Мои отношения с евреями

Постоянные читатели наверняка заметили, что я довольно часто пишу об Израиле, о тамошней медицине, некоторых изобретениях в этой стране, о израильской  спецслужбе «Массад».  Ларчик открывается просто – у меня много коллег-врачей переехали в Израиль в разные годы, и присылают мне интересные материалы о жизни на «земле обетованной».

О том, что среди евреев много талантливых и умных людей, я понял еще в школьные годы.  Со мной в классе училась еврейская девочка Лиза Жулковская, очень красивая, которая постоянно получала «пятерки» по  всем предметам.  Не удивительно, что она окончила школу с  «золотой медалью».  Я тоже хорошо учился, был вторым в нашем  классе по учебе,  и вроде как мне с руки было, как тогда говорили, «дружить» с «отличницей», тем более признаюсь, что девочка Лиза Жулковская мне очень нравилась. Но не сложилось.  Школьные симпатии переменчивы, в класс пришла девочка из другого поселка, и мое внимание переключилось на неё.

В Советском Союзе  в пору моего детства были очень популярны шахматы. Мой отец увлекался шахматами, и частенько играл со мной, поэтому я начал следить за шахматной жизнью страны и мира.  В начале 60-х  весь Советский Союз следил за поединком за шахматную корону двух евреев, двух Михаилов – Ботвинника из Москвы и Таля из Риги. А это игра умных людей, как считалось в то время.

И знал всего одну  еврейскую семью в нашем поселке  – Жулковских, в которой был один сын и пять дочерей.  Сына я не помню,  а вот девочек – Надю, Раю, Зою, Лизу и Таню, очень хорошо. Надя была нашей пионервожатой в классе, Зоя, как и Лиза, стала врачом, как и я, и с ней мы работали в одной больнице в Хабаровске.  Она-то и рассказывала о жизни моей одноклассницы и сокурсницы Лизы, которая вначале перебралась в город Дубно, стала врачом-психиатром, вышла замуж за местного врача, тоже еврея, и вместе с ним переехала на ПМЖ в Израиль.

Еще одна еврейская семья жила в соседнем с нашим поселке Оглонги. Это семья Винниковых, где было два сына и дочь. Один из сыновей, Павел,  пошел в медицину, и со временем стал главным врачом областной больницы в Биробиджане. Мы с ним не раз встречались в её стенах, когда я курировал Еврейскую автономную область по линии крайздравотдела.   Увы, он не так давно умер. Второй сын, Александр,  не так давно  ушел с должности губернатора Еврейской автономной области, а дочь Наташа живет в Израиле уже много лет.  С женой Александра Людмилой и Наташей я поддерживаю связь в «Одноклассниках».

Сейчас я уверен, что все же евреев там было больше, чем я думал.  Понимаю это, вспоминая поселковую баню, где я видел немало мужиков с обрезанной крайней плотью.  Но тогда я не знал, что еврейским мальчикам делают обрезание.  Поэтому и не догадывался, что голые мужики с необычным видом полового члена  - евреи. Ведь фамилии у них были совсем не еврейские.

А вот в студенческие годы я сталкивался с очень многими евреями, и среди наших преподавателей, и среди моих сокурсников. Два еврея были даже моими соседями по комнате в студенческом общежитии.  Боря Шапиро, мой сокурсник, уроженец Львова, жил, когда я учился на первом курсе. В шахматы он не играл, но вот в преферанс – великолепно.  Он постоянно нарушал одну заповедь этой игры – не выигрывай все время, потеряешь партнера.  Боря на моей памяти выигрывал всегда. Даже у своего родного дяди, большого чиновника в масштабах края – председателя крайплана по фамилии Миневич.  Когда у нас в комнате бывало трудно с деньгами, мы уговаривали Бориса сходить к дядьке и поиграть в преферанс. Перед полуночью у нас на всех была минимум десятка, которую мы тратили на покупку нужных нам продуктов.  После окончания первого курса Шапиро уехал во Львов.

