Карнэ Пьера Безухова - 63

Карнэ Пьера Безухова
карнэ (от фр. carnet — записная книжка)



Карнэ Пьера Безухова. Демосратия


***

‘’Демократия (др.-греч.  «народовластие» от  «народ» +  «власть») — политическая система, в основе которой лежит метод коллективного принятия решений с равным воздействием участников на исход процесса[2] или на его существенные стадии[3]. Хотя такой метод применим к любым общественным структурам, на сегодняшний день его важнейшим приложением является государство, так как оно обладает большой властью’’.

***

Отродясь с моменту зарождения отряда партизанского промеж Пьером князь Безуховым да мужиками отрядскими злоба аль несогласие не являлась. Так прям друг Безухов поручик Ржевский и сказал глядя в потолок худой избы что они на ночлег выбрали.

Как накаркал! Тут же в дверь и постучали… по звуку ясно было што пистолью стучат.

Ржевский сей момент с саблею у двери встал, а Безухов нацелился в дверь мушкетом старинным кой он себе в оружие избрал.

В дверь опять постучали… теперича по звуку навроде ногой стучали.

-Войдите! – тонким голоском ответил Ржевский подмигнув Безухову… мол, стреляй на поражение ежели что.

Оказалось что енто ординарец ихний Сердюков.

Безухов облегченно вздохнул и снова откинулся на сырую перину и руки за голову заложил.

-Чего тебе, братец?

Сердюков помялся немного в дверях хмуро глядя как Ржевский саблю в ножны вкладывает… потом шмыгнул носом, оскалился в явном дискомфорте душевном и пробасил.

-Поговорить бы надобно, барин.

-Ну, говори зачем пришел, - Пьер зевнул. Боев не было уж дня три… а от безделья да сырости в относительном избяном покое да тепле глаза смежило да в сон клонило.

-Мы тут поймали в лесу Жаль-Жаков разных.

-Жан-Жаков! – поправил его Ржевский.

-Не! – мотнул бородой Сердюков. – Жан-Жак убег.

-Жан-Жак Руссо? – хмыкнул Пьер.

-Не! – Сердюков снова покачал головой, бородой, усами и пистолью на всякий случай для непонятливых. – Непохож на руса… черный как смоль… Дезалиней вроде кличут… я говорит анпиратор говорит… сбежал собака… ну по снегу далеко не убежит… да и видать издалека.

-Так чего тебе все же? – с некоторым недоумением от услышанного спросил Пьер.

-Так я и говорю один вот из этих вот Жаль-Жаков.. тот кто остался напоследок и говорит… надо мол вам конституцию какую-никакую и эту… как ее… демократию. Как же говорит вы без нее живете…как и не люди вовсе… и плакать стал.

-Ну-ну! – заинтересовавшийся Пьер присел на топчан. – Дале сказывай!

-Плачет он… и ведь жалко его… даром что вражина, а жаль!

Сердюков снял шапку и вытер ею глаза.

-Плачет и все лепечет про демократию да про конституцию. Он ведь по-русски то… по человечьи еле-еле… мы поначалу подумали, что он бабу хочет, а то и двух. Тот ведь что убёг тоже все про какую-то Хаитю кричал… вот ведь племя кобелиное!

Вот и говорим мы ему – нету у нас ни Демократии никакой, ни Конституции, одна Глафирья на всех и ту мы тебе супостату не дадим! А анпиратор у нас свой и не надобно нам… тут всяких… хрена тебе лысого!!!

Сердюков топнул ногой и изба затряслась.

Безухов и Ржевский слушали с интересом не перебивая

-Он нам и разъяснил что это никакие не бабы, а то без чего человеку… мужику то исть и не жизнь вроде, а ад кромешный. Долго говорил, ну а как мы уразумели все так и говорит – поступайте со мной по законам демократии, как больше из вас решит так тому и быть!

-Ну, и?!! – Безухову было безумно интересно.

Сердюков пожал плечами.

-Сделали как он и сказал… чего его с собой таскать… жратвы нет… обуза одна… тем боле ранетый… Гриша его вилами и упокоил.

-Вилами:!! – возмутился Ржевский. – А что нельзя было по-благородному повесить, к примеру?

-Так мы ж не благородные! – возразил Сердюков. – Да и деревья вокруг… молодняк один да сухостой… пойди сыщи в предлеске сук крепкий… намаешься… до самой Москвы топать придется… сожгли ведь лес окаянные… а ведь какой лес был!!!

