3

               



БЕШЕНЫЙ  РАЗРЯД  ТОКА ПО  ВСЕМУ   ТЕЛУ!!!



 «Просыпайся!»


«Это  снова  ты…» –  сухо  сказал  я  новому   дню  со  своей   постели, валяясь   в  позе  «трупа». Раннее  утреннее  осеннее  Солнце   кололо  глаза, проникая  сотнями  спиц  сквозь  окно.

 
Осень. Время  жатвы.


Это   всего    лишь  случайный   страшный   сон.

Мне   так   нравится   не  видеть  сны. Каждую   ночь  я   умираю,   и   каждый  раз  я   надеюсь, что  на   этот   раз –  навсегда. – Да, так  легче. И  я   не   вижу   в  этом   ничего  предосудительного. Человек   имеет  право  на  свою  неизбежность.

Страшный   сон. Случайность. Прямо  как  в  жизни.  Больше  его   не   будет. Я  тот, кто  не  видит   сны, а  это  был  случайный  плохой  сон.

Всё   хорошо. Перевернулся  на  бок;  укутываюсь   одеялом  и  представляю, как нахожусь  в  мягком,  нежном,  тёплом  облаке. Как   же   я   не   хочу   покидать   это  место!
 
   

 Мячик  для  пинг-понга, которым  играют  два  игрока: Жизнь  и  Смерть, а  их  игральный  стол  – это  бытие. Бьёт  Жизнь, бьёт  Смерть,…

  …бьюсь  я  о…


Блаженное  забвение  Гипноса  предательски  покинуло  меня, впрыснув  в  мои  члены  яд  бессилия, а  сознание  окутывал  густой  туман  нарастающей  раздражительности: и   всё-таки   каждый   раз  ночь   обводит   меня  вокруг  пальца.
 
Тревога, необъяснимая  паника, сожаление  о  прошедшем, необъяснимое  пожирающее  меня  чувство  вины  и  страх  перед  будущим – этот  мерзкий  кисель  каждый  Новый  День  с  полновластной  грубостью  вливает   его   в   меня  всё  в  больших  и  больших  дозах.


        Что, подавился?


Кое-как  поднимаюсь   и  усаживаюсь  в  своей  постели. Перед  глазами  стоял  бытовой  беспорядок  из  разбросанных  по   комнате   предметов  в  виде  книг, одежды  и  тому  подобного, перемешавшихся  в  одну  сплошную  кучу  с  нервозными  мыслями  моего  беспокойного  рассудка. 
 
 Ночной  мрак, прогоняемый  наглым  утренним  светом,  нехотя  уже  доползал  по  стенам, по  полу, по  слегка  облупленному  местами  от  времени  потолку  в  свою  тайную  нору  – это  был  единственный  союзник  и  лучший  друг, которого  я  жду  каждую  ночь  перед  сном – мне  опять  будет  тебя  не  хватать.

Единственное  что  немного  успокаивало  глаз  в  этом  утреннем  «интерьере»  моей  комнаты  –  эта  широкая, массивная, закрывающая  не  только окно, но и  всю  стену  тюль  медного  цвета, украшенная  вышитыми  на  ней  узорами  в  виде  многочисленных  маленьких  петель  гистерезиса  и  ещё  более  меньших  золотистых  ромбиков  цвета  Миндаля  Крайолы.
   
Осматривая  свою  комнату, создавалось  впечатление, что  всё  здесь  находящееся  такое   не  моё – чужое… Утренний  воздух  пробирал  в  мерзкий  озноб. Зевнув, грудь  наполнило  тяжёлой  и   неприятной  тянущей  болью. Веки, налитые  свинцовой  тяжестью  то  закрывались,  то   открывались  сами  собой. Окружающие  меня  предметы  то  представали  перед  моим  взором, то  скрывались  за   мутной  завесой.

Глаза   будто  два  мерзких  существа  пронзали  своими  щупальцами  мой  мозг, чем  вызывали  острую  резкую  боль,  когда  я  пытался  оглядеться,  переводя  взгляд   по  сторонам.  А  лень,  подобно  трясине  болота  неведомого  чёрного  леса  продолжала  меня  затягивать, желая  навсегда  поглотить  в  своём  чреве, которому  я  так  не  хочу  сопротивляться. 



Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь...(С.Есенин "Чёрный Человек")



 «Неужели   мы   видим   страшные   сны, чтобы   просыпаться?!» – мерзкой  крысой  прогрызал  в  моей  голове  вопрос, отчего  я  ощущал  неожиданное  нарастание  необъяснимой  паники.   
 