Вторым соседом-евреем был тоже Боря, но уже Толчинский. Он жил в городе Комсомольске-на-Амуре, родители были врачи.  С Толчинским я жил, когда учился на третьем курсе.  Это был совершенно неспортивный парень, и я взял над ним шефство. У нас в комнате остались от Бори Шапиро отличные разборные гантели, ему их сделали на заводе «Энергомаш», где он два года работал слесарем перед поступлением в институт.  Но сам он их только перекатывал с места на место, когда ему приходилось, как дежурному, мыть пол в комнате.  А вот второго Бориса я заставил их и поднимать.  Но сделал это необдуманно, потому что у Толчинского оказался такой вонючий пот, что в комнату можно было зайти после его тренировки только после хорошего проветривания. 

Через год я стал жить на квартире родителей, и с Толчинским встречался только случайно. Последний раз это случилось, когда я был на курсах повышения квалификации в Москве в конце 1989 года. Встретились мы с ним на улице, немного поговорили. Он тоже был на таких же курсах, только по своей специальности. Но вот по какой, я не помню.  Не так давно его сокурсница, которая со мной на связи в «Одноклассницах», сообщила, что Толчинский перебрался в Израиль.

Среди моих учителей в институте, как я уже написал, было много евреев и среди профессуры, и среди ассистентов.  Наиболее запомнившиеся мне – Линденбратен,  Войно-Ясинецкий, Сиротин, Геллер, Баткин, Александрович, Постол, Розмарин, Чайка.  Некоторые только учили меня в институте, с другими я участвовал в консилиумах, уже будучи заведующим рентгеновским отделением или главным рентгенологом города Хабаровска, а кого-то и смотрел на рентгене.

Наиболее тесные отношения у меня сложились с одним из преподавателей,  профессором Анатолием Борисовичем Островским. Познакомились при странных обстоятельствах, во время игры в баскетбол на первенство института. Я играл за свой курс, а Островский,  тогда еще ассистент на кафедре терапии, за команду преподавателей. И мы с ним столкнулись в борьбе за верховой мяч под щитом, да так яростно, что чуть не подрались.  А через пару дней я прихожу на занятия по терапии, а в аудитории сидит ассистент Островский.  Но никаких репрессивных мер против меня он не предпринимал. Позже мы много играли с ним в волейбол в спортзале института, причем ему нравилось играть со мной, я хорошо ему пасовал под нападающий удар.  В 1993 году мы вместе с Островским ездили в Японию в составе делегации медицинских работников в префектуру Аомори.  Так что наши контакты с ним не прерывались до самого моего отъезда из Хабаровска в 2003 году.

Сыграли евреи свою роль и в выборе мной медицинской специальности.  По окончанию Хабаровского медицинского института мне её не пришлось выбирать, за меня всё решила комиссия института, которая направила меня служить на флот.  Но вот после увольнения в запас мне пришлось выбирать.  К этому времени я уже знал, что самые предусмотрительные и дальновидные в выборе специальности именно евреи. Они идут туда, где есть какая-то выгода, т.е. в стоматологи,  гинекологи,  дермато-венерологи и в рентгенологи. Стоит только вспомнить фамилии корифеев отечественной рентгенологии Рейнберга и Розенштрауха.  На стоматолога надо специально  учиться, заниматься лечением больных мне не хотелось, осталась  только рентгенология. Я пошел в эту специальность и не ошибся, это оказалось мое призвание, в этом я уверен.  А вот что для начала я попал в городскую больницу № 11 города Хабаровска, «виноваты» опять два еврея – заведующий кафедрой рентгенологии ХГМИ профессор Розмарин и главный рентгенолог города Филимонов.  За это я им буду по гроб жизни благодарен.