-Погоди-погоди! – прервал его Пьер. – Ну, застрелили бы!

-Пороху кот наплакал, да и жалко… потом в бою как без пороху? Нельзя, понимаешь… невозможно!!!

-Нда! – Безухов стал кусать кулак. – Хорошо, что европейцы о том не прознают… позор ведь… хоть бы голову что ли отрубили как королю этому… забыл как его… или королеве… тьфу! Тоже забыл! Совсем одичал в лесах этих!

-Жаль Жака! – добавил он после паузы.

-Я и говорю жаль! – согласно отозвался Сердюков и снова промокнул глаза шапкой медвежачей. – А  ведь Гришка то его не конца видать жизни лишил… бросили мы его под сосной, а наутро нет его… может волки погрызли, а может и медведь утащил.

-Безобразие! – подал голос Ржевский. – Просто ужас какой-то… я же вам сто раз объяснял куда и как колоть!

Сердюков виновато пожал плечами.

-Ну и хрен с ними со всеми – этими вашими Жаками! – решил Безухов и махнул рукой. – Ладно уж… сто бед – один ответ! Убёг так убёг! Впредь неповадно будет. Иди уж!

Но Сердюков уходить не собирался.

-Барин! – сказал он переминаясь с ноги на ногу. – Так как там насчет Конституции и Демократии? Мы ж люди все ж… человеки… в Бога верим! – он размашисто перекрестился. – Анпиратора чтим и любим! Нам бы Конституцию и Демократию!

Пьер досадливо поморщился.

-Ну, какая демократия и конституция вам? Война идет… святая, а вы глупостями занимаетесь… зачем они вам… вы и так человеки – Божьи тва… создания! Обманул вас французишка!

-Человече перед смертию как на исповеди! – возразил Сердюков. – Врать не будет ибо стоит он в сей мумент как перед ликом Создателя… и ответствовать будет за слова лживые на Страшном Суде!!!

Он еще раз перекрестился.

-Нда, - Пьер хотел цыкнуть зубом, но вспомнил что цыкать нечем. – Ну сами посудите… вы прям как Страбонии какие да Периклы!

Сердюков посуровел взглядом и вышел размашисто хлопнув дверью. За избой послышался шум толпы.

Ржевский подбежал и взглянув в щель стал прислушиваться… Пьер присоединился к нему.

-Весь отряд собрался! – сообщил шепотом Ржевский. – Все с вилами да топорами… да и ружья все что были при них.

Слышно было как партизаны встретили Сердюкова.

-Ну, что там, братец? Дадут али нет?

-Не желают! Вы говорит все ‘’пердиклы’’ да ‘’срабонии’’.

Толпа возмущенно зашумела.

-Это они палку то перегнули! – звонко закричал Гришка… тот что с топором. – Хуже французишек, ей Богу! А уж с фрацузишками то мы знаем что да как!!!

Толпа согласно стала кивать бородами и махать топорами.

-Что это с ними? – удивленно переглянулись Безухов и Ржевский и тут дверь насквозь прошила пуля аккурат промеж их голов к двери той прижавшихся.

Потом в дверь ударили топором.

Пока Безухов удерживал дверь, Ржевский баррикадировал ее сундуками, топчанами и вообще всем, что нашел в избе.

-Выходи! – гудела толпа снаружи. – Выходи, а то запалим избу! Конституцию нам и демократию! Быстро! А не то жизни лишим! Нам без демократии не жить, но и вам супостатам не дадим.

Нестройный хор партизан тихо, а потом все громче и громче стал скандировать

- Де-мо-кра-ти-ю! Кон-сти-ту-ци-ю! Давай!! Собака!!! -  и снова.
– Де-мо-кра-ти-ю! Кон-сти-ту-ци-ю!

Выстрелы стали чаще… дырок в двери прибавилось.

-Что же делать? – спросил Пьер. – Умереть от руки собственных солдат… пардон, партизан… низко, обидно и недостойно!

Ржевский секунду глядел на него ошалевшими от предчуйствия битвы глазами и вдруг метнулся в пространство избы и стал шарить в походном рундуке и несессере Пьера.

-Что вы ищете, поручик? – поразился Пьер.

Ржевский радостным возгласом оповестил, что нашел искомое.