Спустя  мгновение  я  обнаруживаю  себя  застывшим,  сидя  в  кровати  и  уткнувшись  в  одну  точку  на  полу.
 
«Нет, – осенило меня – если бы всё  зависело  от  того,  как  я  хочу – я  бы  не  просыпался! Я  не  хочу  просыпаться!» – Эта  мысль  витала  в  моей  голове   как   какое-то  прозрение.
               
Я  уже  стою  в  ванной  комнате  и  чищу  зубы. Не  отрываясь,  словно  под  гипнозом  смотрю  в  глаза   своего  отражения  в   зеркале.

«Нет, это  не  я  просыпаюсь, – вспыхнула  «бодрящая»   мысль – это  меня  каждый  день  будит  что-то… или  кто-то… ». 
Я   никогда   не   один.
      

            
                * * *

Я  на  кухне: Любой  вид  еды  по  утрам  автоматически  вызывает   у  меня   рвотный  рефлекс, отчего  завариваю  себе  кофе –  это  единственное, что  мой  не  проснувшийся  желудок  ещё  может  воспринять. 
Гляжу  в  кружку. Ложкой  мешаю  кофе. Чёрный  кофе.
Воронка  чёрного  кофе – вот  моё  утреннее  Солнце.
Движение   по   кругу. «Без-конечность»  круга. «Без-начальность»  круга.
Ущербное  бытие. Ущербная  форма  круга: нет  ни   начала,  ни  конца.
Замкнутость – не  целостность, а  ущербность.
Я  не  ведаю  с   чего  начинать,  потому  не  знаю   куда  идти.

Ложка   мешает   кофе. В  нём  очерчивается  спираль – не  ровная  спираль. Часто  сбиваюсь  в  монотонности. Монотонность – смерть.
Смерть – это  когда  всё   стабильно  в  своей  монотонности.
Вот  почему  я  ещё  могу  называть  себя   живым.
Время  монотонно.
Время  одно  и   то   же. Оно  не   может   быть   разным. Разной  может   быть  скорость   процессов, протекающих   в  поле   сознания.
Время  всегда   одно   и  то  же.

Значит  время – это  смерть.

Время – это  смерть!

Бытие – это  жизнь, идущая   по   дороге  времени, по  смерти.

Смерть – это  путь! 

Перерезать  круг  бытия, чтобы  он  стал  прямой. Да  пусть  даже  и  в   кривую, но  у  него  уже  есть  и   прошлое, и  будущее.

Обрести   своё  прошлое, обрести  своё  будущее – но  как?!

Вдруг, перед   глазами   воображение   рисует  привлекательную, шикарную  девицу,  проходящую  мимо  меня: она  смотрит  на  меня, маняще  улыбается  мне, подмигивает... И  вдруг,  останавливается, метнув  свирепый  взгляд, и  изо  всех  сил  даёт  мне  страшную  оплеуху  по  физиономии  за  то, что  я  якобы «пялился»  на  неё. 
Время. Оно ведёт  себя  с нами  так  же: подобно  райскому  цветущему  оазису,  надолго  приютившего   измождённого  адской  жгучей  пустыней  путника: здесь  можно  насладиться  вкусом  сочных  сладких  плодов   и  напиться  прохладной  водой  кристально  чистого  озера; и  главное: предаться  приятно  затягивающему  забвению  от   терзающих  разум  мыслей, наполняющих  сердце  тревогой. И  вдруг   маленький   Эдем  уже  охвачен  чудовищными  языками  пламени, и  с  инфернальной  прожорливостью  поглощают  прекрасное  место  вместе  с  путником!  – О! Воистину  издревле   кошмарная  несправедливость!