И что  я стал главным рентгенологом Хабаровского края, опять «виноват» еврей – заведующий кафедрой рентгенологии института, доцент Чайка. Он увидел, что я весьма неплохо показал себя и как заведующий самого большого в крае рентгеновского отделения, и как внештатный главный рентгенолог города Хабаровска, и решил, что лучше меня кандидатуры на  должность главного рентгенолога края не найти. До 1986 года в Хабаровске не выполнялся приказ Минздрава СССР от 1959 года, который вводил должность главного рентгено-радиолога  автономных республик, краев, областей. В нашем крае эту должность совмещал заведующий рентгеновским отделением краевой больницы на 0,5 ставки, что сказывалось на организационно-методической работе в городах и районах края. Чайка пробил этот вопрос в краевом отделе здравоохранения и предложил мне перейти на эту должность. С Анатолией Иосифовичем мы немало поездили в командировки по районам края,  на Пленумы республиканского общества рентгенологов в Смоленск, Йошкар-Олу, на всесоюзный съезд в Таллин.

За время работы в городской больнице № 11 среди моих коллег хватало евреев.  Как вы сами понимаете, среди них были  и  стоматологи, и гинекологи.  Самые колоритные из них – заведующий стоматологическим отделением Гриншпун и заведующий гинекологическим отделением Дульман. 

О последнем я как-то написал  пост в «Одноклассниках» и в литературном сайте материал. Вот он http://www.proza.ru/2018/08/16/237  Процитирую написанное в посте.
«Борис Семенович Дульман. Этого человека знала или уж, по крайней мере, слышала эту фамилию большая часть женского населения города Хабаровска в 60-80-е годы прошлого столетия. Врач акушер-гинеколог высшей квалификационной категории, многолетний заведующий отделением в городской больнице № 14, а после объединения больницы № 11. Через его руки прошла не одна тысяча женщин не только из города, но и из края, и из других регионов Дальнего Востока. Его уважали все медицинские работники края, завидовали ему все врачи-гинекологи и обожали все его пациентки. В канун дня медицинского работника хотелось напомнить землякам об этом незаурядном человеке и враче.»

А вот цитата из заметки в литературном сайте.
«Колоритная личность, Дульман Борис Семенович был любимцем всех женщин города. Шутник и балагур, он мог разрядить любую напряженную ситуацию в коллективе, поддержать сомневающегося. Классный оператор и клиницист, он вносил спокойствие даже в самых сложных и кровавых, как часто бывает в гинекологии, ситуациях.   Знал я и о двух самых известных в то время специалистах в 14-й больнице – Корниенко Валентине Петровне и Дульмане Борисе Семеновиче. Первая заведовала обсервационным родильным отделением, в которое госпитализировали для родов женщин с различными инфекциями или совершенно необследованными в женской консультации. Естественно, такие женщины в родах давали всевозможные осложнения, и справляться с ними было трудно. А Борис Семенович заведовал гинекологическим отделением, по сути дела, единственным гинекологическим отделением в городе.  Заболеваемость женской половой сферы была высокой, мест для госпитализации не хватало, поэтому интенсивность лечения в этом отделении была очень высокой. И, тем не менее, показатели работы этого отделения были на уровне республиканских. И в этом заслуга заведующего отделением Бориса Семеновича. Он брал на себя всю ответственность за больных, ведь  ни доцентов, ни профессоров-гинекологов в больнице не было.  Так что его имя гремело среди всех женщин города и края.»

А вот Иосиф Самуилович Гриншпун был не только заведующим стоматологическим отделением нашей городской больницы, но и многолетним парторгом в ней.   И там, и там,  у него был непререкаемый авторитет. Когда в городе началось строительство стоматологических поликлиник,  было решено вывести стоматологическое отделение из состава больницы и соединить со стоматологической поликлиникой, которая получила номер 18, и главным врачом в ней стал Гриншпун.  А мне он передал свою общественную должность парторга больницы,  которым я пробыл до перехода на работу в краевую больницу, около десяти лет.

