Пешком с неба

(Рассказ-быль)

Поздняя осень. Раннее, ещё не изнурённое дневными заботами солнце, ласкает прихваченный до инея крепким утренником, подступающий к аэродрому ковыль. Оттаивая,  шевелясь и сверкая  под лучами,  ковыльные метёлки радуются теплу и тихо перешёптываются о чём-то своём.  Возможно, не зло, поругивают  нас, расположившихся на  пустых зелёных ящиках, беспечно шумных юнцов, из местной школы водного транспорта.  «Вот те на, -  не поймёт  читатель. – Водники и вдруг на аэродроме?».  Однако,  всё просто: это нам сегодня по семьдесят с лишним. А в том, минувшем веке, -  мы молоды.  Нам по семнадцать – восемнадцать. Возраст, чтобы дерзать, испытывать, искать и находить самих себя. Об  этом даже в газетах, журналах и книгах пишут. В кино показывают! Короче: я, с компашкой моих друзей, учёбу на судового слесаря-кочегара совмещаю с занятиями в парашютной секции аэроклуба ДОСААФ. Впрочем, вот та стройненькая, худенькая, как камышинка, девчонка, в синем спортивном костюме и с именем Светлана, из соседнего строительного «пэтэу». Будущий мастер-каменщик. Не понимаю только, как на уроках практики  она кирпич своими нежными, тоненьким  пальчиками  удерживает.

Сейчас Светлана встала с тарного  ящика, вошла в отогретые и почти просохшие от ночного заморозка ковыли, гибко наклонилась над ними, потрогала их узкой, тёплой  ладошкой.
- Светочка! – окликает не равнодушный к ней, развязный, или по-нашему «приблатнённый»,  Эдик Лихолётов и добавляет, с прозрачной  для всех  нехорошей шуткой: - вы, надеюсь, сегодня плотно покушали?... Я слышал, нас перед прыжками  медики опять  взвешивать будут!
Светлана вскидывает на Эдика  огромные, обычно приветливые, а теперь встревоженные глаза.

- Брешет он, Светлана!  - обрывает Эдика его недруг-приятель Мишка  Дубосеков. - Сам инструктор Сергей Петрович говорил, что на аэродроме  взвешивать не будут.
Уничтожающе взглянув на Мишку, Лихолётов, или между нами – «Лихолёт», встаёт, демонстрируя всем свою ладную, крепкую, не по-юношески широкоплечую фигуру, в моднейшем сине-красно-зелёном  спорткостюме, и, не спеша, подходит к Светлане. Срывает пучок серебристых ковыльных метёлок, протягивает девушке:
- В знак уважения, любви и в связи с первым прыжком, сеньора!
- Никакая я тебе не сеньора, Эдичка, - усмехается  Светлана, принимая однако снисходительно «букет».

Мне же вспомнилось, как  увидев впервые среди нас Светлану, пришедший на занятия Лихолётов, вмиг напустил на  себя петушиную  важность. Потом,  сбив  пальцами набок фуражку-мичманку, с искусно укороченным козырьком, шаркнул модными, не форменными туфлями и, назвав своё имя, игриво спросил:
- Из какого вы колледжа, мадемуазель?
- Из пэтэушно-строительного, мсьё! – звонко и, как всем показалось,  презрительно рассмеялась девушка.
Вслед грохнули смехом остальные. Но из всех Эдик выделил лишь Михаила Дубосекова:
- Ничего, посмотрю, как ты будешь  вечером в спортзале хохотать.

Бились они в тот вечер, на боксёрском ринге, до изнеможения.  Лихолётов хитро пользовался тем, что тучный, с крутыми покатыми плечами Мишка не имел увёртливости своего соперника. Зато редкие, мощные и точные Мишкины удары не раз отбрасывали Эдика то на тросы ограждения, то на пол.  Приглашённая  на турнир-тренировку Светлана, после боя, долго и заботливо прикладывала к заплывшему синяком глазу «Лихолёта» сначала смоченный под краном свой чистый носовой платок, затем - хранимый для проезда в автобусе блестящий  пятак.