«Воистину». – Зачем  я  это  сказал? «Quid est veritas?»
Истина  есть   конечное  число, которое   никогда  не  будет   найдено  в  бесконечности, а  точнее, в бесконечностях. Каждое  число  –  лишь  просто  бесконечно  сдавленный  факт  другими  бесконечно  сдавливающими  друг  друга  такими  же  фактами,   тоскливых   волн  бескрайнего   океана  фактов.
 Проблема  не  в  фактах, а  в  соотношении  фактов, причинностях. Нахождение  всё  более  новых  бесконечностей  уводит  нас  от  главного  поиска  –  нашего  конечного  числа, некоего  логического  завершения. И  тут-то  мы  и  приходим  к  разумному  объяснению  нашего  тупика,  выстроенного   из  бесконечного  количества   бесконечностей: когда  искомое  завершение -- некое  главное  конечное  решение  рассеивается  во  всех  открытиях, которые  мы  обнаруживаем, и  которые  нам  никогда  не  узнать  до  конца.
С  одной  стороны  романтизм, таящийся  в  покорении  всё  более  нового  перед  нами,  может  и  наполнять  наши  сердца  прославленным  духом  героя. Но  вот  уже  маленький  чёрный  паук  сомнения   подкрадывается  по  спине. Тихо  и   осторожно, всё  выше  и  выше  поднимаясь  к  шее, и  внезапно  смертельно  жалит  в  открытое  незащищённое  место  своим  ядом. И  здесь  уже  появляется  страшное  предположение: «А  может  проблема  завершения  кроется  не  в  способах   движения, а  в  абсолютном  незнании  начала  пути?»
Что  если  все  появляющиеся  бесконечности – это  лишь   интерпретации  некоего  постоянно  исправляющегося  первого  действия –  этого  холодного   склепа  вечного   начала?
Что  если  мы  ждём  того,  чего  никогда  не  настанет?  Начало  всегда  условно  и   никогда  не  истинно. Мы  вечно  вынуждены  смотреть  назад  и  вечно   начинать  всё  заново.
Выходит, что  человек  за  всё  время  своего  существования  ещё  ни  разу  не  сделал  шаг  вперёд. Каждое  новое  время  рождало  новое  условное  начало, а  может  и  каждое  новое  условное  начало  и  рождало  новое  время.
К  тому  же  история  неоднократно  демонстрировала  нам,  как   последующая  точка  отсчёта  берётся  с  ещё  большим  затруднением, ведь  прежде  чем   задать  условие, приходится  тщательно  рассматривать  опыт  прошлого, который  доходит  до  нас, как   известно, с  беспощадными  изменениями  в  промежутке, то  есть  в  настоящем.
Отчего  мой  Харон  неведения  забрасывает  меня  на  ещё  более  ужасающие  берега  моей   адской  неподвижной   реки: «что  если  бесконечность  выражается  не  в  качестве  поступательного  движения  вперёд, а  в  невозможности  задать  начальное  условие  движения?»
 Нам  приходится  бесконечно  возвращаться  на  исходное  положение, которое  уже  стало  не  тем; с  которого  мы  уже  начинаем, ибо  начальная  точка  отсчёта  уже  изменена  условиями  предыдущего   множества, либо  выражаясь  метафорически  «предыдущим  путём».
 Какова  польза  предыдущего  опыта? Ведь  мы  не  можем  дать  ответ  о  правильности  и  истинности  нашего  курса  «вперёд». Начальные  точки  отсчёта  всегда  отличаются  друг  от  друга. И  вот  уже  новая  проблема: как  нам  вернуться  на  то   исходное  положение, с  которого  мы  начинали?
Всё, что  у  нас  есть  –  это  опыт  предыдущих  поколений. Но  и  здесь  нам  не  дано  испытать  этого  опыта, который  принадлежал  старшим.
  Мы  ограничены  своим  веком. Всё, что  у нас есть  –  то  самое  время.
 Но  ты  не  слышал  стартового  отсчёта   своего   забега. И  вот  ты  не  знаешь, кто  бежит  за  тобой, а  кто –  перед  тобой. Не  надо  недооценивать  непредсказуемость  прошлого – его  удар   может  оказаться   следствием    твоей   неподвижности.

 Но   я  не   иду   вперёд.  Я  встал   в  круг. А   вокруг:   прошлое   переходит  в  будущее, и  будущее становится  прошлым.

Я – центр, настоящее, сошедшее  с  дистанции, но  не  вышедшее  из   круга  бытия.
 
Бесконечность    суть   главная  проблема.
 
Следствие  этого: наше   сознание   ограничено   лишь  воображением  и  путь  наш   зависит   от   степени   гибкости   этого  воображения.
И   весь  человеческий   мир  –  это   война   за   своё  господство   воображений.

«Мозг   человека   на  восприятие   бесконечности». – Говорил  Гоббс.

Вся    действительность – симулякр  на   крайнем  износе. Мы  издеваемся  над  ним, как  Прокруст  издевался  над  своими   пленными   путниками  на  своём   кровавом  ложе. Каждой  новой  действительности  мы,  то  отрубаем  ноги, то  удлиняем, ломая  кости  и   разрывая  её  сухожилия. И  всюду,  мы  слышим  лишь  мучительные  стоны   и   леденящие  кровь   крики   боли. Не  означает  ли  это  всё  наше  стремление  вперёд  только  как  жалкую  попытку  хотя  бы  на  бесконечно   маленькое   расстояние   преодолеть   уничтожающее  притяжение   некой  чёрной  дыры, которая  безжалостно  и  безразлично   поглощает   всё  наше   созерцание?