А вот что-то писать о еще одном еврее, который оказал на меня большое влияние, я не буду. Просто посоветую прочитать мою заметку на литературном сайте.  http://www.proza.ru/2017/09/22/1356  Это материал о профессоре Григории Леонтьевича Александровиче,  одном из самых известных в крае хирургов.

Став главным рентгенологом края, я весьма активно стал ездить в города и районы. В те годы Еврейская автономная область была в составе Хабаровского края,  так что не побывать в ней я не мог.  Опять же, у меня есть отдельный рассказ о первой поездке в неё, желающие могут прочитать, как у меня складывались отношения с врачами в этой области, среди которых было немало евреев, в том числе моих сокурсников. http://www.proza.ru/2019/10/02/494

Через полтора года работы в должности главного рентгенолога мне предложили перейти на работу в отдел здравоохранения Хабаровского крайисполкома на должность заместителя заведующего отделом.  Я отбивался, так как не знал работы чиновника, но заведующий отделом Анатолий Иванович Вялков проявил настойчивость, и через неделю уговоров я стал его заместителем.   Помимо основной работы, мне поручили курировать второй по численности регион в крае – Еврейскую автономную область.  Вот тогда я стал бывать в ней чаще, чем в других городах и районах края.  И весьма хорошо познакомился со многими руководителями автономной области.   Узнать их получше не удалось, через три года область стала самостоятельным субъектом Российской Федерации, и мои поездки в неё прекратились.

Сейчас я хочу  процитировать своего родственника, который в своей партийной карьере с областью был связан почти,  что кровными узами.  Он дольше, чем я, проработал в области, причем постоянно, и в его книге я узнал много интересного об евреях. Вот что написал в своих мемуарах Виктор Степанович Пастернак.
« Для меня новая, более высокая должность по своей профессиональной сути и масштабам не представляла особой сложности. Хабаровск, краевой центр с полумиллионным населением, промышленный потенциал которого составлял около половины краевого (такое же составляли численность городских и краевой  партийных организаций), намного превышал по всем показателям Еврейскую автономную область. Так что трудовые годы в Хабаровске были хорошей школой профессионального опыта. Это давало основу для уверенной самостоятельной работы в незнакомой пока, но сравнительно небольшой, области.  Кроме того, со многими руководителями области, районов и города Биробиджана я был знаком. Знал и всех руководителей крупных предприятий, строек и совхозов.  Проблемы, с которыми столкнулся там в экономике, аналогичны хабаровским, только значительно меньше по числу, да и по своей сложности уступали тем, с которыми приходилось сталкиваться раньше. Но вот людей, их характеры, знания и опыт, их исполнительность и дисциплину, не знал. Узнать все это и есть первая задача.

Еще одна деталь: область национальная. И хотя жителей еврейской национальности всего около десяти процентов от общего населения, свои особенности область (а больше всего город Биробиджан) имела, и это надо учитывать. Не забуду, например, как меня рассматривали в первые дни приезда на улицах Биробиджана люди. Жил еще в гостинице. Рядом с ней, на центральной улице, которая носила имя писателя Шолом-Алейхема, находился продовольственный рынок. На работу выходил около восьми часов утра, но в это время с рынка уже возвращались со своими покупками пенсионеры. Вот навстречу идет старенький еврей. Он купил курочку (они покупали только живых курочек, чтобы использовать в своих национальных блюдах, включая потрошки). Купленную птицу держит под мышкой, причем обязательно хвостом вперед. Вдруг видит, что из гостиницы выходит незнакомый высокий мужчина и идет навстречу. Он догадывается, что это и есть тот новый второй секретарь обкома партии Пастернак, которого биробиджанцы еще «не раскусили»: еврей он или не еврей. Вот этот старичок и хочет толком рассмотреть новичка. Останавливается за несколько метров на самом краешке тротуара и, совершенно не стесняясь, во все глаза рассматривает меня, медленно поворачиваясь по мере того, как я прохожу мимо. Поскольку он намного ниже меня ростом, смотрит снизу вверх, и это выглядит еще более комично. Делаю вид, что не замечаю этого любопытного «изучения» моей персоны. Но тут ничего необычного для определенной части еврейского населения Биробиджана.  Это только маленький пример некоторого «своеобразия» людей, с которыми я раньше не встречался, например, в Хабаровске.