Поясню ещё: пришедшую в аэроклуб Светлану долго не могли принять в парашютную секцию из-за недостаточного её веса. Для прыжков с парашютом ПД-47  самый малый  вес - не менее пятидесяти. А у неё, в её шестнадцать, – сорок пять «кэгэ» Но упрямая, сероглазая девчонка всё же довела себя до кондиции. То есть,  до заветной цифры «50».  Хотя сильно переживает с тех пор  перед каждой очередной медкомиссией.

Вернёмся однако  на аэродром. Возвратившийся через четверть часа  из здания стартового командного пункта инструктор Сергей Петрович строем отвёл нас в похожее на склад строение. Там мы поверх спорткостюмов одели защитные десантные комбинезоны, обули крепкие армейские  ботинки, надели шлемы. Разобрали свои пары парашютов: основные и запасные.  Наконец, с удовольствием вышли на свежий, пахнущий уже нагретой степью воздух. Гул готовящихся к старту и стартующих самолётов будоражил нашу молодую  кровь. Между тем, нам, новичкам, уже показывают свои прыжки опытные десантники. Вот  отделившийся от самолёта чёрный комок, стремительно падая, летит к земле.  И вдруг над ним красивейшим, огромным цветком распускается парашют.  Чем ближе к земле, тем отчётливее виден силуэт парашютиста. Подул ветер. Видно, как парашютист, выдерживая нужное направление, руками подтягивает стропы. Ветер сильнее. Теперь десантник, видимо, пытается помогать себе даже ногами: машет, перебирая ими.
- Смотрите, смотрите, - с детским восторгом кричит Светлана, - человек с неба пешком идёт!

Она ищет загоревшимися глазами, кажется, Лихолётова. Он же, переодетый, как все, в одинаковый с нашим обмундированием комбинезон, лишается своей броской внешней индивидуальности.  Но я всё же нахожу сначала знакомое, невозмутимо спокойное лицо Михаила Дубосекова, а затем ловлю  на себе удивляющий  меня какой-то растерянностью взгляд «Лихолёта».  «Боится! – решаю про себя. – Да ведь и мне самому страшно». «Редко, но всякое бывает под парашютом», -  вспоминаю честные рассказы нашего инструктора.

Томительные, даже мучительные минуты ожидания прерывает посадка в самолёт. В биплан АН-12,  то есть, в знаменитый «кукурузник», а если серьёзно – в легендарный ночной бомбардировщик, нас  вмещается человек десять. Взлетаем.  Набираем высоту. С острым, щекочущим душу интересом оглядываю своих. Михаил Дубосеков, чем-то делится с оказавшейся рядом Светланой.  Мои соседи по комнате в общежитии Вовка Щербинин и тёзка Иван Горишный с чисто деревенским любопытством осматривают утробу самолёта. А вот со  сидящим у самой пилотской кабины Эдиком  Лихолётовым творится что-то непонятное: белый, как тот иней поутру на степном ковыле, он уставился потухшим взглядом в пол и непривычно  молчит.  Даже мне от этого не по себе. Отворачиваюсь, смотрю в окно.

Строения аэродрома сверху, будто спичечные коробки. Самолёты, как крестики. Люди -  муравьи. Обжигает мысль: «И это смертельное, в восемьсот метров,  расстояние до земли я должен с минуты на минуту преодолеть!  В одиночку! Без опоры под ногами! Пешком, как подметила, там, на аэродроме, Светлана!».  Возвращаюсь снова взглядом и мыслями  внутрь самолёта. Эдику совсем  плохо. Его тошнит, рвёт в принесённый инструктором пакет. Инструктор же предлагает Эдику отказаться от прыжка. И… Эдик отказывается. 

«Господи, Иисусе Христе, помилуй мя, грешного!» - шепчу  пересохшими губами. Защёлкиваю карабин вытяжного тросика парашюта на протянутом вдоль фюзеляжа общий толстый трос  и выбрасываюсь из распахнутой двери самолёта вслед за Михаилом и Светланой.  Сильный, тугой, поток бьёт,  обжигает огнём лицо. Сердце вот-вот взорвётся от какого-то внутреннего напряжения. Руки, ладони, пальцы непроизвольно совершают те беспорядочно-рефлексивные движения, которыми мы обычно стараемся обезопасить себя, хватаясь за любые  встречающиеся нам предметы. Наконец, рывок, и надо мной - столь желанный купол. Всё моментально замирает. Внизу земля. Но теперь кажется, что  я до неё никогда не долечу. Оглядываюсь. Почти на одном уровне со мной Михаил: что-то кричит и показывает вверх, на дно своего купола.