Не  есть  ли  эта  чёрная  дыра – то  самое  бесконечно  изменяющееся   начало?


И  даже  в  нашей  сознательной  жизни: кто  из  живущих  готов  с  полной  уверенной  и   неопровержимой  точностью   назвать   тот  первый  день, тот  первый  час, ту  первую  минуту  и  ту  первую   секунду, когда  он  сказал  сам  себе: «азм   есмь!»?

 Само  начало   нашего   самостоятельного   миросозерцания  не  имеет  точного  фиксированного   значения.
 Мы    храним   в  памяти   только  смутные  фрагменты, которые  не  в  силах  даже  упорядочить  хронологически. Мы  можем  слышать  и   видеть  архивные  факты   от  старших  в  семье,  близких  и  просто   окружающих  людей.
Выходит, что  наше  начало   нам  не  принадлежит, ведь  мы  им   попросту  не  владеем, потому  что   не  ведаем.
Тогда  как  мы  можем  говорить   о  движении   вперёд, если  мы  не  знаем  откуда  и  как  нам  двигаться?! Это  уродливое  поступательное  движение  человека  задом  наперёд, где  он  пристально  всматривается   в  удаляющееся  прошлое  и   постоянно  спотыкается,  больно  ударяется  о   будущее.   

Вот   опять… боже… Я  слышу  этот  страшный, леденящий  душу  змеиный   искушающий   шёпот  бытия.
«А-аб-су-у-у-рд…»
«А-а-аб-су-у-у-рд...»
«А-а-а-аб-су-у-у-у-рд...»
«А-а-а-а-аб-су-у-у-у-у-у-у-у-рд...»

«АБСУРД!!!» –  оглушающий  резкий   крик!!! отражающийся  страшным  гулом   в  самых  отдалённых, тёмных   уголках   моего  нутра.

В  ужасе  закрываю  глаза  и   уши,  чтобы  не  видеть  и  не  слышать: «Я  так  больше не  могу». 
Вот   почему  нам  так   нужен  Бог, чтобы  не  слышать  и  не  видеть  Его. Мы  дарим  Ему  дорогие  одежды  и  строим  дорогие  дворцы – за  это  Он  разрешает   называть  себя  отцом.
Он  тот, кто  пьёт  кровь  людей  из   черепов  их, и  громогласно  произносит  тост  «за  людские  крайности». И  мы  все   жестоко  ошибаемся: Он  не  Дьявол!

Я   опять   забыл   о  вопросе  истины. Ох,  эта  истина – эта весёлая  дурочка, лица  которой  я  так  и  не  смог   увидеть. Эта  обособленная,  задорная, дивно  смеющаяся, и  поющая  тысячами  дивными  голосами   птица, чей  смех   мы   слышим, но  самой  не  видим. Мне  часто  кажется, что  я  уже  слышал  прежде  этот  дивный  смех. Но  более  всего  меня  не  переставал  мучить  вопрос: «Не  ослышался ли  я?»



        Твоя  кружка   почти   опустела.



         Не  люблю  допивать  кофе  до  конца: всегда  сливаю  остатки  в  раковину – что  делаю  и  сейчас. Но  что  это? – кофе  разлился   по   двум  краям  дна  раковины,  как  бы  образуя  силуэт  крыльев  птицы. Некоторое  время  ещё  стою, подобно  истукану  уставившись  на  причудливую  расплывшуюся  кофейную  кляксу  с  крыльями. «Нет. Уже  и кофе  не  может  дать  мне  сил, чтобы  протерпеть  ещё  один  день  до  следующей  ночи».

Ещё  один мгновенный  парализующий   удар  электрического  тока  прошёлся  по  всему   моему  телу  от  позвоночника   к  пальцам  рук  и  головному   мозгу:



          «Вспомнил!» – вчера  я  уже   окончательно  всё  решил!



Напряжённой  поступью   иду  в  прихожую  надевать  пальто  и  ботинки.  Руки  судорожно  тряслись  от  нервного  напряжения.  Но  одержимость,  всё  более  наполнявшая  меня, придавала  мне  твёрдую  решимость  и  уверенность.

«Пришло   время – сегодня  я  это  сделаю » – тихо  шепнув,  выхожу  на  крыльцо  своего  пятиэтажного  дома.