину наполненный металлический стакан с водой. Чертовка коварно ухмыльнулась.

– Тут слишком мало воды, давай я тебе помогу, – с фальшивой заботой проворковала она, держа в руках кувшин с водой, который и принесла.

Лилит уже успела слабой рукой поднять стакан и пронести его около половины пути от тумбочки до кровати и собственного рта. Но рогатая бестия без предупреждения плеснула в посуду воды, наполнив металлические стенки почти до самых краёв, так что часть живительной влаги выплеснулась сразу. Из-за добавленной воды стакан резко стал тяжелым. Слишком тяжелым, чтобы ослабленные из-за неизвестной болезни руки Лилит смогли его удержать. С грохотом ёмкость упала на каменный пол, а вся вода расплескалась, образовав внушительных размеров лужу.

– Какая недотепа! – усмехнулась чертовка. – Вообще, я должна разносить воду больным и раненым, но твоя проблема в том, что ты жива, а не в том, что можешь умереть. Тебе-то все равно никто не поверит. Я даже вытирать эту лужу не буду. Ведь на самом деле я налила тебе воды, чтобы ты не умерла от жажды, и пошла в палаты к другим нуждающимся. А ты, дуреха, все разлила, когда в палате никого не было. И мне поверят, – служанка ухмыльнулась, смакуя пикантный привкус безнаказанности. – В твоих же интересах умереть от обезвоживания.

Она глянула на девочку, как бы прикидывая её шансы на смерть. Видимо, этого было не достаточно. Прикинув, что у больной сильный жар, и что это действительно доставляет неудобства девочке, чертовка решила укутать её получше, чтобы та не смогла выбраться. Жалкое сопротивление Лилит только рассмешило служанку: даже несмотря на детские пропорции тела, черти были физически сильнее человеческого подростка, возможно даже и взрослого человека.

Убедившись, что все сделано, служка ушла, бросив на прощание: "Ничего личного, ангелочек". Лилит пару раз попыталась выпутаться. Колкая шерстяная ткань практически обжигала. Но все попытки оказались тщетны. Девочка заплакала в одиночестве от обиды и собственного бессилия, ощущая себя бабочкой, замурованной в паучий кокон.


Тем временем к другим, охваченным болезнью, отношение было куда лояльнее.
Дьявол наконец дождался пробуждения своего советника и лучшего из воинов. Змей с трудом открыл усталые веки, глаза все ещё щипало от соли, но его кожа и даже волосы давно успели обсохнуть.

– Ты как? – кратко, тихим голосом спросил рогатый.

Юноша вздрогнул. Он не ожидал, что тут может быть кто-то ещё, но поняв, что этот голос знаком ему, палач успокоился.

– Я думал, что погиб, мессир, – признался демон и сам удивился как хрипло и слабо звучит его голос. – Эта мысль приходила мне в голову дважды.

– Как видишь, эти мысли не имеют ничего общего с истиной.

Асмодей чему-то ухмыльнулся.

– А что, если мы оба погибли? И теперь находимся в загробном мире.

– Загробные миры так не выглядят. Лучше расскажи, что, во имя первозданного пламени, с тобой произошло.

Змей задумался и пожал плечами. Он прекрасно помнил прошедшие события, однако боялся, что его воспоминания – бред больного рассудка. Ему не хотелось нести клеймо безумца всю оставшуюся жизнь.

– Лучше вы расскажите, что со мной случилось, мессир. Я мало что помню.
Дьявол с прищуром посмотрел в глаза змеиного лорда. Из жёлтых глаз Сатане блеснули пара лживых искорок. Демон закрыл глаза, чтобы не выдать своих чувств, но было уже поздно. И все же дьявол решил ответить.

– Ты чуть не утонул. В последний момент мне удалось вытащить тебя как котёнка за шкирку из воды.