А вот пример «национальной солидарности» (уже из рабочей практики), которую  познал намного позднее. Думаю, не открою большого секрета, если напомню, что партийные комитеты очень внимательно изучали кадры перед их выдвижением на вышестоящую работу.  Мне, как секретарю обкома, заведующий промышленно-транспортным отделом представлял краткие справки (их называли «объективками»), в которых указывались все биографические данные, включая национальность, на тех кандидатов, которых он предлагал назначить на новую должность. Было принято обсуждать не менее трех кандидатур. Обычно три и предлагалось. Заведующим был Лазарь Борисович Абрамович, с которым мы были давно знакомы, так как оба года два назад были вторыми секретарями горкомов (я – Хабаровского, он – Биробиджанского). К нему я относился с большим уважением. Так вот, Лазарь приносил «объективки». В первое время я не знал (а потом знал точно), что две первые кандидатуры будут обязательно русские (или какой-нибудь другой национальности), а третьим – обязательно еврей.  Причем первые две кандидатуры  по своим моральным и деловым качествам явно уступали третьей.  Настолько уступают, что я обязательно вынужден буду согласиться на третью кандидатуру еврейской национальности. Когда я безошибочно изучил «тактику» заведующего отделом, как-то сказал: «Лазарь, ну что ты ерундой занимаешься? Если евреи лучше двух других, так и называй его первым». Мы друг друга хорошо знали и взаимно доверяли, но Лазарь, хоть с улыбкой, но отвечал: «А вдруг ты меня в национальном пристрастии заподозришь?» Я, как бы в шутку, парировал: «А ты думаешь, я не понял, что это твой проверенный метод протаскивать своего в начальники?». Мы смеялись, но старались выдвигать лучших: ведь от того, как они будут работать, зависит успех дела, которому мы оба верой и правдой служили. Но «приемчик» такой «национальной солидарности» был.

Я познакомился с мемуарами своего дяди недавно, лет десять назад, но, вспоминая свои поездки в Еврейскую автономную область, могу подтвердить, что обычно первый руководитель организации, предприятия, совхоза или колхоза был еврей по национальности, а его заместителем – русский, который  и «пахал» на работе за двоих. Но далеко не всегда так бывало.  Очень хорошо работали евреи-руководители в здравоохранении.

А теперь попробую рассказать о  некоторых из них, как помню.  Начну с более опытного организатора здравоохранения – доктора Поляченко. После окончания института и клинической ординатуры он год работал на Сахалине, а потом  приехал трудиться в город, с которым связал свою дальнейшую жизнь, в Хабаровск.   Вначале  в городском кожно-венерологическом диспансере, который располагался в Индустриальном районе города Хабаровска. И скоро очень хорошо себя зарекомендовал себя как  врач, склонный к организаторской работе, стал заведовать стационаром.

В середине 70-х годов многие города Советского Союза захлестнула волна венерических заболеваний. Не обошла это напасть и город Хабаровск. Была создана краевая комиссия под руководством одного и секретарей крайкома партии.  И видную роль в работе комиссии стал играть  ставший недавно главным врачом краевого кожно-венерологического диспансера Михаил Наумович Поляченко. Тогда обойтись без помощи партийных и советских органов было невозможно. Требовалось открытие новых стационаров, потому что имеющиеся захлебывались от потока больных сифилисом и гонореей.  Но помощь должна была эффективно применяться. И Михаил Наумович успешно справился с этой непростой задачей.  Была налажена работа про своевременному выявлению больных в ранних стадиях заболеваний, назначению адекватного лечения и элементарной изоляции хронических больных в стационарах, которые дополнительно открылись в Хабаровске.  А это было совершенно необходимо, но было весьма трудно выполнить.  И Михаил Наумович с этим справился.  Скажу, что он первым из медицинских работников Хабаровского края был избран депутатом Верховного Совета СССР, причем в соперничестве с первым секретарем горкома партии города Амурска Крысиным.  Сейчас Михаил Наумович живет в Израиле, мы с ним часто обмениваемся впечатлениями о футбольных матчах.  Именно через него у меня появился интерес к еще одной игре на столе, покрытом сукном – снукере, в которой Поляченко большой дока.