А земля уже приближается с неимоверной скоростью. Навстречу летят телеграфные столбы с проводами. Перекрестив руки на подвесных ремнях, разворачиваюсь так, чтобы ветер дул в лицо. Сгибаю чуток спину. Подбородок - к груди. Соединяю и немного поджимаю под себя ноги.  Толчок снизу. Приземлившись, опрокидываюсь на спину. Однако, удерживая стропами рвущийся по ветру купол, утихомириваю его. Встаю, сворачиваю перкалевое полотнище и иду к зданию стартового командного пункта.

Подойдя, вижу счастливые, возбуждённые лица друзей. Обнимаемся поочерёдно друг с другом,  шутим, гогочем, словом, радуемся. Правда, не все: дежурная медсестра подводит к подъехавшему за нами автобусу бледного, поникшего Эдика Лихолётова. Уже самостоятельно он поднимается в автобус, садится на заднее сиденье.  И мы  тут только спохватываемся: где же наша Светлана?  Ясность вносит подбежавший, встревоженный инструктор: Светлану ветром понесло в степь. Только опуститься купол к земле, а порывами ветра его снова  в небо. Сергей Петрович берёт Мишку и меня на место приземления Светланы. От начальника аэродрома,  на ходу узнаём: из расположенного километрах в десяти хутора по телефону сообщили: «Ваша юная красавица-парашютистка у нас». Мчим в хутор на вездеходе-«газике».  Радуемся тому, что Светлана жива. И только теперь инструктор интересуется, случаем, происшедшим с Михаилом. Оказывается, тот, подняв  в воздухе голову, увидел, как дно парашюта рассекается прорехой.
- Гляжу, - с удивительным спокойствием делится Мишка, - а дыра расползается, в среднем куске полотна. – На пути её рубец шва. Ну, думаю,  доползёт до шва и остановится. Так и получилось.
- Перепугался? – уставился в него инструктор.
- Сначала да, подумал даже про запасной парашют. А как разрыв прекратился, успокоился.

Светлану нашли в хуторском медпункте. Взволнованную и радостную. В окружении хуторян. Оказывается её купол зацепился  за единственный, росший у хуторской дороги, тополь. Местная молодёжь, первая прибежавшая к ней, помогла девушке «сняться с дерева». Узнав  от нас  о том, что приключилось с Лихолётовым, Светлана вмиг потускнела:
-Представляю, как это ударило по его, без того больному самолюбию!
Повздыхав, поморщившись, чуть не до плача, девушка  осторожно тронула за рукав инструктора:
- А если Лихолётов попробует снова прыгнуть, вы ему разрешите, Сергей Петрович?
- Ну если попробует, если медики позволят, то и я не буду против.

Приехали. Увидев её здоровой, счастливой и прекрасной даже в грубом, защитном комбинезоне, свежеиспечённые десантники гурьбой бросились к ней. Подхватили на руки и давай её, озорно вскрикивающую, качать, подбрасывать и ловить на сплетённые руки. Лишь Эдик Лихолётов всё также уныло сидел в углу автобуса. Присев с ним  рядом, Светлана, как бы между прочим, вымолвила:
- Эх, неудачники, мы с тобой сегодня, Эдичка!  Но, ты знаешь, я поговорила с инструктором Сергеем Петровичем, и он разрешил и мне, и тебе прыгнуть повторно через неделю? Как ты на это смотришь?..
 Медленно поднявшись, Лихолётов нагнулся и рванул из автобуса. Отбежав, бухнулся вниз лицом на уже сухой, нагретый полуденным солнцем ковыль. Плечи его забились, запрыгали в глухом, судорожном плаче. Потом, успокоившись,  поддерживаемый Мишкой, Светланой и мною вошёл в автобус.
14. 11.2019