– И все? – спросил демон, с ужасом готовясь признать свое безумие.
Дьявол погрузился в раздумья, взвешивая, говорить змею или нет. В итоге он решил, что его советник достоин знать правду.

– Портал, – угрюмо сказал повелитель Ада.

– Портал?

Дьявол кивнул и глянул прямо в глаза Асмодею. Казалось, этот взгляд мог проникнуть в самые потаенные уголки души, увидеть воспоминания и мысли. Но к сожалению для Сатаны и к счастью для его советника глаза правителя могли увидеть лишь признаки вранья в чужих зеркалах души.

– Расскажи все что ты знаешь, – твёрдо отчеканил слова тёмный князь.

Змей задумался. Что он мог сказать? Он не знал ни того места, ни того голоса. Ничего не знал. Впервые за все время, что он себя помнил, он не знал ничего, и это его непременно злило. Но в то же время осознание грела мысль, что пережитое не галлюцинация и не бред. И все же следует признать поражение.

– А я ничего не знаю, мессир.

– Совсем ничего? Ты меня удивил. Не думал что ты можешь что-то не знать, – голос дьявола был спокойным и даже почти равнодушным. Он и не думал как-то оскорбить своего подчинённого, хотя эти слова ножом резали самолюбие лорда Асмодея. – И почему в подобной ситуации оказался именно ты?

– Этого я тоже понять не могу. Я даже не могу описать этого мира. Он будто состоял из ничего, напоминающего воду. Соленую и мерзкую воду.

Дьявол слегка пришурился. Он знал лишь один мир, более-менее подходящий под это описание.

– Как ты попал туда? И слышал ли ты, быть может, какие голоса? Или чувствовал что-то?

Асмодей вздохнул. Говорить об этом он совсем не хотел, но все же благодаря мессиру его жизнь не прервалась, да и утаивать что-то от своего господина не самая лучшая затея.

– Стыдно признать, но меня запихнули туда насильно, – от этой фразы змей испытал к себе стойкое чувство отвращения, мерзкое и прилипчивое как мазут.

Уже сказанных слов вернуть невозможно, поэтому следовало продолжить. Асмодей в подробностях рассказал о солёной воде, о неведомой силе, что сковала его тело и утащила на дно уже бездонного источника. Рассказал о голосе маленькой девочки и о более взрослом голосе, и о том, как некая сила душила его, топила и пыталась проникнуть в рассудок.

Закончив рассказ, Асмодей взглянул на мессира с немым вопросом и даже какой-то надеждой. Кто ещё, как не князь тьмы мог помочь юноше разобраться с данной напастью.

Но дьявол молчал. Взвешивал за и против, решал, говорить или нет. Молчание длилось не более минуты, но для змея она показалась вечностью.

– Ни один из известных мне миров не описывают так, как описал ты, – начал Сатана, и Асмодей уже было начал терять надежду. – Ни один, кроме Забвения. Его ещё называют Небытие.

– И что же это за мир?

– Многие спорят, существует он на самом деле, или же его нет. Хотя и то и то высказывание о нем будет верно. Его нет, но при этом он существует. Точнее это мир, где ничего нет, пустота. Говорят, он создан из Первозданной Пустоты. Это та, в которую потом вселился Хаос, породив Вселенную.

– И что этому миру надо от меня?

Мессир пожал плечами и продолжил.

– Этот мир считается загробным.

– Разве есть загробный мир? Я слышал, что души погибших обращаются в пепел, либо становятся огнём или ветром, чтобы в дальнейшем сопровождать живых и когда-то вновь переродиться. Неужели это ложь?

– То, что ты слышал не ложь. И то, что я говорю не ложь. Дослушай. Да, те, кто успел сделать достаточно много за свою жизнь, и кто умер в срок, если вообще возможно умереть в срок, те обращаются в огонь или ветер, их которого и были созданы. Если например умирает какой-нибудь бог, он распадается на горстку энергии, которая впоследствии растворится в мире. Но такое случается только когда пропадает след этого бога.