Такое же большое уважение среди населения и медицинских работников снискали главные врачи – городской больницы № 2 Виталий Шехтман,  № 3 Семен Хайченко, стоматологических поликлиник города Хабаровска Феликс Гримберг, Владимир Садовский, Александр Абрамович, городского психдиспансера Галина Туркова.  А сколько замечательных заведующих отделениями больниц в Хабаровском крае по национальности евреи, и очень много рядовых врачей.  И все они вносили свой вклад в оказание медицинской помощи населению края, доступной и качественной. Со всеми выше названными главными врачами у меня были нормальные деловые отношения, основанные на взаимном уважении. 

А вот среди руководителей медицинских учреждений на периферии края было не так много евреев. Мне даже на ум не приходит ни одна фамилия. С чем это связано, не знаю.  Видимо, не так уж привлекательна жизнь в небольших городах  и районных центрах в нашем огромном по площади крае.  Но упрекать их в этом у меня язык не поворачивается. «Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше». Эту народную пословицу никто не отменял. А настоящие евреи чтут народную мудрость.

Еще три моих сокурсника уехали из СССР в разные годы.  Один, Ефим Ровнер, сейчас живет в Германии, на пенсии,  а вот Инна Пресс и Михаил Рицнер – в Израиле. Инна продолжает работать рядовым врачом, а Миша стал профессором, ездит по разным странам мира с лекциями, уважаемый психиатр. Я нисколько этому не удивлен, он отлично учился в институте, окончил с «красным» дипломом,  считался лучшим на курсе. Работал в Еврейской автономной области преподавателем медицинского училища, потом был главным врачом областной психбольницы.  А вот наукой занялся в Томске, откуда и перебрался в Израиль. Написал свои мемуары под названием «Гуд бай, Россия. Мемуары израильского профессора», я прочитал их от первой до последней страницы с большим интересом.

А вот о жизни в Израиле  еще одного сокурсника, Валерия Кенигфеста, я почти ничего не знаю. Он долго проработал в Хабаровской железнодорожной больнице на разных должностях, некоторое время работал в краевом министерстве здравоохранения, потом вернулся в больницу. А несколько лет назад перебрался в Израиль. Отец Валеры заведовал стоматологической поликлиникой в Хабаровске, мать была певицей. Пела в кинотеатре «Гигант» между сеансами в вечернее время, и где-то еще.

Еще об одной еврейской семье из Хабаровска, переехавшей в Израиль, хочу упомянуть.  О сыне того самого начальника крайплана Миневича Борисе и его жене. Борис заведовал в Хабаровске патологоанатомическим отделением в городской  больнице № 10, а его жена работала врачом-рентгенологом в краевом онкологическом диспансере.  Мне с ними приходилось общаться, это были высококвалифицированные специалисты. Как сложилась из жизнь на «земле обетованной», не знаю.

Так что у меня всю жизнь были хорошие отношения с евреями.  Представители этой национальности считаются хитрыми, но я бы сказал, что их лучше называть предприимчивыми.  А враждебное отношение к ним во многих странах мира я лично объясняю элементарной завистью к более удачливым в делах, включая бизнес, людям. Хотя примеры ряда отечественных олигархов типа  Абрамовича,  Ходорковского, Гусинского, Березовского, наживших огромные состояния на обмане народа, вроде  разбивают этот мой тезис, но в любой семье не без урода.  Включая еврейскую.