Подбежав к Пьеру, он вручил ему шкатулку и книгу.

Пьер пригляделся.

Шкатулку эту он носил давно… помнится, Элен положила в нее что-то такое… что-то… он нахмурился, вспоминая… ах, да! Локон свой… перевязанный тоненькой золотой ниточкой локон. Он и позабыл о содержимом… сначала все выбросить забывал, а потом уж и не до того было.

А книга… это были письма Бюси Рабютена… взял с собой, чтобы французский не подзабыть да все никак времени не доставало.

-Что? – спросил Пьер. – Зачем?

-Вот им Демократия! – сказал запыхавшийся Ржевский и протянул Пьеру шкатулку, - А вот Конституция! – он вручил ему книгу.

Пьер уставился на него неподвижным взором соображая… потом согласно кивнул, просчитав видимо все ‘’за’’ и ‘’против’’.

-ПОДЖИГАЙ! – заорали снаружи, но, опережая их,  Ржевский обратился к бунтарям.

-Стойте, братцы! Пусть будет по-вашему!

Молчание и потом Сердюков подал голос.

-Ну, давай – выходи!

Ржевский разбросал баррикаду, пригладил волосы, поправил аксельбант и, торжественным шагом печатая грязь на крыльце, вышел к народу… коротко склонил голову, отдал честь и повернулся к выходу князя Безухова.

Безухов медленно и осторожно вынес из избы Шкатулку и Книгу… так словно в руках у него были две тарелки с яйцами.

Ржевский встал на одно колено и склонил голову.

Толпа охнула… несколько человек упали на колени и стали креститься. Кто-то громко стал читать молитву.

Пьер, глядя поверх голов в небесные чертоги, протянул руки с дарами к Сердюкову.

Сердюков попятился, но его стали подталкивать сзади сотоварищи.

Наконец он решился и, подойдя вплотную, замер, не зная как поступать далее.

Пьер молча передал книгу Ржевскому… поклон, честь… стойка смирно… и раскрыл шкатулку… Сердюков заглянул в нее… замер, соображая, что к чему… потом обернулся к своим и кивнул, мол, все в порядке.

Затем последовал черед книги. Тут для Сердюкова и остальных и так все было ясно.

Конфликт был исчерпан… партизаны обрели желаемое, и ушли к себе в сарай. Немного погодя оттуда послышались песнопения и бурные обсуждения.

Ржевский, подойдя к сараю, потребовал прекратить демаскирующие шумы и выставить часовых, а то отберет и Демократию и Конституцию.

Из сарая тут же вылетели пять мужиков, и побежали дежурить в сугробах вокруг деревушки… да и шум прекратился.

Ржевский вернулся в избу.

Пьер молча налил и ему, и они выпили без обычных тостов и речей.




Цитаты

…’’Сотника Ивана Ивановича Жандра, родившагося в 1824 г. от Француза Жака Жандр, который остался в России от 1812 г.’’


…’’Гувернером Михаила Лермонтова был некто Жан Капе, по поводу которого Висковатов писал: «Эльзасец Капе был офицер наполеоновской гвардии». Капе не мог привыкнуть к климату, зато в России у него был кусок хлеба. Вместе с Лермонтовым Капе переехал в Москву, где скоро умер от чахотки. Он стал одним из многих, кому не суждено было вновь увидеть родину.’’


…’’Год спустя многие весьма охотно приняли российское подданство и православие, изменили имена и фамилии на русский манер. Так Генрих фон Роос стал Андреем Ивановичем фон Розом, Жан-Батист Николя Савэн – Николаем Андреевичем Савиным’’.

…’’Тогда же гаитянские генералы, негры Жан-Жак Дессалин (Jean-Jacques Dessalines), Анри Кристоф (Henri Christophe) и мулат Александр Петион (Alexandre Sabes Petion) снова начали войну против всего белого мира. Негритянские части, обмундированные и вооруженные французами, превратились в грозную силу.’’

…’’Тем русско-гаитянское дело не кончилось. В 1818 году к власти в южной части Гаити пришел новый президент — генерал Жан-Пьер Бойе(Буайе) (Jean-Pierre Воуe), тоже бывший офицер Леклерка. Это был самый блистательный диктатор в истории Гаити, правил он четверть века. Гаитянский Бойе оказался родственником российского и даже когда-то служил у него адъютантом в Порт-о-Пренсе.’’