– И что значит этот след?

– След бога – это миры, цивилизации и существа, которых он создал. Если же все божьи дети погибают или просто перестают в него верить, а так тоже случается, он дохнет следом. Всемогущий бог, а сдохнет, как муха, если в него не будут верить, понимаешь? – сказал дьявол и рассмеялся. Его всегда удивляла и завораживала эта жестокая ирония. – А бывает так, что бог побеждён и цивилизация его стерта, но не до конца. Остаётся кто-то, хотя бы кто-то один, кто продолжает помнить и верить, то и богу этому исчезнуть не позволят.

– Значит спасение любого бога в единице? – юноша слушал внимательно, с интересом улавливая каждое слово.

– Если это можно назвать спасением. Ведь такой бог слишком слаб, чтобы вновь что-то создать или хотя бы ожить. Поэтому такие проводят свое божественное существование в Забвении, надеясь когда-то полностью воскреснуть или стать ничем. Ещё в Небытие попадают те, кто умер слишком рано, кто ещё не смог исполнить свою миссию. Обычно, это дети. Так что, Асмодей, у тебя похоже очень натянутые отношения с погибшими детьми и недобитыми богами.

– Я не знаю ни тех, ни других, – признался демон, но потом, припоминая обрывки своих воспоминаний добавил. – А какова вероятность потерять память? Или, лучше спрошу: какова вероятность вернуть утерянные воспоминания?

Сатана лишь частично его услышал. Он задумался о своём, мысли как частички мозаики складывались в картину. Мужчина встал с края кушетки, решив поспешно удалиться – надо было многое обдумать и обсудить вместе со своим ещё более надёжным советником.

– Извини, пока я не могу тебе ответить. Но мы обязательно поговорим, как только ты встанешь на ноги.

Змей кивнул, пообещав:

– Я вернусь в строй как можно скорее, мессир.

Дьявол кивнул в ответ. Он и не сомневался в силе своего палача.

– Буду ждать, а теперь, – князь тьмы хотел было попрощаться, но вспомнил о негласной примете своей жены. Герцогиня никогда не прощалась. У многих женщин в военное время считалось, что если попрощаешься с кем-то, значит, расстанешься с ним навсегда. Сатана не захотел прощаться. Он не хотел смерти своему юному змеиному лорду.

"Совсем юный, безбородый, – отметил про себя дьявол, – Такому рано умирать".
 
– Что "теперь", мессир? – нетерпеливо потревожил Асмодей.
Дьявол замялся, но нашёл, что ответить.

– Теперь взгляни на свою рану.

Асмодей несколько удивился необычному распоряжению. Он откинул лёгкое одеяло хвостом и глянул на бинты, опоясывающие его тело. Юноша пожал плечами.

– Просто бинты. Только теперь мокрые и немного съехали.

– Посмотри на рану под ними.

Демон с любопытством осторожно отодвинул бинты и замер: ни грубого шва, ни порезов, никаких следов недавнего ранения. Кожа была чистой и нетронутой.

– То есть меня хотели убить, но внезапно передумали и решили исцелить?

Сатана слегка повёл бровью.

– Этого я тоже сказать не могу. Но в любом случае тебе повезло, – усмехнулся он и Асмодей не мог не согласиться.


***

Даже ночью, когда затихли все голоса, мысли дьявола продолжали вести свои буйные беспокойные речи. Он лежал в постели, частично накрытый шелковым одеялом. На его груди мирно дремала леди Игнесс, нежно поглаживая рукой жёсткие чёрные волосы. В ответ мужчина обнимал свою герцогиню. Он с наслаждением вкушал эту ночь. Такие спокойные ночи были редкостью, но это только сильнее усиливало радость от их наступления. Когда в последний раз они могли вот так лежать вместе, соприкасаясь обнажённой кожей, и ни о чем не думать? И все же Игнесс даже сквозь сон чувствовала напряжение в душе мужа. Она тихонько проснулась и прильнула влажными горячими губами к его теплому телу. Кожа любимого все так же пахла огнём – типичный запах демонов, но к этому аромату добавился запах крови – типичный для войны.

Он взглянул на неё, проведя рукой по рыжим волосам, она подняла голову. Их взгляды встретились.

– Я думал, ты спишь, жар мой, – тихо и ласково проговорил дьявол.

– Я не могу спать, когда тебя что-то терзает. Может быть, ты хочешь поговорить? Что же это за проблема, что даже общество любимой женщины не помогает о ней забыть? – В голосе леди отчётливо слышались кокетливые и хитренькие нотки.

– Уверяю, это сущий пустяк. Тебе не стоит о нем беспокоиться.

Сатана глянул перед собой. Казалось бы, на стену, но на деле он смотрел куда-то за неё. Мысли мужчины уже были далеко, где-то в прошлом. Эти мысли-воспоминания сидели на небольшом сером камушке возле Земли, мерно вращающемся вокруг неё под действием невиданной силы, и смотрели сверху вниз на ещё зелёную и живую планету. Из тумана мыслей дьявола вывел только голос леди Игнесс.

– Сущий пустяк? Мой пламень, да ты глядишь вдаль так безрадостно и хмуро. Такой взгляд у тебя лишь перед очень важной и ответственной битвой. Какие у тебя новости? Что бы ты ни сказал, поверь: я не испугаюсь.

– Я верю, жар мой. Просто, – он глубоко вздохнул и все же решил признаться жене, – я думаю о мальчишке. О Змее.

Женщина не удержалась и рассмеялась.

– И разве это законно: в постели со своей женой думать о ком-то другом, тем более о мужчине?

Дьявол слегка улыбнулся, но вскоре улыбка исчезла, и лицо вновь приобрело сосредоточенное выражение.

– Извини. У меня есть одна загадка. И она мне не очень нравится.

– Опасная догадка?

– Опасная. И для него самого, и для всех нас.

Между бровей герцогини образовалась морщинка. Она слегка кивнула, готовясь внимательно слушать. Но дьявол решил говорить не сразу. Зашёл издалека, чтобы проверить: эта догадка бред только его воображения или кто-то ещё тоже способен поймать ту же мысль.

– Ты почувствовала что-то странное сегодня?

Игнесс слегка поразмыслила, затем кивнула.

– Да, мощный поток энергии. Но я рыпаться лишний раз не стала, думала, ты разберёшься с этим. Ты ведь разобрался? Что это было?

Дьявол хмыкнул и проговорил только одно слово: портал.

– Портал? Как странно! Открылся сам собой? – не удержалась и перебила леди. – И куда, интересно, он ведёт?

– В Небытие.

Леди нахмурилась. Разговоры о Небытие ей никогда не нравились. Впрочем, кому будет приятно упоминание о загробном мире и тюрьме для ненужных душ.

– И ты думаешь, Асмодей к этому причастен? Может все это лишь случайность? Он ведь по сути всего лишь мальчик. Жестокий, сильный, но все же мальчик.
 
– Его причастность похожа на правду. Мы ведь совсем ничего о нем не знаем. Я рассказывал, как мы встретились? Нет? Тогда сейчас расскажу.

Это случилось года три назад. Или три с половиной. Не важно. Мы опять участвовали в побоище. Стыдно признать, крылатые твари прижимали, но мы держались гордо.

Только вот один из отрядов как последние придурки решили отделиться безо всякого на то приказа. Белокрылые быстро отогнали их подальше. У них, кажется, и сейчас есть такая тактика: прогнать кучку народа подальше к скалам, прижать к камням, чтобы некуда было улизнуть, и перерезать или истыкать стрелами и копьями всех до одного. Это они и попытались сотворить. Но когда наш жалкий отрядик и их свора приблизились к подножию большой чёрной скалы, все они увидели его. Мало этот змеюка был похож на разумное существо. Скорее на животное с хищным оскалом, окровавленными до локтя руками и острющими зубами. А вокруг него лежало пять или шесть трупов белокрылых. Прекрасное зрелище, не правда ли? Сам я этого всего не видел, с чужих слов рассказываю. Ангелы от такой картины весьма опешили. Кто-то вроде как хотел в бой идти и мстить, но большинство, говорят, готовы были упасть в обморок прямо там. Эти белокрылые все же очень нежные создания. Я слышал, что даже наших пленников они пытают так, чтобы не случилось кровотечения, и чтобы было более, – он остановился, подбирая подходящее слово, – красиво, что ли. Не знаю, как они ухищряются.

– И что же случилось дальше? – поторопила мужчину Игнесс. Ей уже не терпелось узнать развязку.

– Потом он вроде как ухмыльнулся. Тоже, по-хищнически. И набросился на белых. Видимо как еда они были вкуснее.

Герцогиня попыталась представить эту картину и едва заметно вздрогнула. Стайка мурашек пробежала по её грациозной спине от осознания звериной сути лорда Асмодея.

– Сколько и как быстро? – спросила она тихим голосом.

– Как мне рассказывали, и как я сам помню, нападала на наш отряд стая белокрылых коршунов где-то из двадцати воинов. И ему хватило чуть меньше получала.

– И он прикончил всех? И всех сожрал?

– Некоторые успели сбежать невредимыми. Некоторые сбежали почти невредимыми. Кого-то он сумел неисправимо покалечить, но не стал добивать. Кого-то убил, но в итоге не сожрал, прикончил просто так.

– А скольких он съел? – тонкая струна её голоса едва уловимо дрожала.

– Двоих с половиной. Третьего не доел. Так что он совсем не безобидный молодой юноша, как ты предполагала. В нем есть жажда крови, очень сильная жажда. Это делает его отличным воином.

Но Игнесс такие новости совсем не радовали, женщина беспокоилась. Она всегда испытывала разумное чувство беспокойства от всех этих разговоров про войну, но теперь беспокойство было сильнее.

– А если его жажда крови обернётся против нас?

Дьявол помедлил, решаясь, говорить слова вслух или нет. Вряд ли герцогиня могла испугаться ещё сильнее, поэтому он произнёс:

– Не обернётся, родная. Когда-то он мне сказал, что мясо демонов горькое и жёсткое. Оно ему не нравится.

Герцогиня лишь хмыкнула и ничего не сказала. Рой мыслей жужжал в её голове. Демоница взглянула на мужа, будто пытаясь отыскать ответы на его грубо вытесанном спокойном лице. Но ответов она не нашла. Сатана сам не знал, как поступить. Змееподобный мальчишка уже был одним из его вернейших воинов. За недолгие три года службы Асмодей успел стать своим, выучил тейнебрис как родной язык, хотя никто не знал, какой язык ему являлся родным, и неоднократно доказал свою верность.

– Значит, он рождён на Земле, – подытожила свой немой разговор Игнесс. Дьявол кивнул. – И он совсем ничего не помнит, – дьявол вновь кивнул. – Должны ли мы что-то сделать? Будем мы говорить с твоим братом об этом или подождём и станем молча следить за Асмодеем?

– Если сказать моему брату и врагу, что остался единственный выживший – хмыкнул Сатана, задумчивым взглядом осматривая освещенную блеклыми факелами спальню, – он сделает все возможное, чтобы его уничтожить. Это подписание смертного приговора для него. Нет, говорить об этом точно нельзя. Может быть, я как-то сам с ним поговорю.

– Поговоришь с Асмодеем? И что же он тебе скажет?

– Я ещё не знаю, пламень мой. Пока не знаю.
 
Он снова погладил шелковистые волосы любимой своей большой горячей рукой и прикрыл глаза, намереваясь заснуть.